Боль моя - и будь, что будет, победителей не судят...
— Ника, ты идешь? — слышу нетерпеливый окрик кого-то из девочек и быстро заканчиваю бинтовать колено, так неудачно заболевшее посреди тренировки в «Лужниках». — Да, иду, — встаю и осторожно наступаю на правую ногу. Вроде, терпимо. — Ну что, сегодня болеем против хорватов? — Оля, чей отец водил её на матчи, лет с трёх, подмигивает мне. — Будем болеть за себя, чтобы выдержать всё это, — Аня пытается поймать мой взгляд, но я специально смотрю себе под ноги. Её можно понять. Чемпионат близится к концу, и силы на исходе. А в последнее время репетиции программы для финала стали всё интенсивнее. Видимо, колено обострилось на именно этого. — Так, ладно, продолжаем, и… Ооо, смотрите-ка, кто пришёл! — Оля делает страшные глаза в сторону выхода из-под трибун, откуда постепенно выходят, судя по всему, футболисты сборной Хорватии. — А мне форма у них нравится, классная, черная, — Юля пожимает плечами. — Так попроси подарить. Значит так, подходишь, эротично снимаешь свою футболку и… — Аня не выдерживает и хохочет.***
После тренировки я бреду по коридору, в сторону выхода. Мысли ворочаются, словно, ежи. Ничего радостного в голову не приходит. После тягостного разговора с Сашей внутри странное опустошение. После него я рухнула спать и проспала до вечера. Вроде, я сама так хотела, чтобы всё это закончилось, и что теперь?***
Выйдя после душа, я не нахожу Сашу в спальне и спускаюсь вниз, но, слышу, что он с кем-то разговаривает в гостиной и останавливаюсь на полпути. — Сынок, ты какой-то грустный. Всё хорошо? — Да, всё нормально, — я бы, на месте его мамы не обманывалась. Голос у него был совершенно убитый. — Снова поссорились? — язык бы оторвать его брату — любителю делится переживаниями с остальными членами семьи, — может, тебе лучше найти хорошую девочку? Мне так жалко на тебя смотреть. — Мам, я люблю её, — от его тихого, какого-то даже обреченного голоса, у меня пробежали мурашки, а внутри всё упало. Может, его родные правы? Когда вступительная «открывашка» остаётся позади, я спешу в раздевалку, чтобы подготовиться к перерыву. Спешу так, что не сразу понимаю, что больно ударяюсь об кого-то плечом. — Осторожно, — слышу на английском и, теперь уже, вижу, того самого игрока, чьё поведение так возмутило всех. Но вблизи он вполне милый, даже, не смотря на то, что я едва его не сбила, улыбается. — Извините, — бормочу тоже, на английском и, от смущения, ускоряюсь в раздевалку. — Привет! — уже у самой двери, кто-то придерживает меня за локоть, и, я кажется знаю, кто. — Отпусти меня, — пытаюсь выдернуть руку, но, спорить с нападающим сборной России так же бесполезно, как и уговаривать мою сестру не орать на меня, к примеру. Тридцать пять лет орёт. — Расслабься, — он ослабляет хватку, и я получаю возможность встать напротив него. Точнее, на уровне его груди. Уж больно велика разница в росте, — ничего не хочешь объяснить? — Хочу объяснить тебе: перестань пытаться читать мне нотации. Я не твоя дочь и не твоя девушка, — кажется «режим стервы» снова активирован. Впрочем, на Артёма это не произвело ровным счетом никакого впечатления. — Делай, что хочешь, но поговори с ней. Она сама не своя, — он тяжело вздыхает. На его лице отчетливо отображается: «Бабы…» — Думать надо, перед тем, как променять подругу на мужика. Надеюсь, оно того стоило.***
— Да на тебе лица нет! — она протягивает мне руку и затягивает в квартиру. Как хорошо, что мы, в своё время, купили квартиры в одном подъезде. Теперь, от подруги меня отделяет всего два этажа. — Ань, я больше не могу, — заваливаюсь на вызывающе роскошный белый диван и мигом «утопаю» в нём. — Что, опять? — она садится на подлокотник. — Я больше не могу, — шея горит огнём. Точно останутся следы. — Слушай, сколько можно? Вы же просто мучаете друг друга. Сколько вы ссорились за последние три месяца? Раз десять точно, и это я не считаю мелких стычек, и постоянного недопонимания. У тебя синяки с руки и шеи так никогда не пройдут. — Ну почему, если я перестану хватать посторонние предметы, а мы — так истязать друг друга в постели, то их вообще не будет, — пожимаю плечами и зарываюсь в подушку лицом. Звонок в дверь заставляет меня вздрогнуть. Вообще, терпеть не могу внезапные звонки в дверь. Аня идет в коридор, и я слышу её приглушенный голос. — Он уезжает. Просил тебе передать, но я подумала, вдруг ты захочешь выйти? Выхожу, закрывая за собой дверь. Он стоит на площадке, в знакомой бело-синей форме, с рюкзаком за плечами. Увидев меня, опускает голову. — Уже уезжаешь? — не могу удержаться и кладу руки ему на плечи, а лбом прижимаюсь к его лбу. Хочет смотреть мне в глаза, пусть смотрит, прямо вот так, близко. Ближе некуда. — Он кивает. Моего напора он никогда не выдерживает.