В ритм наших сердец!

Мидория непонимающе уставился на Шото. Его взгляд выражал недоумение и некоторую растерянность; парень не знал, что тот имел в виду под «долгом». Разве Изуку что-то задолжал ему? — Э-э, Тодороки… Ты о чем? — выдавил Изуку. — Я думаю, ты догадываешься, о чем я говорю, Мидория. Я заметил, что ты довольно сообразительный, — ответил Шото, не торопясь вскрывать все карты и растягивая интригу. Не сказать, что ему было это в удовольствие; скорее, это была черта его флегматичного характера. Изуку слегка смутился и скосил глаза вбок. Вот уж, чего часто он не получал, так это комплиментов — да еще и от такого… достаточно популярного человека. Если его лицо светилось по всему городу на афишах, скорее всего, он был известным юным музыкантом. Мидория помотал головой, отчаянно пытаясь не краснеть. — Что ж, — хмыкнул Шото. — Хорошо. Помнишь, на концерте… Вы помогли Яойорозу и спасли наше последнее выступление. Я не остался перед тобой и остальной группой в долгу. Я не… — он замолчал на пару секунд. — Я не хотел этого говорить, Мидория, но я скажу это и скажу только тебе: это я упросил взять вашу группу в следующий тур. — Ха-ах? — только и мог выдавить Изуку. Если он до этого выглядел чуть растерянным, то сейчас пришел просто в полное замешательство. Это утро было действительно полно неожиданных новостей: одна лучше другой сыпались на его голову. — Тодороки, я всё равно не до конца понимаю… Ты… Зачем? — его голос немного подрагивал. — Я же сказал, — мягко ответил Тодороки. — Я вернул долг. Изуку не знал, как его благодарить: более того, он даже не понимал, надо ли вообще его благодарить за такую «медвежью» услугу? — Как ты смог… И разве это честно? Я думал, мы заслуженно прошли дальше! — воскликнул Мидория. Тодороки неопределенно хмыкнул. — Заслуженно. Вас не хотели брать только потому, что вы опоздали с выступлением, и это наша с Яойорозу вина. Возможно, довод Шото был разумным. Изуку помотал головой и взял себя в руки, повторив: — Ты не ответил на первый вопрос, — он сглотнул. — Как? — Прости, этого я сказать тебе не могу. По-крайней мере, не сейчас, — уклончиво ответил Тодороки. Мидория задумчиво склонил голову. Что скрывает Шото от него? Почему этого нельзя сказать сейчас? Почему он говорит этого именно ему, Мидории, когда помогла с Момо только Джиро? Слишком много вопросов заполнили голову парня, и ни на один из них Мидория не мог получить ответа. И, к слову, совсем не ясно было, что хотел от него тогда Шото… Кстати, об этом. — Но, — начал медленно Изуку. — Т-тодороки, если ты… Если всё правда, то, что ты сейчас сказал, разве мы не в расчете? К-какой долг я должен вернуть? Почему я? — Ах, прости, — Шото улыбнулся уголками губ, легко, для вида. — На самом деле, то, что сделал я, имеет гораздо большую цену, чем-то, что сделали вы с Джиро. У меня есть к тебе одна просьба, Мидория. И я был бы благодарен тебе, если бы ты мне помог. Изуку неуверенно кивнул, внимательно слушая парня напротив. Слова застряли где-то в горле; шок еще не до конца прошел, а голову просто рвали на части бесконечные-бесконечные мысли и вопросы. Но Изуку точно был уверен: если Тодороки нужна была помощь, Мидория сделает всё, что в его силах. Если, конечно, его просьба не слишком абсурдная. — Пожалуйста, поговори со своей группой и вашим солистом. Мне нужно присоединиться к группе Красный Взрыв, — серьезно сказал он. — А? — Изуку похлопал глазами. Прекрасные новости на сегодня всё не заканчивались и не заканчивались! И что-то подсказывало Мидории, что это был еще не конец. — Эм… Зачем ты хочешь… — сконфуженно спросил он. — Позже разъясню. Просто уговори взять меня в группу. Я знаю, у тебя хорошие взаимоотношения с другими участниками, ты сможешь… Шото доверительно