Сорок один килограмм

Скучающая школа продолжала трепать языками – девка в баскетбольном клубе, незаметная, как сбывающаяся мечта, но и незабвенная, как чувство исполненного желания. Тецу слушала их между тренировок, на переменах и за обедом, смеялась уголками тонких губ. Тренировки сделали свое дело. Первый в ее жизни чемпионат должен был прийти вместе с концом марта, а она еще не успел сменить куртку и надеть легкие сапоги. Аомине тогда первым почувствовал – она не сразу откликается, когда ее зовут, и глаза ее горят по-особенному, едва начинает блестеть матовый экран телефона. В такие моменты влюбленной девушке стоило убежать вон, глупо хихикая – но Тецу действовала по-другому. Легкие ее шаги удаляли девушку от команды, удаляли от Аомине, удаляли от всех остальных. Она думала о ком-то. Она дружила с кем-то. Она посвящала кому-то мгновения своего бытия. Этого кого-то нужно было уничтожить. - Аомине-кун, я хочу попасть на соревнования, - говорила она упрямо, когда тот рисовал радужные картины грядущего второго класса, - Я очень хочу играть с вами всеми. Очень. - Да не в игре тут дело, - пыталась объяснить ей Сацуки, но осекалась, когда пустые голубые глаза проникали в ее собственный взгляд. Впервые в жизни она стягивала свитер на груди и до боли сжимала пальцы – такую Тецу она еще не знала, но именной Такую она любила больше, больше, еще больше, если позволено. Тецу была девушкой. Ее держали в клубе ради пресловутых незаметных пассов и гендерного равенства. И это она – та, в кого влюблены все игроки – мечтает стать с ними плечом к плечу не в жизни, а на поле. Такого варварства не мог стерпеть даже капитан. Он хмуро поводил плечами, стараясь избавиться от призрака Тецу, и просил Акаши сделать все, чтобы она простилась со своей мечтой. Или исчезла. Или просто определилась в выборе… Это было бы предпочтительней. - Я не могу, прости, - отказывалась она, когда легкая чья-то рука предлагала ей сходить в кино, на танцы, провести вместе ночь или всю жизнь – неважно… Почему она предпочитала одиночество, что вело ее – ответ лежал на поверхности и казался таким очевидным, что хотелось кричать. Но ни Аомине, ни остальные чудотворцы не хотели верить себе. Огивара Шигехиро пришел в их жизнь внезапно и, немного подумав, решил остаться там еще. Стоял, по канону прислонившись к колонне ворот школы, смотрел в телефон и пару раз сощурил презрительно взгляд, едва кто-то касался его плечом. Холоден. Невысок. Обычен. До ужаса не примечателен ничем. Но этого с лихвой хватало Тецу – ибо рука Аомине уже слетала с ее плеча, а сама она толкала, не замечая, и Мурасакибару, и Акаши – летела вперед, не чувствуя себя. Когда они двое скрылись за воротами, день растворился и исчез для целой команды средней школы Тейко. Кто-то украл талисман, кто-то оставил их одинокими и пустыми, кто-то встретился с Тецу и забрал ее с собой. Этим кем-то был Шигехиро. Этому кому-то она не отказала в свидании – или как это называлось? Этот кто-то оставил позади команду чудотворцев. Этот кто-то победил. Тогда ли в голове Акаши родился пресловутый постулат о победе и смысле победы, позже ли – это было уже неважно. Важным было другое – чтобы Тецу немедленно оказалась дома, одна, а двери ее были плотно закрыты – пусть и для чудотворцев, но и для Шигехиро тоже. Она могла достаться любому из них, из тех, кто вел ее на поле, кто заставил ее надеть майку и скрыть грудь, кто любовался разбитыми ею сердцами – но не чужаку, не пришлому ветру с запада, не холодному невысокому, обычному… Чтобы экран ее телефона только сообщал о тренировке и говорил голосом ее матери. Чтобы она не исчезала в своих собственных мечтах. - Я хочу раздавить его, - негромко сказал Мурасакибара, обозначив одной мыслью душевное состояние всей команды. - Это можно, - холодно ответил Мидорима, снова чувствуя немое одобрение Акаши. Они решились, потому что знали, что могут потерять ее навсегда. Самих себя они потеряли еще вечность назад. - Тецу, ты можешь играть, - сказал капитан, вслушиваясь в глухие удары собственного сердца, если так решил гениальный стратег-чудотворец, он не имеет права и сил ослушаться, - Но только в двух играх и недолго. Не покажешь себя – тебя не простят. Покажешь – будем думать дальше. Все-таки ты тренировалась наравне со всеми… Она засияла на мгновение смущенной улыбкой, коснулась лба, убирая волосы назад, подтянула футболку – и почувствовала, как пять пар непростивших ее глаз прожигают в ее спине невысказанные слова любви. Потом много позже поймет, что именно там начался конец, конец