Атака Титанов. Эволюция

- Какое право вы имеете расстреливать Сербина и всех их?! - у меня вся жизнь пронеслась перед глазами. - Даже Сербин, если говорить о нём как о зачинщике, не может быть расстрелян, так как он не поднимал восстания! - Сердце ушло в пятки. Глаза задрожали. В голове всё помутилось. Даже ноги стали подкашиваться. "Микаса... ты чего... творишь, твою... ж мать..." - я чувствовал как мне становится плохо, а по телу расходится холод. - Это статья 229 Второго Тома! Статья "волнениях в армии"! Сейчас, когда не введено военное время, смертная казнь за это не предусматривается! - тороторила она, будто боясь, что не успеет договорить. - Максимальное наказание 12 лет заключения! - судорожный выдох и удивлённый взгляд с её стороны на молчащего полковника. - Плюс ко всему, Сербин находится не под вашим командованием! - Леви по-прежнему никак не реагировал. - И...и... - её голос терял былую уверенность. - Почему вы отдаёте распоряжения, о вынесении приговора, а не бригадный генерал Закклай, как главный по трибуналу?! - Мне показалось, Закклай лишь слабо покачал головой. - Я знаю это, младший лейтенант Микаса Аккерман! - совершенно спокойно ответил Леви. Я так понял, что он давно её видел и знал, что она стояла там. (А может быть и знал, уже до этого, что она будет там?) До меня дошло почему такие лица были у Армина и Жана. "Чего ты добиваешься, идиотка?! Ты чего сама себе могилу роешь?!" - А с чего вы взяли, что был указ расстреливать Сербина, или, скажем, вас? - задал вопрос полковник. - С чего вы взяли, что был приказ кого-либо казнить? Для вас приговор это казнь? - Я почувствовал, как меня взяли за правую руку и встрепенулся, повернув голову. Это была Энни. Своим взглядом, она прямо сказала мне: "Не делай глупостей!" Я повернул голову в сторону полковника. - Я действую с одобрения бригадного генерала и главнокомандующего! - я так понял, что Леви выжидающе смотрел на Микасу. - Я ответил на ваши вопросы, младший лейтенант? - тем временем солдаты по очереди выводили под руки из ядра агитаторов в одном направлении всё больше и больше людей. Микаса молчала, я видел как дрожит её лицо бледнеющее лицо. От ненависти и бессилия. - А теперь вы ответьте мои! - Леви выпрямился и встал прямее. - Если вы, настолько принципиальная и чтите законы, то почему вы молчали, когда я, де-факто, приказал раздать деньги, причём, незаконно? Почему вы... засунули свой язык по-глубже в тот момент, младший лейтенант? - кажется, Микаса поражалась, осознав в насколько неравную схватку она вступила. Я тем более не ожидал, что полковник вот так прилюдно признается, что его действия не законны. Но это входило в его стратегию "Неклассических методов." - Если вы, такая принципиальная, то почему вы, смолчали и ничего против не сказали, что я "отмазал" вас от последствий вашего психоза в первый день войны? Я не слышал, что вы сказали, что мои действия - не законны! - лично я считаю, что в этом моменте Леви уже явно перегнул палку. Потому что сказал это Микасе прямо в лицо и на глазах у всех. - А знаете, почему я иду против закона, младший лейтенант? Почему всё руководство Развед-Корпуса пошло против устава и решилось на незаконные и "неклассические методы" ведения войны? - Я видел, как лицо Микасы дрожало. - Потому что для нас отныне важен каждый солдат! Иначе мы никогда не прорвёмся на Родину! - И вы всем солдатам деньги раздаёте для достижения целей?! - внезапно с ненавистью воскликнула Микаса и её бледное лицо налилось розовой краской. - Значит не только на свадьбу?! - у меня опять резануло по сердцу. Уже в третий раз. "Значит тебе и про деньги на моём счёте известно... дура!.. опять... опять... и опять та же песня... снова всё поняла неправильно! Хотя с чего бы ей судить правильно, ведь я об этом моменте умолчал и от Армина и Жана..."       На этом эта перепалка и закончилась. Он скомандовал, чтобы её взяли и отвели туда же, "куда вели и всех." У меня только вертелось в голове: "Микаса, почему ты у меня не спросишь, как всё было?.. Неужели Армин с Кирштайном тебе не рассказали, что полковник меня насильно не женил!.. я сам выбрал этот путь! Как ты этого не понимаешь, моя сестра?" - я обречённо закрыл глаза, понимая, какая участь ждёт Микасу, когда её отведут на ту сторону перрона. Нет. Её не расстреляют. Её не повесят. Как и всех агитаторов. Но её ждёт нечто более отвратительное. Отвратительнее чем, смерть.       Я не понимал, почему она продолжает совершать дурные поступки. "Кого ты ненавидишь больше, Микаса? Полковника или меня? Считаешь, что он отнял меня у тебя?.. Возможно в твоих словах и есть доля правды. Но если ты ненавидишь его больше меня, то ты не права. Тебе следует ненавидеть больше меня, чем его. Микаса, если бы я не купил тот билет в деревню Рано... Если бы я не встретил там Энни и не узнал кто она на самом деле... возможно я бы принял твои ноту любви и соблазна и ответил тебе взаимностью... Возможно ты бы получила что хотела, а возможно и получил бы я... возможно мы были бы вместе... но история не терпит сослагательного наклонения. Прости. Но я не намерен менять тот путь который избрал. Куда бы он меня не завёл, я дал слово, что пройду с ней до конца. Прости, моя сестра..." - Обречённо подумал, готовясь к худшему. А именно тому что этого унижения моя сестра не переживёт... И внезапно, я словно опомнился и понял, что не прощу себе этого. Не прощу, если Микасу смешают с дерьмом, как и всех этих молодых мужиков устроивших волнения. Не каждый сможет выдержать столько унижений. Микаса женщина... и она этого не сможет. Если я потеряю её ещё и таким образом, это будет самый тяжкий грех в моей жизни. Я вспомнил те слова, что сказал главному по трибуналу Закклаю, когда он беседовал со мной в отделении полиции. Я вспомнил, как обвинял себя в том, что это я довёл свою сводную сестру до такого состояния. И снова убедился, что я прав. Из прилежной, сдержанной и образцовой девушки она превратилась в истеричку с расшатанной психикой, в бедную взрослую сироту, вдруг потерявшего последнего члена семьи. Впавшую в отчаяние и утратившую смысл к жизни. И поверх этого ещё и свалилась война, которая не могла помочь отвлечься от проблем. А лишь добавляла бессмысленности к её существованию. Она даже не понимала за что ей в этой войне сражаться... и за кого теперь держаться. Армин... он просто друг детства. Безусловно он всегда поддерживал и её и меня... Когда он увидел, что случилось между мной и ей в том вагоне-ресторане, Алерт первым делом попытался успокоить её... но у него не хватило ни авторитета, ни влияния на Микасу - сам вскоре попал под горячую руку. Речи о том, что он заменит меня и не шло... Он так и оставался другом в её глазах. А Кирштайн... та ещё сволочь! И плевать, что он искренне её любил! Никогда не представлял его с моей сводной сестрой! С тем человеком, который всегда мечтал свой зад в тепле держать! Только его влюблённость в Микасу заставила его скрипя сердце в последний момент передумать и пойти в элитное подразделение в качестве полноценного бойца, и... как это обычно у евреев бывает, на "всякий случай", ещё резервного информатора-связиста. Не трудно, понять для чего. Чтобы потом выслужившись через лет пять-шесть сидеть в инфороподштабе при полке и здесь зад греть... А она правильно делала, что никогда его не замечала!.. И ради кого дальше ей было жить?.. Ради себя?.. Увы, она никогда не представляла себя в таком ключе, хоть иногда и казалась эгоисткой в отдельных вопросах. А может быть и представляла, но никогда пыталась это реализовать. Так или иначе, на войне я воочию увидел, что с ней сделала перспектива такого "бессмысленного" существования. Ни для кого. И виноват был в этом один человек. Этим человеком был я.       Осознав всё это, я не выдержал. И слёзы хлынули из моих зажмуренных глаз. Я резко вытер их, подождал пока влага уйдёт назад, резко открыл глаза, и видя, что полковник направился в сторону, в которую недавно уводили задержанных, я резко пробрался сквозь остальных членов штаба и догнав Леви, дёрнул его за плечо. Он резко повернулся в мою сторону. - А это ты, Эрен... - вздохнул мужчина в тёмно-фиолетовом кителе, уже понимая, что я сейчас скажу. - Полковник, вы не можете с ней так поступить! - Смит, шедший сбоку, посмотрел на меня с сочувственно-сдержанным лицом, но ничего не стал говорить. - Умоляю, она женщина! Нельзя её туда же! Она этого просто не переживёт! - мой голос дрожал, и я решил, что если Леви мне скажет, что ничего не будет менять, я паду ему в колени, хоть на глазах у всех, унижусь, сам но не дам Микасе "принять ванну из дерьма". - Уже решил я. - "Хватит! Всё что случилось, это результат моего тупорылого бездействия! Теперь я понимаю, та душевная рана Микасы просто так не заживёт! Она будет гнить дальше! Я не понял этого раньше, в первый раз!" - думал я. - Полковник, прошу, делайте с ней что хотите, но не унижайте её таким образом! - "А если и это не поможет убедить полковника, пойду на самые радикальные меры. Вплоть до того, что прерву публичное исполнение приговора!" - я обрабатывал в голове чуть ли не план собственного восстания. Леви вздохнул, и мрачно посмотрел в негладкий бетон по которому шагал. - Всё это её поведение, это моя вина, прошу, дайте ей шанс! Хотя бы последний! - и тут Аккерман внезапно улыбнулся краем губ на одной стороне лица. - Полковник? - с тенью надежды сказал дрожащим голосом я. - Её дерзость заслуживает восхищения! - я поднял брови. У меня в глазах заиграла тень надежды. - Неужели ты думаешь, что я в самом деле намерен за компанию отправить и женщину с этими "поджигателями"? - в моих глазах стал разгораться огонёк. - Не забывай лейтенант Эрен Йегер, - загадочным и в тоже время прямой человеческий взгляд на меня, - что мы оба виновники её выходок! - У меня отвисла челюсть. Я не верил, что это мне говорит Леви, полковник, который никогда не признаёт своих ошибок при других. Но он понял мои мысли и сразу же переменился в лице. - Поэтому я дам ей ещё один шанс... а может быть даже два! - у меня будто камень с души свалился. - Однако безнаказанной она не останется! - взгляд Леви стал ещё более строгим. - А ты, парень, не поддавайся на провокации своей сестры! - я не понял тогда, что именно он имел ввиду. Но уже вечером я понял, насколько он был прав.       Дальше всё шло до того момента, как и планировалось. Зачинщиков и агитаторов раздели по пояс и побросали в "яму" - сточную канаву-провал близ вокзала, который мы заполнили всем сточным добром нашего Бронерельса - фекалиями и прочими нечистотами ещё сутки назад. Двадцать три мужика девятнадцать из которых были из Первого Эшелона (среди них не было ни одной девушки, так что всё было весьма справедливо) были по уши в дерьме в буквальном смысле. Мы не стали приглашать никого из остальных восставших смотреть на это зрелище - будет интересно, сами посмотрят. Ну они и посмотрели сразу, как только приговор был приведён в исполнение - сбежались несколько десятков особо интересующихся. Хохот стоял ещё тот! И я этому поражался. Ещё жалкие полчаса назад они шли за своими лидерами. Разделяли их недовольство и вот теперь... глядя на то, как они барахтаются в дерьме, надрывают животы от смеха. И так им предстояло сидеть в говне до тех пор, пока не придёт генерал-лейтенант и провозглашённый главнокомандующий остатками армий Первого Эшелона Гатинского участка Стены Дружбы Рик Вернов и его окружение. А если будут пытаться выбраться - столкнут назад в канаву. Да, это было омерзительно. Тем не менее, я понимал, что это было необходимо. На кону стояло многое. На лицо были все признаки шантажа со стороны командования Первого Эшелона. И мы поступили так, как должно было сделать уважающее себя командование. И мы это сделали. Да, были не такие мерзкие идеи арестовать зачинщиков восстания и дождаться приезда их людей, чтобы те сами вынесли им приговор. Но эта идея содержала свой недостаток - это был слишком гуманный метод. Этим мы могли не отбить желание бунтовать дальше в дальнейшей перспективе. А для нас главное было то, чтобы подобные инциденты не повторялись впредь - нужно было отбить само желание восставать, и чтобы жизнь мёдом не казалась. Помню тот момент, когда Леви ответил Закклаю на его вопрос. Генерал-лейтенант возмутился этой идее. Он сказал, что это "Омерзительно даже осознавать! Солдаты возмутятся! Нас самих потом побросают в это дерьмо!" Однако бригадный генерал скромно возразил и назвал метод ванны с дерьмом "очень шоковым и оригинальным", и добавил "что это смелая и весьма действенная идея - никто не протянет руку помощи зачинщикам, чтобы не испачкаться в говне!" - Зная человеческую психологию, - сказал Леви, будто подтверждая слова Закклая, - я точно могу сказать, что привычные методы наказания не сработают! Если согласно закону отдадим приказ расстрелять зачинщиков - тогда точно выступят против нас и уже с оружием в руках! Если расстреляем эшелонских - могут проблемы начаться и с ними!       Тем не менее, поначалу Смит отклонил эту идею. И решил выслушать ещё предложения. Были предложения со стороны старшего лейтенанта Бозарда выпороть их всех пятнадцать раз плёткой публично. "Своих" из Развед-Корпуса до приезда главнокомандующего Рика Вернова, а эшелонских - после, но это выглядело средневековым методом - пускать кровь, когда бунт не содержал в себе насилия - слишком зверски. Это могло оттолкнуть всех, кто уже одобрил наши методы. Кто-то предложил заставить копать окопы на передовой, но эта идея была не состоятельна - туда их надо было ещё отправить, а перед этим арестовать - а арест проблемы бы не решил - опять бы возмутились. Потом генерал-лейтенант спросил главного по военному трибуналу. И Дариус Закклай немного подумав, сказал, что одобряет целиком и полностью идею полковника Аккермана. Смит поводил глазами и принял решение. Я в отличие от бригадного генерала, не считал это "хорошей идеей", в классическом смысле этого слова. Я был не "за" и не "против". Моё мнение здесь почти ничего не значило. Если бы я знал, что там в зачинщиках будет Микаса... я бы прямо высказался против. И ничто меня бы не остановило. Но, как я понял потом, Леви уже знал от своих подчинённых, что его родственница в зачинщиках. И поэтому он тайно уже уготовил ей своеобразную участь. (Я даже не знал, и не мог предположить, какие планы он уже выстроил на неё!)       Когда приговор был приведён в исполнение, Микасу увели куда-то в сторону. Видимо Бозард, Аккерман и Закклай проводили с ней беседу, как она должна себя вести дальше, если не хочет загреметь по полной программе. Вскоре подоспел главнокомандующий армиями Первого Эшелона и его четвёрка. Помню, как они вытаращенными глазами смотрели на своих солдат барахтающихся в дерьме. Смит стал объяснять ему, что к чему. Было видно, что Рик Вернов явно не ожидал, что события повернуться таким образом. Он стал извиняться перед генерал-лейтенантом Смитом, за то, что его солдаты натворили с утра "выходящих вон" дел и пообещал, что накажет их по всей строгости военного времени. На что Эрвин ответил ему, что военное время так и не было введено, а "эти уже наказаны", и его и всех остальных командующих, он просит пройти с ним в Штабной вагон для дальнейшей конструктивной беседы. К тому времени, как это случилось около сточной канавы столпилось более сотни человек. Они наблюдали за тем, как некоторые зачинщики пытались выбраться, но каждый раз другие люди в плащах, стоящие с краю сталкивали их сапогами обратно. Это только прибавляло смеху. Но мне было не смешно. Мне было грустно от того факта, что нам пришлось прибегнуть к этому. Я стал осуждать этот бардак. "Правильно сказал Леви. Бардак." - Подумал я. - "Даже в нашем "кулаке" никто так и не осознал необходимость отставить на задний план все разногласия и раздоры. У нас. У тех кто в окружении со всех сторон. А что уж говорить о тех, кто сидит там, во дворцах... им-то есть куда отступать. Худший бардак - бардак в головах!" - я вздохнул, пытаясь не вогнать себя в гнев. - "Возможно этим способом Леви недвусмысленно и показал главнокомандованию Первого Эшелона, кем являются исполнители их воли - дерьмом, несмотря на их благородные в каком-то смысле помыслы. А возможно, второй смысл был в том, что в следующий раз, если высокопоставленные ребята вздумают учудить что-то похожее, то, Рик Вернов со своим окружением сами окажутся в дерьме. В прямом смысле этого слова." - Примерно такие были мысли у меня на тот момент. - И так! - скомандовал полковник Аккерман, подходя к канаве, и тем самым выводя меня из раздумья. - Отставить! Наказание завершено! Выпустить агитаторов! - все расступились и те стали вылезать из канавы. - Воду я предоставил! - он указал на большой бочонок со шлангом, который принесли солдаты. - Не хватит воды - идите в Весу мойтесь - она за пятьсот метров! А пока что, отмывать вас от дерьма, в которое вы сами себя окунули своими действиями, будет ваш ярый сторонник и верный защитник, младший лейтенант Развед-Корпуса Микаса Аккерман! - раздался хохот десятков солдат. Я повернул голову в сторону и увидел свою сестру стоящую с мочалкой и большим куском хозяйственного мыла, который не умещался у неё в ладони. Лицо у неё было убитое, она часто моргала и смотрела в землю, видимо, чтобы спрятать слёзы. А на её лице так и читалось: "Жизнь - дерьмо!"       Где-то там, с краю от толкучки я уловил силуэты Армина и Жана, которые смотрели на Микасу с вытаращенными глазами. У Алерта глаза были полны сочувствия и сожаления. У Жана - непонимания и разочарования её поступком. Пару раз Армин смотрел на меня. Мне казалось он смотрит на меня и так и говорить: "Эрен, прости, что я не уберёг её от этого!" А мне становилось всё более горько на душе. Я не выдержал всего этого зрелища, развернулся и пошёл в Бронерельс. Под дороге я встретил Ханджи. Она сказала мне, что для меня есть работа - пора чистить аэродром, мол и так из-за восстания задержались. Я подумал, что работа это сейчас лучшее, что мне поможет помочь отвлечься. От того, что произошло. Но я уже решил, что сегодня я обязательно поговорю с Микасой. Потому что так дальше продолжаться не могло...

