Б-52

– Прямо сейчас мы разделимся, – в салоне машины было так холодно, что при каждом выдохе Йо-ки с его губ срывалось облачко пара. – Военным нужен я, поэтому преследовать вас они не будут, так безопаснее. Я незаметно проберусь в башню токийского офиса, там на крыше вертолет. Вы должны ждать меня на верхушке колеса обозрения, это одна из самых высоких точек, но достаточно далеко от офисного квартала, они не должны догадаться. Я заберу вас, а дальше разберемся. А теперь выходите из машины. Голос Йо-ки звучал пугающе спокойно, почти равнодушно, и Тсузуку озадаченно посмотрел на лицо сидящего рядом диктатора. Йо-ка был болезненно бледным, почти растворяющимся в этой густой темноте, его губы пересохли и едва заметно дрожали, а между бровей залегли две глубокие складки. Тсузуку не мог соображать. Казалось, что мешает даже звук собственного сердцебиения. Да, он прекрасно слышал план: после того момента, где они вот-вот должны разделиться, различать смысл слов он уже перестал. Тсузуку очень хотелось, чтобы Рёга прямо сейчас возразил, объяснил этому упрямому диктатору, что им нельзя расходиться, что они должны держаться вместе – но дрожащие пальцы Рёги уже легли на ручку машину: он явно готовился выходить. – Йо-ка… – Тсузуку намертво вцепился в здоровую руку диктатора. – Разреши пойти с тобой. Ты ранен, ты потерял слишком много крови, ты потерял… Имя Таканори Тсузуку произнести так и не смог. Он и сам не заметил, что впервые говорил с Йо-кой на «ты», называя его по имени – просто казалось, что в этот момент жизнь превратилась в игру, игра подходила к концу, а значит и роли уже можно не играть. Смерть Таканори стала самым жутким финишем – если бы не та сцена в лесу, сред тающих сугробов и сырых деревьев, то Тсузуку еще мог бы поверить, что план сработает, что они разойдутся на пару часов, а затем встретятся вновь. Но теперь он снова вспомнил, что даже самые близкие люди могут умереть на твоих глазах, и он не хотел умирать далеко от Йо-ки – вернее, он не мог позволить этому человеку умереть в одиночестве. Кажется, Йо-ка догадался, о чем думает Тсузуку, потому что на мгновение суровое выражение в его глазах смягчилось, а на побелевших губах появилось подобие улыбки: – За меня не волнуйся, я не дамся так просто. А я не буду волноваться за тебя, потому что ты будешь с Рёгой. Тсузуку, потерпи всего несколько часов, и мы увидимся снова, и кошмар закончится. Ты мне веришь? И Тсузуку верил. Давился слезами, кусал губы до крови, трясся, но верил – верил и покорно выходил из машины вместе с Рёгой, который отчего-то старался не смотреть в глаза Йо-ки. На улице было холодно и ветрено, их окружил чужой, недружелюбный Токио, утонувший в непривычной после побега из поместья тишине: военные сюда еще не добрались. Город казался пустым, почти вымершим, и на мгновение Тсузуку захотелось вырваться из цепкой хватки Рёги и снова броситься в машину: свернуться на коленях Йо-ки и пролежать с закрытыми глазами, пока весь этот кошмар не закончится. Он на самом деле остановился, и Рёга рядом вздохнул и понимающе замер, однако Тсузуку так и не рискнул обернуться – только за его спиной раздался такой знакомый, будто бы даже чуть смеющийся голос: – Я не прощаюсь с вами, потому что очень скоро мы встретимся вновь. Тсузуку сглотнул. Кажется, позади них Йо-ка тоже вышел из машины и быстро зашагал в противоположную сторону – Тсузуку не помнил, когда они с Йо-кой расставались так надолго в последний раз. Они с Рёгой не спеша шли по ровной пешеходной дорожке, крепко сцепившись окровавленными пальцами и отчего-то не глядя друг на друга: после полыхающего поместья холодный, пустой и тихий Токио казался чем-то выдуманным. Тсузуку