В ритм наших сердец!

Изуку быстро вылетел за дверь, оглядываясь по сторонам: куда скрылся Кацуки? В висках стучало, и по пальцам била мелкая дрожь. Этот день не задался с самого начала — и не таким Мидория представлял их триумф по поводу прохода в следующий тур. Прислушавшись, парень приметил, в какой стороне эхом по коридору отдавались поспешные, характерные для Бакуго шаги, а потому Изуку незамедлительно рванул в том направлении. Мидория свернул за поворотом; Кацуки выбрал не лифт, а лестницу, и теперь стремительно спускался по ней. — Каччан, постой! — закричал Изуку. Кацуки поднял на него глаза, и с его губ вылетело лишь короткое: «Свали, Деку»; а затем он продолжил спуск по лестничной клетке. Но Изуку был упрямым в силу своего характера; он крепко сжал руки в кулаки и решительно погнался за Кацуки, стараясь не отставать от его просто ураганной скорости. Бакуго, казалось бы, плевал на своего преследователя, полностью игнорируя какие-либо лепетания его за спиной. Оказавшись в фойе и резко свернув за угол, он со всей дури врезался в какую-то странную девушку с ярко-красными растрепанными волосами и далеко не миловидным лицом. Она вся сжалась под его взглядом, который выражал если не ярость, то точно презрение, скомканно извинилась и убежала, ссутулив спину. Благодаря ей Кацуки застопорился и Изуку смог окончательно его догнать. — Каччан! Бакуго вышел наружу, за двери отеля. — Пожалуйста, послушай меня! — Мидория не унимался. Когда они оба вышли на улицу, уже немного стемнело. Близился вечер, тени стали длиннее, а вдалеке проблескивал закат, прячущийся за высокими зданиями Токио. Неоновые вывески на фоне посеревшего неба светились ярче. Они сразу привлекали к себе внимание, но все, что Мидория видел перед собой — это черная кожанка, и Изуку протянул руку вперёд — он ухватился за рукав Кацуки. Крепко. Бакуго не тряхнул рукой; он стремительно обернулся, мрачно сверля взглядом Изуку. — Какого ты увязался за мной, Деку?! Иди и репетируй с этими идиотами. Оставь меня! — выплюнул он. — Джиро не хотела этого говорить! Она не… Не это имела в виду… Она не хотела… Прости, — Изуку не знал, что сказать, а поэтому его язык заплетался, а мысль никак не могла до конца сформулироваться в голове. — Мне не нужны твои паршивые извинения за неё, — ответил Кацуки чуть приглушенно. — Она знает, что говорит. Пусть и несет ответственность за свои слова сама. — Ты нужен ей! — принялся за новую попытку Мидория, и тут Кацуки всё же выдернул свою куртку из его рук, сильно дернувшись. — Ты нужен группе! Всем нам… Каччан, пожалуйста, вернись. Мы же можем нормально поговорить. — О чем нам говорить? — буркнул Бакуго. — Мы уже прекрасно поговорили. Не лезь не в своё дело, Деку. Хочется строить из себя какого-то героя? Разобрался бы для начала со своими проблемами. Иди и мило поговори со своей круглолицей, а меня — оставь! Мидория замер и смутился. Разговор заехал совершенно не в то русло, и Изуку даже сделал неуверенный шаг назад, а вот Кацуки так и остался стоять на месте. Где-то вдалеке загоготали люди, разрушая повисшую секунду тишины. — Н-ничего не было, — слова сами вылетели с языка, и Мидория даже и сам толком не понимал, почему оправдывается перед Кацуки. — То-есть… Я не знаю, как это могло произойти, я и Урарака… — поправил себя Изуку быстро, и Бакуго его резко прервал: — Не было никакой Урараки, чертов задрот, — сквозь зубы процедил Бакуго. — Не знаю, с кем развлекалась эта шалава, но вчера ночью ты был у меня и только у меня, Деку. Изуку похлопал глазами. Что он имеет в виду? — Ты же умный, Деку-у, — Кацуки явно издевался. — Неужели до твоей тупой башки не дошло очевидное? — Ты хочешь сказать, что мы… — Изуку вспыхнул и прикрыл глаза рукой. — Но! Кацуки издал короткий смешок с долей презрения, но тут же помрачнел. Он отвернулся. — Забудь. Это ничего не значило. Бакуго спрятал глаза за челкой; перед глазами блестел асфальт. Черт возьми, зачем он вообще это сказал? Изуку открывал и закрывал рот, не в силах выдавить ни слова, а в голове крутилась только одна мысль: «Ничего не значило?» Неужели это так бессмысленно, что