***

      Существо в чёрных доспехах стоит на арке вокзала и смотрит в сторону, где начинается канава. Парадокс наблюдает за там, как младший лейтенант Аккерман исполняет свой приказ. Эмиссар с сожалением опускает голову и глаза. "Я дала тебе шанс, в надежде, что это тебя изменит. И ты избежишь этого. Я надеялась, что ты передумаешь, и не полезешь на рожон, как в моей версии истории. Поэтому, я исцелила того человека. Но... видимо, этого оказалось недостаточно." - Говорит она себе под нос. - "Что же, наверное это и к лучшему. Пусть всё пока идёт так, как и должно быть. Тебе будет уготована важная роль. Не сомневайся."

***

Полчаса спустя

- Всё никак не уймёшься? - спросил Леви, протягивая полный брусок детского мыла. - Уйдите! - огрызнулась Микаса, отмывая обмылком себе руки. - Я не могу вас видеть, полковник!! - Аккерман лишь вздохнул. И подошёл ближе к девушке, в сотый раз промывающей себе руки с засученными рукавами по самый локоть. - Согласен. Благодарить меня не за что, так ведь? - Леви встал ближе и снова протянул светлый початок. - Извини, что всё обернулось таким образом с Эреном. - Микаса закрыла клапан шланга из которого текла слабой струёй вода, и посмотрела на него презрительным взглядом. - Наверное ты считаешь, что я тебя "кинул"... - он убрал брусок мыла в карман. - Микаса, не буду отрицать, если ты так считаешь. Возможно часть правды здесь есть. - Девушка скрестила руки на груди. - Я не должен был так утаить это от тебя, но по-правде я и не был инициатором всего этого. Это был один из немногих случаев, когда я плыл по течению и позволил событиям развиваться так, как они шли сами... они уже были вместе к тому времени, когда она пришла ко мне с повинной. - Микаса задрожала вся и буквально выдавила из себя резкую реплику. - А на меня можно было положить жирный болт, правда?! - Аккерман горько и продолжительно шмыгнула носом. Леви помрачнел. - Ну естественно! - едва не всхлипнула девушка восточной внешности. - Коне-е-ечно же! - протяжно передразнила девушка. - Между сильнейшим бойцом набора и Титаншей-Шпионкой, которая втюрившись в себе подобного предала своих, ну конечно же, надо было выбрать в жёны Эрену именно её!! - Леви остался невозмутим. - Какое тут может быть сравнение!.. Вы все сделали правильно!.. Даже деньги дали, чтобы Эрен по-скорее в ЗАГС её потащил!.. - Микаса. - Серьёзно сказал Леви. - Я буду предельно честен и открыт перед тобой. - Он поднял брови. - Я тебе уже говорил, Микаса, что я не женил Эрена. - Спокойно ответил полковник. - Он принял это решение сам. - Глаза девушки заслезились. - А деньги, про которые ты говоришь, подарил ему действительно я. Однако это была не взятка и не подкуп, на что ты так уповаешь! Это был подарок, и да, на свадьбу. - Лицо Микасы снова задрожало. - По-дружбе. И да, для того, чтобы этот парень не отбился от рук. Моих рук. Нас с ним связывает общее дело и общие интересы. - Молчание и пристальный взгляд со стороны полковника на Микасу. - Да, когда Эрен понял, какая сила заключена в нём, он на самом деле стал себя намного взрослее вести. И прислушиваться к старшим, сдерживая свой юношеский максимализм. Однако... я не могу позволить ему отбиться от рук в случае чего. Я должен исключить даже саму возможность его выбора неверной стороны. Война угрожает существованию нашей Империи и права на ошибку у него нет! И поэтому я должен был "привязать" его к своим ребятам и к себе самому. И делаю я это из практических соображений, которые помогут нам всем выжить. - Микаса зло смотрела на него. - И чтобы ты сбавила свой оскал, Аккерман, я ещё раз внятно повторю, что я Эрена не женил! Но... вижу твоя воспалённая голова просто настоятельно не собирается это донести до своих мозгов! - У меня вообще нет никакого желания вам верить после того, как вы отняли у меня его! Да и откуда у вас такие деньги, чтобы сразу четверть ляма на его счёт перевести?! - воскликнула девушка, вытирая слёзы с глаз и, одновременно начав опускать рукава солдатской рубахи. - Есть у меня деньги. - Коротко сказал полковник. - И вполне достаточно, чтобы ими распоряжаться таким образом! - Опустив рукава светлой солдатской рубахи, она собиралась уйти, но Леви преградил ей путь, тем самым показав, что он их разговор не закончен. - Уйдите!.. - со слезами на глазах сказала девушка, пряча глаза. - Я сказала, уйдите с дороги!! - едва не сорвавшись на крик, сказала Микаса. - Уйдите!! - едва не взвизгнула она. - Не забыла, что в армии находишься? А не на курорте? Совсем память отшибло, кто тут старший по званию, девочка?! И не тебе давать мне указания! - Микаса не заждалась с ответом. - Я не могу быть под командованием такого человека, как вы!! - Аккерман попыталась снова избежать этого разговора, отойдя в сторону, но Леви снова встал у неё на пути и уже взял её за руку. - Не трогайте!.. - она попыталась вырваться, но хватка низкорослого полковника оказалась железной. Через мгновение он взял её за вторую руку. От бессилия девушка полными глазами слёз посмотрела ему в лицо. - Пустите!.. - дрожащим голосом. - Не то я буду орать!.. - Будешь, орать, не забудь крикнуть, что я тебя почти изнасиловал! - с сарказмом сказал Леви и из глаз девушки хлынули слёзы. - Микаса, я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз! - серьёзно и в то же время с тенью какого-то сожаления сказал полковник. - Это приказ, младший лейтенант! - Что вам от меня нужно?.. - обречённо, сдаваясь, произнесла девушка. - Твоя смелость достойна восхищения! И закон ты чтишь! Микаса. - Сказал Леви. - Ты - замечательная девушка. Направляла бы только это в нужное русло! - Она проморгалась, услышав такие слова. - И я никогда не списывал тебя со счетов! - её лицо окрасилось в розовый цвет не то от злости и ненависти, не то от смущения. - Есть у меня одна задумка... Считаю нужным посвятить тебя в эти планы! - Я не хочу быть под вашим командованием! - внезапно огрызнулась она и снова попыталась вырваться, но Леви не разжал своей хватки. - Я уйду из Развед-Корпуса, чтобы не видеть ни вас, ни ваших ручных Титанов!!.. Вы мне противны! Вы меня!.. - Молчать!! - рявкнул мужчина, впадая в одномоментное бешенство. - Я здесь главный!! И выполнять мои приказы ты будешь!! "Хочу-не-хочу" засунь себе в одно место!! - Микаса замолчала и посмотрела на полковника испуганным взглядом. Леви это понял и перешёл на сдержанный тон. - Давай хотя бы раз ты меня всё же выслушаешь, как бы я противен тебе не был? - полковник заглянул в её красные от слёз глаза. Микаса долгое время смотрела на него с переполненным страхом и ненавистью взглядом, а потом смиренно выдохнув, опустила глаза.       Полковник разжал одну руку, взял свою родственницу под левый локоть, и они размеренным шагом пошли к Бронерельсу. Первое время они шли молча. Но потом девушка спросила. - Какой смысл был опускать солдат в дерьмо? - спросила почти шёпотом Микаса, идя за Леви. - Вы унизили их в глаза остальных... - А подумай сама, - спокойно начал говорить полковник. - Если бы командование приняло решение расстрелять всех вас, как бы потом на нас смотрели остальные? - Микаса не ответила. - Вы бы остались в их глазах правыми, потому что пали как мученики. - Леви перешагнул через железнодорожную рельсу. Микаса перешагнула за ним, и они пошли вдоль состава. - И это бы обнулило знак того, что мы делаем беспрецедентный шаг на встречу своим солдатам. И было не слишком гуманно, проявлять не взаимную агрессию в ответ на выплеск простого солдатского недовольства. - Вздох. - Рано или поздно, последовал бы ответ на эти действия... - То есть вы находите это гуманным - окунуть солдат в дерьмо? - спросила девушка. - А если кто-то не выдержит такое опущение и наложит на себя руки после этого? - Леви остановился. - По-крайней мере, гуманнее, чем пуля в лоб. Её может вытащить только анатом в морге. Там нет выбора. - Ответил полковник. - А от дерьма в сточной яме ещё можно отмыться! А жить или не жить после этого... право выбора есть у каждого. К тому же унизили не кого-то конкретного, а группу людей. За компанию идти - не так страшно. - Она скривилась, не понимая этой философии. - И ещё, почему именно дерьмо, а не другое наказание... по твоему солдаты, которые думают о деньгах, во время войны за Родину, и готовые поднимать восстание ради денег прикрываясь другими, чем-то лучше этого дерьма? - брюнетка ничего не ответила. - Это низко. Почему наказание не по уголовному кодексу? - Леви снова тронулся с места, притягивая за собой девушку. Они пошли дальше. - Посмотри сама: восстание или волнения - не законно. Можно действовать самым простым - вызвать из толпы агитаторов и показательно расстрелять их на месте, а всех остальных разогнать предупредительным огнём куда по-дальше или отправить на передовую при первом же сражении. Это классический способ. Но вот в чём парадокс: военное положение по загадочным причинам не введено. Значит расстрелять мы их с точки зрения закона не можем. И ты об этом сама говорила. Да и это нам не слишком выгодно! Мы в окружении врага де-факто. Путь нам отрезан. С одной стороны для нас важен каждый солдат, а с другой стороны - значительная доля бойцов возмущена нашими действиями. Когда в таком положении происходит восстание, ситуация обретает критический характер. Прикажешь действовать законными методами которые позволены, а они... могут не сработать. - Полковник отчуждённо посмотрел в сторону, а потом себе под ноги. - Арест зачинщиков и заключение их под стражу, вызвал бы ещё большее возмущение, нежели их расстрел. Пусть бы на нас не бросились с оружием сразу, в данном случае, но волнения увеличились бы в скором времени