Сорок один килограмм

Говорят, даже на солнце бывают пятна. Солнечные пятна по своей природе всего лишь сгустки твердого вещества, которые находят на миллионы световых лет от светила – но о них говорят, о них помнят. И больше чем свет солнца пятна на нем оставляют след в памяти человека. Так, по крайней мере, устроен человеческий разум. Кисе не считал себя обычным. Кисе после ледяного прикосновения обнаженной кожи Тецу там, на полу зала, и человеком себя не считал. Он далек от истин и принципов – и какое ему дело до солнца, если есть луна с ее туманным взглядом и белесая пелена слез на голубых глазах, он жаждет власти и побед, недаром его противник только сильнейший форвард и никто иначе… Влететь на крыльцо заветного дома за пару секунд ему ничего не стоило – кулак был нацелен на плечо Кагами, как раз туда, куда пару раз клала ладонь Тецу. Он ударил и получил удар в ответ. А когда, наконец, ощутил боль, оказалось, что прошло уже несколько минут – и он лежит на полу дома Тецу и влажное на его рубашке не ее слезы, кровь. Кагами сидел в зале, прикладывая руку к носу – жест, который мог означать что угодно, но никак не поражение. Кисе ненамного ниже его, и не слабее, но он изящнее, аккуратнее сложен – и грубая сила решила здесь по-своему. Тецу сидела напротив них обоих, поправляя майку и наводя порядок в аптечке. Лицо ее не выражало ничего, и от этого Кисе стало совсем невыносимо. - Если ты ее тронул, я тебя убью, - пообещал он Кагами, забывая, что сам прикасался к ней без ее разрешения, - Рыжий ублюдок. - Я убью тебя раньше, чем ты вспомнишь свое имя, дебил, - Кагами сплюнул кровь, - Ты вообще соображаешь, что делаешь? Кисе соображал. Кисе отлично соображал, и сейчас от этой нелепой мысли ему стало особенно терпко. Тецу встала и подошла, наконец, и к нему – но в глазах он не прочел заветного беспокойства, рана, нанесенная ей была слишком сильна, хотя привязанность и воспоминания и смягчили ее. Она подняла его голову и переложила себе на колени – чтобы кровь из носа не затекала обратно. Кагами сделал вид, что его это не волнует. Часы в пустой гостиной пробили половину седьмого, час Дракона или Лошади по гороскопу, не какого-то там солнца. - Куроко-чии, - ласково позвал ее Кисе, не оставляя надежду, - Со мной все в порядке. Твоя мама скоро придет. Я выведу этого ублюдка и поговорю с ним снаружи. - Прекрати пожалуйста, - спокойно отозвалась девушка, меняя марлевую салфетку на лице Кисе, - Он тебя убьет, а я не хочу извиняться перед соседями за шум. К тому же он мой друг. И ты, Кисе-кун, не имел права приходить сюда и бить его… Она продолжила-было говорить, но осеклась – Кагами встал, заветное имя, услышанное им, уже горячило кровь. Поколение чудес – пятерка тех, кого новый свет Тецу мечтал поставить на колени, он выучил пять имен наизусть – и одно из них явилось перед ним сейчас, как во сне. Он подтянул воротник куртки и усмехнулся, почувствовав, как огонек зажегся внутри него. Прохладное ощущение пустоты от разговора с Тецу растаяло в воздухе. «Он силен, он может играть, он владеет мячом лучше многих других», - мелькало в голове Кагами. Разве солнце может сравниться с желанием победить Такого человека? К тому же предъявляющего права на Его, Кагами, тень?.. - Уходите оба, - внезапно сказал Тецу, собирая длинные волосы в низкий хвост. Ей вдруг стало понятно, что она не желает видеть никого рядом с собой. Желание, сильнее которого даже была ее привязанность к обоим, овладело ею – от кончиков светлых волос до бледных пальцев со следами крови. - Если хотите играть или драться, делайте это подальше… - тихонько вымолвила она, пряча испуганную улыбку – боль и отчаянье таились в ней, - Подальше от меня. *** Солнце стояло высоко – конец апреля выдался теплым, и Рико думала, если пару дней будет стоять такая погода, она разрешит всем перейти на летнюю