Кацуки даже не соизволил нужным сказать об этом? Весь стыд и смущение испарились, и Изуку даже не знал, как далеко они зашли, и только слова Кацуки оседали горечью где-то в области груди. «Зачем, Каччан?» «Почему ты сделал это, Каччан?» «Я не хочу быть просто заменой…» Кацуки ожидал услышать — всё это. Ожидал — и не хотел одновременно, потому что Бакуго на самом деле не знал, что ему отвечать, и он уже готовился было буркнуть своё неубедительное убеждение, связанное с алкоголем, как Изуку тихо сказал: — Прости меня. Бакуго даже опешил. Он сжал губы. Здесь был виноват только Кацуки; какого черта Мидория несет какую-то чушь? — Я… Пожалуйста, Каччан, я уверен, что Киришима вернется в группу, — выдал Мидория. — Мы сможем выиграть! Давай… Постараемся, — его голос становился все тише, но решительнее. — Не уходи. Кацуки сгорбился, словно защищаясь от потока его бесполезной и почему-то давящей речи. Какой, будь он проклят, Эйджиро? Изуку просто полный идиот. Раньше Кацуки бы повелся на его слова; сейчас — особенно, после выяснения деталей прошлой ночи, Кацуки, как бы он не хотел это признавать, было неприятно слышать пустые напускные слова Мидории. — Отлично. А теперь — иди и репетируй дальше. Тон голоса Кацуки был излишне сдержанным и спокойным, и это… пугало Изуку. Бакуго ушёл. Он направился прочь от отеля, и Мидория так и остался стоять у входа, понимая, что больше ничего не в силах сделать — и, более того, он уже просто и не хотел что-либо предпринимать. Изуку ощущал: множество слов застряли в горле, и они так и остались недосказанными у стен этого отеля, и Мидория медленно повернулся, заходя обратно внутрь. Но он, конечно, всё прекрасно понял и без слов. Кацуки и правда просто использовал его, и пусть даже так, и Изуку чувствовал себя таким ненужным; и именно поэтому он очень хотел быть, наконец, полезным группе. Изуку был уверен, что Кацуки остынет и вернётся, а тогда они уже и порепетируют нормально, и выложатся как следует, и Эйджиро обязательно захочет вернуться обратно. Потому что для Мидории всё было слишком очевидно, и Бакуго не стоило даже спрашивать об этом. Изуку понял. Очень хорошо. Он медленно дошёл до лифта, заходя внутрь и поднимаясь на нужный этаж. Лицо в зеркале было таким ужасающе бледным, что Мидория отвернулся как можно быстрее от своего отражения. Перед глазами мелькали огоньки кнопок лифта; он оказался на втором этаже. Двери открылись, и внутрь вошли два человека: парень-блондин в темном фраке и девушка с живым и веселым взглядом. Они как-то странно уставились на Мидорию, который сам только бегло взглянул на них, а так — не обратил внимания, занятый своими нерадостными размышлениями. Изуку почувствал хлопок по плечу и поднял взгляд от пола. Лифт тронулся и медленно поехал вверх. — Эй, кого я вижу! — воскликнул парень, и голос его неприятно резал слух; он был излишне высокий и отрывистый. — Да неужели! Это ли не участник группы Красный Взрыв? Изуку встретился со взглядом серых зрачков, осматривающих парня надменно, и выдавил: — Эм… Да, я ударник… — А вас ведь и не выловишь никогда в отеле! — усмехнулся парень саркастично. — Самая необщительная группа, еще и закрылись в собственном номере, чтобы смотреть на других смертных участников свысока, не так ли? Думаете, вы тут самые умные, да? — он опасливо приблизил своё лицо к Изуку, и тот нервно сглотнул. Что этот странный человек от него хочет? — Монома, прекрати! Неожиданно парень резко отпрыгнул от него, потому как девушка рядом дала ему звонкую оплеуху. Но она не выглядела рассерженной и озлобленной, а, скорее, смотрела на спутника с легким укором, при этом широко улыбаясь. — Кендо, ты что творишь? — обиженно зашипел блондин. Но названная Кендо уже не обращала внимания него, с любопытством в свою очередь тоже рассматривая Мидорию. Лифт приехал на шестой этаж, и странные ребята последовали прямо за Изуку, который поспешил юркнуть из кабины и скрыться — но не тут-то было. Девушка явно загородила ему путь отступления. — Не обращай на его слова внимания, он просто хочет с тобой так познакомиться, — звонко сказала она, поправив