Сорок один килограмм

На первую тренировку она надела синий топ и шорты еще со времен младшей школы. Кроссовки у Тецу были кипельно-белыми. - На удачу? – спросил постоянно сонный Мурасакибара. - На смерть, дурень, - ответил ему Мидорима, оскорбленный в своих лучших чувствах знатока вещей «на удачу», - С нашими тренировками… неудивительно. В тот день тренировались всего час вместо трех – давали единственной девушке время привыкнуть, Аомине подпрыгивал от нетерпения и раздражения, как она может вот так задыхаться всего после двадцати кругов?! Бежать за Тецу было невыносимо тяжело – дурацкие шорты были ей слегка малы, топ она по привычке подворачивала вверх – под потертой тканью угадывалась груди, и это приводило всех в чувство. На Тецу пялились, невыносимо горячо пялились, разглядывали, и, не будь она самой собой, ей бы давно уже свистели вслед. - Надрать бы всем зад, - проворчал мощнейший форвард, громко, чтобы услышали все – но только после того, как Акаши и капитан старшеклассников вышли из зала, - Ведут себя как ублюдки последние! - Как мужики они себя ведут, - мудро заметил Хайзаки, спокойно бросая в девушку полотенцем, - Баба бабой останется даже в баскетболе. А сиськи у этой первогодки неплохие будут. Подождем-увидим… Аомине сделал вид, что не услышал, потом тут же осознал, что актер из него никудышный. Удар пришелся Хайзаки по правой скуле, теплой, мокрой от пота и потому особенно отвратительной. Аомине целился метко, но противник был старше, да и росту в Хайзаки было больше – они так и покатились по отмытому полу, недалеко от того места, где пыталась отдышаться Тецу. Так их и нашел вернувшийся Акаши, который, глядя на дерущихся вспомнил, что такие же кипельно-белые кроссовки были у него самого, когда он только начинал играть. Тецу урок усвоила и на следующую игру пришла в длинных штанах и футболке с рукавами. На этом и условились. *** Хайзаки тоже любил Тецу. Иногда после тренировки он специально задерживался в душе подольше – когда выходил, она, как новенькая, уже заканчивала уборку, можно было, помочь ей тащить ведра или просто ждать, чтобы закрыть вместе с ней спортзал. Тецу не протестовала, не роптала – тяжелый замок был ей еще не по силам, как и мяч, баскетбол, чужие мысли… Сначала он собирался объяснить ей, почему сцепился с ее рыцарем, потом заметил, что рыцарь ждет Тецу точно так же, как он сам, только на площадке – и необходимость в разговоре отпала сама собой. Хайзаки старше, девушки были и не раз, давно не девственник, хороший спортсмен – на таких девчонки сами должны вешаться, а Тецу первогодка, ей сам бог велел. Но человек по-прежнему предполагает – и она снова и снова проходила мимо, стараясь не замечать того, что ведра ей по-прежнему носят без лишнего напоминания, а кончики ушей у старшеклассника розовеют, когда ее подача попадает в его руки. Летние каникулы наступили незаметно для команды, тренировочный лагерь должен быть через две недели – старшая параллель занимались отдельно от первогодок. После тренировки ездили на горячие источники, дискотеки, иногда на пляж – семпаи и другие снимали девчонок, обменивались телефонами, однажды даже нарвались на пустой домик к симпатичным студенткам. Хайзаки был в числе первых, секс он любил, студентке точно понравилось… То, что во взрослом, пахнущем косметическим кремом лице он видел необыкновенно пустые огромные голубые глаза, стало для него величайшим в его жизни откровением – он протер кулаком глаза, потом пригляделся, протер снова. Никогда в жизни не испытывал он таких иллюзий – никогда и не хотел особо, но Тецу была сильнее подобных убеждений. Он мял упругие груди, представляя, что это ее, снова и снова вколачивался в худое тело, видя радостно, как искажается женское лицо под ним, потом кончил и закурил. Хотелось заплакать. Девка так и не поняла его – чертовы школяры, не поймешь, что у них на уме, офисные работники намного лучше, еще б женаты не были… В конце лета он решился – пришел пораньше, первая совместная тренировка должна была начаться в девять. Аомине уже был тут, чертов фанатик, обводил семпаев и смеялся. С тренером пришлось поздороваться – капитан команды тоже был тут, поправлял очки и активно жестикулировал. Хайзаки прислушался – знакомое по сотням тысяч снов имя больно резануло по слуху, капитан, который зимой закончит Тейко, собирал команду для соревнований, вычленяя лишние элементы. То, что Тецу как раз такой элемент, Хайзаки даже не сомневался. Но сомнения другого мужчины по отношению к Тецу вынести он не мог. Оскорбился до глубины души, подошел, вслушался – дебил Аомине тоже оказался рядом. Подобное могло произойти только с ним и только в этой идиотской жизни – до каникул они с Аомине чистили морды друг другу, после – вместе пытались убить, без лишней скромности, действующего капитана. Били сильно, ненависти было больше – за лето Аомине набрался сил, кулачищи огромные, Хайзаки не отставал. В лице капитана и разбитых очках видел большие стеклянные глаза Тецу. Тогда начал бить еще сильней. Думал, с баскетболом теперь будет закончено – но тренер почему-то оставил обоих. Не без Акаши, эта темная лошадка внесла свои три копейки в любом случае. Тецу после лета вытянулась и похудела, кожа как молоко, грудки стали выдаваться вперед – торопится, девочка… Хайзаки так и предложил – дать шанс ее таланту, попробовать играть с ней на равных, чем она хуже. Говорил много и нескладно, но основную идею уловили все. После тренировки ведра понесли уже на пару с Аомине. Чувствительный к баскетболу, его не прочувствовал совсем. - А ты парень хороший, - хлопнул по плечу, - Спасибо, Тецу хорошая! «Нет!», - искренне подумал тогда Хайзаки, - «Нет…», но по плечу тоже хлопнул и даже улыбку из себя выжал, чтобы тот не подумал лишнего. Признание, правда, пришлось отложить до лучших времен – а потом и необходимость в нем пропала. Все равно она теперь рядом в своей потертой футболке, носится, потом пытается отдышаться и улыбается, даже если и не счастлива – по крайней мере, такой кажется. Кроссовки за лето стали серыми, к началу осени купила себе новые, с розовыми шнурками. Наверное, Сацуки подсказала – не зря же не отходит от единственной девчонки… Хайзаки потом перестал бросать в Тецу полотенцем или шутки отпускать, играть с ней гораздо интереснее – она мяч в руках не держит вовсе и не краснеет, если подачу получает от него. Она вообще особенная, если умудрилась попасть к нему в постель за тысячу миль одной лишь силой его извращенной мысли, дурочка. Хайзаки твердо решил – однажды он так ей и скажет, так и назовет ее, и пусть потом думает, что хочет. Никакой Аомине с таким признанием не сравниться, а если и попробует – подраться снова будет уже делом времени. Да и он всегда готов. Не зря же уже бывший капитан больше очки не носит – перешел на линзы, которые в игре снимает в целях безопасности. Поймал ее локоток, когда она снова вся в мыле попыталась блевануть на свежий пол – глупо, но у нее даже блевать выходит безумно мило, даром, что радугу не выплевывает, чертовы романтики. Посмотрел в голубые глаза – две полусъеденные мятные конфетки – заржал, отпустил, потому что Аомине уже искал их обоих взглядом. Подумал, может, она слышала, по чьей просьбе играет с ними на равных – может, захочет отблагодарить. Хайзаки не принц на коне, он бы не отказался помять ее в качестве благодарности, с ним такое уже бывало – то, что он ее любит, дело второстепенное, объясниться и после секса можно. Молчит, благодарит за игру и идет в полупустую женскую раздевалку, шаркая кроссовками, бледнея на глазах. Он подумал, что ему плевать на весь огромный мир, пока шарканье ее кроссовок играет внутри его головы, пока можно защищать ее по-своему и потихоньку заявлять и на баскетбол, и на Тецу свои права. Хотя порядок можно и сменить… Мяч мячом, а баба остается бабой. И майка у нее что надо, а сиськи будут хорошими, когда подрастет. По-хозяйски так думалось ему – и осень казалась тоже теплой, искренней в шорохе кроссовок и блеске розовых шнурков, будь они неладны. Хайзаки потом еще долго не мог понять, почему так привязался к единственной девчонке в команде. На первую настоящую игру Тецу забылась и снова надела узкий топ и спортивные шорты, но он тогда уже точно знал, что полюбил ее не за это.