форму. Куроко, конечно, тоже – менеджер команды будет пробуждать во всех желание тренироваться усиленно, хотя бы потому, что у Куроко волосы как пучок света, а глаза сияют как два крошечных солнца – удивительное качество. Сравнивать себя с Куроко приятно – Рико ярче и, возможно даже, красивее, но до Куроко ей далеко, невообразимо далеко, и признавать это терпко и приятно. Вот она идет в зал – говорила, раньше волосы были короткие, но сейчас нет причин стричь их, и они спускаются много ниже плеч, волнами. Юбка колышется в тон ее движениям, носки белоснежные, но Рико кажется, что отпечаток чьих-нибудь зубов смотрелся бы на них отчетливее. И еще Рико нравится, как улыбается Куроко – отчаянно и печально, будто бы целый мир отвернулся от этой девушки и ее маленькой истории, но дал ей последний шанс. Не будь она особенной, Рико, конечно бы, давно уже влюбилась бы в нового менеджера или возненавидела бы ее. Если бы не сообщение от Киеши… И мягкость уголков рта, движимых звуком ее, Рико, имени… Куроко, нет, Тецуя особенная. Она понимает, почему тут сразу два игрока из Кайджо сидят здесь на неудобных стульях – и если мотивы одного из них, Кисе, она может принять, они близки даже ей самой, то смысла нахождения здесь Юкио Касамацу Рико понять пока не в силах. Касамацу отличный игрок, он ее ровесник, но уже нашел свое место в жизни. И для него вся ее школа и весь ее баскетбол – детские игрушки. Значит, это относится и к Тецу. Значит, такому человеку нельзя показывать их главное достояние. - Я просто хочу провести этот матч для нашей общей тренировки, - пытается объясниться с ними Рико, но осекается – ей безумно неуютно и страшно узнавать истинные мотивы Кайджо в тренировочном матче. Рико всего шестнадцать. Ей пока не хочется разочаровываться в людях. Играющий неподалеку Кагами очень старается произвести впечатление. - Мы тоже, - вежливо отвечает ей капитан Касамацу, складывая руки на груди – говорят, он вспыльчивый и нервный, но сейчас он доволен, и непонятное ощущение немого ужаса охватывает тело, - Мы сыграем с вами, но хотим сразу же обговорить условие игры. - Условие простое, - договаривает Кисе, - Мы заберем Куроко-чии в Кайджо, если вы проиграете. Без слов и обещаний. Заберем, потому что она игрок, несмотря ни на что, и игрок особенный. Рико подняла большие глаза, но удивления в них не было, как не было и усталости. Ей показалось, что она всегда знала, чем обернется для нее и команды появление призрачной тени, но не хотела верить в это. И все-таки это случилось – вот он, чудотворец, вот тот, кто поведет его за собой, и вот она, взявшая невольно ответственность за голубые с поволокой глаза нового менеджера команды, наверное, самой желанной девушки из существующих на земле. Собственное сердце уже не играет роли, но внутри становится невыносимо холодно – зачем, за что, за какие такие заслуги ей дарована эта роль. Она отшатнулась легко и невольно, делая жест рукой в пустоту – Киеши, только он, мог распознать в нем ее страх и отчаянье, но Киеши был далеко. Зато рядом был Хьюга. И когда он подошел к гостям, причины исчезли в никуда. Кисе перестал быть странным незнакомцем – глаза у него оказались теплые, а улыбка испуганной. И любящей. И униженной. Униженной собственным насилием, совершенным и над Куроко, и над своей первой любовью. - Я всего лишь хочу вернуть ее, - сказали его глаза, - Она принадлежала нам. Не ему. Я должен вернуть ее. Тот, кому принадлежала Куроко теперь, не обернулся. Он ловил мяч одинаково легко, как и полотенце от своего менеджера. Куроко улыбалась. Она прекрасно знала, зачем сюда пришел Касамацу – и уже чувствовала восхищенный взгляд всем своим существом. Ей не привыкать. Ей никогда не привыкнуть к похоти и сластолюбию. И если бы не вера в Кагами… Но она верила. Разве могло светило чудотворцев погасить ее новое солнце?..