Сорок один килограмм

- И ты, - Момои делает паузу, выжидая, - Ты точно решила? Я хочу сказать, я имею в виду… - Не знаю, - Тецу в последний раз провела рукой по опустевшей полке, - Мама считает, что теперь стоит обратить внимание и на учебу. Выпуск не за горами. Они обе говорят сдержанно, вежливо, не прерываясь ни на объятья, ни на слезы. Момои точно знает – это конец. Сегодня любимая девушка последний раз говорит с ней, но зла не держит, и может быть… Возможно… - Тецу-чан, - она срывается, - Я провожу тебя? Ну или помогу вещи донести! Их много. И потом… Можно я буду… - Не стоит, Момои-сан, - слышится ей в ответ, и время для нее замирает. Им сложно притворяться, что они не все знают друг о друге. Момои слишком сильно любит – Тецу слишком хорошо об этом знает. Они обе в курсе. Они обе оказались в меньшинстве, и обе потеряли самое дорогое. Но если Момои убил ее же лучший друг, запятнав самое дорогое, отняв ее первую и единственную любовь – разве не то же самое они сделали с Тецу? Момои знает, что ни у кого из них нет права касаться белоснежных пальчиков и волос цвета неба. Момои знает. Никто не пришел попрощаться с покидающей школу Тецу – она и не звала их, но в глубине души, как любая другая, хотела их видеть. Простить насилие невозможно, но раны однажды зарубцуются, а они по-прежнему дороги ей, и одного из них она любила. Ей сложно представить, как она завтра будет пытаться жить, ей кажется невозможным видеть мир без высокой тени впереди – но, возможно, она научится?.. Не зря же тот, кто спас ее без права на повторную встречу, был такой же высокой тенью. Тецу никому не говорила – видит бог, ей и некому говорить – он иногда снится ей. Его большая теплая ладонь, которая прорезала воду насквозь и достала ее. Его теплая улыбка, которая обещала ей жизнь. Его полный боли взгляд, брошенный на алые пятна на шее и груди. Она видит его во сне, и сон этот прекрасен. Почти также как прекрасны высокие крыши спортзала по вечерам, как прекрасны броски Мидоримы или планы Акаши. Тецу помнит это. - Я оставлю тебе свой новый номер, - неловко говорит она Момои, - Как выберу старшую школу, сообщу. Спасибо тебе, Момои-сан. Это был ее последний подарок поколению чудес. Подарок той, кто была сердцем команды. Март заканчивался незаметно, мама ворчала, но толк от брошенного не в корзину – в пыльный угол мяча был. Оценки стали хорошими, Тецу по-прежнему никто не замечал, но аттестат становился лучше и лучше. Времени тоже стало больше. В комнате царил порядок, в голове было пусто. Красивые яркие проспекты старших школ были всегда в руке. Тецу хотела – она знала, что те, кто предал ее, ждут от нее такого решения – найти ту школу, где будет сильная баскетбольная команда. Где зал будет начищен до блеска, а сильные голоса по утрам будут выкрикивать название школы. Играть не получится – но она будет слушать тренировки, будет ходить на игры, будет жить. И будет снова признана, это она точно знала, ибо в той школе, куда она пойдет, ее уже будут ждать. Весна – время женственности, природа готовится к зачатию и рождению, цветы – дети деревьев, свежая трава – дитя земли. То, что пережила Тецу на холодном полу, тоже было данью весне, так она для себя решила. Ей не хотелось думать о себе, как о жертве – видит бог, она ею не была. В глубине души она твердо верила, она сама стала близка с командой, в дань уважения тем, кто первыми признал ее. Ей так хотелось верить. А значит, все то, что она пережила, есть истина, она стала женщиной, ей было – так хочется думать Так – ей было хорошо! Школьницы, начавшие половую жизнь так рано, становятся другими. Груди стали больше, не такие как у Момои-сан, но ощутимые, теплые, как для мужской ладони, внизу живота появлялось характерное чувство – в голове роились странные мысли. И все еще жива была в ней невыносимая тоска, все бы можно простить, все бы можно забыть – если бы не деталь, мелкая и важная. Они все раз за разом причастились ею, попробовали на вкус – и сделали ее ничьей. Все. Как будто бы у гениев так положено. Момои позвонила в тот вечер и попросилась в гости – когда пришла, было уже темно, в доме напротив горел свет, но Тецу любила сумерки. Они пили зеленый чай и молчали, ощущение пустоты тяготело над обеими, они привыкали. - Я очень хочу пойти с тобой в старшую школу, - сказала тогда Момои, поправляя волосы, - Но Его бросить не могу. Он не приживется в любой школе. Он ведь особенный, дикий. Никто не хочет мириться с ним. И не ладит он ни с кем. Кроме меня. Она спрятала слезинку в уголке глаза. - И тебя, Тецу-чан. Когда она уходила, они в последний раз обнялись. Академия Тоуоу расположена в другом районе, родители Момои будут теперь жить там, и неизвестно, когда они увидятся в следующий раз. Момои похудела, осунулась, на красивом породистом лице печать пустоты и отрешенности – Тецу как вечное отражение в ее зрачках, одинокая, уставшая. Они обнялись, отчаянно, горячо, чтобы услышать стук близкого сердца. Обнялись и попрощались. - Если надумаешь, - начала-было Момои, но замолчала тут же – женское чутье ее никогда не подводило. Тецу не пойдет туда, где будет учиться Дай-чан. Она не сказала, что сам Аомине все время простоял за пару домов от заветной двери. Он-то точно будет до последнего верить, что его тень вернется. Он любит ее горячо и отважно, и только ему Момои может доверять, если у нее есть такое право, Тецу. В академии Тоуоу они останутся вдвоем, наедине с горечью воспоминаний, и, возможно, однажды они оба забудут, сколько горя причинили невысокой прозрачной и простой Куроко. Или простят себя… - Мама… - Куроко прижалась к прохладной стене, едва дверь за Момои закрылась, - Мам… - Ты всегда можешь выбрать школу с молодой командой, - ответили ей из гостиной, - Не обязательно идти туда, где будут играть для победы. Отец громко засмеялся, выключатель щелкнул, бабушка, проходя мимо, погладила внучку по щеке – как по сердцу. - Можно играть для души, Тецу. Для души. Ради команды. Не как в Тейко. - Не как в Тейко, - послышался ей голос Огивары в голове, и она улыбнулась. Ей одновременно стало легко и тяжело – и хорошо, невыносимо хорошо. Спокойной. Как будто бы она только что поднялась с влажного еще пола, и обнаженная и уставшая получила позволение больше никогда не видеть спины чудотворцев перед собой. - Ты не подскажешь мне, - писала она принцу, спасшему ее из воды, - Есть ли в префектуре школы с молодыми баскетбольными командами. Желательно такие, где играют… - подумала несколько раз и дописала, - для души. Когда короткое теплое смс с пожеланием доброго вечера и одним-единственным названием старшей школы пришло к ней, Тецу уже спала. Снились ей снова и броски Мидоримы, и пасы Аомине, и спина Мурасакибары, и все-все-все, но боли и ужаса она больше не испытывала.