смотрел ему прямо в глаза: он был настроен серьезно и решительно. Мидория резко замахал руками. — Это не совсем так, знаешь, — с некоторыми буйными солистами, например, он не ладил от слова «совсем». — Пожалуйста, Мидория… Я могу играть на клавишных. Поверь, мне это просто необходимо. Изуку показалось, или он видел мольбу в его глазах? Ах, он совершенно запутался и ничего не понимал, но… Но Шото нужна была помощь. Его помощь. Если никому в группе не будет худо от его присутствия, если Изуку может хотя бы попытаться, если Тодороки уже так много сделал для них, то Мидория просто не в силах ему отказать! — Хорошо, я попытаюсь, — ответил Изуку. И он не мог ответить ему по-другому. — Спасибо, Мидория. Прости, что я не всего говорю сразу. Я обязательно объясню позже. Я пригожусь вашей группе, поверь мне. Изуку нервно усмехнулся. Наверное, не такая уж это и плохая перспектива, если к составу их группы примкнет сам Тодороки Шото. Он был очень одаренным; и если он хочет сыграть с ними, значит, это неспроста? Значит, и их группа действительно хорошо показала себя на шоу! Они прошли не зря, Тодороки лишь помог им. На сердце у Мидории потеплело. — Конечно, пригодишься… Ты ведь такой талантливый! — искренне сделал ему комплимент Изуку, чуть покраснев. Это слово будто стрельнуло по Шото, и лицо того помрачнело. — Талантливый… Тодороки опустил голову, смотря на свои руки. У него были длинные, тонкие пальцы, с развитой хорошей моторикой, с прекрасной мышечной памятью. У него были руки пианиста. Пианиста, натренированного его отцом. У Тодороки не было выбора, но он не мог бы с уверенностью сказать, что не жалеет об этом. Можно было всё просто спихнуть на судьбу; тем более, у него ведь есть пристрастие к музыке, так чего же здесь сетовать? Шото прикрыл глаза. Все дело было в пути. Пути искусства, по которому он прошел — по которому идёт сейчас и не может остановиться. И если это была его судьба, она просто сыграла с ним злую шутку, посмеялась над ним, покрывая пресловутым талантом все ее козни. — Талант — всего лишь показатель нашего несчастья, — тихо проговорил Тодороки. — Так показывает жизнь. Он замолк, и секунды в тишине показались ему вечностью. Но тут его руки накрыли другие: они были слегка подрагивающие, но теплые, с решимостью обхватывающие его пальцы. Тодороки приподнял веки и посмотрел на Изуку: он, покрасневший от смущения, смотрел прямо на него; казалось, ему так и хотелось отвести взгляд, чтобы уменьшить стеснение, но он поборол себя. В свою очередь, глаза у Шото были такие, смотря вглубь которых, Изуку чувствовал, что обязан ему помочь. Это было что-то иное; совсем не та просьба, о которой Тодороки говорил ранее — казалось бы, сейчас в его глазах он читал его истинную мольбу о помощи, которую нельзя описать словами, с которой нельзя обратиться к другим; об этой помощи нельзя было попросить — но на эту невозможную просьбу можно было откликнуться. Если только ты можешь заметить ее в глазах других. И Мидория мог. «Пожалуйста, помоги мне», — говорили его не губы, но глаза. — Я думаю, ты… Слова слетели с языка Мидории прежде, чем он успел подумать. В голове что-то стучало и билось, и Шото стоял совершенно неподвижно — чувствует ли он, как Изуку просто бьёт током? И как только Изуку приоткрыл губы, чтобы продолжить его начатую фразу, вероятно, по итогу сморозив что-то совершенно глупое и бессмысленное, как его бесцеременно и нагло прервали. — Эй, двумордый, чего тебе от него нужно? — грубо заорал некто неподалеку от них; и Изуку уже догадался, даже не поворачиваясь, кто этот самый «некто» — с взъерошенной шевелюрой, взрывным характером и прекрасным голосом… Может, только не тогда, когда он орёт; но даже в этом Мидория уже не был так уверен в