думал о том, что пальцы Рёги все такие же горячие и уверенные, а ветер, который дует в лицо, обжигающе холодный, а Рёга неожиданно думал о том, что однажды в Токио шел почти по такой же дорожке с Таканори. Почему-то никак не получалось поверить в его смерть – это не было похоже на тоску по близкому человеку или тяжесть утраты: Рёге вдруг захотелось рассмеяться. Такой яркий и эпатажный Таканори, такой талантливый и напускно счастливый, такая горькая жизнь и такая нелепая смерть – от судьбы этого человека становилось жутко. Будто почувствовав беспокойство Рёги, Тсузуку едва ощутимо погладил его по пальцам, и мужчине стало совестно: парню рядом с ним не было даже восемнадцати, он столько пережил, а он, Рёга, позволяет себе такие слабости. – Если тебе хочется что-то спросить, то спрашивай, – негромко сказал он, локтем касаясь локтя Тсузуку. – Почему мы не могли пойти за вертолетом втроем? – этот вопрос крутился в голове Тсузуку беспрестанно и сорвался его с губ, пока парень даже не успел подумать. – Зачем было делиться? Рёга тут же пожалел, что дал Тсузуку возможность задавать вопросы – он совсем забыл, что отвечать на них придется ему: а произносить ответы вслух совсем не хотелось. – Если Йо-ку все-таки поймают, то точно убьют на месте, – тихо сказал Рёга. – Если мы будем рядом в этот момент, то нас без сомнений постигнет та же участь. Если мы будем далеко, то вполне сможем сойти за пленных мирных жителей. Улавливаешь связь? Конечно, Тсузуку улавливал связь. Рёга, даже не оборачиваясь к нему, мог с легкостью представить лицо парня: острые скулы точно напряглись, а брови сползлись к переносице. Дай Тсузуку выбор, он бы рванул прямо за Йо-кой по пустынным улицам, он бы захлебывался в холодном воздухе и кричал в никуда чужое имя, желая закрыть Йо-ку собой, спрятать от этого кошмара, стереть весь этот мир до тла, чтобы доказать диктатору, что он все еще на самой верхушке всего. Но Тсузуку только шел по ровной дороге в противоположную сторону от Йо-ки, сутулясь и едва переставляя ноги. Заметив, как парень дрожит, Рёга вздохнул и быстро стянул с себя изрядно потрепанный и окровавленный пиджак, после чего накинул его на угловатые плечи Тсузуку. – На улице не весна, нечего расхаживать в одной рубашке, – Рёга горько усмехнулся и снова покрепче сжал руку Тсузуку. – Для полного счастья не хватает только того, чтобы ты заболел. Тсузуку было совсем не весело, но он отчего-то глухо рассмеялся и резко остановился, прижавшись лбом к груди Рёги – тот понимающе притянул его к себе и погладил по спине: мужчина все еще не устал удивляться стойкости Тсузуку. Даже Рёга уже был готов сесть прямо на тротуар и разрыдаться от отчаяния, а Тсузуку все еще держался и не издавал ни звука – только прижался к Рёге с такой силой, будто хотел сломать его ребра. Вздохнув, мужчина рассеянно зарылся пальцами в светлые волосы Тсузуку и наклонился к самому его уху: – Не торопись, мы почти у цели, а Йо-ке идти порядком дольше. Если хочешь, можешь даже пореветь, я ему ничего не расскажу. – Я не хочу, – у Тсузуку и в самом деле не осталось сил ни на что, а стоять так, уткнувшись в такого родного Рёгу, было слишком хорошо, чтобы портить это мгновение слезами. – Можно вас кое о чем попросить? – Даже не могу представить, о чем ты попросишь сейчас, – Рёга негромко рассмеялся, а затем с нежностью опустил голову, глядя на прижавшегося к нему парня. – Но если я смогу сделать это, то сделаю. А если не смогу, то обязательно найду способ. – Давайте встретим весну вместе? Неважно где, хоть здесь, хоть на другом конце планеты, но давайте встретим весну вместе? Ведь это все закончится, зима закончится, а дальше будет… весна? Тсузуку