свои длинные рыжие волосы, заплетенные в конский хвост. — Участников вашей группы на самом деле никак не отловишь! Наконец-то мы хоть на кого-то наткнулись. — А… А вы тоже участники шоу? — Изуку попытался приветливо улыбнуться в ответ, все ещё с подозрением косясь на парня. Тот скрестил руки и сверлил Мидорию взглядом. — Естественно, ты что, не видел наше выступление? — высокомерно спросил Монома. — Мы там такую песню исполнили, весь зал просто орал от востор… — Ага! — Кендо нагло прикрыла его рот рукой, прерывая его тщеславную оду, и Мидории оставалось только дивиться с этой парочки. — Я на барабанах шпарю, как и ты, а этот чудик — наш солист! Изуку про себя отметил, что голос у него для солиста был уж слишком специфическим, но ничего не сказал. — Кстати, мы так и не познакомились. Я — Ицуки Кендо, а он — Нейто Монома, — продолжила Кендо. — А тебя там как? — Мидория Изуку, — ответил Изуку так неуверенно, будто бы уже и сомневался, что это было точно его имя. — Мидория, значит, — Ицуки чему-то хитро улыбнулась. — Заходи к нам со своей группой, Мидория! Хоть познакомимся с вами. Мы будем репетировать в зале ближе к полуночи, последними. — Мы вам покажем, какая группа реально достойна победы! — добавил Монома, и — Изуку показалось? — но в его голосе проскользнули едва различимые нотки зависти. Монома безумно усмехнулся и замахал руками. — Вы по сравнению с нами просто ничто! В Моному прилетела еще одна оплеуха. — А ну цыц! — Кендо повернулась обратно к Мидории. — Ну так что скажешь? — Заманчивое предложение, — выдавил Мидория нервно, желая поскорее смотаться подальше от новоявленных знакомых. — Я предложу ребятам… — Обязательно! Мы вас будем ждать! — Ицуки даже умудрилась насмешливо потрепать Изуку по волосам, и, наконец, отошла, пропуская его вперёд. Мидория спешно выскользнул из их «капкана», на прощание помахав рукой, а те зашли обратно в лифт. — Приятно было познакомиться! Еще увидимся! — махала ему в ответ Ицуки, а сама другой рукой буквально держала Моному за шкирку, и тот только брыкался, пытаясь отцепить от себя настырную особу. Изуку поскорее отвернулся и нетвердым шагом пошёл прочь, думая о том, что забыл спросить название их группы. Этих ребят он видел впервые; раньше он радовался только от одной мысли о том, что сможет познакомиться со столькими классными музыкантами, а сейчас это внезапное столкновение с ними слегка угнетало. Всё-таки, Мидория совершенно не был настроен на новые знакомства в своём расположении духа. Он вздохнул. Что ж, по крайней мере, Кендо и Монома были забавные, пусть и, кажется, сдержать обещание и зайти к ним на репетицию он не сможет. По мере продвижения к своему номеру шаг Изуку всё замедлялся и замедлялся, и Мидория совершенно не хотел возвращаться вот так — один, без Кацуки. Он очень надеялся, что солист потом вернется сам, и одновременно с этим, кажется, страшился этого момента. То, что произошло тогда… Значит, это был не сон. При одном только воспоминании Изуку уже пылал ярче некуда; но это всё было совершенно неважно, ведь тогда ничего не имело значения. Ему нужно просто забыть. Только одно радовало: Урарака не при делах, и Мидория может и дальше спокойно общаться с ней, вот только теперь оставалась и загадка с Очако — а у нее уж кто там появился? И почему она сразу не призналась и не объяснилась? Было бы гораздо меньше недомолвок. Мысли пчелами роились в голове: в последнее время слишком много всего навалилось на голову бедного Мидории. Он, наконец, дошел до приоткрытой двери. В номере было относительно тихо; только спокойный голос Шото доносился оттуда. — …И вместе создали новую группу. Я хорошо знаю этих людей, особенно Ашидо — она ведь жутко популярна. Они здесь только ради денег, которые поделят в финале, а сами потом разбегутся. Мидория толкнул дверь и вошёл внутрь. Тодороки Шото стоял, прислонившись к синтезатору и прикрыв глаза, но, как только появился Мидория, он сразу же поднял голову на парня. — Мидория. Ты один? Изуку кивнул, и вид его был жутко виноватый. Денки и Эйджиро, который до сих пор был тут, вместе теснились около барабанной