последнее время. И Изуку втайне ужасался этому: его симпатия к Кацуки, если, конечно, не еще что-нибудь похуже, окончательно испортит и без того их натянутые отношения. Тогда наладить с ним тогдашнюю детскую дружбу останется просто недостижимой мечтой. Но и избавляться от этих чувств ему не то что бы хотелось. Кончики его ушей заалели, и Изуку спешно отодвинулся от Тодороки, отпустив его пальцы. Прямо к ним через всё фойе отеля надвигался, как лютый шторм, Кацуки, и буквально излучал ярость. Мидория даже невольно начал дрожать, когда Бакуго подошел к ним достаточно близко, недовольно и подозрительно щуря глаза. Шото прохладно взглянул на него, и к нему вернулась его былая безэмоциональность. — А что-то не так, Бакуго? Мы просто разговариваем между собой, — с нотками высокомерия ответил Тодороки. — Просто разговариваете? — издевательски передразнил его Кацуки, чуть оскалившись. Он злобно посмотрел на Мидорию, и тот глуповато закивал головой, подтверждая слова Шото. — Деку! — Кацуки явно такой ответ не устраивал. — Какого черта ты подошел к этому половинчатому придурку так близко? — рыкнул он. Изуку нервно заломил пальцы: за что так злится на него Кацуки? — К-каччан… — промямлил он, виновато скосив взгляд куда-то вбок. — А тебе какое дело до того, как Мидория контактирует со мной? — спросил Шото, прерывая Изуку и не давая ему что-то там ответить; теперь уже его слова звучали враждебно, с некоторой неприязнью, и это слегка удивило Мидорию. Кацуки пропыхтел, увиливая от вопроса: — Стоит только отвернуться, как ты уже лезешь к участникам моей группы и распускаешь свои поганые руки. — Это не так! — поспешил возразить Мидория, покраснев ещё больше. Шото усмехнулся, неожиданно мягко хватая Изуку за руку, чего тот точно не ожидал. — И ты всех своих участников так ревностно оберегаешь, верно? Не думаю, что Мидория нуждается в твоем беспокойстве, — сказал Тодороки, и теперь, кажется, Кацуки готов был вот-вот взорваться, буквально сверля взглядом руку Тодороки и так и мечтая прожечь в ней дырку. От него бы уже правда мог идти клубами дым, предвещая скорый взрыв. Бакуго мгновенно самым беспардонным образом схватил Изуку за плечо и подтащил к себе, отрывая от Тодороки. Тот, впрочем, с легкостью отпустил Мидорию, задумчиво глядя на Кацуки. — Прекрати, Каччан! — подал голос Мидория, не желая оставаться безвольной куклой в непонятной ему вражде двух парней. Он отцепился от Кацуки и ошарашенно уставился на него своими огромными глазами. Бакуго цокнул. Этот взгляд его бесит. — Мы правда просто разговаривали… — протянул он. — А ты… Разве не остался с остальными ребятами? — Ушёл. Джиро достала, решил прогуляться и случайно набрёл на вас, двоих идиотов, — буркнул Бакуго. Выглядело, как нелепое оправдание; более того, Изуку удивился, что он вообще перед ним оправдывается, ведь скорее он бы ответил: «Не твое дело, Деку!» или ещё чего из этого рода. Здесь что-то было не так: вот и Кацуки поджал губы, и на его лице проступил легкий румянец. «Неужели он так сильно злится, что уже начал краснеть?» — огорченно подумал Изуку. — Понятно, — скучающе ответил Шото. Ясно было, что вряд ли он верил хоть одному ему слову. Не очень приятно, когда за тобой следят; впрочем, разговора-то он не слышал, по всей видимости, иначе бы предъявил ещё и другие претензии к ним. — Кстати, Каччан, р-раз ты тут, то у меня… У Шото есть одна просьба к нам! — решительно сказал Изуку. — Я весь внимание, — презрительно выдал Кацуки. Изуку выдохнул, Шото продолжил за него: — Позволь мне временно вступить в вашу группу и выступить в следующем туре, — серьезно сказал он. И тени неуверенности не промелькнуло на его лице, когда он сказал это прямо Бакуго. Мидория стушевался: только что ведь именно его