Сорок один килограмм

- Когда вокруг становится светло от снега – даже ночью не чувствуешь себя защищенным, - Акаши поправлял челку, Мурасакибара задумчиво разворачивал пончик. Мурасакибара не любил темноту, свет, впрочем, тоже. Он любил пончики. Ака-чин – нет. Ака-чин ничего не любил, он только желал и брал желаемое. Это Мурасакибара знал очень хорошо. Сначала лидерство в учебе, затем – в баскетболе. Оставалась только Тецу, но брать ее нужно было постепенно. Тецу Акаши не была нужна – ему было нужно первенство. То, что он своего добьется, было ясно. То, что он, Мурасакибара, этого не хочет, он понял много позже. Тецу стояла рядом, путалась под ногами – потом поскользнулась и упала. Мурасакибара услышал только шорох чего-то о свои кроссовки: Тецу лежала, не шевелясь, как будто решала, встать ей или нет. Он поднял ее за шкирку, как котенка – она не сопротивляясь, висела в его руках и с деланным видом поправляла волосы. Потом отпустил, Ака-чин сделал то самое лицо, что означало прекратить. Он прекратил – но не прекратила она, стояла рядом, путалась под ногами. Потом снова упала. На следующий день Ака-чин с ним не разговаривал. Мурасакибаре на девушек было все равно, пончики и умайбо намного полезнее да и вкуснее тоже – как-то он спал с девушкой, зевал, скучал, а когда кончил – она начала лепетать об отношениях. Какие отношения, думал он, если ты всего лишь глупая маленькая кукла с искусственным загаром?.. К сексу он интерес потерял еще раньше, чем к девушкам – возбуждение показалось интересным, но потом выматывающие движения, много лишнего, много скучного. Мурасакибара обычный парень, иногда фантазирует, иногда расслабляется по-своему – но люди оказались намного скучнее, чем он ожидал. Ака-чин, правда, не такой. Дебил Аомине тоже. И Куроко, то есть Куро-чин. Она девочка. Крутится рядом, заставляет Ака-чина делать странные лица. - Иди-ка сюда, - поманил к себе в первый раз, когда капитан рассказывал свою стратегию – тренер нахмурился, Ака-чин сделал вид, что не заметил. Тецу сидела рядом с Аомине, худые плечики подрагивали, в зале не топят, а сейчас зима. Парням все равно, сидеть можно и на матах, а от игры им жарко, душно – Тецу замерзла в толпе таких вот равнодушных. Мурасакибара поманил – мысли прочь, он просто хотел погреть белые ладони, пусть Ака-чин успокоится. Он поманил, не надеясь, что она ответит, но она ответила. Подошла и спокойно села. Но не на подушку, которую он держал рядом с собой – уже пустую, потому что коробку умайбо он опустошил и выбросил – села прямо между расставленных длинных ног. Села и сделала вид, что продолжает слушать капитана. Теперь была ее очередь не замечать других. Так у них и повелось. С одной стороны – Тецу стала паразитом команды, пользы от нее – пока – не было никакой, зато внимания уделялось много, и она к нему привыкла. То, что на нее иногда чуть не наступали, тоже внимание – причем особенное, а Аомине и Хайзаки время от времени приходили на тренировки подозрительно помятыми. С другой стороны – Тецу была будущей надеждой команды, ее тенью – попробуй скройся от сотен тысяч взгляд и дай мяч прямо в руки форварду. Так могла сделать только женщина, мужского характера для такого подвига было мало. Акаши подумывал взять ее на следующую игру, пока не увидел ее сидящей у сонного Мурасакибары между ног. Потом передумал. Есть время подождать. Пончики вкуснее, зато у Тецу – нет, у Куро-чин – волосы пахнут ромашкой, как у ребенка. У нее сорок один килограмм чистого веса, кроссовки, которые таскает для нее Момо-чин, в цветочках, растянутая майка. А у него, у Мурасакибары – эрекция. Вот такая, нечаянная, когда ее крохотный зад плюхается прямо на подушку между его коленей, она ее чувствует, но, наверное, еще не знает, что это бывает опасно. Ака-чин предупреждал – с девушками в команде будут проблемы. Умайбо можно не есть и отложить, а у Тецу волосы пахнут ромашкой, а плечи тонкие, хрупкие, дрожат между пальцев… Идет снег – все вокруг залито отраженным светом, и Тецу не слушает тренера, она отчаянно и упорно смотрит в окно – ведь если снег отражает свет солнца, почему бы и ей не отразить свет Аомине, Акаши – да кого угодно, лишь бы хоть чуть-чуть светить самой. Она отчаялась ждать, она маленькая и такая глупая, она мечтает держать в руках мяч на равных, но прекрасно знает – так не будет. И не будет вообще