установки, Урарака сидела на кровати, прикрыв лицо рукой. Балкон был открыт, и в комнату задувал теплый ветер, трепля ее пушистые волосы. Сама она даже не пошевелилась. — Джиро ушла, — тихо сказала девушка. — Как ушла? — глупо переспросил Мидория и сглотнул. — Просто взяла и ушла, — Урарака медленно поднялась с кровати, пряча взгляд и нервно перебирая свои пальцы. — Значит, придется пока репетировать таким составом, — холодно и рационально высказал Тодороки. — Какая репетиция? — усмехнулся Каминари, но в его смешке присутствовало что-то горькое и печальное. — Наша группа разваливается. Это бессмысленно. Мидория замер. Чтобы Каминари говорил такое? Кажется, все действительно было очень плохо — и до тошноты не хотелось верить в происходящее. Через несколько минут все приняли решение разойтись по своим номерам; на сегодня всё было окончено, так нормально и не начавшись. Тодороки ушёл первым, явно разочарованный происходящим, следом — Урарака, которая то и дело вздыхала коротко, а когда Изуку решился с ней поговорить, пока она не ушла, по поводу недавних событий, девушка подозрительно быстро увильнула от темы, так и не объяснившись Изуку. В принципе, тому, конечно, обидно не было; но Урарака была его лучшей подругой! И эти недосказанности между ними только добавляли больше минорных красок в общую картину. Последними покинули номер Эйджиро и Каминари. Последний из них выглядел для него так несвойственно грустно; и его, конечно, можно было понять. Всё равно только при одном взгляде на этого вечно веселого парня у Изуку что-то сжималось в сердце; так ничего нельзя было оставлять! Как только Каминари вышел, Киришима облокотился о дверной косяк, потирая голову. — Не знал, что всё так получится, — сказал Эйджиро. И что он имел в виду: свой уход из группы или неожиданный визит в номер? Мидория еле-еле улыбнулся. — Да, — только и смог сказать он. Киришима склонил голову. — Ха-ах, ну, ты не волнуйся! Бакуго быстро отходит, — поведал он. — Джиро, думаю, тоже позлится и вернётся. Вопрос времени. Они и раньше часто… ссорились, — Эйджиро и сам не был уверен в собственных словах. Он отлично понимал: сейчас ситуация была намного серьёзнее, и всё, что было раньше с группой Красный Взрыв — просто не могло сравниться с происходящим сейчас. Мидория кивнул. — Я… Я бы очень хотел, чтобы так и произошло, — тихо сказал он, а Эйджиро, поняв, что подобной темой разговора он только ещё сильнее опечалит парня, подался вперёд и похлопал Мидорию по плечу. — На самом деле, я давно хотел узнать поближе нового ударника группы, — уже более бодро сказал он. — Играешь ты потрясно! — Киришима совсем не лукавил; весь его образ отражал чистосердечие его души, и Мидории польстил бы такой комплимент и порадовал, если бы не ситуация. — А я ещё не слышал твою игру, — ляпнул Изуку. — Это нужно исправить, — подмигнул ему Киришима. — Как-нибудь ещё свидимся вместе! Ну, бывай. Дверь за парнем захлопнулась, и только теперь Изуку вспомнил, что карточка от номера по-прежнему была у Кацуки. Он вздохнул. Что ж, кажется, если он не хочет ночевать у дверей номера, ему придётся сидеть здесь и ждать, пока не появится Кацуки — если вообще появится… Мидория повернулся и плюхнулся на кровать, совсем забивая на тот факт, что, если его застанет здесь Бакуго — тому мало не покажется; сейчас Изуку было абсолютно всё равно. Он ужасно устал. Глаза жутко слипались, пусть и за окном чернь вечера только-только опустилась на Токио, а в голове стало совсем-совсем пусто, и Мидория прикрыл веки. И перед тем, как провалиться в дрёму, он пожелал только одного: чтобы, как он проснулся, всё наконец-таки было хорошо.