просили, чтобы он сообщил это Кацуки, но, кажется, его помощь отпадает. Повисла тишина. По выражению лица Кацуки нельзя было понять, шокирован он просьбой или нет, но голос выдал его прифигевшую реакцию с головой: — Ты совсем что ли рехнулся, двумордый? Хочешь еще и к нам втереться, чтобы ничего не мешало лезть к Деку, да? — рявкнул он. — П-при чем тут я? — пискнул Изуку, но его вопрос оставили без внимания. — Бакуго, я серьезно, — спокойно проговорил Шото, скрещивая руки на груди. — Меня побудил отнюдь не Мидория. У меня есть другие планы. Мне нужно пройти в финал, и я готов провести вашу группу туда. Со мной это будет более, чем реально, ты и сам это знаешь — я один из лучших пианистов в Токио, — без зазрения совести выдал Тодороки. — Сыграю короткие партии на клавишных, не сильно подпортит вам выступление, только наоборот: да и для более эффектного номера вам нужно больше классических инструментов. Подумай, Бакуго: мой отец входит в состав жюри на этом шоу, и я знаю всё о его участниках. Слышал, к примеру, о рок-группе «Хагакуре»? В ней состоят популярные личности, которых не так просто обойти. Есть группы, которые будут перенимать ваши фишки на следующем туре, так что представление с одной скрипачкой уже будет не таким интересным. Чтобы бороться дальше, вам нужна информация, вам нужен идеальный номер, который впечатлит как зрителей, так и судей. Если вы хотите пройти в финал, я обеспечу вам путевку туда. Только возьмите меня в вашу группу. Тодороки смолк, выдыхая. Его отрепетированная речь была закончена. И Кацуки даже не знал, что на это он может ему ответить. Только Изуку с радостью отметил в его глазах: он задумался над словами Шото. А это значит, что Кацуки может согласиться. К удивлению обоих, так и произошло.

***

Почти вся группа Красный Взрыв снова собралась в номере Кацуки и Изуку, их личном пространстве для репетиций. Каминари настраивал гитару на пару с Ураракой, которая возилась со своей любимой и дорогой ей скрипкой, Джиро перебирала ноты, Кацуки стоял у стены, засунув руки в карманы; весь его вид так и говорил: только троньте меня — и вылетите из группы с помощью моих пинков раньше, чем скажете слово «полуфинал». Тодороки Шото тоже был здесь, ставя синтезатор на свободное место: классический клавишный инструмент было несколько трудновато поставить в номере, а потому вариант с фортепиано временно отлетал. Джиро поверх нот подозрительно косилась на ещё одного новенького: для неё оставалось загадкой, как Кацуки принял его в группу. И, конечно, совершенно никого не спросил, согласны ли остальные на присутствие в их группе Шото. Кьёка тихо вздохнула. Что ж, она надеялась, что его присоединение даст им хоть какой-то плюс в следующем туре. В номере не было только одного участника, Мидории Изуку, которого как раз и дожидались все остальные ребята. Когда Кацуки уже начал бурчать на счёт непунктуального и рассеянного барабанщика, а Каминари кое-как успокаивать его, тот, наконец, явился в номер, спешно залетев через приоткрытую дверь. Изуку выглядел так, будто бы только что пробежал через весь отель: волосы у него были растрепаны во все стороны еще больше, чем обычно, лицо покраснело, а ловил ртом он воздух шумно и жадно, быстро поправляя руками футболку и одергивая ее край вниз. За собой Изуку нащупал ручку и прикрыл дверь. — Лучше бы тебе бросить свою ужасную привычку опаздывать, Деку, — сразу же поприветствовал его Бакуго, отходя от стены и направляясь за микрофоном. Мидория промямлил какие-то извинения, и Каминари спросил его с любопытством: — Чего такой запыхавшийся? Где был? — Я… — Мидория вдохнул. — С Иидой… Виделся. Он неуверенно почесал затылок. Взгляд его ненароком пал на Очако, и та с какой-то странной примесью грусти в ее