резко поднял голову и заглянул прямо в лицо чуть растерявшегося Рёги: щеку мужчины расчертила раскосая ссадина, из которой еще струилась кровь, его волосы растрепались, нижняя губа треснула, но глаза – они по-прежнему искрились. Во время военного положения в Токио почти не было освещения, а потому даже в самом центре можно был рассмотреть все звезды – сотни ярких огоньков отражались в таких знакомых глазах Рёги, и Тсузуку вдруг понял, что его сердце бешено заколотилось. Оно трепыхалось с такой силой, что, казалось, точно должно оставить синяки на груди обнимающего его Рёги – видимо, мужчина это тоже почувствовал, потому что на секунду его улыбка стала еще шире: – Конечно, Тсузуку. Конечно, мы встретим весну вместе. Больше слышать Тсузуку ничего не хотел. Они с Рёгой продолжили не спеша идти вперед, не разрывая переплетенных пальцев – вокруг не было ни звука, ни вспышки света, ни хоть какого-либо следа присутствия людей: Тсузуку начал постепенно успокаиваться. Токио хорошо охраняется, когда они въезжали в город, здесь не было ни следа военных, зато на каждом углу можно было встретить группы, подчиняющиеся Йо-ке. Конечно, все это станет всего лишь дурацким недоразумением, конечно, они сбегут, а как может быть иначе? – Почему именно парк аттракционов? Почему колесо обозрения? – Тсузуку рассеянно повертел головой, когда тяжелые металлические ворота парка скрипнули от толчка Рёги. – Думаешь, планы побега не проработаны до мелочей? – мужчина усмехнулся и, чуть сощурившись, оглядел заброшенную площадку. – Колесо является одной из самых высоких точек в Токио, так что садиться на вертолет будет удобно. Военные вряд ли догадаются искать здесь. От башни с офисом до этого места лететь минут восемь. Тсузуку задумчиво кивнул, а Рёга вспомнил, что этот продуманный до мелочей план побега целиком и полностью был написан Таканори. Слишком много следов его присутствия было в настоящем времени, чтобы поверить, что он мертв. Рёга тряхнул головой, но из головы никак не выходила ломаная фигура Таканори, который говорил ему о том, что просил смерти у бога, в которого не верит. Интересно, а во что вообще верит он, Рёга? Пальцы Тсузуку дрогнули, и только это вернуло мужчину в реальность – страх Тсузуку был вполне обоснован: заброшенный парк аттракционов в темноте вызывал не самые приятные ассоциации. Карусели и горки, которые до этого светились яркими огнями под праздничную музыку, сейчас стояли в запустении, и только сидения качелей со скрипом покачивались на холодном ветру – даже под ногами еще можно было найти отсыревшие афиши и утонувшие в грязи упаковки от сладкой ваты. По неосторожности Тсузуку наступил на одну такую шелестящую упаковку, и мертвую тишину прорезал резкий хрустящий звук. Рёга тут же насторожился, но, догадавшись, что опасности нет, выдохнул и на секунду устало прикрыл глаза: когда он их открыл, взгляд мужчины тут же метнулся в сторону виднеющихся в тумане небоскребов – было темно, и от офисных высоток остались только размытые очертания. Как скоро Йо-ка доберется до нужной башни? – Я был в этом парке несколько раз, – Тсузуку быстро сократил образовавшееся между ним и Рёгой расстояние и снова взял его за руку. – С классом и с семьей. – Да? – в этот момент Рёга вдруг почувствовал себя бесконечно виноватым, но понять, за что конкретно, так и не сумел. – А теперь ты здесь… со мной. Извини, что не так уж и весело. – Ничего страшного, – Тсузуку вздохнул и покачал головой. – Не скажу, что до этого мне здесь было больно весело. Ответа на это Рёга так и не придумал. Только подумал, насколько сильно Тсузуку был младше него самого – сам Рёга уже не мог вспомнить ни класса, ни семьи: казалось, что в