и недовольство нами только возросло. - Полковник снова зашагал вдоль Бронерельса размеренно и не спеша. Он углубился в свои философские измышления, но в тоже время старался изложить той, кто его ненавидела, наиболее доступно и внятно. - А теперь давай посмотрим на причину этих волнений. Я понял что глубинная причина недовольства пришла из вне, то есть она была известиями о том, что творится не у нас, на наших позициях в мире. Эти известия приходят регулярно. А мы исключение - у нас что-то да получается. Мы подавали большие надежды для своих солдат. И вдруг такой удар! Разочарование нами из-за последних действий, привело к тому, что в головах многих солдат "переклинило", что мы ничем не лучше тех, кто продавал нашу Родину на протяжении последних десяти лет, раз мы взяли и выгребли деньги даже у раненых. Ты сама, лучше знаешь, что вы там кричали про "зажравшуюся деньгами верхушку Развед-Корпуса!" Что мы отдадим деньги Мардузяну и тому подобное. А там, глубоко в тылу творятся неадекватные вещи, которые не поддаются здравому смыслу в масштабах всей страны. - Девушка потупила глаза. В этот момент полковник Аккерман посмотрел на неё и слегка прищурился. Он понял, что она имеет кое-какие представления. И всё идёт по плану. "Вброшенная информация доходит до умов бойцов!" - Аккерман приостановился и стал пристально вглядываться в лицо Микасы. - И как мы могли ответить на ваше выступление грубой силой, когда сами раздражены тем что происходит в столице? Уж поверь, мы знаем немножко больше, чем такие, как вы. - Леви опустил глаза и тут же поднял их. - Ты помнишь, что я говорил во время своей речи? Мы, решив этот вопрос таким гуманным и незаконным способом, показали, что мы солидарны с вами. И этим мы отличаемся от тех, кто нас сюда отправил на забой, и тех кто сдал девять лет назад Шиганшину в рамках сделки. - Микаса прищурилась и поводила глазами. Полковник понял, что ей косвенно известны и эти слухи, и снова пошёл вперёд. - Требования солдат не законны! Но если классическими методами разрешить вопрос не удастся в обозримой перспективе, то почему бы не прибегнуть к неклассическим методам? Которые, пусть и незаконные, но вполне могут разрешить эту непростую задачу? Мы сохраним жизни солдат даже зачинщиков волнений, дав шанс ещё каждому. Напомню, Микаса, что мы - в окружении. И для нас важен каждый человек. Потому что человек - истинное оружие на войне, а все эти куски железа и металла - лишь орудия в его руках. Именно человек может переломить ход сражения своими бойцовскими навыками и военной выучкой. На войне важен прежде всего человек, а потом уже потом техника и оружие. - Леви приподнял глаза и снова опустил их. - Поэтому мы пошли на встречу протестующим, и разработали собственную систему выплат. Раз через войну или сражение нельзя пройти и выйти победителем классическими методами - неважно по каким причинам, значит надо выигрывать войну методами неклассическими. Да, это не законно. Но причём здесь закон, если мы, находясь в окружении врага, сами себе хозяева и ставим человеческую жизнь выше всего. Не потому что мы такие из себя робки или добрые, а потому что это необходимо. И, судя по тому что происходит - это действенно! Ты слышишь выкрики, протесты или ещё чего?.. - Микаса прислушалась и услышала только шум ветра. - Все разошлись, даже не сильно задумываясь о судьбе зачинщиков. Можешь не сомневаться про то, что с ними стало, им известно. Уже как полчаса все разошлись по своим позициям, и дисциплина налажена. - А зачем солдат понадобилось окунать зачинщиков в дерьмо? Разве для них это соответствующее наказание и не было другого способа? - снова спросила Микаса. - Вы не хотите мне отвечать именно на этот вопрос!.. - Я подвожу тебя к этой мысли, чтобы ты поняла мои намерения. - Полковник заглянул ей в глаза, а затем, немного посмотрев по сторонам, продолжил. - Микаса, наши незаконные действия могли бы быть расценены, не как щедрость и солидарность. Не забывай откуда был тот же Сайман Сербин. Основная масса зачинщиков - Первый Эшелон. - Пауза и вопросительный взгляд на девушку. - Это могло быть расценено, как слабохарактерность нашего командования, которая выходит за пределы рамок закона. Кто-то... а именно господин Вернов, на этом мог бы и не остановиться. А этот человек, судя по всему ещё тот ублюдок, когда речь заходит о деньгах. - Микаса не сразу поняла про кого он говорил. - Кто его знает, что ещё взбредёт в головы его солдатам, да и ему самому потребовать от нас ещё в следующий раз? - И тут девушка начала понимать, что не всё было так просто, как ей показалось изначально, сегодня ночью, когда решилась пойти в команду организаторов этого возмущения. - Вдруг их не устроят расценки в "прейскуранте" и они снова "вдохновят" людей нашей военной единицы на бунт, чтобы снова шантажировать нас? - взгляд на Микасу. Та начала краснеть. На сей раз от стыда и осознания своей ошибки. Леви прочитал её выражение и продолжил. - Если они останутся безнаказанными, значит это тоже будет расценено, как очередная слабость главнокомандования. А так не должно быть. - На сей раз отчуждённое и угрюмое выражение лица полковника приобрело строгость. - Если отбросить все идеалистические убеждения и розовые очки, то ты поймёшь, что это было не просто нужно, это было жизненно необходимо. Пока зачинщики не обзавелись авторитетом и слухами в роде "Если бы не одни, мы бы не пошли и если бы не мы, это решение не было бы принято!" - утрированно отчеканил Леви. Микаса посмотрела на него на сей раз понимающими глазами. - Армия это не то место, где следует показывать слабость. И даже в любых возможных её проявлениях. Только тогда тебя будут слушать и выполнять приказы. Но принцип плётки и пряника никто не отменял. - А главнокомандующий принял бы ваше предложение, если бы не наш протест? - Леви впервые за время их разговора ухмыльнулся. Он понял, что девушка всё же отыскала слабое место в его "подходе." - У вас были эти идеи до того, как мы организовали волнения? - У меня масса идей в голове. - Прямо, и явно честно, ответил мужчина. - И эта не была исключением. А насчёт Смита... кто его знает... возможно. - Ответил немного туманно полковник. Леви подошёл к открытой дверце Бронерельса и остановился. - А теперь ты скажи мне, зачем ты опять учудила какую-то херню? - Микаса молчала. - А младший лейтенант? Прошлого раза тебе показалось мало? - обратился к ней полковник, не спеша заходить в вагон. - Я не могу отмазывать тебя бесконечно! - она не ответила, лишь утёрла влагу набегающую у неё на глазах. - Чего ты хочешь этим добиться, а, дурёха? - на самом деле полковник всё понял уже давно. - Хочешь страдать, чтобы хоть немного сделать ему больно? - Микаса резко подняла глаза, которые до этого всё время пыталась спрятать. - Или хочешь что-то доказать ему? - она не стала молчать и сказала. - Я в него... столько... вложила!.. - у неё задёргался подбородок. С большим трудом сдерживая слёзы тихо, почти шёпотом произнесла девушка. - Столько времени!.. Столько сил!.. - она всхлипнула, часто моргая глазами. - А потом... эта недотитанша... заявляет мне в лицо, что у меня... нет на него никаких прав!.. - девушка восточной внешности не удержалась и заплакала. - А потом... он говорит... что так оно и есть... - и вдруг полковник сократил расстояние до минимума, привстал на цыпочки и сочувственно обнял свою родственницу, кладя голову ей плечо. Она не ожидала этого, хоть и удивилась, но не стала противиться. - Что я... я... сделала не так... что он не захотел... быть со мной?! - пролепетала она. - Это пройдёт. Время лечит. - Почти шёпотом сказал он ей. - Всему есть своя цена, Микаса. Ты лучше знаешь, сколько ты вложила сил, и что тебя связывало с ним. - Пауза. - И вот тебе мой совет: и ни в коем случае себя не вини. Нельзя иметь такую низкую самооценку! Просто уясни для себя, что не ты недостойна его, а он не достоин тебя. - Её глаза расширились от этого открытия. Простого, но в тоже время переворачивающего весь её внутренний мир. Затем полковник отпустил девушку от себя и заглянул ей в глаза. - Идём, нам предстоит ещё многое обсудить.       Они зашли вагон, где располагались купе. Полковник привел Микасу к своему номеру. Повернул ключ, открыл дверцу и, первый зашёл, включая свет. А потом попросил её пройти. Она села на диванчик, расположенный справа от входа, под шкафом в виде арки. Леви закрыл дверь, выставил стул из-под столика и присел, одновременно начав открывать красную папку, которая лежала у него на столе. - Скажи, Микаса, как ты хорошо знаешь армейский уголовный кодекс? - спросил полковник, слегка скосив на неё глаза. - Не могу сказать, что вызубрила всё и полностью, но знаю точно больше положенного. - Леви едва заметно ухмыльнулся. - Что для тебя важнее, соизмеримый террор или же соизмеримое милосердие, во имя справедливости? - она нахмурилась и насторожилась. - Простите, полковник Аккерман, чего? - Леви не изменил своего лица. - Какой ещё террор?.. - с явным негативом сказала Микаса. - Я знал, что милосердие тебе больше по душе... - он ни чуть не сомневался, что она выберет второе. - То-то ты кинулась защищать зачинщиков, даже не зная что их ждёт, и про себя ты не вспомнила! - Микаса хлопала глазами и была в полном недоумении. - Вообщем так, младший лейтенант Микаса Аккерман, - полковник посмотрел в сторону окна, и убедившись, что узкая заслонка плотно закрывает узкое окно, сведя глаза на девушку сидящую справа, сказал, - учти, то что услышишь, останется между нами. - Микаса только смиренно кивнула головой. - Если не захочешь воспользоваться возможностью, просто откажись. И я пойму.

