Твой друг назвал меня принцессой, А ты сказал, скрывая страх: «Таких принцесс, в старинных пьесах, В конце сжигали на кострах.
— Может, выглянешь из-под своего капюшона кобры и поговоришь со мной? — голос подруги доносится откуда-то сзади. — Нет. Не за чем тебе разговаривать с идиоткой, — натягиваю на голову ещё и плед. — Самокритика, первый шаг исправлению ситуации. Рассказывай, — мой матрас чуть вздрогнул под чьей-то пятой точкой. — Нечего рассказывать. От Головина ни слова, ни звука, а сама я позвонить ему не решаюсь. — А Денис? — На моё сообщение: «Ну, и зачем?», я получила только: «Я так захотел.» Вот и весь разговор. Со вчерашнего дня от него тоже ни слова. Сговорились они, что ли? — Мда, плохо дело. Может, тебе уже поговорить с Головиным и вместе что-то решить, либо в ту, либо в другую сторону? — Я знаю, чем закончится этот разговор, — мокрая наволочка заставляет развернуться на сухую сторону, где сидела Аня, — почему ты думаешь, я не решаюсь? Потому, что он меня бросит, и будет прав. — Ну, тогда Денис добился своего. Даже, если первое время ты будешь его ненавидеть, то потом он найдёт лазейку в твою душу и сердце. Ого, как пафосно получилось. — Да перестань. Я сама хочу определять свою жизнь. Всегда так было, с самого детства. — - Ты уже доопределялась. Так, ладно, мне пора к ребятам, а ты сегодня отдохни, и покопайся в себе, — она целует меня в щеку и выходит, аккуратно прикрыв дверь.***
Мокрый асфальт шуршит под моими кроссовками — в Ростове не так давно прошёл дождь. Я бесцельно брожу по стадиону, сжимая в руке телефон, металлический корпус которого уже порядком нагрелся. У меня просто не хватило сил набрать знакомый номер. Дорожка сворачивает к единственной здесь трибуне и я сажусь на ближайшее кресло. — А я думал, я один люблю гулять после дождя, — Денис садится рядом. Мне даже не надо поворачивать голову, что понять, что это он. К тому же, расстояние между сиденьями совсем уж символическое, и потому, я ещё и чувствую его бок и его руку на своём правом плече, — чего загрустила? — А то ты не знаешь, — натягиваю капюшон ещё глубже, чтобы даже боковым зрением не видеть его. — Что я сделал такого страшного? Просто обнял друга, которому этот гол и посвятил. — Правда? Отлично, а вот теперь объясни это Головину. Зачем ты вообще постоянно лезешь в наши отношения? Ты нас постоянно ссоришь, он же вспыхивает, как спичка, а у нас и так всё, как на бочке с порохом, — у меня даже кричать сил нет, а по щекам потекли злые слёзы, так как я чувствую: все мои слова и эмоции разбиваются о камни его спокойствия. — А зачем вообще нужны такие отношения, гдё всё, как на пороховой бочке? — он убирает руку с моего плеча. — Вот нужны, представляешь? Не пытайся всё решить за меня! Я вам не трофей в соревновании, чтобы за него сражаться! Просто не лезь! Не подходи ко мне больше! — я вскакиваю с места, но он хватает меня за запястье, — А со своими отношениями я как-нибудь разберусь без тебя! Пусти! — выдираю руку, на мгновение ощутив царапающую боль и, почти бегу в сторону корпуса. Только около входа обращаю внимание на руку, которую он держал: золотой браслет пропал. Похоже, слетел, когда я выдергивала запястье из его хватки. Что ж, очень символично.***
— Ир, ты мне нужна. Тут пациент, скорее мертв, чем жив, — Аня кладёт трубку, и сдёргивает с меня капюшон. — Отстань! — отворачиваюсь от неё. — Нет, не отстану. Ты улетела из Ростова, не закончив программу тренировок, не отвечаешь на звонки и сообщения, и вот, когда я приезжаю через три дня, застаю тебя в том же состоянии, в каком ты уехала. Может, хоть что-то объяснишь? Учти, мне нервничать нельзя! — С Денисом я рассорилась, с Головиным до сих пор не поговорила. Всё, больше новостей нет, — у меня уже три дня болит голова, так, что я только пью обезболивающие и проваливаюсь в сон. Даже поесть сил нет. — Вот оцени, как ты сама всё запутала: даже здравые решения проблемы ты выдираешь из себя, как инородное тело. Кстати, вот, — он протягивает мне ладонь, на которой блестит мой потерянный браслет, — отдали и попросили передать тебе. — Не надо, — отвожу её руку от себя, — конец есть конец. Украшения от бывших я не храню: они оставляют открытым путь назад. — Ладно, обеспечу этой шикарной вещичке ответственное хранение, а где, тебе не скажу, — она кладёт его в карман шорт. — Спасибо, — беру безнадежно разрядившийся накануне отлёта, телефон, — завибрировав и заурчав, как сытый кот, он радостно засветился кучей пропущенных от Ани, сестры и отца, а так же, одним сообщением от Головина. «А я думал, ты моя невеста, а не его. Видимо, я ошибался.»