***

По потолку ползли длинные тени, а прохладный ветер прокрадывался в комнату, задувая барабаны и лаская зелёные волосы парня, в темноте переходящие в смоляной оттенок. Что-то жужжало назойливо, и голоса не давали спать дальше — всё говорили и говорили, и Изуку приоткрыл глаза, поёжившись. Где-то на другом конце номера шумел телевизор. Несколько секунд потребовалось Мидории, чтобы понять, что он-то здесь теперь не один; а, значит, Бакуго всё же вернулся. Вернулся! Изуку уже хотел было привстать, как к нему пришло осознание и второй странной вещи: он точно помнил, что заснул, просто плюхнувшись на диван — а вот откуда на нём было одеяло — оказалось ещё одной загадкой этого дня. Или… уже следующего. Правда, эту загадку можно было с лёгкостью разгадать. Мидория приподнялся на локтях и тут же смутился. Рядом с ним, чуть ли не под боком, сидел парень, скучающе вертя в руке пульт и смотря телевизор. В темноте, только при свете плазмы, черты расслабленного лица Бакуго проступали особенно чётко: острый, словно выточенный, нос, слегка сжатые губы, прищуренные глаза; не было сомнений, что солист был взаправду красив. Изуку думал, что у Бакуго, наверняка, отбоя от девушек, как и парней, не было; и если бы не его буйный нрав… Впрочем, Изуку казалось, что и характер был его не слишком чтобы ужасным — лишь отталкивающим поначалу. Кацуки, конечно, не мог не заметить, как его внаглую созерцали, а потому он ухмыльнулся на край губ и спросил, как ни в чём не бывало: — Уже проснулся? Мидория резко отвёл от него взгляд. — Да… — он не знал, стоило ли благодарить за одеяло. — Э-э… Спасибо. Легкая усмешка исчезла с его лица, и Бакуго по-прежнему скучающе посмотрел на Изуку, затем — снова на телевизор. Мидория поморщился, когда пошла сцена жестокой и очень громкой перестрелки с криками; очевидно, Кацуки смотрел какой-то боевик. А вот Изуку хотел бы поспать и дальше, потому как накопленная усталость давала о себе знать, но Мидория неуверенно помялся. Кацуки всегда делает всё по-своему — и просить его выключить телевизор было бесполезно. Хотя по нему нельзя было сказать, что он шибко заинтересован фильмом, а потому Изуку попытался — тихо, робко: — Каччан, не мог бы ты выключить телевизор? Кацуки хмыкнул. — Ещё чего. Я фильм смотрю, идиот. — Можно хотя бы уменьшить громкость? — не сдавался Мидория. — Нет. Изуку вздохнул. Он уже заранее знал ответ. На что Мидория надеялся? В фильме какая-то женщина заорала особенно громко, и Мидория поморщился. Нет, под такие прелюдии он точно не сможет заснуть! Поэтому он вновь собрался с духом — и в бой: — Пожалуйста, Каччан. Я же вижу, что тебе неинтересно смотреть этот фильм… Кацуки повернулся к нему. И Изуку ожидал чего угодно, и приготовился было, что Бакуго сейчас начнёт орать похлеще актрисы из кино, но тот только придвинулся близко к Изуку, слишком близко — так, что их носы чуть ли не соприкасались, и хитро оскалился. — Хочешь сказать, можешь занять меня чем-то поинтереснее, Деку? Мидория распахнул глаза. Под одеялом было мягко и приятно: а еще теперь до одури жарко, потому что Изуку чувствовал, что у него горело от тотального смущения не только лицо — всё. Кацуки близко, в его глазах полыхает странный алый огонёк — и снова перед глазами прошлая ночь, и Мидория хочет провалиться под кровать хоть прямо сейчас, потому что это было невыносимо: эти все его глупые чувства, на которые никогда не будет ответа, ведь Кацуки по-настоящего любит другого, а он — лишь замена. Пустая и бесполезная. Мидория сглотнул. — М-мы можем сходить к другой группе на репетицию, — Изуку отчаянно зацепился за первую мысль в его голове. — Чего? — Бакуго нахмурился. Он слегка отодвинул своё лицо от Изуку, и тот испытал настоящее облегчение; теперь дышать было не так трудно. Но, наверное, его щеки всё ещё ужасно краснели. Хорошо, что в номере было темно. — Ну… Я встретил сегодня ребят из одной группы, — объяснил Изуку. — Они пригласили нас к полночи зайти к ним, посмотреть, познакомиться. Кацуки откинулся назад, чтобы посмотреть время на телефоне. — А ты вовремя проснулся, — буркнул Бакуго. — Они совсем долбанулись репетировать в такое время? — Н-не знаю… — тихо сказал Изуку. — Что это за группа отбитых? — Я не знаю, — снова повторил Мидория, теряя всю свою уверенность, которой и так почти не было, и добавил быстро: — Я забыл спросить название! Кацуки недовольно смотрел на Изуку, мол — он удивлён не был, а тот подминал пальцами простыни. — Но они хорошие ребята! Я думаю, Каччан, нам стоит принять предложение и сходить сейчас. Всё-таки, это шанс узнать кого-то из