***

      Перед тем, как перейти к церемонии награждения, нам предстояло разрешить много вопросов. Главный из них - вопрос Первого Эшелона. Их командование поколебалось соглашаться с нашей инициативой. И колебалось до десяти часов утра, пока не началась раздача наград. Переговоры и уговоры продолжались аж три часа. Как я понял из рассказов Шульца, этот Рик Вернов был ещё той сволочью. (Не предатель Комлин, конечно, который положил триста тысяч человек во имя своей тупорылой цели, но всё же... мысли о золотишке явно перевесили его солдатский долг.) Все догадки полковника подтвердились, когда выяснилось, что из 19 провокаторов все три капрала и один сержант были доверенными лицами командующих. Короче, всё сводилось к тому, что эта "шайка" генерал-лейтенантов захотела у нас деньги, которые мы отжали у оккупантов, отжать "мягким способом". Так или иначе руководство Первого Эшелона Гатинского участка Стены Дружбы приняло нашу стратегию. Видимо побоялись, что скоро волнения могут начаться у них - из-за того, что если они откажутся от этой системы, по их вине их же солдаты могли остаться даже без возможности получить деньги. Но до полного объединения было ещё далеко. Нужно было утрястись целыми пунктами. Например: у нас, в Развед-Корпусе в Штабе положено присутствовать всем от генерал-лейтенанта до звания подполковника, а остальные доверенные - по обстоятельствам. У Сухопутных Армий, как и у Первого Эшелона на заседании положено присутствовать начиная от маршала и заканчивая бригадным, полковники у них формируют свои подштабы, и являются скорее дополняющими, а не основными единицами как у нас. К тому же доверенные лица у них никогда не присутствуют на заседаниях, за исключением. Но кое-что здесь оказалось даже проще - у них не осталось ни генералов, ни маршала - ни один генерал и маршал Виктор Эрстед не дожил до воссоединения. (Говорят, кто-то сказал, что был бы он жив, то такого неприятного инцидента не произошло бы, поскольку о нём при жизни отзывались, как о человеке мудром и рассудительном. Оно и показательно - раз по-дальше от столицы отправили, значит были на то причины.) Сказывался и тот факт, что не совпадали и некоторые роли у чинов. У нас бригадные генералы были кем-то вроде советников для генерал-майоров, т.е. тех, кто на самом деле реально руководил дивизиями. При этом они выполняли более "посторонние" функции. Закклай - главный по военному трибуналу. Мустафа Джабиб - планирование "военных издержек и рисков" при наступлении для той или иной операции со своими универсальными, дополнительными подразделениями. Во Второй Звеньевой первый бригадный генерал занимался "рисками и издержками обороны гарнизона", второй отвечал за "поддержание дисциплины и делами дезертирства" в дивизии. В то время как у Первого Эшелона Бригадные генералы являлись непосредственными командующими 4-6 полками. А генерал-майоры были объединяющими 2-4 дивизий. Такие противоречия в формуле построения и функциях армейского построения были на лицо. В итоге договорились, что до того, что полковники всё же будут присутствовать на заседании. Генерал-лейтенант Рик Вернов сказал, что сделает кое-какие временные перестановки в армии и сделает своих полковников "прямыми советниками и наблюдателями штаба", у Развед-Корпуса все полковники остались в том же формате, но подполковники и доверенные лица теперь были освобождены от присутствия. Поскольку численность нашего состава командования выросла в несколько раз, наши полковники скорее советниками бригадных генералов, как это полагается в обычных армиях. Был вопрос с связистами, его ещё предстояло утрясти, чем они днём и занимались. И судя по всему, решили оставить всё так как есть.       Когда все противоречия были улажены, пришли к общему компромиссу. А главный компромисс был таков - деньгами и золотом распоряжается весь новый штаб, но "Военно-Денежную Стратегию", предложенную Развед-Корпусом утверждают всё руководство Первого Эшелона, начиная с полковников, как и у нас - и ставят свои дополнительные подписи. Что было и сделано. И первым общим указом стал погром блок-постов противника. (Что Разумные Титаны успешно и выполнили.) Временно-исполняющим обязанности маршала с одобрением министерства обороны был назначен генерал-лейтенант Смит. И его первым заместителем стал генерал-лейтенант Рик Вернов. (У последнего претензий не было - со слов Шульца, он явно притих, и вёл себя теперь весьма скромно.) Уже ко второй половине дня был составлен приблизительный план прорыва вражеской "кишки", куда отступили войска противника.       Как раз в то время была устроена церемония награждения. До этого были составлены списки, тех кто и как принимал участие в захвате машин. Также была проведена реконструкция боя с помощью инфоротдела. Было чётко установлено, кто кого и сколько подстрелил или убил; что было захвачено, и что подлежало восстановлению и что нет. Да, без вопросов всё же не обошлось. Кто убил трёх вражеских солдат из 36 установить не удалось. Было решено ввести коррективы в эту систему - за "спорные трупы" награда суммировалась, умножалась на количество убитых и разбивалась поровну между раненными в ходе операции. Этот корректив внёс сам полковник. Удивительно, но никто спорить с ним из солдат не стал, а наоборот, тот же "первый брошенный" в дерьмо Сайман Сербин наиболее яростно поддержал эту идею, назвав её "Самой справедливой и честной, которую только можно было себе представить!" Мне тоже это решение было по душе. Вручать и определять размер выплат раненным стала новоиспечённая Солдатская Военно-Полевая Комиссия, которую вошли в основном доверенные лица нашего командования. Среди них была майорша, Бозард, Шульц, командир батальона десантников Александэр Рихтер, я как наблюдатель (но на самом деле я присутствовал и как знак того, что "Титан целиком и полностью находится на стороне инициаторов"), непосредственно полковник Аккерман и... тот самый зачинщик недовольства Сайман Сербин. Да-да. Он самый. Тот сержант-зачинщик кого изваляли в дерьме, сразу был приглашён в эту самую комиссию. И он... не отказался! А с энтузиазмом включился в работу, будто собираясь доказать всем, что его намерения не несли ничего плохого, а всё что он не делал - делал для раненных, дабы даровать им надежду не умереть в бедности и нищете. Казалось, ещё более парадоксальную ситуацию представить сложно, но она опять появилась, когда я узнал, что Леви назначил в СВПК ответственной по "семейным делам" погибших... Микасу. Сказать, что я был ошарашен, ничего не сказать. Я не знал, как объяснить сей феномен, но решил не вдумываться в это - мне нужно было пересчитывать деньги и организовывать их раздачу с людьми Бозарда. А комиссии предстоял и другой вопрос - вопрос раненных и павших в бою. Аккерман предложил не следовать выплатам, которые установил для армии Марудзян. Он увеличил эти размеры, не смотря на то, что у нас денег было ограниченное количество. Если при потере бойца госцифра была около 250 000 Диданов, то Леви эту сумму округлил до полмиллиона - Семье погибшего. Если у солдата была жена - прибавляли 150 000, на каждого ребёнка - 250 000. В случае, если солдат не состоял в браке, сумма по возвращению должна была перечислиться родителям погибшего. Вопрос с раненными решился следующим образом: суммы вывели как 1/5 от потери бойца, опять же отталкиваясь от тех расценок, которые уже были официально. Под раненным подразумевался тот, кто не мог выйти на поле боя и вести боевые действия. Было решено составить коэффициент к сумме выплаты для раненных. Автоматически встал вопрос о степени тяжести ранений. Все быстро поняли, что высчитать какой-то общий коэффициент не получится. Было решено сделать три таких. "Тяжело-раненные" - однозначная утрата боеспособности или возможность смерти, к ним прибавляли коэффициент 3, "Средняя тяжесть ранения" - 2 от возможности стать инвалидом, и при "Легком ранении", но также не позволявшего выйти на поле боя - 1. Также был оговорен вопрос, что в случае смерти солдата в лазарете или госпитале его семья также полмиллиона Диданов. Если больной будет инвалидом и у него жена или дети также получал надбавку в размере, равную половине той, суммы, которая полагалась погибшему солдату. Так решили на Комиссии. (Ясно было, что этих денег никак не хватит, чтобы сытно прокормить семью долгое время даже с оформленной инвалидностью, но всё равно это было лучше, чем ничего.) Когда все вопросы были улажены, и мы, выстроив участвовавших на полуразрушенном перроне, раздали деньги. Но самый неожиданный поворот случился, когда зачинщик волнений Сайман Сербин, получив свои заветные 2 500 Диданов за ликвидацию 3 вражеских солдат и захват одного, обратился к полковнику Аккерману с просьбой... отдать свои полученные деньги раненным солдатам. Нет, раненным не в ходе этой операции, а любому раненному солдату, сказав что "Им это важнее чем нам". На что полковник, как председатель этой комиссии, прямо сказал, что это его деньги, и он может ими распоряжаться, как хочет. После этого сержант Сербин набросился на низкорослого полковника с распростёртыми объятиями, прямо через стол. Леви немного прифигел и даже растерялся. Когда тот отпустил его и возвращался в строй коробки, низкорослый полковник обнюхал свой китель и, удовлетворительно кивнув головой, сказал, что завтра в это же время пройдёт церемония следующего награждения, на сей раз за диверсионную вылазку в Рандебург.       Как я слышал спустя годы от самого Леви, что после этого у них была долгая беседа с Эрвином. Главнокомандующий говорил, что Леви погорячился с расценками, за убитых и раненных, и что эта игра хоть и благородна, но опасна - когда кончатся деньги, придётся пускать в ход драгметалл, а его запасы тоже не безграничны. Как отреагируют на это солдаты в итоге - неизвестно. На что Леви ему ответил примерно следующее: "У нас есть деньги. И куда больше, чем мы нашли здесь. Если понадобится - и их пустим в расход по возвращению, но родных павших солдат своих в нищете и калеками не оставим!" Но, как мне кажется, Леви рассчитывал не только на это. Полковник уже встал на тропу своих планов и всё, что происходило дальше, было по принципу "Всё или ничего". А вскоре случилось то, что мы обозвали "тенденцией сержанта Сербина" - получившие деньги солдаты стали отдавать раненным и откладывать деньги своим знакомым погибшим, чтобы по возвращению отдать их родным павших в бою. И это был тот парадокс, на который, наверняка, не рассчитывал даже сам полковник Аккерман. Я не знаю, чего именно захотел добиться этим сержант Сербин - очистить себя от образа опущенного в дерьмо зачинщика волнений, или просто следовал своим альтруистическим убеждениям... я не знаю. Но так или иначе, я понял, что этот косноязычный солдат явно не настолько примитивен, каким мне показался на первый взгляд. И его действиями стало то, что начало ломать шаблоны. Шаблоны собственной выгоды. Но отказываться от денег стал не только он. Первым от денег отказался я. Я тоже участвовал в операции. Но при этом - я сразу попросил исключить самого себя из этих списков, а деньги сразу попросил начислить на раненных. Почему я так поступил - а зачем мне деньги? Нет, я не знал, что до взятия власти остаётся чуть больше недели, и помыслить о хоромах в императорском дворце не мог, а просто я считал, что в моём положении, брать деньги - непозволительная наглость. Если я почти бессмертен - зачем мне деньги? Пусть их получат те, кто не сможет вернуть себе конечности, в отличие от меня...       