глазах оглядывала Мидорию. Каминари шутливо усмехнулся, сразу поняв, что и к чему, а потому не стал приставать к вопросами, а Мидория поспешил к своей барабанной установке, теперь уже намеренно избегая даже повернуть голову в сторону своей… подруги. Изуку просто не мог пойти к Ииде вместе с Ураракой. По-крайней мере, не после недавних событий; теперь он ужасно пугался подойти к девушке и заговорить с ней, может, выяснить что-то; хотя — что было тут выяснять, когда всё и без этого было ясно, как день? Самому Тенье он тоже наврал про Очако, что та позже с ним увидится: всё-таки, они всегда вместе ходили к Ииде, а потому ему было непривычно видеть всего лишь одного своего друга. Они обменялись поздравлениями; Изуку также было отчасти стыдно, что номер его группы он пропустил. А жалко: не посмотрел на того самого бывшего ударника их группы… Впрочем, ещё успеется. Зато Тенья оценил подачу выступления группы Красный Взрыв, правда, объяснить, каким чудом они прошли в следующий тур, Изуку ему не мог. Отныне это был секрет, который Шото доверил только ему. Такая секретность немного смущала Изуку: Шото почему-то доверился ему, и Мидория не мог сказать, что эти знания его не отягощали. Лучше бы, возможно, так бы он и оставался в неведении. Изуку натянул на руки перчатки и взялся за свои барабанные палочки. — Ну, раз все собрались, — медленно проговорила Кьёка, — значит, начнём. Она вытянула вперед руки с нотными листами, показывая их ребятам. — Раз уж мы решили, что будем брать эту песню, нужно ее довести до идеала и включить партии для классических инструментов, — четко сказала она, и все согласились: кто кивнул, кто хмыкнул, кто молча смотрел на ноты в руках девушки. Она опустила листы. — Кхм, — показушно кашлянула Джиро. — Теперь у нас есть еще и… клавишник. — Я буду играть на фортепиано на сцене, — сказал Шото. — Сейчас отрепетирую с вами на синтезаторе, пока нет других вариантов. Джиро передернула плечами. — Да как скажешь. Она медленно перевела взгляд на Кацуки и чуть нахмурилась. — Мне вот интересно, раз уж у нас такая смешанная группа, почему наш дорогой солист не пригласил ещё и Яомомо сюда, а? — спросила она дерзко. — Она бы хорошо вписалась сюда. Может, даже лучше, чем Тодороки. Каминари деликатно отвернулся, сдерживая улыбку: он, например, не мог представить, как на ряду с ними ещё будет играть и арфа. — Станем мы сюда ещё и эту хвостатую лепить, — рыкнул Кацуки. — Она нам ни к чему. — Почему же? — спросила Джиро, повышая тон голоса. — Ты захотел взять Шото — отлично, — на этих словах Кацуки поморщился. — А я хочу взять свою подругу! Тогда у нас и выступление будет еще лучше, если мы добавим еще один классический инструмент. — Может, в этом есть смысл… — протянул Шото, в раздумии потерев подбородок. Он воспринимал слова Джиро полностью серьезно; намерения же девушки серьезными были лишь отчасти. Денки с некоторой досадой осознавал, что Кьёка затеяла этот разговор не просто так. И теперь ему уже было не так весело: улыбка спала с лица, а гитара так и повисла на плече. Ему не нравился тон Кьеки. — Джиро, ты идиотка? — спросил Бакуго, нахмурив брови. — Никого мы больше брать не будем! Я решил, я тут лидер; если я принял только двумордого, еще одного участника из твоих прихотей я не возьму, и это не обсуждается! — Только потому не возьмешь, что не хочешь прислушиваться к моему мнению, не так ли, Бакуго? — парировала Кьёка, мрачно смотря на парня. Обстановка снова накалялась; Денки уже сто раз пожалел, что не прервал Кьёку намного раньше. Кажется, девушка была в большой обиде на солиста и сейчас просто вымещала на нём всё, что у неё накопилось. — Давайте не будем снова, не сейчас, а… — Денки положил руку на плечо Кьёки, но та резко сбросила