Сорок один килограмм

В мае бывают такие дни, когда до начала звучной весенней грозы всего половина мгновенья. Спокойные дни, переходящие во взрыв, в шквал, в поцелуй… В такие дни у них всегда получалось особенно хорошо играть и забрасывать – они олицетворение лета, школа, в которой смеха и дружбы больше, чем у кого-либо. С приходом Кисе это стало ощущаться еще отчетливей – вот оно солнце, вот они, Кайджо. Юкио Касамацу был старше на год, опытнее на жизнь, отчаяннее на вздох – и счастливее. Счастливее потому что половину своей жизни на поле не знал тусклых голубых глаз, а когда узнал, уже был старше, стало быть, взрослее, устойчивее… Но не так. Не так вышло. Потому что рядом было, черт его дери, солнце. И это красивое солнце снова и снова выкрикивало одно-единственное имя – не звучное и совсем не женское – имя. И глядя на то, как радость искрится в миндалевидных глазах Кисе, Касамацу снова и снова поражался и замирал в немом восхищении – ну как можно быть настолько влюбленным?.. - Касамацу-сан, - сказала она, когда они с тренером-девчонкой пришли подтвердить свое участие в тренировочном матче, - Смотрела ваши игры, восхищают. Как отрезала, сказала. Замолчала, потому что – он понял – воспитанность мешала назвать его игру чуть лучше чем обычной. И спрятала голубые с поволокой глаза под козырек кепки с уродливым словом «Сейрин». «Кайджо» однозначно пошло бы ей больше… - Эта девка твоего года? – спросит он у Кисе попозже, пропуская восторженно-настороженные его вопли, - Милая… Ничего, конечно, особенного. - Особенное все, - мудро поправил его Морияма – в женщинах он разбирался лучше всех, - Особенная девочка. Говорят, бывшая Аомине, да, Кисе? Или Хайзаки, гения Тейко? Все по ней тащились в средней школе… - Я не тащился, - возмутился Кисе. Договорить: «Я ее любил!» он не смог – уже поймал странный взгляд Касамацу и узнал его. Так он сам когда-то смотрел вслед тени Аомине-чии, так он провожал взглядом уже девушку Мурасакибары-чии, так с сожалением смотрел на тень той, кого они изнасиловали. - Если переманить ее в команду, «Кайджо» выиграют у всех чудотворцев, - вырвалось у него. *** На игру они позвали к себе – тренер не собирался отвлекаться на середнячков. Позвали к обеду, после уроков, но готовились с утра – все-таки игра. Кисе прогулял последние два урока, вернулся только после перерыва, кроссовки были пыльными, майка намокла. Он издалека увидел Кагами – тот уже сжимал большие свои кулаки, и за этой показной неприязнью, в которой скрывалось обычное соперничество, он сначала не заметил тени – не его, чужой тени. Тецу надела свежее зеленое платье, туфли были узкими и без каблука, а сверху, сверху на тонких ее плечах, которые Кисе единожды сжимал в пальцах, сверху была растянутая спортивная куртка. Пахла она Кагами – и от мысли, что Тецу сейчас вся, абсолютно вся его, Кагами, Кисе захотелось стереть Сейрин в порошок. - Куроко-чии, - сказал он ласково и просто, - Тебе не идет эта грязная куртка. Она кивнула в знак приветствия – не простила еще, но уже не презирала, все-таки они были близки в средней школе. Он нагнулся поправить отросшие волосы, неловко чмокнул в щеку, она не отстранилась. Присутствующим показалось, что они не к месту. Касамацу, стоящему поодаль, тоже, но ударить Кисе как обычно он не мог и не хотел. Было что-то между этими двумя… Что-то, до чего им всем идти и идти вперед и ввысь и в глубину, кстати, тоже. Наверное, он бы вычеркнул голубые глаза из своей славной баскетбольной истории еще в тот день – но она отстранилась от Кисе, подняла глаза на капитана и улыбнулась ему… И когда он, Юкио Касамацу, снова осознал самого себя, она уже проходила мимо, касаясь его краешком своего платья, зеленого, как свежая майская листва. И сама она была свежей и прохладной еще, пока солнце бликами играло на бледных губах – майский день, которому суждено перейти в шквал, взрыв, в грозу… Счастливый день. - Я тебе не проиграю, идиот! - Это мои слова! Переругивались как дети – злые, счастливые. Отчаянно и свирепо бросали друг в друга оскорбления, за которыми не было ничего кроме бахвальства и кусочка голубых глаз. Куроко смотрела на них и не понимала, искренне и неощутимо, что так тянет этих сильных красивых людей к ней, к тени – искала в себе новые смыслы и не находила. Морияма внимательно оглядел ее от кончиков пальцев до длинных ресниц, задумался – видал в жизни и покрасивее… Но Касамацу, капитан и друг, уже стоял и всматривался в полупрозрачный образ, не в силах отвести взгляд – и он решился, все равно игра уже началась и Сейрин совсем немножко лидирует, прямо так как нужно. - Тренер, дайте девочке сыграть, - предложил он, - Кисе говорил, что она шестой игрок Тейко. Он на нее поставил сегодня. Нам нужно увидеть ее в движении. - Но она девочка, - резонно возразил ему тренер, на что сразу трое ответили возмущенно и счастливо. - Хорошо же! – и поймав взгляд заклятого соперника, снова хмыкали друг на друга, стремясь влезть в шумный никому ненужный конфликт. Третий осознающий, что Куроко девушка, стоял молча. На то он и семпай, чтобы помимо плоти интересоваться и баскетболом. По крайней мере, Касамацу в это верил. - Куроко не согласится, - спокойно сказала Рико, уверенная только в том, что она еще может защитить единственную тень команды – как это сделал бы Киеши, если бы он был в данный момент и вообще. - Я согласна, - тихонько ответила ей Тецу, поправляя волосы. И зал затих. Платье она стянула по привычке через ноги, не как девочка. Спортивные трусики-шортики она надела еще дома, футболку забрала у Кагами, а чтобы она не цеплялась за колени, просто оторвала полы ее. Заулыбалась – через прорехи был виден живот и родинка на талии. Кроссовки были старыми и немного жали. Короткий смешной хвост дополнил ее костюм. - Это игрок? – спросили болельщики Кайджо, когда она в руки взяла мяч, круглый и нагретый уже, как солнце. - Это игрок, - с гордостью отвечал себе Кисе, - Мой игрок. Наш игрок… Первый невидимый пас по праву превосходства получил тот, кому теперь хотела верить Куроко. Кагами и удивился, и обрадовался, потому что данки красивые и внушают уверенность. Второй мяч получил тот, кто любил ее и любил это чувство в себе. Как будто бы нечаянно – Кисе коснулся мяча ладонью, рассмеялся и подмигнул ей, чтобы она знала, он помнит, он готов всегда, всегда ждать ее… А когда волосы Куроко распустились по плечам, майка растрепалась, а игра была в том состоянии, когда невозможно остановиться или просто сказать: «Я счастлив!», третий особенный пас вылетел из ее рук. Кто-то тоже должен был принять его – кто-то, кто был ей дорог, кто-то из Сейрин или кто-то из Кайджо, кто-то, кто был ей соперником или товарищем, но случай решил иначе. Куроко уже бежала, чтобы принять мяч снова, пока не подняла глаза и не осеклась, остановилась, замолчала, погасла. Случай решил иначе. Или удача? Сегодня особенный день по гороскопу. Грянул гром. Мокрая рикша давно стояла у кустов.