команды, командного духа, той ее, бело-голубой истории. Взгляды упали и звонко покатились по глянцевым половицам. Тецу не обернулась. Огивара Шигехиро по-прежнему стоял перед ней и писал ей о том, как он хочет встретиться с ней. На поле. В другом ей было отказано. В Японии не справляют женский день, он ничего не значит, смысла в нем нет, но Тецу не совсем обычная японка, не женщина и не человек тоже. На нее приятно смотреть, ее приятно касаться, но она общая, одна на всех, принадлежит каждому чудотворцу и одной маленькой собирательницы информации. Ее никогда не хотелось поделить, но сейчас каждому хотелось оставить на сорока одном килограмме свою подпись, свой фирменный бросок. Аомине тренировался с ней по вечерам на час дольше, заставляя ее умирать от усталости – потом он нес Тецу на своей спине, пока Момои помогала тащить ее сумку – с ней он мог разделить и кров, и хлеб, и любимую девушку. Мидорима по-прежнему звонил и молчал, по привычке читая гороскопы за себя, за Тецу и за их возможное будущее. Акаши пропускал все грядущее через себя, просчитывая ходы, советуя девушке в два раза больше обычного. Мурасакибара поступал по-своему – стаскивал девчушку со стула или коврика, заставляя именно ее помогать ему тянуть носок или разминать мышцы. Япония не справляет женский день в начале марта – но дух весны чувствовался в морозном еще воздухе и каждом прикосновении мягкой ладони Тецу. Никакой Огивара как там его никогда бы не смог понять такой обычной истины. Когда игра началась, она дрожала и больше всего на свете хотела исчезнуть за широкими спинами своих мужчин. Потом распрямила плечи и бросилась к мячу, но споткнулась, упала и отвечала виноватой улыбкой на тревогу в глазах тренера и капитана. Первый матч неудачен даже у сильнейших, у Тецу он был странным и надорванным – надорвалась и майка, и на шортах темнел след от чьей-то кроссовки, от нечаянного меча. И только сияющее покрасневшее лицо говорило о другом. Она попросила – вторую игру хочет сыграть именно со средней школой с длинным некрасивым названием, попросила и отчаянно смотрела в глаза всей пятерке и капитану, чтобы те позволили, или хотя попробовали позволить ей. Пока Момои целовала ее, поздравляя с первым матчем, и вытирала полотенцем влажное личико девушки, Акаши твердо осознавал, что допустить этой игры они не могут, Аомине молчал, пытаясь угадать в лицах соперников сильнейшего, Мидорима тускло гасил свои собственные звезды, который в этот раз обманули его. И только Мурасакибара снова подтянул к себе уставшую девушку, впиваясь в батончик, который заботливо сунула ей в руку Сацуки, промолчал, на языке смакуя шоколадные крошки. Когда раздался болезненный звук, возвещавший о следующем матче, Тецу уже все знала в глубине души. Не переставала надеяться, но знала. Шиге не написал ей, что ждет встречи с ней на поле. Телефон его был отключен. Значит, ее маленькая мечта была обречена с самого начала. Потом она захотела заплакать и уткнуться кому-то – обязательно всем лицом, наотмашь – в теплое пахнущее игрой и полем плечо. Рассказать, что Шиге-тан был знаком ей с младшей школы, и это с ним она полюбила оранжевый, как солнце, как мандарины, как лето, мяч. Что он пообещал ей стать лучшим. А она, чтобы не упустить руку единственного друга, пошла за ним на свет его гения. Что-то, похожее на натянутую струну в ее груди, обязательно лопнуло бы. Она бы смогла хотя бы на секунду перестать отказываться от чужого тепла. Шиге был ее первой любовью, влюбленностью, надеждой – нечто дорогое и непонятное всем остальным, но необходимое ей. И хотя она знала, что пятеро гениев – чудотворцы и капитан – никогда бы не позволили Шиге победить, но им даже не потребовалось напрячь собственные силы. Шиге проиграл. Потому в этом узком мире на поле с двумя корзинами нет места слабакам. Пусть даже и влюбленным в игру. Пусть даже и любимыми ею, единственной девушкой баскетбольного клуба. Ее товарищи молча смотрели, как меняется лицо Тецу, как собранные вещи снова оказались на полу, а майка с номером снова была на узкой груди. Игра Шиге закончилась – игра Чудотворцев началась. Невидимый игрок была уже на поле. Никто не смог бы остановить ее, даже если захотел. Аомине в середине игры внезапно остановился, чтобы запомнить Тецу именно такой – смеющейся и почти плачущей, отчаянной и необыкновенно красивой. Он понял, что несколько часов назад они – все пятеро и Огивара Шигехиро сломали что-то безумно важное в ней, но что именно он не мог понять и не хотел уже. Вместе с ним на нее смотрели и все остальные.