участников, можно посмотреть, как они репетируют… — Водить дружбу с противниками я не желаю, — жёстко заявил Бакуго. Он немного подумал и добавил: — Но посмотреть, какую дичь они вытворяют — можно. Поднимайся, Деку. Изуку с широко раскрытыми глазами уставился на него. А Мидория точно проснулся? Нет, серьёзно, он же не спит: сам Кацуки Бакуго так легко согласился на предложение Изуку! Видя искреннее недоумение Мидории, Кацуки, в свою очередь, только рассвирипел и рявкнул на парня: — И че ты застыл? Живее давай! Былую сонливость как рукой сняло. Изуку выбрался из одеяла, а Кацуки, выключив телевизор и отбросив пульт, поднялся с кровати, потягиваясь. Изуку и сам встал, с изумлением и толикой радости поглядывая на парня; мало того, что его с постели не выгнали, так ещё и послушали! Кацуки, впрочем, его эмоции не разделял совершенно. Он буркнул: — Обзвони всех остальных. Мидория согласился и потянулся к телефону. Очако, кажется, уже спала — и Изуку было жутко неудобно ей звонить, но та пообещала прийти. Шото тоже откликнулся, а вот Каминари идти отказался, что немного удручило Мидорию. — Прости, — голос Денки на другом конце провода был тихим. — Давайте в этот раз без меня. Мидория понял его и не настаивал, только всё равно было несколько печально; ситуация усугубилась и тем, что Джиро была вне зоны доступа действия сети. Значит, уже двое в пролёте. — Шляется непонятно где, — бурчал Кацуки, когда они выходили из номера. — А этот сраный пикачу просто страдает по ней, вот и всё. Изуку промолчал, втайне думая, что Кацуки, возможно, был отчасти прав. Бакуго запер номер, и к ним тут же подошли Урарака и Тодороки, последний из которых, как оказалось, еле-еле — но снял здесь номер. Впрочем, от него это было ожидаемо — но уже так быстро? Изуку вздохнул. Они вместе направились на нижний этаж. Урарака держалась как можно дальше от Изуку, и того это немного задевало, но парень не винил её — он и сам старался отойти от Бакуго как можно дальше, и в итоге Изуку приплелся рядом с Тодороки. Шото выглядел немного удрученным. Конечно, он так и не порепетировал с группой, и такое положение дел ему было не по нраву. Впрочем, услышав, куда именно они направляются, Тодороки немного вспрял духом (если такое вообще можно сказать по его каменному выражению лица). — Полезно посмотреть на репетиции других участников. Мидория, тебе повезло, что те люди пригласили тебя и нас. Спасибо, — высказал Шото. — Не стоит, — улыбнулся Мидория, смутившись незаслуженной, по его мнению, похвале. — Это случайно вышло. Тодороки даже слабо приподнял уголки губ и слегка притронулся к его плечу; и, конечно, такой жест не мог не укрыться от глаз Бакуго, который следовал прямо за ними. Кацуки, в принципе, не то, что бы ревновал — Деку имел право общаться, с кем тому захочется, но… Чёрт возьми, как же ему не нравилось, что теперь появился ещё и этот половинчатый! Урарака его уже и так напрягала, постоянно крутясь рядом с Мидорией, а Шото совсем переходил все границы дозволенного! Кацуки сцепил зубы и помалкивал; не хватало ещё, чтобы Изуку подумал что-то не то. Он уже решил, что попытается заново, без грёбанного Киришимы, и пусть это будет медленно — но в это время никакие Тодороки и Урараки не посмеют ему помешать. Урарака шла довольно тихо. Когда все ребята добрались до зала, там уже во всю шла репетиция. Изуку положил ладонь на ручку двери и обернулся к Тодороки. Шото стоял с очень бледным лицом, прислушиваясь к песне. — Заходи уже! — рявкнул Бакуго, отпихивая Тодороки, и Изуку постучался, сразу же входя в помещение. Зал был очень просторным. Кое-где покоились инструменты, разбросанные хаотично, по стенам были развешаны огромные зеркала, светил даже один прожектор, а среди всей этой вакханалии в самом центре у одних из инструментов расположилось трое человек. Двух из них Мидория узнал сразу: Ицука Кендо, наряженная в голубое приталенное платье, восседала на барабанах, и прежний аккуратный хвост был растрепан во все стороны; Монома Нейто постукивал по своей блестящей чёрной гитаре, украшенной какими-то деталями, отдаленно напоминающие часовые