Следующим решением (именно решением) стала идея подставы недомаршала Комлина. Весь Первый Эшелон был зол на этого предателя явно не меньше нас, если не сказать, больше. И поэтому инициатива была принята раньше, чем Смит успел договорить своё предложение. И в итоге наш "общий донос" на Комлина поступил на стол к Марудзяну буквально перед самым началом наступления врага в Ламарии. Результат увы, не оправдал ожидания. Марудзян не поверил сначала нам, судя по всему. Поэтому переломить что-то наш Штаб этим координально не смог - сражение в Ламарии было проиграно так и не начавшись. Началась битва где-то в первом часу. Враг расчистил небо, чтобы повысить активность пушечного мяса до максимума. Случилось то, что и предрекал полковник Аккерман - сразу после начала обстрела пушечного мяса в Каменной Стране начался острейший дефицит снарядов уже через первые полчаса - старые закончились, а новых так и не поступило. Помню, как этот недомаршал клялся и божился перед журналистами под вспышки стереоаппаратов и улыбался на камеры, что количество титанов не сыграет никакой роли. А Неразумных было только-то 40 000, не больше... это меньше, чем было под Портом-Гирой. К тому же там не было Аномальных Титанов. Всё это говорило о том, что эта катастрофа была спланирована. Наши, только потери Парадиса, без Ламарских частей, были больше ста двадцати тысяч безвозвратно... сожранных. Свыше восьмидесяти тысяч в той или иной мере ранены и потеряли боеспособность. Ламария потеряла в том сражении больше 90 тысяч человек, грубо говоря это была треть всей армии. И ещё свыше двухсот пятидесяти тысяч солдат и офицеров оставив позиции и бежали с поля боя, побросав большую часть ставшей бесполезной технику - единственный возможный результат. Но главной неожиданностью стало то что с южной границы Гатины, по нашим позициям в Юдэгландских горах нанесли внезапный удар в спину... гатины в размере одного корпуса. В рожу им дали знатно - корпус под командованием Эдриана Тобы (дядьки президента Гатины Вилькомира Тобы) развалившись бежал к себе в тыл.       Однако, всё это было уже ожидаемо. Я не был удивлён или поражён. Раз Пиксис нам об этом сказал, значит были все на то основания. Теперь мы все лишь в этом убедились. Я был уверен, что к вечеру наш "обожаемый" премьер выступить с очередной речью, в которой он не упомянет Комлина, а если и упомянет, то сразу же оправдает, а отмазку своему другу найдёт... Наверное поэтому весь день для меня прошёл либо на другом конце города, либо за его пределами, но по крайней мере, по-дальше от радио-приёмника. Несмотря на то, что 29 мая было насыщено всевозможными событиями, остаток дня, для меня тянулся как-то незаметно. Я помог солдатам расчистить от обломков военный аэродром - работы было на час, не больше. Уже к 9 часам к нам с южной стороны прилетел первый самолёт с провизией, медикаментами и снарядами. Так за день мы приняли около 700 тонн полезного груза и ещё две тысячи десантников с самым первоклассным снаряжением - гранатомётами последнего года выпуска, которые могли запросто, при точном попадании в позвонок, уничтожить Неразумного Титана. Потом выяснилось, что младший лейтенант Блаус вместе лейтенантом Спрингером, который после повышения возглавил сразу два взвода, встретили партизан в северо-западной части леса. Хорошим было и то, что партизаны кое-что знали о некоторых из шестёрки Аномальных Титанов - говорили, что видели четверых их недалеко от пролома стены. Также они сказали, что видели, как прошлым вечером за нами наблюдала серо-синяя титанша со стены, а потом дернула в свой стан ближе к ночи.       К великому сожалению Аномальные так и не попались нам на глаза в тот день, вплоть до самого позднего вечера. Не вышли они в бой даже в ответ на наши провокации, которые мы устроили в двенадцатом часу дня. Мы разнесли в хлам два блокпоста. Один на железнодорожной магистрали, которая вела на восток. Также долбанули по другому блок посту, который находился на северной магистрали. Но всё было безрезультатно - по нам долбанули в ответ из дальнобойной артиллерии и мы отступили к стенам и окрестным лесам Гаракутера. Благодаря этому огню определили более точное расстояние арт-позиций - 28 километров** - а это значило, что восточные стены находились в пределах досягаемости, и судя по всему уже были под прицелом врага. Пришлось нашим позиции перегруппировать и отвести тяжёлую артиллерию со стен в глубь города ещё на 5-7 километров, а на стене оставить только ближнюю. Да и то не много. Дальнобойную замаскировали под руинами, в полуобгоревших городских парках. Стало ясно, что Аномальные залегли на дно и просто ждут своего часа, и наших выходок недостаточно, а крупное наступление мы провернуть пока были не в состоянии - не позволяет ни местность, ни время для перегруппировки войск. У меня появилось предположение, что они дожидаются Звероподобного, которого здесь не было видно уже давно. (Когда я беседовал с партизанами, я расспрашивал, мол видели ли они среди тех людей "белобрысого очкарика с бородой". Они ответили, что нет.) И поэтому без него предпочитают не высовываться. Что собственно говоря, и было правдой. Потом мы отправились в город - время обеда. А потом мы отдыхали с час. Наши метеонаводчики нагнали немного облаков, чтобы солнце не палило так сильно и воздух не был слишком влажным после вчерашнего неестественно ливня. Погоду они установили хорошую, надо сказать люди лейтенанта Марло Фройденберга постарались на славу.       Где-то в пятом часу меня попросили машинисты и ремонтники поставить оба локомотива в подземный ремонтный ангар, который уцелел. Этим не ограничились - пришлось разбирать Бронерельс и практически по вагонам закатывать их в пустующий метрополитен, для ремонта и наладки брони. (От себя добавлю, что это был хороший ход, если бы мы его не разобрали, мы бы его лишились этой ночью.) На вокзале остались только некоторые вагоны - штабной, несколько арт-вагонов и инфоротдел. Заняла эта процедура без малого два часа. Чуть позже, уже ближе к семи часам, мы с полковником и Гюнтером вскрыли ещё два секретных схрона с оружием, до которых так и не добрался враг. Нашему счастью не было предела! Всего насчитали - 18 000 стволов автоматов КаЗ-47 и полтора миллиона патрон к ним. А ещё нашлись 16 танков (пусть и немного устаревших, но в тоже время рабочих трёхствольных РТРов-23) и несколько сотен танковых снарядов. 50 БТРов (с почти полным аккумулятором), 74 крупнокалиберных 120-миллиметровых настенных пулемёта "АА-52" стреляющих разрывными пулями, назначение которых было именно ослепление Неразумных Титанов. И таких пуль мы насчитали несколько сот тысяч - не слишком много, но куда лучше, чем ничего. Попались нам несколько дюжин дальнобойных арт-установок с 5 000 снарядов к ним. Естественно мы сразу всё это поторопились впустить в обиход. Когда начнётся наступление врага - мы не знали. Однако подозрительная тишина и бездействие врага говорили сами за себя.       Но вечер стал для нас временем сразу двух относительно приятных для нас сюрпризов. Первый сюрприз нас ждал уже к 7 часам вечера. С нами связался человек министра обороны и сообщил, что недомаршал... задержан прокуратурой в городе Гризбенде** по указу Марудзяна и проходит допрос. Его обязанности временно заморожены, и Комлин отстранён от командования частями армий. Также он добавил, что между премьером и недомаршалом наметился явный разлад, если не раскол. Его подозревают чуть ли не в подготовке заговора. Это дало нам повод для надежд, что ещё не всё потеряно. Также Пиксис готовит операцию по прорыву вражеской группировки, которая отделяет наш "Кулак" от основной территории. А следующее известие стало бомбой. В 20.00 по нашему времени, президент Марлии Джордж Уайт выступил с обращением к Родеру, в котором... признал наше существование! Меня и Энни. Его послание было переполнено ненавистью, злобой и решительностью (чтож, актёр из него ещё тот!) Президент заокеанской сверхдержавы обвинил нас во всех грехах. Обвинил Разумных Титана-Кристаллизатора и Эволюционирующего Титана, чуть ли не в поедании родерских младенцев в сатанинских ритуальных целях. Пообещал народу Федеративной Республики Родер, что эти преступления "против цивилизации" не останутся безнаказанными. Прикрывался "божьей волей и избранностью марлийского народа как защитника от варваров, одержимых демонами прошлого и не разделяющих ценности прогрессивного человечества." И т.д. и т.п. А я слушал эту речь по приемнику (в частичном переводе Энни естественно), и думал: "Перебросьте меня за океан, а дальше я сам ему покажу, кто демонами одержим..."       