его жизни уже давно был только диктатор с ледяными взглядом и бесчувственной, пустой усмешкой. Рёга попытался вспомнить, в какой момент глаза Йо-ки стали такими холодными – он все отматывал и отматывал воспоминания, путался в событиях, но везде его диктатор уже был таким: отстраненным и чужим. Даже их самую первую встречу Рёга запомнил предельно хорошо – потому что в детстве взгляд Йо-ки был еще страшнее, ведь особенно резко контрастировал с лицом ребенка. Рёге всегда хотелось растопить этот лёд, дать Йо-ке тоже почувствовать тепло, дать ему возможность улыбнуться искренне, а не скривить губы в усмешке, как он это обычно делал – в памяти очень некстати возник образ Йо-ки за столом: то, как он закидывал ногу на ногу и подпирал голову рукой с неестественно длинными пальцами, подолгу глядя в одну точку ничего не видящим взглядом. Возможно, если бы Йо-ка не обладал такой харизмой, не обладал талантом очаровывать с первой усмешки, если бы сам Рёга был гораздо сильнее, то он не стал бы идти на поводу диктатора, а просто… убедил Йо-ку, что ему нужна помощь совсем иного рода. – Рёга! Только когда Тсузуку шепотом окликнул его, Рёга понял, что выпал из реальности слишком сильно, но здесь он был ответственен за жизнь Тсузуку, а в прошлом изменить уже ничего не мог. Стиснув чужие пальцы в своей ладони, Рёга настороженно огляделся: на первый взгляд, в заброшенном парке они по-прежнему были одни. Рёга повернулся к Тсузуку и вопросительно приподнял бровь, на что парень сразу же кивнул в сторону закрытых павильонов – кажется, раньше там были торговые площадки, а теперь опустевшие ларьки и палатки виднелись в темноте мрачными тенями. Чуть сощурившись, Рёга всматривался в темноту, но так и не смог разглядеть хоть что-то, зато от затянувшейся тишины в воздухе явно выросла напряженность, отчего Тсузуку бесшумно выдохнул и шепнул в чужое ухо: – Мне показалось, что там раздался какой-то звук. – Стой на месте. Идея отпускать Тсузуку не казалась Рёге слишком хорошей, но если за палатками на самом деле кто-то был, именно Тсузуку мог бы стать слабым местом при нападении – думая об этом, Рёга медленно продвигался вперед, краем глаза наблюдая за напряженным Тсузуку. По его указанию парень прислонился спиной к стене одного из павильонов, чтобы точно исключить нападение сзади, и теперь нервно оглядывался по сторонам, переминаясь с ноги на ногу. Запоздало Тсузуку заметил, что все его пальцы были в крови – на белой рубашке тоже повсюду были алые разводы, наверняка, попало даже на лицо. Тряхнув головой, Тсузуку прогнал от себя эти мысли и снова вцепился взглядом в Рёгу, уверяя себя, что с ним точно ничего не случится – у Рёги был пистолет, у Рёги моментальная реакция, да и вообще это его Рёга, с ним ничего не может случиться… Эти мысли помогли Тсузуку выровнять дыхание, но на сердце все равно было не спокойно – особенно когда Рёга скрылся в одном из павильонов. Кожа Тсузуку покрылась мурашками. Прикусив губу, он начал считать про себя секунды, чтобы занять себя хоть чем-то – очень хотелось сорваться с места и броситься в павильон вслед за Рёгой, но Тсузуку понимал, что так все только испортит. Время мучительно растянулось, парень уже отсчитал про себя четвертую минуту, когда Рёга вернулся обратно и знаком показал ему, что все хорошо: не успел Тсузуку обрадоваться, как мужчина скрылся в следующем ларьке. Когда Рёга вернулся к нему окончательно, Тсузуку все-таки сумел с облегчением выдохнуть, подумав, что от страха ноги совсем перестали его слушаться – почему-то не получается даже шагнуть навстречу Рёге. А еще дышать почему-то стало очень тяжело, как будто горло сжали чьи-то сильные пальцы, и воздух совсем не поступал – параллельно с этим перед глазами все закружилось, и Тсузуку неловко осел на землю, все еще пытаясь хоть как-то приблизиться к Рёге. Последним, что запомнил Тсузуку, был именно Рёга, который точно также упал перед ним на колени с выражением панического ужаса в глазах. *** Когда Тсузуку открыл глаза, первым, что он увидел, было бесконечное черное небо с раскиданными повсюду искрами звезд – почему-то это небо было непривычно близко, а холодный ветер трепал волосы с особенной силой. Нахмурившись, парень попытался вспомнить хоть что-то и подняться на ноги, но ни то, ни другое у него не вышло, зато за спиной раздался тревожный голос Рёги: – Тсузуку, не делай резких движений, а еще лучше не двигайся вообще. В том, как Рёга это сказал, было столько ужаса, что Тсузуку мгновенно замер и только чуть повернул голову, пытаясь понять, что же вообще происходит. Постепенно из головы пропадала мутная дымка, и Тсузуку сообразил, что они с Рёгой спина к спине сидели в кабинке на самом верху колеса обозрения: оно единственное во всем парке светилось яркими огнями. Опустив голову, Тсузуку понял, почему у него никак не получалось шевельнуться – все его тело опутали цветные провода, которые больно впивались в кожу, почти не давай ему дышать: таким образом они с Рёгой были привязаны друг к другу. Общая картинка никак не складывалась, и постепенно до Тсузуку дошло, что же мешало ему сосредоточиться – где-то совсем рядом раздавалось равномерное тиканье, из-за которого мысли постоянно соскальзывали с нужного направления. – Что за… – Тсузуку, это бомба, – Рёга старался говорить спокойно, но Тсузуку знал его слишком хорошо, чтобы почувствовать дрожь в чужом голосе. – Не шевелись, она между нами. Тсузуку еще не успел ничего понять, как вдруг где-то под ним раздался еще один звук – звук входящего звонка на самый простенький кнопочный мобильный. Наклонив голову, Тсузуку заметил, что у него под ногами на самом деле лежал небольшой телефон: Рёга рядом кивнул, и парень осторожно выпутал из проводов одну руку и медленно потянулся вниз. Тиканье только раздражало, пальцы не подчинялись и дрожали, и несколько раз Тсузуку казалось, что из-за его неловких движений они точно взлетят на воздух, но в конце концов телефон оказался в его руках. На экране все еще значился входящий вызов. – Бери, – негромко сказал Рёга. Тсузуку подчинился. Долгое время на том конце молчали, но затем до них донесся сиплый мужской голос: – Думаю, описывать ваше незавидное положение не стоит, но я все же скажу. Таймер на бомбе установлен на час, у вас осталось около пятидесяти минут. Если будете сильно дергаться, взорвется раньше, тротила хватит, чтобы колесо сравнялось с землей, можете мне поверить. Но не переживайте, у вас есть выход. Просто скажите, в какой из башен скрывается диктатор, и правительственные силы Токио отпустят вас в целости и невредимости. От вас требуется только описать его точное местоположение. Можете даже не пытаться выпутаться, потому что датчик на бомбе распознает человеческое тепло. Если вдруг он не будет касаться кожи, то рванет мгновенно. Рёга за спиной Тсузуку тяжело выдохнул. Неизвестный голос в трубке замолчал, но Тсузуку все смотрел на телефон в своей руке, пока ветер беспощадно трепал его волосы – никак не получалось понять смысл сказанных слов. Все это казалось не реальностью, а какой-то нелепой выдумкой, и только тиканье между их с Рёгой спинами было пугающе, до мурашек настоящим: именно этот раздражающий звук вернул Тсузуку в чувство, и парень, задержав дыхание, замялся на мгновение и уже через секунду вышвырнул телефон за борт их кабинки колеса обозрения. Рёга этого действия видеть не мог, но по тому, как