циферблаты и стрелки. А вот третьего Изуку ещё ни разу не видел — это был высокий парень, на вид будто ужасно уставший — под его глазами пролегли тени — они были видны даже издалека. На голове — нечёсаная патлатая шевелюра необычного цвета — фиолетового. От одного только его беглого взгляда Изуку стало не по себе. Ребята в зале прекратили играть, и Нейто громко сказал, усмехаясь: — А мы уж думали, вы и не зайдёте к нам! Я польщён, что вы снизошли до нас, обычной группы полуфиналистов… — Привет, Мидория, ребята! — бойким голосом прервала его Кендо, поднимаясь из-за своей установки. Изуку отметил, что она была довольно новая. Ицуки прищурилась: — Мне кажется, или ваш состав совсем поменялся? По шоу я помню других людей. Четверо гостей двинулись ближе к репетирующим. — Нет, просто некоторые не смогли прийти… — извиняющимся тоном протянул Изуку. — А! Я тебя знаю! — Монома подскочил к Бакуго, и второй одарил его презрительным взглядом. — Херовый же ты солист. — Чё ты сказал? — Бакуго помрачнел, принимая боевую позу. Он схватил того за грудки, и с рожи Нейто ухмылочка быстро пропала. — Воу-воу, полегче, приятель, — фыркнул он. — У тебя низкие вокальные данные для такого шоу, и ты не можешь этого отрицать, — приторно продолжил Нейто. — Ах, да. Ты же не умеешь воспринимать критику, невоспитанное животное. Впрочем, было весело наблюдать за тем балаганом, что ты устроил на первом туре! Прежде, чем Кацуки решил устроить ему хорошую взбучку, это сделала Кендо. Она буквально вырвала Моному из лап Бакуго и стала лупить парня по голове. — Кто так тебя учил знакомиться с людьми?! — в сердцах восклицала она, нещадно нанося ему удары. — А ну прекратили. Оба, — в разговор вступил и третий незнакомый парень, скрестив руки на груди и не двигаясь с места; но Кендо тут же замерла, выпуская Моному из рук, и тот чуть ли на пол не повалился, еле устояв на ногах и откашливаясь. Гитарист — у него в руках покоилась гитара — скосил взгляд на гостей. — Добро пожаловать, как говорится. Кендо и Монома заново представились, и Кацуки прожигал последнего суровым взглядом, порываясь подойти и исполнить свой долг; его только Урарака пыталась сдерживать, которая что-то несвязное лепетала, а Кацуки воротил от неё нос. Ему в принципе противно было находиться рядом с ней: а ведь идиот Деку и правда поверил, что между ними что-то было! Какой абсурд. — Хитоши Шинсо, — проговорил Тодороки, наконец, подавая голос. Он с холодным вызовом смотрел на парня с фиолетовыми волосами, и тот задумчиво уставился на него в ответ. — Тодороки, — лениво протянул Шинсо. — Сын Старателя. — Вы знакомы? — удивился Мидория. Шото склонил голову, отводя взгляд от Шинсо. — Да. Он как-то давно пытался поступить в академию Юуэй. — Было дело, — Хитоши отвернулся и поспешил перевести тему: — Значит, теперь тоже в группе, Тодороки? Шото неопреденно пожал плечами, но согласился. Следом представились и остальные участники группы Красный Взрыв. — Жаль, что Хабуко не смогла прийти на репетицию, — сокрушалась Кендо. — Она у нас клавишница. — Как ты ей сказала, что явятся гости, она решила и не возвращаться обратно, — протянул Монома. — Она у нас просто стеснительная! — улыбнулась Ицука. — Скорее, закомплексованная, — Шинсо сунул руки в карманы, и гитара повисла у него через плечо. — Хабуко пора бы уже принять себя и не бояться окружающих. Повисла неловкая тишина, и Ицуки только укоризненно посмотрела на Шинсо. Кендо тут же хлопнула в ладоши и предложила подошедшим ребятам послушать их новую песню. Репетиция продолжилась. Играли они действительно классно; Изуку только поражался тому, насколько виртуозно Ицуки владеет барабанами, а вот Кацуки демонстративно показывал своё презрение солисту, морщась от его пения. Моному такая реакция парня только больше забавляла, и он то и дело подтрунивал над Кацуки. Изуку отметил, что Монома, хоть и имеет не очень приятный голос, всё равно эффектно обыгрывает его в своих партиях, а потому подача его была довольно интересной и оригинальной. Несмотря на то, что стояла глубокая ночь, все были довольно бодры. Мидория что-то бормотал себе под