В тот день я всё же попытался поговорить с Микасой, но на деле разговор вышел больше с Армином, чем с ней. Я на время отпросился у полковника прогуляться. Тот, даже если и понял, куда я направляюсь, противиться не стал и разрешил мне где-то в девятом часу отлучиться с позиций на сорок пять минут. Сам он тоже направлялся куда-то вниз, со стены. Я пошёл в южную часть города, к метеостанции, где в то время дежурил Армин со своими приставными. Если честно, Алерт уже тогда явно в помощники главному метео-наводчику Фройденбергу в Развед-Корпусе метил. Как самый лучший и подающий надежды ученик. (Это к нему мой друг ходил на курсы по метео-регулированию весь последний год.) Там я и нашёл своего друга детства. Армин сидел на немного погнутой лавке и что-то деловито, но с энтузиазмом чертил в своём планшете. - Так значит дежурство ведёшь? - спросил я, и он отвлёкся. - Добрый вечер, Эрен. - Сказал он, снова опуская глаза в планшет. - С чем пришёл? - я присел рядом и увидел, что он проводит кучу линий на нарисованной от руки карте города и его окрестностей. - Не знаешь, где Микаса? - он оторвался и положил планшет себе на колени и вставил карандаш в фиксатор. - Я хочу поговорить с ней. - О чём? - спросил меня друг детства. - Уверен, что она сможет слушать тебя после того, что произошло? - я потупил глаза. - Не думай, парень, - начал он, - что мы все, с Жана до Саши, не пытались объяснить ей... и передать твои слова, но она не хочет в это верить. Мика во всём винит полковника. А тебя лишь в том, что ты прогнулся, когда он... ну... - он замялся. - Эрен, это правда, что... он тебе хорошие деньги за это дал? - Я нервно скривился и почти рявкнул. - Нет!! - я едва не встал с места от злости. - Это был подарок нам с ней на свадьбу!.. разумеется, от полковника... да, он всё знал... но... - я нервно посмотрел ему в глаза. - Армин, я на самом деле женился не по расчёту! И не для того, чтобы прослыть героем Развед-Корпуса! - он пристально смотрел на меня. - Я на самом деле её люблю! - вздох. - Всё, что я вам рассказал, это чистая правда... Энни... она!.. ей!.. она умирала! - он поднял брови от удивления. - Её срок жизни был ограничен! Ей оставалось в лучшем случае 3 года! - я посмотрел в сторону реки. - Армин... после того, что она совершила, я не мог поступить по-другому! - он опустил с явной долей понимания глаза. - Я обещал, что буду с ней до конца! Я дал слово офицера! Это не пустой звук! - То есть ей осталось... - попытался уточнить он, но я сразу ему ответил. - Нет, сейчас нет... просто... там... потом... изменились обстоятельства... - я мотал головой, поскольку не смог возобладать на собой. - Когда мы вскрыли лабораторию моего отца в Шиганшине, мы нашли аппарат, который может выводить частицы из человека и ещё одну вещь... и с помощью неё мы исправили её нанороботов и теперь... она такая же, как я... - я понял, что сказал лишнего, но Армину можно это говорить. - Микаса всё трактует так, как ей, хочется! Но... Армин, я не понимаю, чего она хочет добиться своими выходками!.. - Не может она смириться с твоей утратой. - Прямо сказал мой друг. - Хочет доказать тебе, что ты сделал неправильный выбор. - Я не ожидал такого прямолинейного ответа и поднял брови. - Я не думаю, что беседа с ней это хорошая идея. Если ей ты хочешь объяснить тоже самое, что и нам. - Он посмотрел на меня моргнул глазами. - Микаса хочет уйти из Развед-Корпуса. По-крайней мере... с её слов. И я её в чём-то понимаю. - Он достал карандаш из держателя и снова стал что-то чертить. - Ей больно. - Но следующая его фраза меня вогнала в какое-то нехорошее состояние. - И мне тоже не сладко. - Я насторожился. Моё выражение сразу стало меняться в ещё более не лучшую форму. И я прямо спросил. - От чего? - Армин положил карандаш на место и посмотрев мне в глаза, сказал. - Думаешь, мне было приятно увидеть вас вместе в тот день? - голубые глаза блондина сверкнули каким-то недобрым огоньком. - Не забывай, что я тоже... всегда был не равнодушен к твоей... то есть к Энни. - Казалось, он хотел, увидеть у меня лице, хоть тень совести или сожаления, которая могла подтвердить мою недальновидность, но не увидел. - И ты это знал с первого года в академии! - у меня стала выступать злость на лице. - Помнишь, как ты помогал мне писать ей письмо на День Влюблённых**? - я вспомнил это и стиснул челюсти. - Но это не помешало тебе флиртовать с ней на природе и втихаря и от своей сестры и от лучшего друга, да так что всё до клятвы во верности вскоре дошло! - Армин, прости за грубость, - я подвинулся к нему ближе и посмотрел с не скрываемым раздражением, - а она что, была твоей девушкой?! - Алерт не изменился в лице. - Ты что, сосался-миловался с ней?! Или что?! - я раскинул руками. - Извини, я не понимаю твоих претензий и обид по этому поводу! - он лишь опустил глаза. А я стал заводиться ещё больше. - Вы, что там, опять сговорились с Микасой?! - он снова вонзил свой взгляд в меня. - Нет, Эрен. Не сговаривались. Просто я её понимаю. - Я уже будто с цепи сорвался и был готов пойти в разнос. - Знаешь, Алерт, хоть ты мой друг, но я скажу тебе одну полезную вещь! - я ещё ближе придвинулся к нему, пытаясь лучше увидеть его глаза. - У этого ублюдка Бертольда, и то было на неё больше прав, чем у тебя! - но Армин не стал гнуть свою линию и отвечать каким-то ядовитым выпадом на меня, что он иногда мог сделать, когда его задевали за больное. Он спокойно сказал. - Я это понял давным-давно, когда она меня отшила грубее, чем его тогда в столовой, сказав, что у нас с ней не может быть ничего общего. И добавила: "блондин блондинке рознь..." Хорошо хоть наедине сказала. Однако сердце разбила вдребезги! - Он продолжил что-то чертить у себя. - Эрен, мне обидно за Микасу. Что... она в тебе души не чаяла. А ты вот так ей пренебрёг... - я немного успокоился и посмотрев в небо с двумя лунами, ответил ему через некоторое время. - Армин, я всегда говорил ей, что люблю её, как сестру! Я никогда ей не обещал ничего большего, пойми! Никогда! И не просил и не требовал от неё ничего большего, чем от сестры! - младший лейтенант Алерт устало вздохнул. - Ты же наверняка знаешь, что случилось между нами в конце зимы? - он сделал вид, что не знает. Просто промолчал. А я знал, что он прекрасно знал об этой истории. - Просто, пойми Эрен: неразделённая любовь - дело дрянь. Хочешь поговорить с Микасой - поговори, насильно держать не буду. - Блондин почесал висок обратной стороной карандаша и замолчал. - Она вон там, - он указал карандашом в сторону стены, - сектор-145-В. - "Зря спускался. Мог просто пройтись по стене и глядишь бы нашёл." - Благодарю. - Скупо сказал я и направился к юго-восточной стене. Пока я добирался, мою голову заполнили противоречивые мысли.       "Отлично! Теперь Армин вызвался Микасе в адвокаты. Нашёл повод! "Не забывай, что я всегда был неравнодушен к твоей жене!" - вот что он хотел сказать изначально, ладно он хоть умеет за языком следить лучше чем я, и в последний момент поменял слово. А то бы я реально разозлился. А может быть сговорился с ней всё же? Ну он же мастер ей помогать! Я это всегда знал. Наверное он ей и кружевные трусы помогал подбирать, когда она хотела произвести на меня впечатление..." - Тогда я впервые посмотрел на Армина с критической стороны. Потому что он высказал мне всю правду, о том, как он относится к тому, что я вместе с Энни. Я понял, что он относится к этому, как тому что уже произошло. Но относится... не слишком положительно. "А что ты хотел, друг?" - подумал я. - "На самом деле, вот чего ты хотел?! Чтобы спустя два года, как она тебя послала по-дальше, и была свободной, я должен был и не глядеть в её сторону, только потому что знал, что мой друг, пусть и лучший, был в неё в первый год обучения в Академии безответно влюблён? И это при том, Армин Алерт, что ты оставил все попытки снова сблизиться с ней! А я виделся и общался с ней больше тебя! Она была моим партнёром в рукопашке все первые два года! Уж прости Армин, но твои замашки по поводу того, что я пренебрёг твоими полутайными желаниями... необоснованны ни капли! Поищи себе другую, а не живи иллюзиями о прошлом! Возьми пример с Бертольда - он не особо расстроился, тому что его "коллега" у всех на глазах отшила. Сразу в сторону Имир начал поглядывать. Не смотря на то, что агент - предложение сделал..." - Я встал на лифтовую платформу, нажал кнопку и поехал наверх. - "Кажется известию, что я женат на Энни, реально рад только один мой "закадычный" друг по фамилии Кирштайн. Вот кто рад, так рад, наверное! Можешь теперь подкатывать к Микасе, она тебе точно не соврёт и не скажет теперь что-то в том духе "Мы с Эреном вместе", наверное это тебя всегда бесило, потому что ты знал всегда, что это ложь. А может и не знал, но наверняка думал, что всё же часть правды здесь есть и, Микаса мне, скорее сестра, чем женщина. Но иногда и женщина тоже. Будь хотя бы этому рад теперь. Подлёныш." - Сквозь зубы произнёс я, когда платформа остановилась, тем самым припоминая самому себе, как мерзко он поступил в вагоне.       Нашёл я свою сводную сестру там, где и сказал Армин. Она была на одной из позиций и бесцельно смотрела куда-то в сторону востока, где уже закатилось солнце, лишь слабый лиловый отсвет на горизонте. Вокруг хлопотали другие зелёные плащи. Я подошёл к ней и сказал, что есть тема для разговора. Она не стала противиться и пошла за мной. Сначала всё шло сравнительно нормально. Обошлось без истерик и слёз. Я извинился перед ней, сказал, что сожалею о том, что так вышло, и что я не смог ей сказать всё, как есть, и что особенно - сожалею, что правда вылилось в таком виде. Так я принёс свои извинения. Но дальше... Микаса опять завела всё ту же шарманку. Про эти деньги и мой неизвестный счёт. Что Аккерман подкупил меня этими деньгами, что его общение и общество негативно сказалось на мне, что он такой из себя плохой и коварный манипулятор, что я сам этого не понимаю. Что всё, что он ни делает, ни к чему хорошему не приведёт. Я прервал её, и попытался объяснить, что деньги он мне дал не в качестве подкупа, а как подарок на свадьбу. После этого Микаса едва ли не сорвалась на истерику, но сдержалась из последних сил. Она начала обвинять полковника с новыми силами: - Он - ненормальный! А ты слепо идёшь за ним! - воскликнула девушка. - Он считает гуманным опускать людей в дерьмо! Он действует как варвар! - я закатил глаза от этой шарманки на новую тематику. - Он - полковник! А прогибает весь штаб под себя! - "Боже, Микаса, ну остынь, ты, уже..." - подумал я и решил перебить. - За то это даёт результат! - прервал её я. - А ты, могла бы в это дело и вовсе не лезть! Но ты полезла! - она злобно посмотрела на меня. - И зачем ты в комиссию пошла, если считаешь его таким варварским "тираном" и "диктатором"?.. - Эрен, ты стал пешкой в его руках! Как ты это не понимаешь?! - смотрел на неё и моргал глазами. - Он использует тебя для достижения своих целей! - Тогда тебя он тоже использует, как пешку, раз ты пошла в комиссию? - Микаса набрала полные лёгкие воздуха и хотел что-то вызывающее мне крикнуть в лицо, но не успела - рёв сирен боевой тревоги опередил её и мы автоматически перевели взгляд на горизонт. Я увидел яркие вспышки, которые простирались по всему обозримому горизонту. "Извини, мне пора!" - я рванулся со всех ног на север по стене, заранее порезавшись.