содрогнулась спина Тсузуку, обо всем догадался – прикрыв глаза, мужчина хотел что-то сказать, но затем чуть качнул головой и только устало вздохнул. С их места столица захваченной Японии была видна, как на ладони, но город утонул во мраке, так что различить что-либо не выходило – только бесконечное море тьмы вокруг, которое плавно перетекало в небо. – Вы хотели что-то сказать, – тихо заметил Тсузуку, вдыхая холодный воздух. – Я почувствовал. – Хотел предложить тебе хоть немного подумать о своей жизни, – Рёга усмехнулся и даже в таком положении сумел нащупать руку Тсузуку. – Но это уже неважно. – А я уже подумал, – Тсузуку сжал чужие пальцы в ответ. – Я не сдал Йо-ку и умру рядом с вами, не такой уж и плохой конец. – Не смей так говорить! Впервые в таком знакомом голосе Тсузуку услышал ярость. Он удивленно повернул голову, но Рёга тут же шикнул, заставив его замереть – так они просидели несколько минут, прежде чем Тсузуку догадался, что происходит: провода явно стали стягивать его тело не так сильно. Орудуя одной рукой, Рёга ловко распутывал их ловушку, так что цветные провода падали на дно кабинки один за другим – вспомнив слова из трубки, Тсузуку похолодел. – Что вы делаете? Оно ведь взорвется раньше?! – Оно взорвется, если в кабинке не будет никого, – сухо заметил Рёга, продолжая распутывать сидящего парня. – А вот будет здесь один или два человека, уже неважно. – Вы же… Когда до Тсузуку дошел смысл сказанного Рёгой, все слова просто вылетели из его головы. Парень апатично наблюдал за тем, как проводов вокруг его тела становится все меньше, только вот волнение в груди от этого только росло – они больше не обмолвились ни словом, но Тсузуку уже почувствовал, как в горле встает комок. Хотелось схватить руки Рёги, убедить его, что обязательно должен быть другой выход, что они его вот-вот придумают, но на интуитивном уровне Тсузуку уже понимал, что не существует никакого другого выхода – впервые в жизни ему было так… Нет, это был не страх, не тоска, не злость, а что-то совсем другое. Это был панический, животный ужас от осознания того, что он, Тсузуку, не может сделать совсем ничего – ему хотелось схватить невидимое время, растянуть чертовы секунды, продлить каждое мгновение рядом с Рёгой, а он мог только молчать и беззвучно плакать. – Только не сиди в такой трагичной тишине, – Рёга явно выдавливал каждое слово через силу, но все равно пытался шутить в своей привычной манере. – Иначе говорить придется мне. Тсузуку, послушай, тебе нужно будет спуститься на землю до того, как тут все рванет. Здесь высоко, но ты справишься, я знаю. Просто не смотри вниз, цепляйся за перекладины и… больше ни о чем не думай. Как только окажешься на земле, тебе придется бежать очень быстро, как бы ты ни устал. Не останавливайся, не оборачивайся, просто беги к выходу из парка, и у входа будет канализационный люк. Приятного мало, но тебе придется спуститься внутрь, там будет подсветка – иди по ней и сможешь найти Йо-ку. Ясно? К этому моменту с Тсузуку упали последние провода, теперь он был полностью свободен, но эта свобода оказалась страшнее самой жуткой клетки – ничего ему было не ясно. Осторожно поднявшись на ноги, парень тут же обернулся к Рёге и снова упал на колени перед ним, из-за чего их кабинка опасливо покачнулась: Тсузуку этого даже не заметил, потому что его лицо уже залили слезы. Тсузуку лежал на коленях Рёги и беззвучно рыдал, пока тот мягко гладил его по голове, с напряжением всматриваясь в таймер – осталось всего двадцать минут. Почувствовав, что его внимание отвлечено, Тсузуку поднял голову: из-за слез было непонятно, где заканчивалось небо и начинались глаза Рёги. – Должен быть другой выход, – Тсузуку