нос, наблюдая за репетицией этой группы, и лицо Очако даже тронула лёгкая улыбка — а затем девушка почему-то спохватилась и ушла, скомканно попрощавшись со всеми. Не то, чтобы ее уходу кто-то придал значение, но Мидория забеспокоился: куда это ещё Очако нужно было идти посреди ночи? Урарака всё свалила на своё ужасное самочувствие, но Изуку заметил, как часто она поглядывала на часы, прежде чем покинуть их. И Мидории это не очень нравилось… Но Урарака так и продолжала отмалчиваться. Он принял решение, что ему нужно будет обязательно выяснить, в чём дело. Да, может, это его и не касалось, но… Разве герои не должны вмешиваться в дела других? Какая странная мысль. Изуку улыбнулся самому себе. — Как ваша группа вообще называется? — буркнул Кацуки, когда ребята устроили перерыв и решили пообщаться с зашедшими гостями. Мидория задумался: а ведь точно! Они так и не узнали название, как ни странно… — Никак, — ответил Шинсо. — В смысле? — похлопал непонимающе глазами Мидория. — А шоу надо было смотреть! — воскликнул Монома, и у Кацуки от его визга снова зачесались кулаки. — Мы говорили, что возьмём себе название после победы в финале. — Как самонадеянно, — протянул Кацуки иронично. — Может, и так, — Монома хищно улыбнулся. — Мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним. — Мы здесь не за победой, — неожиданно заявил Шинсо, откладывая гитару куда подальше, и все взоры устремились на него. — Но мы обязаны победить, и вы нам в этом не помешаете. Градус в зале среди ребят заметно повысился. Хитоши продолжил: — Вы же знаете, что Лига Злодеев прогнила насквозь? Как только мы победим, мы полностью уничтожим эту группу, недостойную места среди рок-музыкантов. Мы не будем с ними выступать. Мы будем выступать за них. Мы возьмём их имя и станем новой Лигой Злодеев. — Это было лишнее, Хитоши… — произнесла Кендо, но Шинсо грубо ответил ей: — Нет, — он бросил взгляд на Тодороки. — Нет, не лишнее. Они могут знать. Это шоу, их система — абсолютно всё прогнило насквозь, и мы это докажем. Нам нужно только победить. — И мы обязательно это сделаем! — Монома единственный пребывал в приподнятом расположении духа после слов Шинсо. — Это просто бред, — Кацуки отказывался верить Шинсо. — Чушь помешанного фанатика. — Говори, что хочешь! — заново завелся Монома. — А вот мы еще посмотрим! Посмотрим! — он яростно замахал руками, будто бы защищая Шинсо, но Хитоши одёрнул его, сердито прося прекратить. Изуку всерьёз задумался над словами Хитоши. И что всё это значило? Значит, они участвуют не ради самого шоу? Их мотивы пока были непонятны Изуку совершенно. Мидория вспомнил, как Тсую рассказывала, что участники группы Лига Злодеев подозреваются в некоторых преступлениях, но это… Это были всего лишь слухи, разве не так? Лига Злодеев, в любом случае, была слишком влиятельна и популярна. И что только эти ребята, эта группа без названия, могла им предъявить? Через пару часов Мидория, Бакуго и Тодороки собрались обратно. Изуку был рад, что познакомился с новыми людьми, хоть и репетиция прошла несколько напряженно. Теперь они хотя бы знают больше об участниках шоу! Оказывается, у всех групп всё же были разные цели, и приехали в Токио на это шоу люди по совершенно разным причинам. Но Изуку знал, что и их группе непременно нужна победа. Он был уверен: она нужна Бакуго. Ведь тогда Киришима обязательно вернётся! И тогда… И только тогда Изуку действительно будет полезным. Последним из зала выходил Тодороки. Впрочем, он не спешил скрыться в коридоре; он задумчиво обвёл глазами зал, щурясь от света маленького прожектора. И он даже не заметил, как позади него кто-то подкрался, и ухо опалило тёплое дыхание; и, как ни странно, но Тодороки почему-то понял, кто это был. — Ты так привязан к этой академии. Она имеет для тебя такое большое значение, верно? — голос был медленный и тягучий. Пугающий. Гипнотизирующий. Он так хорошо помнил этот чёртов голос. — Я знаю, зачем ты здесь, Тодороки. Твои убеждения ложны. Рано или поздно это всё равно должно будет произойти. Лига Злодеев получит по заслугам. Тебе пора смириться. Победа будет за нами.