***

За пять минут до атаки

- Не нравится мне это затишье! - задумчиво, тупясь в пол сказал сидевший на стуле генерал-лейтенант Смит. - Так спокойно не было со времён мира... - Он скрестил пальцы и частично оперся левым локтем на стол из красного дерева, а правой - на подлокотник. - Знаешь, Леви, я чувствую... какую-то подставу. У меня такое чувство, что мы что-то упустили. - Он поднял серо-голубые глаза и посмотрел на низкорослого полковника. - Не может враг на нас напасть, даже если у него семь разумных и ещё в несколько раз больше пушечного мяса, чем мы вскрыли этой ночью. - Человек в тёмно-фиолетовом кителе отвернулся и посмотрел в узкую полоску окна, за которой сквозь полуразрушенные здания виднелась река Веса. - Что-то здесь не так... - Не знаю. Но мы обследовали всё в округе! Никаких других схронов с расходниками не нашли! - полковник не отрывал взгляда от полоски окна. - Честно признаюсь, мне тоже... так кажется. Но может быть это чувство паранойи обострилось от нервов? - Смит не ответил. - Ты последовал совету Петры с Ханджи? - Эрвин поднял глаза и, тяжело вздохнув, сказал. - Да, вздремнул часок-другой. - Смит впал в задумчивое молчание. - Леви... - полковник повернулся и посмотрел на него. Главнокомандующий огляделся, нет ли кого по близости. - Помнишь ты спросил у меня... тогда... перед отправкой, у себя в кабинете? - Аккерман молчал. - Про то, верю ли я... в возможность изменить прошлое? - Леви поднял брови и резко опустил. - Так вот... если я... тоже расскажу тебе кое-что... ты... не посчитаешь меня сумасшедшим? - у полковника сразу переменилось внутреннее настроение.       "Неужели это существо приходило и к нему?.. Неужели он тоже её видит и я на самом деле не сумасшедший?.. Хотя о чём это я?!" - подумал про себя Леви. - Сегодня днём, когда я выпил немного "солдатского спирта"****, и прилёг отдохнуть... - Эрвин поднял глаза. - Я видел... - он медленно моргал глазами. - Кошмарный сон. - Леви облегчённо выдохнул и разочаровался одновременно. Он понял, что разговор будет не об этом, но снова усомнился, поймав себя на мысли примерно такого содержания: "Ну если это существо ещё и в голову залезать умеет..." - Мне снилось... что я... стою... на горе из обгорелых трупов... - Леви прищурился и поводил глазами. - Но это были не обычные трупы... это были трупы... - Смит нервно заводил глазами. - Всего... почти всего нового... главнокомандования... я узнал их по обугленным лицам. - Эрвин замолчал прямее сел за стол. - И сам я обгорелый... и подо мной лежит всё ещё живой, Майк Захариус. Он хватает меня за ногу сожжённой рукой и просит, меня сделать всё, чтобы их смерти были не напрасны. - Горькая пауза. - Да, возможно... это моя потрёпанная психика выдаёт такие образы... но я хочу тебя... попросить. - Он собирался с мыслями и потом решился. - Если со мной что-то случится... позаботься о Петре, хорошо? - Рано хоронить себя собрался! - сказал Леви. - У кого из нас вероятность на войне откинуться больше? - Эрвин лишь серьёзно посмотрел на него. - Но если тебе будет так спокойнее, то хорошо. Я всегда держал твою невесту в поле зрения, после того, как произошёл тот... не приятный инцидент между вами и недомаршалом Комлиным. - На лицо Смита стало наползать выражение злости. - Ладно, если разрешите, исполняющий обязанности маршала, я удалюсь к стенам. - Главнокомандующий Смит кивнул головой и Леви вышел.       Не прошло и пяти минут, как ушёл полковник, когда главнокомандующий услышал рёв сирен боевой тревоги.