шептал это, хотя не верил даже себе. – Мы ведь что-нибудь придумаем? Может быть, оставить здесь одежду? Она ведь теплая? – Тсузуку, – Рёга вздохнул и опасливо наклонился вперед, касаясь лбом чужого лба. – Пойми, иногда других выходов просто не бывает, и приходится принимать решение, даже если оно тебе не нравится. Я тоже не горю желанием заканчивать так, но я делаю это, чтобы ты сумел спастись, понимаешь? Может быть, это закон бумеранга, и сейчас я расплачиваюсь своей жизнью за то, что однажды сломал твою. – Ничего вы не ломали, – Тсузуку ощущал себя капризным ребенком, но не мог поделать с этим совсем ничего. – Пожалуйста, не бросайте меня. Это ведь вы спасли меня в самом начале, вы не можете просто взять и… и… Тсузуку не мог даже выдавить слово «умереть», оно не должно стоять рядом с именем Рёги – Тсузуку никогда не верил в то, что перед смертью человек видит всю свою жизнь, но именно сейчас в голове проматывались все его моменты с Рёгой, и парню казалось, что все эти секунды ускользают из его пальцев и падают вниз, в темный и захваченный отчаянием Токио. Они с Рёгой впервые столкнулись на лестнице в мрачном поместье, а теперь они смотрят друг на друга под звездным небом в последний раз. – Я уже спас тебя в самом начале, – негромко повторил Рёга, прикрывая глаза. – А теперь позволь мне спасти тебя в самом конце. Тсузуку, уходи. Тсузуку бессмысленно смотрел перед собой и не мог поверить, что сейчас все должно закончиться – ему было бесконечно больно, так больно, что он даже не мог выжать из себя ни единого слова, чтобы сказать Рёге, насколько сильно ему было плохо. Глядя на такое знакомое лицо прямо перед собой, Тсузуку вспоминал, что Рега совсем недавно обещал ему вместе встретить весну: теперь им приходится отпускать друг друга прямо сейчас, пока секунды вырываются между их напряжёнными взглядами. Тсузуку казалось, что все это было сном, кошмаром, из которого он вот-вот должен проснуться: в реальности они с Рёгой ни в коем случае не должны расставаться, а уж тем более Рёга не может умереть. – Вы ведь погибнете, – голос Тсузуку предательски дрожал, а по его впалым щекам уже давно текли горячие слёзы. – Мы ведь больше не увидимся. Так... не должно быть. – Мой дорогой, – поддавшись минутной слабости, Рега снова наклонился и мягко коснулся щекой щеки Тсузуку. - Мы больше не увидимся сейчас, но в следующей жизни мы встретимся ещё раз, и проведём вместе гораздо больше времени. А затем ещё раз и ещё, и так мы все время будем рядом. Ты мне веришь? – Верю. Конечно, Тсузуку ни во что не верил, ему не нужны были никакие следующие жизни: он жил в настоящем, и прямо сейчас ему было мучительно больно – даже так он предпочёл бы быть несчастным сейчас, чем счастливым в какой-то другой жизни. Но Реге он врал, говорил, что верит в другие жизни, пока сердце разрывалось на части в этой бесконечной тоске – в его новом мире Рега стал первым лучом света, его взгляд первым рассеял тьму, и Тсузуку просто не мог поверить, что до расставания с этими сияющими глазами остались считанные минуты. – Вы потрясающий, – искренне сказал Тсузуку, давясь слезами так, что даже сам не слышал своего голоса. – Вы такой яркий, такой светлый, такой... – Не трать время зря, – Рега усмехнулся самым кончиком губ и сильно сжал запястье Тсузуку, чуть погладив его указательным пальцем. – Беги отсюда как можно дальше, найди Йо-ку и доверься ему. Он все сможет, но только при условии, что ты будешь рядом и ты будешь верить ему. Тсузуку, ты ведь веришь Йо-ке? – Верю, – Тсузуку уже даже не пытался скрыть слезы, он плакал, дрожал на холодном ветру и снова чувствовал себя человеком, который теряет все. – Мне ведь больше не в кого