его. — Что «не будем»? Опять? — взвилась она. — Мы так и будем каждый раз мириться с тем, что всё у нас решает только Бакуго, совершенно не согласовывая ничего с нами? Мы группа или как? Где наши чертовы коллективные принятия решений, засчитывание мнений всех наших участников? — Ты можешь валить, если тебе что-то не нравится, — огрызнулся Кацуки, отбросив микрофон и снова засунув руки в карманы. — Вот! — вспыхнула девушка. — Вот, посмотри, как решаются все наши проблемы! — Но ведь… Все было нормально, Кьёка, тебе просто отдохнуть надо, — Каминари совсем растерялся. Он не знал, что ему ответить на такой довод: потому что это, к сожалению, была правда. И Шото отмалчивался в стороне, Урарака на пару с ним, а Изуку занервничал так, что с него снова пошёл пот. — Вот именно, истеричка, — глумливо сказал Кацуки. Кажется, слова Кьёки его совершенно не задели и не заставили задуматься, если судить по виду парня. — Разводишь проблемы на пустом месте, иди и выпусти пар. Или, может, лучше и правда уйди из группы, без тебя дышать будет легче. Денки испуганно посмотрел на Кацуки: как он может говорить подобные вещи? Это было… Боже, только бы это было невсерьез! — Выгоняешь меня, да? — едко спросила Джиро, вдруг заговорив намного тише. Слышно все равно было отлично: в комнате никто не решался прервать их разговор. — Знаешь, что, Бакуго? Это ты. Это всё ты виноват. Киришима ушёл из-за тебя. Кацуки ничего не ответил, и Кьека только добавила: — И, может, правильно сделал. Урарака прикрывала лицо скрипкой. Почему с каждым днем взаимотношения ребят всё хуже и хуже? Почему всё только портится? Они ведь прошли дальше, и Очако так надеялась, что теперь работа в группе пойдет слаженнее благодаря появившемуся вдохновению из-за победы в четвертьфинале, но, кажется, чем дальше, тем хуже. Неужели для группы было бы лучше, если бы… — А лучше бы этого рок-конкурса вообще не было, — сказала отрешенно Кьёка, пока все так и продолжали молчать. — Тогда бы всё было, как раньше. Как раньше, когда они все вчетвером просто наслаждались компанией друг-друга. Когда радовались каждой придуманной строкой к песне и идеальным аккордам. Когда вместе до ночи работали над новыми песнями, пусть их даже так и не хотели выпустить. Тогда бы Киришима не ушёл. Тогда не было бы Мидории, Урараки, Тодороки. Тогда Джиро никогда бы не встретилась со своей подругой. И, может, тогда Очако и Изуку не выглядели бы так затравленно и не сторонились бы друг друга, и Кацуки с Изуку так больше бы никогда и не встретились, и, может, Кьека бы не разочаровалась так сильно в своем… лучшем друге. Тогда… если бы конкурса не было, было бы лучше, да? Джиро хмыкнула. Да ведь? Разве не лучше? — Хватит, — холодно отрезал Тодороки. — Раз конкурс есть — нам стоит не перебирать прошлое, надо постараться выйти в финал. — А ты к группе не имеешь никакого отношения, — тихо фыркнула Кьёка, типа «сиди и помалкивай там». В ее глазах что-то блеснуло: она больше не могла терпеть. — Но Тодороки прав, — вставил слово Изуку. — Р-разве у нас сейчас не хорошая команда собралась… — попытался оптимистично сказать он, но градус в комнате вряд ли стал хоть чуть теплее. И больше всего пугало то, что Бакуго так и продолжал молчать, не спеша взрывать комнату своими криками. А это значило, что группа достигла своего апогея, своей высшей точки горения, когда в один момент всё может просто разрушиться. В дверь номера постучали. —  Я посмотрю, — осевшим голосом вызвался Денки, откладывая гитару и медленно плетясь к двери. Настроение упало хуже некуда; даже переставлять ноги в такой тишине было тяжко, и каждый шаг требовал дополнительных усилий. Каминари приоткрыл дверь и застыл. — Привет, Кацу… — выпалил голос на пороге и резко замолчал. Изуку