***

      Первое время Атака противника состояла из лобовых ударов - по восточным стенам лупила артиллерия противника, пытаясь срубить весь огнестрел, который мог бы воспрепятствовать прохождению пушечного мяса к нашим позициям. Это им удалось с полна. Артиллерия долбила наши позиции так, что пришлось слезать со стен полным составом. Мы решили сэкономить снаряды и не раскрывать позиций наших арт-точек, и поэтому огнём старались не отвечать. До тех пор, к городу самолёт-разведчик не попытался приблизиться. Его сбили из зениток и он упал где-то на западной стороне стены. Встретив полковника, я предложил ему свой план действий: мы попытаемся прорваться сквозь ряды подступающего пушечного мяса к артиллерии и заглушить её, а солдатам с УПМ необходимо переместиться на ту сторону стены, чтобы там, в деревьях, где их высота была больше пятидесяти метров, они начали резать Титанов. Однако Аккерман чётко приказал мне приготовиться занять оборону, обосновав это тем, что они зеркально отвечают нам, на то, что мы сделали сегодня днём - пытаются выманить Титанов, чтобы замочить там, на месте. А наша задача сейчас - ждать появление Разумных Аномальных Титанов. И особенно - ждать появление Утра-звукового Аномального - его было необходимо ликвидировать первым, иначе наша артиллерия просто "потечёт". И он представлял для нас даже наибольшую угрозу, чем Звероподобный. И Леви здесь не ошибся. Но даже он не мог представить каким образом сюда заявится Звероподобный со своей компашкой. За дыру мы не боялись - её завалили подрывники. Ну или не совсем завалили, но как следует присыпали более верхними кусками - протиснуться могли только самые мелкие титаны до 4 метров и то ползком - а их предполагалось раздолбить артиллерией для ближнего боя.       Так мы простояли ещё с полчаса. Пока огонь артиллерии не ослаб. Мы поняли, что пушечное мясо уже у наших стен. Из штаба пришёл приказ - ждать, пока Титаны не начнут перелезать стены по команде Звероподобного. (Стратегия была уже проработана в штабе, на опыте Шиганшины и самого Гаракутера.) Наконец стали показываться уродливые гигантские рожи и тела, бездумно смотревшие на то, что происходит внизу. Я оглядел размеры той части окружности по которой лезли Неразумные. Это была дуга около 18 километров. Наша артиллерия жахнула по ним, когда их стало достаточно. Первый залп дальнобойных орудий - минус 123. Второй залп той части арт-установок, которые смотрели "прямо" в стену, а не на её верх - ещё минус 134. Третий залп по верхней части стены - минус 129. Четвёртый залп - минус 137. Так и стреляли несколько минут, а неразумных всё прибавлялось и прибавлялось. Вскоре уже ничего было невидно кроме пара - всё обозримое подножье стены было усеяно испаряющимися гигантскими трупами. - Что-то слишком просто! - недовольно рявкнул в эфире полковник. - Мне это сильно не нравится! - А где сам Звероподобный и его шестёрка? - ответил я, сидя в руинах разрушенного дома около одно из проспектов. - Разведка с дальних стен докладывает что-то?! - Не нихрена! Звероподобный так и не вылез! Только инфра-излучатели работают! Но раз они перелезают - значит этот урод где-то рядом! - ответил полковник и я стал вглядываться в сторону стены. Я находился на расстоянии где-то в районе 1,5 километров от неё и наблюдал за битвой со стороны. - Стоп! Внимание! Поток тормозится! - сказал мне полковник. - Они расступаются! Докладывают, что сюда на огромной скорости несётся группа Титанов! Эрен, Энни, приготовьтесь! Похоже это не простое!.. Они близко! Два километра до стены! Трансформируйтесь! - я порезался для надёжности или по привычке ещё раз. - Быстро! Занять позицию между арт-установками и стеной!       Мы выполнили приказ, и выбежав на проспект, по которому ещё летали наши снаряды, сформировали своих Титанов немного приблизились к стене. Энни была через четыре дома. Я жестом пальца своего Титана показал, чтобы она приготовилась. И тут резко посыпались новые уродцы - больше, чем обычно. Вдруг я услышал в эфире голос полковника. Он сказал, что срочно должен уйти с позиции куда-то, но я не разобрал этих слов. А затем - наверху, через пару секунд, мелькнуло несколько едва заметных точек. И тут же эти точки вспыхнули красными вспышками. Пять красных вспышек, которые в воздухе превратились в Титанов и с неимоверной силой, коснулись, приседая и пригибаясь, двумя ногами на усыпанную бетонным крошевом и испаряющимися трупами землю. ("Неужели эта обезьяна приказала неразумным... перебросить их через стену?!") Раздался неимоверный грохот. Задрожала сама земля. Я всмотрелся. Да. Это были они. Звероподобный со своей шайкой. Слева на право стояли: Фиолетовый, Красный, Звероподобный, Оранжевый и Чёрный. Все аномальные, которые я видел, на самом деле были очень деформированы. Но деформированы они были не сами... а скорее деформировано было подобие кожистой брони, которая "одевала" их. Только у чёрного голова была деформирована до состояния вытянутого кверху треугольника. Внезапно раскрыл пасть и заорал Оранжевый. Хоть титан-тело не слишком восприимчивое к боли, похоже, не к ушной - у меня сразу затрещала настоящая голова. А позади я услышал, как не долетев до цели, взрываются в воздухе снаряды, пущенные в "гостей." Рёв Ультразвукового продолжался с минуту, а потом притих. - Энни, - внезапно в моей голове заговорил голос, и я узнал сразу чей он. - Я дал тебе даже больше время на раздумье. Ты не передумала? - ответом стала раскрытая пасть и крик по левую сторону от моего плеча. - Ты хотя бы понимаешь, кому ты бросила вызов?.. - Я посмотрел в её сторону. Она встала в боевую стойку, которую она обычно вставал на тренировках. - Раз так, я заставлю тебя трепещать перед тем, что создал твой отец! - Мне казалось, что интенсивность огня убавилась, чтобы не задеть нас. - Что же, Йегеры, познакомьтесь с "Командой Аномальных Титанов №25!" - Он пафосно стал перечислять их. - Джеральд Уилсон, - обезьяна указала Оранжевого, - Пульсар! Кир Аббис - Акидум! - он указал на чёрного Аномального. - Энтони Уильямс - Огнемёт! - он указал на самого здорового красного - того и представлять не следовало - и так догадаться было не трудно - со всех суставов и сухожилий светящийся пар шёл, как у Колосса. - Эрик Южен - Энерждайзер. - Указ пальцем на фиолетового электрического. "Блин... я его не уничтожил!" - первая мысль которая была у меня. - И-и-и... - протянул мысленно голосом он. - Саманта Севёра, - и тут у меня отвисла челюсть. С севера, прямо по отвестной вертикальной стене, в мгновение ока, к этой компашке подбежала та уродливая серо-синяя Титанша. - Мисс-Лайнспид! - она как ни в чём не бывало, лишь немного выдохнув своим уродливым капканообразным ртом, встала по правую руку от Звероподобного. - Энни, я ему ничего не сказал... ты сама ему всё расскажешь! Готовься замуровываться в кристалл! - и тут у меня в голове появилось чувство первобытного страха. И голос, напоминающий раскат грома. - А ты, Эрен Йегер, падёшь здесь, как и вся твоя армия! - Эрен, - спросила меня Энни по наушнику. - А где Усиливающий Титан?! - я ответил, что не знаю. В следующее мгновение в голове у Звероподобного что-то вспыхнуло во лбу, вместе с глазами, налилось зелёным светом, а потом он издал пронзительный крик.       По началу до меня не дошло, зачем и что он это сделал. А потом услышал странный далёкий звук шипения воды. И вдруг почувствовал, как изнутри холодею. Я обернулся... и меня охватил ужас. Вся река Веса, проходящая через город, светилась и полыхала взрывами Титаноформации, а к небу, со дна поднимались вертикальные лучи света, от светящихся полыхающих шаров, испарявших воду. "Полковник... - прошептал я в эфир, - впустите в дело Бронированного Титана..." Я не знал, слышит он меня или нет, но подозрительно молчание, установившееся в эфире вогнало меня в ещё больший страх.

***

За минуту

- Ничего не понимаю! - воскликнул исполняющий обязанности маршала генерал-лейтенант Смит. - Враг атакует нас в лобовую, при этом его атаки бесполезны! Так не действуют! - Главнокомандующий, была проведена одна атака с северо-северо-запада! - Смит нахмурил брови. - Минуты две назад! Не понятно, что произошло, но там была замечена Аномальная серо-синяя Титанша! Она закинула какую-то хрень в стену, и стену немного разнесло, она пробралась во внутрь, побегала по пригородной зоне, помахала руками и ушла! - доложил военный инфор-советник из первого Эшелона. - Дёрнула с такой скоростью, что по стене от самой дыры пробежала и по ней на ту сторону реки, даже не тронув артиллерию! - Смит почесал переносицу. Это с трудом укладывалось у него в голове. - Держать оборону! - единственное, что мог сказать в таком случае генерал-лейтенант. - Отстреливаться и ждать развития событий! - он окинул взглядом больше полусотни людей в военной форме, как вдруг ворвался унтер-офицер Исиро с бумагами. - Аномальные и Звероподобный здесь!! - крикнул он. - Они внутри города, там же где и наши Титаны! - сказал, перебивая из всех сил старческую одышку. - Похоже сейчас они вступят в бой! - он протянул голосовые реплики переведённые в текст. - Генерал... тенант... Смит... все Аномальные и... Разумные Титаны здесь! Кроме одного! - произнес он, опираясь на стол. - Усиливающего Титана пока не видно! Мы не знаем где он! - Я думаю, - сказал Эрвин, поднимаясь над столом. - Нам пора принять конкретное решение. Я давно откладывал это вопрос. Но похоже у наших Титанов дела сейчас складываются не слишком хорошим образом и я думаю... - внезапно главнокомандующий что-то услышал. Это напоминало звук взрыва титаноформации, и достаточно близкий. Блондин в тёмно-синем кителе высокопоставленного военного умолк и свёл глаза в сторону. Он понял, что этого взрыва почти никто не слышал. Только пара человек вопросительно стала осматриваться по сторонам вагона. Первым на глаза ему попался его предшественник, бригадный генерал Дариус Закклай, который стоял близ окна, и вопросительно сквозь маленькие очки смотрел на него. - Бригад-генерал! - обратился Эрвин, уже чувствуя, что сейчас случится что-то необратимое. - Посмотрите в окно... - Тот с удивлением отодвинул заслонку и посмотрел в узкую щель бронированного стекла. - Да... вроде всё чисто... только вот... - Эрвин почувствовал, как его сердце отбивает тяжёлые и чёткие удары, а сам он начинает тихо и тяжело дышать и ртом, а не носом.       Он видел, как лицо Закклая начинает освещать красный свет, идущий из полоски окна вагона. А у того на лице появляется выражение животного ужаса и он пытается в последний момент отпрянуть от окна, но это окно лопается, а через мгновение лопаются от жара и излучения очки престарелого военачальника. В последний момент все поворачивают голову в сторону краснеющей от перегрева левой стены вагона и, генерал-лейтенант, чувствует, как за мгновение сам воздух внутри начинает полыхать. Эрвин видел, как кто-то в последний момент хочет испугаться, кто-то - выдохнуть имя своей любимой жены и детей, у кого-то последние мысли идут о том, что это - конец. Но у Смита пронеслись в голове другие мысли. Он так и не успел понять, сказал он их или нет, но эти слова звучали так: "Простите, братья. Я погубил вас..." - Сразу после этого стена с правой стороны от него лопнула, превращаясь в расплавленный металл и всё вокруг - силуэты людей в плащах, мебель, стол, унтер-офицер-связист Омар Исиро так и не успевший отдышаться от своего последнего донесения до штаба, утонуло в красном жаре и небытие. Эрвин не слышал и не видел больше ничего. Только жар и чувство вины за гибель тех, кто доверился ему и пошёл за ним. А потом... темнота.       Стоявший на расстоянии в сотню метров от главного здания вокзала Титан-Усилитель в чёрных метадоспехах произвёл ещё несколько выстрелов из луч-оружия, вживлённого в обе руки, расплавив оставшиеся вагоны, находящиеся на вокзале, а затем, спрятал лучевые пушки в предплечья, и под звуки шипения и вскипания реки, направился в сторону метеостанции, находящейся в южной стороне города.