верить. Остался только Йо-ка. – Тогда беги. И Тсузуку рванул вниз. Взглянув на Рёгу в последний раз, он вытер слезы тыльной стороной ладони и скрылся за пределами кабинки – Тсузуку не понимал, что он делает: просто пальцы сами цеплялись за перекладины, ноги находили нужную опору, а тело стало непривычно легким. Даже когда в одном месте Тсузуку сорвался и пролетел несколько пролетов колеса, больно ударяясь телом о металлические балки, он ничего не чувствовал – только щеки разъедали дорожки из слез. Тсузуку потерял счет времени, в голове пульсировала только мысль о том, что он должен успеть ради Рёги: в одном месте перекладина до крови разбила ему висок так, что из глаз брызнули искры и Тсузуку чуть не потерял равновесие – кое-как он удержался на месте. Парню казалось, что вот-вот над головой должен полыхнуть взрыв, но пока в парке стояла мертвая тишина: и в этот раз она на самом деле была мертвой. Тсузуку и сам не поверил в то, что его ноги коснулись земли – в обычном состоянии он бы разбился сразу, как только вылез из кабинки. Очень хотелось задрать голову и нашарить взглядом самую верхушку колеса, но в голове снова раздался голос Рёги: «Не оборачивайся». И тогда Тсузуку побежал. Наверное, он не бегал так никогда в жизни, и иногда парню казалось, что, стоит ему остановиться хоть на долю секунды, его легкие лопнут, а сердце перестанет биться – но он все равно бежал. Тсузуку несся вперед с такой скоростью, что даже слезы перестали течь из глаз: в голове осталась только пустота и мерцающая где-то вдали мысль о том, что по какой-то причине он обязательно должен бежать. А затем в утонувшем в темноте парке вдруг стало светло, как будто ночью взошло солнце – за спиной Тсузуку раздался грохот, и парня тут же обдало волной жара. *** Рега устало откинул голову назад и замер – слишком сложно жить, зная, что тебе осталось всего несколько минут. Он был рад, что Тсузуку сейчас не видит его, ведь в когда-то сияющих глазах остались лишь мёртвые звёзды – Рега был не готов показать кому-то свои потемневшие глаза, в которых уже не осталось жизни. Очень хотелось заплакать, но сил уже не было, и Рега только молился про себя, чтобы Тсузуку сумел достичь земли раньше, чем взорвется бомба: неожиданно Реге совсем не было страшно – осталось только тоска по Йо-ке, которому он не сумел сказать так много. Он, Рега, так долго исполнял чужие приказы, но последнюю волю своего господина исполнить не смог – Йо-ка велел ему оставаться живее всех живых до последней секунды, а он прямо сейчас сидел на тикающей бомбе. Смерть не вселяла ни капли ужаса, Рега уже давно охладел к страху, видя безумства своего диктатора каждый день, а вот щемящая тоска оказалась гораздо сильнее: он так и не сумел защитить близких людей. Непослушными пальцами Рёга достал из кармана брюк мобильник и по памяти набрал самый важный номер – казалось, что каждый гудок забирает лишнюю секунду от жизни, но в конце концов по ту сторону трубки раздался тревожный хриплый голос. Кратко, как когда-то учил Таканори, Рега изложил всю суть ситуации, пугаясь спокойствия собственного голоса. Йо-ка кричал, Йо-ка задавал ему бесконечные вопросы, но Рега скосил взгляд в сторону и понял, что у него осталось всего тридцать секунд. У него было всего полминуты, чтобы найти такую фразу, которая смогла бы описать Йо-ке все его чувства, которая бы вобрала в себя всю их трагедию, все годы их знакомства и показала бы все, что Рега ощущал все это время. И конечно, такая фраза нашлась. Таймер показывал десять секунду, Рега в последний раз поднял голову к небу, вобрал в себя все звёзды бесконечности и с улыбкой прошептал: – Йо-ка, я всегда был, есть и буду на твой стороне.