никак, если эти хмурые игроки, которые в уме давно поимели ее во всех позах, не возьмут себя в руки и не помогут ей. Ей помощи такой не хочется – Мурасакибаре не хочется так третью коробку конфет, приторно и чересчур сладко даже для него. Он снова сдвигает подушку поближе к себе – у Хайзаки лицо как у идиота, Аомине ревнует даже на расстоянии – Тецу плюхается ближе. Хорошо так. - Ака-чин, я не чувствую себя защищенным, - говорит он, когда Акаши в очередной раз внушает ему стратегию игры, тот сделает вид, что выслушал и понял, хотя понял гораздо больше, чем осознал сам Мурасакибара. Акаши хочется обхватить ближнего своего за плечи, посмотреть в глаза, отстричь ножницами челку и желание кидать подушку между коленей. Он готов сам сидеть с Мурасакибарой, лишь бы Тецу оставалась одинокой и ничьей, ничьей и его. - Когда вокруг светло, внутри теснятся мысли. Голова болит, внутри снова жарко, снег пахнет свежими расставаниями, - слышит ему в собственной голове, - Атсуши рядом, Тецу снова не умеет забрасывать, Дайки кричит и дерется, Шинтаро принес снежную бурю в стеклянном шарике, за окном снова прохладно и нелюдимо. Я снова оказался прав – бросать нужно было справа… Бросать нужно было справа – но капитан не послушал, первая четверть кончилась с отрывом школы северного Канто. Тренер недовольно смотрел на запорошенное окно спортзала, семпаи поругивали между собой неудобные кроссовки и неумеху Куроко. Она сидела рядом и растягивала новый напульсник, оказалось, тот больно жал – его подарил Аомине. Хайзаки незаметно тронул ее плечо, когда проходил мимо, Момои шикнула и поправила очки – репутация команды висела на волоске, как и судьба одной-единственной Тецу. Капитан команды, чертов старшеклашка, уже давно хотел избавиться от главной занозы в заднице – единственной бабы да еще и пунктика всех талантливых новичков, этого он и добьется. Здесь, прямо сейчас, если он, король, не помешает ему. Акаши знал, что он должен помешать. Так хотело его сердце. Тецу была его творением, тенью, идеалом, который он создал – молчаливым произведением искусства. Он внимательно посмотрел на красный след на запястье. Чертов Дайки, даже подарок сделать нормально не может… И вдруг дошло – не хочет он мешать, не хочет. Сейчас вот тут он проигрывает, впервые в жизни проигрывает из-за этой незаметной девчонки, опускает голову и меч, то есть мяч, пролетает мимо. Вместо Тецу будет еще кто-то – а поражение останется с ним. Он остановился, потирая невидимый след от собственного взгляда на безымянном пальце. Однажды он объяснит ей, почему предал ее, когда-нибудь потом, когда она будет в состоянии понять. Объяснит и поцелуем или ударом сотрет с губ это выражение полного безразличия. Бросать он будет слева, а потом найдет верное решение для остатка игры. Проигрывать он больше не будет. Тецу – тоже. Тренер с шумом встал и пошел в сторону крохотной скамейки, где Куроко упорно растягивала кусочек подаренной резинки. Пошел, и всем сразу стало ясно для чего. Дойти не удалось, потому что Мурасакибаре потребовалось половина шага – а Куроко и не пошевелилась, у них же было заведено. Лицо было напряженным, как будто бы коробка с любимыми сладостями – нет, не разбилась – просто перестала иметь свою ценность, как раньше. Ладонь на плечо Тецу опустилась одновременно со взглядом тренера. Капитан сделал вид, что сосредоточен на подаче. Момои закашлялась, потому что по-женски почувствовала легкую зависть к обоим. Раздался звонкий удар – след на запястье Тецу перестал раздражать. Никаких подарков от посторонних. Никаких сомнений больше. Поэтому Мурасакибара кладет подушку между коленей. Поэтому Акаши будет бросать слева – а принимать и передавать будет Тецу. Подарок Аомине пришелся кстати. Кусочки порванной резинки из напульсника убрали на следующий день после празднования победы. Куроко осталась в команде. - Ты любишь, когда падает снег, Куро-чин? - Мне нравится, - она спокойно коснулась взглядом щеки, перевела его на дерущихся Хайзаки и Аомине, - Когда вокруг темно, снег светится. Снег пахнет свежими расставаниями. Она опустила голову, и плечо Мурасакибары оказалось весьма кстати. Однажды она объяснит ему, почему он и почему именно вот так, когда будет в состоянии понять – сейчас хочется молчать и смотреть, как пустеет коробка с умайбо. Она так чувствует себя защищенной. Так у них и повелось.