Сорок один килограмм

О ней в последние три недели не говорили – но думали все без исключения. Игроки баскетбольной команды принимали и считали частью себя только двух девушек. Одна, без сомнения, Сацуки – менеджер, розовый вихрь, красивая и обычная до терпкости в голосе. Лицо второй спустя пару недель не мог вспомнить уже никто. Была ли она среди них – растянутая футболка, светлые волосы и улыбка, способная проникнуть в сердце?.. Некоторым казалось, да… Шестеро же точно знали ответ. Той весной Акаши приходил домой поздно, хотя соревнования уже закончились. Отец списывал все на усталость и подготовку к экзаменам. Сын был лучшим. Сыном можно было гордиться. Узенькая фотокарточка, найденная горничной в аккуратных стопках футболок, успокаивала полностью. Если у Сейджуро есть девушка, отец может позволить ему насладиться последними днями средней школы. Акаши-старший в его возрасте наблюдал, как будущая жена смеется с подругами по дороге домой. Оттенок волос и улыбка прозрачной малышки в не по размеру подобранной форме напоминала ему о той, кто подарила ему сына. Сейджуро все-таки Его сын… И, наверное, однажды эта девушка подарит сына его сыну. В конце концов, они никогда не ошибаются. В конце концов, они точно знают, что хотят. Кого хотят. Кисе ночевал у новой подруги, модели старше его на пару лет, чаще, чем раньше – ей это льстило. Подобно другим девушкам, чьи достижения заканчивались на фотосъемке и снимках в модных журналах, ценила в Кисе его античные черты лица и неглубокомысленность. Она бы с удовольствием родила от него – эдак, лет через пять, когда малыш встанет на ноги, но иногда, когда он засыпал, насытившись ее изящным телом, четко осознавала, что временно занимает чужое место сейчас. Во сне он улыбался, напыщенность и деланность стирались с обычного детского пока еще лица. Он звал ее не по имени даже – по фамилии, и глупее фамилии она не слышала. Обидно проигрывать вот так. Без боя даже. - Надеюсь, она красивее меня, Рета-кун, - улыбалась девушка, засыпая на его плече, - Ну или она просто особенная. - Особенная, - шептал ей Кисе, - Моя. Довольные оценками родители обещали Мидориме подарок – он заслужил его. Мяч, новые кроссовки, очки, набор Оха-Аса, веер ведущей гороскопа и вещи с символикой, обычно выбор подарков был невелик – но сыну нравилось. В этот раз он решил иначе. Новый телефон был обычен. Панель зеленая с голубой каемкой, как будто водяная лилия утонула в речной воде. Знакомый до боли номер на автодозвоне – она обязана была знать, что все эти ночные звонки его, вымученные. А по ночам, когда в окна душно кричали поезда, Мидориме снилось, как он снова и снова касается ее прозрачного тела – и он просыпался в ужасе и страхе от осознания того, что он натворил. Возбуждение он списывал на эмоции. Он по-прежнему ждал, что она поднимет трубку. Он по-прежнему был болен ею больше кого-либо из команды. Они оба останутся в Токио – и он, и она – на первой же игре он найдет ее. Мидорима бинтовал пальцы и думал, что в следующий раз перед игрой разбинтовывать и целовать их будет она. А на меньшее он не был согласен. Академия Тоуоу была выбрана Аомине и Момои только потому, что оттуда бомбардира не выгнали – да и сам он не ушел. Они пошли туда без надежды, тренер пообещал не давить на лучшего игрока, он обещал подумать. Домой они возвращались молча. Думали. Но не о академии и ее учениках, о форме с вышитым мячом на груди. Дайки думал, что если Момои не уговорит Тецу вернуться, он откажется от всего этого, постарается забыть. Будет играть в баскетбол, смотреть журналы и спать на крыше. Однажды солнце заметит и его. И когда его лучи коснутся синих волос – тень вернется. Ляжет у его ног. Близко-близко, чтобы и Сацуки успела насладиться ею, и останется с ними. Они ведь заслуживают, так думалось ему. Момои снова плакала. Он снова чувствовал вкус ванильного бальзама Тецу на своих губах. Жаль, что Сацуки никогда не захочет поцеловать его – он бы поделился вкусом губ Тецу с ней, с ней одной. Возможно, академия Тоуоу будет рада принять его. Возможно, там найдет место и для Сацуки. А значит – у Тецу всегда будет крохотный уголок в большом мире, где ее будут ждать одновременно двое. Аомине чувствовал, что сейчас сам стал тенью, ждущей возвращения своего света – ему нравилось. … А сама она стояла у ворот новенькой школы с проспектами, изучающе глядя на ворота и открытые окна – ей они нравились, как понравились бы любой другой девушке ее лет. Форма, правда, казалось скучной – но голубая каемка напоминала ей о галстуках Тейко, и юбка была как раз той длины, что она любила носить. Клуб чтения на втором этаже. Клуб домоводства – Тецу готовить не умела – в боковом крыле. Она вспомнила большую теплую ладонь, достающую ее из воды, и улыбнулась сама себе. - Поступить будет несложно, - услышала она смех двух школьниц, - Тут, говорят, неплохой баскетбольный клуб. Как думаешь, там есть симпатичные мальчики? Как Кисе-кун или Акаши-кун из Тейко? - Навряд ли… - сетовала ее подруга, - Эти вроде бы только играют… Они пробились в финал лиги, хотя и первогодки. А давай, лучше сходим в соседнюю школу, говорят, там… - Только играют, - повторила за ней Тецу, чувствуя, как свежий весенний воздух теребит отросшие за зиму волосы, обдувая шею. Она поплотнее запахнулась в форменную курточку Тейко и улыбнулась сама себе. Здесь в школе, где люди «только играли», ей захотелось начать все сначала – без баскетбола или с ним, но заново, сызнова. Как будто бы ей, потерянной и брошенной тени, достался второй шанс. И, быть может, тут она снова найдет яркий свет, который поможет ей и спасет ее. … Или сделает и ее саму – светом. Так ведь тоже бывает?.. Мурасакибара сидел в доме Акаши, слушая, как монотонно и спокойно тот читает названия школ – в окна пахнул свежий запах цветущей вишни, такой непохожий на запах волос Тецу. Он улыбнулся сам себе. Выпуклость его ладони была все еще полна ею с той самой ночи. Он подумал – если время поможет, и он найдет школу, где сможет играть и выигрывать, если тот, кто повел его и одержал над ним победу, проиграет – если он, центр, станет сердцем команды… Быть может, тогда… Именно в этот момент. Она, девушка, которую он сделал своей, простит его. - Ака-чин, - позвал он негромко, слушая, как бьется собственное сердце гиганта у самого края груди – голова Тецу, когда она сидела на коленях, была как раз тут, - Ака-чин, я обязательно отыграюсь. Акаши глядел, как бывший лучший друг улыбается отражению в тонком стекле, касался длинных ресниц, обрамлявших его новые глаза, и представлял, как они снова встретятся на одном поле – пятерка сильнейших. И их женщина. Затем чтобы стать Его женщиной. - Я знаю, - спокойно отвечал ему Акаши, бросая нечаянный взгляд на узенькую фотокарточку, найденную горничной и возвращенной ему руками отца с единственной фразой, брошенной в конце – не сметь проигрывать. - Я буду ждать…