А ты понравилась моим родителям, они сказали, что ты добрая и милая. Но тут не выдержал и сказал, что они тебя плохо знают.
Родители не понимают, как много вреда они причиняют своим детям, когда, пользуясь своей родительской властью, хотят навязать им свои убеждения и взгляды на жизнь.
— Кем ты будешь на Хэллоуин? — Я буду собой и буду говорить всем правду. Поверь, это очень страшно.
Зайдя в аэропорт Новокузнецка, я двигаюсь в сторону выхода — на парковку. Четыре часа, проведённые в самолёте, меня сильно вымотали, и сейчас я хочу только одного — лечь и уснуть. Здесь какая-то своя атмосфера. Как человек, родившийся и выросший в маленьком городе за Уралом, я точно знаю, что такое провинция. Тут совсем другие люди, другой ритм жизни и другая философия жизни. И сами города такие уютные, что сразу становится спокойно. Видимо, этот спокойный ритм подействовал на меня с первых минут и сейчас просто валит с ног. А вот и парковка. И нужный автомобиль нахожу почти сразу — его владелец выходит мне навстречу. — Да нет, я не верю. Видимо, я до сих пор сплю у себя дома, в огромной шумной Москве! — он не спешит с объятиями, поэтому, слегка обнимаю его сама и целую в правую щеку, с радостью замечая, как он улыбнулся уголком губ. — Привет, — отобрав у меня сумку и рюкзачок, он идёт к багажнику, а я сажусь на переднее сиденье. — А долго нам ехать? — когда машина трогается с места, с наслаждением скидываю кроссовки и забираюсь на сиденье с ногами. — Полчаса, — а его прямо не узнать. Снова такой спокойный, расслабленный. Может, это на него Родина так действует? — Ну вот, а я надеялась поспать. Ты же везёшь меня туда, где я остановлюсь? — Да. Юля тебя уже ждёт. Дима уехал в Кемерово на два дня. — Круто, я так хочу принять душ и упасть в кровать, — поворачиваю голову к окну. Ну и ладно, не хочет разговаривать, не надо, посмотрю на пейзажи. Провинциальная природа во всей красе. Мы выезжаем на трассу, он увеличивает скорость и деревья начинают мелькать с калейдоскопической скоростью, постепенно сливаясь в одну полосу. Да, с такой скоростью мы доедем минут за пятнадцать. Остальную дорогу мы едем молча. Мне так спокойно, что я не хочу ничего говорить, он же сосредоточен на дороге. Машина сворачивает с трассы на узкую асфальтированную дорогу и я вижу белую табличку с черными буквами: «Калтан». Проехав примерно пару километров, мы останавливаемся около пятиэтажного, рыже-бежевого, с виду вполне симпатичного, нового дома. — Приехали, — он выходит и машины, я выползаю следом. Иду за ним на третий этаж. Едва он нажимает на звонок, как металлическая дверь распахивается, и, на меня буквально вихрем вылетает симпатичная блондинка. — Привет! Мы с Шушей и Мими уже заждались! Заходите скорее! — она быстро влетает вглубь просторного коридора, и, к её ногам подходят два чудесных рыжих мохнатых комочка — шпицы. — Это Юля, жена моего лучшего друга, — поставив сумки на пол, он поворачивается ко мне. — Очень приятно, Вероника, — улыбка у Юля заразительна. — Ой, а можно называть тебя Вика? — Конечно, — она до боли напоминает мне Аню, а потому, никакого дискомфорта от общения я не чувствую. Снимаю кроссовки и подхожу к ней. — Ладно, отдыхай. Я позвоню, — он потер затылок ладонью и вышел, захлопнув за собой дверь. — Проходи-проходи! — подхватив собак подмышки, она ведёт меня по коридору, и, толкает третью дверь, открывая вполне симпатичную комнату с раскладным диваном и телевизором. — Я буду жить здесь? — Да. Задумывалась, как детская, но, пока это кабинет-гостевая. Располагайся. Ванная — прямо по коридору. Завтракать будешь? — Слушай, извини, я бы, честно говоря, приняла душ и поспала. — Конечно-конечно. Отдыхай, я весь день дома, — она кивает и, поставив на пол питомцев, уходит. Один из шпицев решил остаться в комнате, другой убежал. — Ну что, дружок, ты принял правильное решение, — написав пару предложений Ане, я начинаю раздеваться.***
— Судя по Инсте, тебе тут просто прохода не дают, — мы не спеша идём вниз по улице. — Я привык, — он пожимает плечами. Погода сегодня не задалась с утра: пасмурно и периодически моросит дождик, поэтому, предусмотрительно взятая из дома куртка пришлась кстати. Как и кожаные штаны. — Правда? Тогда, может, и мне в фото не откажете? Вы же сам Александр Головин! — достаю телефон и, останавливаясь, встаю с ним рядом и ойкаю. Всегда корректный на фото с поклонниками, сейчас он зацепил меня за талию и резко притянул к себе. — Блин, предупреждать надо. А то фото получилось бы с открытым ртом и большими глазами, — убираю телефон, и он отходит. Двигаемся дальше. — К родителям пойдём завтра. Они ждут, — словно, угадав мои тревожные мысли, он поворачивает голову ко мне. — А я так надеялась просто побыть здесь с тобой и спокойно улететь, — прячу руки в карманы куртки, — ну правда, как тебе в голову могла прийти такая безумная мысль? — Тебе нечего бояться, — он намеренно не смотрит на меня, словно, в его мыслях тоже неспокойно — вглядывается в даль. — Я всё ещё думаю, что хорошим это не закончится. Если что — готовься крепко меня держать. А ещё лучше — приготовь кляп в рот. Сомневаюсь, что после того, что наболтал им твой брат, твои родители кинутся ко мне с объятиями. Сложившееся мнение сложно сломать. И мне следовало остаться в Москве, чтобы они просто укрепились в нём, и мы бы жили дальше — в трёх тысячах километров друг от друга. — А кто сказал, что я надеюсь сломать их мнение о тебе? Если получится — да, а если нет — поставлю их перед фактом: вот ты, и им нужно просто это принять. — О, Головин, тогда это точно плохо закончится, вот увидишь. — Пусть так, — он пожимает плечами, — я не буду разубеждать человека, который мне не доверяет. — Доверяю — это не про меня. Я сама себе не доверяю. А ещё у меня обострено чувство собственничества и ревности. У меня, порой, ощущение, что ты не до конца понимаешь, с кем связался.