встрепетнулся: он узнал его. И Бакуго тоже поднял свой очень мрачный взгляд от пола. — Привет, Денки, — поправил себя гость. — У вас тут… репетиция с группой, да? Пустишь? — Привет… — запоздало ответил Каминари, открывая дверь шире. В комнату вошел высокий парень с красными волосами, довольно стильно уложеными, наигранной улыбкой во все зубы и небольшим шрамом на правом глазу. — О-о, много новых людей, — усмехнулся он. — Я Киришима Эйджиро, — сразу же поспешил представиться парень. Мидория сразу же понял, кто это — даже до того, как тот представился и вошел в комнату. Изуку уже долго ожидал встречи с бывшим ударником группы Красный Взрыв, вот только совсем не при таких обстоятельствах… — Давно не виделись, — тихо сказал Каминари, подходя ближе к нему. Он хотел было его обнять, но сильно колебался: всё было слишком сложно, уж больно отношения их были натянуты. Они не виделись с Киришимой после того момента, как он покинул их группу. К слову, это был просто ужасный день. Но для Каминари он не переставал быть его другом. — Эй, чувак, не жмись, как девчонка, — Киришима явно чувствовал, что ему тут не рады, потому как поприветвовали его другие как-то вяло (ну, парень с двухцветными волосами проигнорировал, а солист буркнул что-то нелестное), а потому обратил внимание на Денки. — Неужели не скучал совсем? — Я… — выдохнул Денки, и тут же порывисто обнял Киришиму. Тот обнял его в ответ: как он любил говорить, «чисто по-мужицки». — Конечно, да! Почему ты не заходил раньше? — Потому, что было стыдно видеться с нашей группой, которую ты кинул, — рявкнул Кацуки, и Эйджиро от неожиданного наезда выпустил Каминари, настороженно смотря на Бакуго. Киришима посмотрел на Джиро и напрягся. — У вас… случилось чего? Я невовремя? — Невовремя, — согласился Бакуго. — У нас сейчас репетиция, так что выметайся отсюда, — грубо сказал он. — Или ты в нашу группу возвращаешься? Эйджиро замотал головой и нервно посмеялся. — Нет, нет, раз такое дело… — Хочешь сказать, мы действительно занимаемся «репетицией»? — фыркнула Кьёка. — Отлично, нечего сказать. Тогда и тебе лучше «выметаться», Бакуго. — Ребят, правда, простите меня, надо было предупредить, я позже зайду… — затараторил Эйджиро, пятясь к двери. — Для тебя ведь группа ни-ничего не значит, — она всхлипнула, но голос ее звучал по-прежнему жестко. Девушка ударила по гитаре рукой. — Как ушел Киришима, тебе стало все ра-равно на нас. Ты никогда не любил нашу группу, ты любил… Она не закончила предложение, закрыв лицо руками, и к ней тут же подскочила Урарака, успокаивающе гладя ее по спине. Кьёка не оттолкнула ее, к удивлению, позволив другой девушке немного побыть с ней рядом. Эйджиро стоял совершенно сконфуженный: он совсем ничего подобного не ожидал, когда решил навестить только одного Кацуки. Бакуго же без слов оттолкнул Киришиму и направился к выходу из номера. Мидория выскочил из-за барабанной установки. — Каччан, не уходи! — заорал он в отчаянии. «Не умоляй его», — когда-то ответила ему Кьека. Сейчас девушка ничего не могла ему сказать. И в этот раз Мидория решил идти за ним. Только Очако схватила его за запястье, но тут же выпустила, увидев, как Изуку был твердо настроен. Мидорию, кажется, чуть током не обожгло, когда он почувствовал прикосновение девушки: но он взял себя в руки. — Прости, Урарака, — стыдливо выдавил он и побежал на выход из номера. И Киришима лишь проводил его странным взглядом. Когда Мидория скрылся следом, Эйджиро тоже вызвался пойти за Бакуго, но Каминари внезапно его остановил. — Не стоит, — покачал он головой, а Эйджиро, кажется, всё понял. И вид у него теперь был встревоженный. — Но, Денки, — тихо сказал он. — Я ведь всё ещё… Киришима приподнял рукав футболки. Его татуировка не была забита.