Отношения — это то, что должно спасать вас в тяжелые дни, а не мучить ещё больше.
Если обнаружил себя в яме, первым делом перестань копать.
— Придёшь на матч? — он, на мгновение, прекращает собирать сумку и кладёт на стойку глянцевый прямоугольник на ярко-красном широком шнурке. Видимо, это моя аккредитация на все матчи «Монако». — А у меня есть выбор? Ладно-ладно, не смотри на меня так. Конечно приду. Можешь первый свой гол посвятить мне, — отрываюсь от списка продуктов, который уже минут двадцать пытаюсь составить. — Тогда до вечера, — он пытается мимолётно поцеловать меня в губы, но, получается вполне себе нормально, даже очень, я бы сказала. До горячего комка в животе. Что неудивительно, если учесть, сколько месяцев у нас уже ничего не было. — Ладно, беги, — проводив его взглядом, возвращаюсь к недописанному списку. Придумывать что-то резко стало лень. Ладно, буду ориентироваться в самом магазине. Беру телефон: пора узнать, как дела у моей любимой беременной. — О, бонжур, мадам, — она хихикает. — И Вам доброго дня, барыня, — делаю шутливый полупоклон. — Ладно. Один-один. Как твой первый день в одной из самых богатых государств мира? — Честно говоря, подозрительно хорошо, — складываю список вчетверо, — одно плохо: послезавтра прилетает его мама. — Оу, он намерен осчастливить её сообщением о том, что вы скоро станете родственниками? — она делает свои, и без того большие глаза, просто огромными. — Вот, я о том же подумала. А он говорит, как получится. — Ну не знаю, мне кажется, его мама пока не готова к таким резким поворотам в судьбе сына. — Знаешь что, я за него замуж не собиралась, особо, да и не особо собираюсь. Это целиком и полностью его инициатива. А то, что он своим родственникам сообщает сам — моё условие, на которое он, между прочим, согласился. — Ладно-ладно, ты чего так разошлась, я просто имею ввиду, что ему придётся отвечать за свои поступки, как в прямом, так и в переносном смысле слова, — она примирительно поднимает руки вверх. — А вот это меня меньше всего сейчас волнует, — рука устаёт держать телефон и я прислоняю его к какой-то вазе, стоящей на стойке. — Ты какая-то нервная. Я думала, ты должна быть наоборот…удовлетворенная и счастливая. — Даже не знаю, что тебе сказать. Как-то пока не случилось. И так уже несколько месяцев подряд. — Так, погоди, с Денисом у вас всё было ещё в твои испанские каникулы и…а с тех пор ни с кем и ничего? — Я похожа на гетеру? Нет, и даже с Головиным ничего. -Ну, ладно, когда у вас были непонятки, но сейчас-то что? — Даже и не знаю. В Москве было не до этого, ибо я носилась, как бешенная белка, а здесь…не знаю, честно говоря, почему. Мы и не пробовали. — Ты говоришь, как фригидная баба. Самой-то не страшно? — Перестань, — я невольно морщусь от столько противного определения, — всё будет хорошо, не волнуйся за моё интимное здоровье. Как у тебя дела? Как малыш? — Почти не беспокоит и ещё не толкается. Тут другая новость: Артём купил дом в посёлке, между Москвой и Питером. У моего отца была когда-то идея тоже там приобрести что-то, но потом он от неё отказался за ненадобностью. — Ничего себе! Что за дом? Большой? — Трёхэтажный. Внутри всё круто, но есть простор для моей фантазии: я уже начала планировать дополнения в дизайне и всякие бытовые мелочи. Ты же знаешь, я фанатка этого всего. Но, главное, добираться нам теперь не так и далеко. Мы можем жить вместе!!! — она счастливо улыбается. — Вот это да! Поздравляю!!! — волна радости за подругу сменяется пришедшей грустной мыслью, — Но теперь мы уж точно не сможем так часто видеться. — Всё решаемо. Один твой звонок — и я примчусь в любую точку света. Ты же знаешь. — Знаю, — взгляд падает на настенные часы, — ой, уже час болтаем, мне пора по магазинам, а потом готовится к вечернему матчу днища чемпионата Франции. — Анже? — Не, не так выразилась. Днища чемпионата Франции с Анже. — Хорошо, что Головин тебя сейчас не слышит, — подруга тяжело вздыхает. — Зато я его буду выслушивать, если они проиграют. Точнее, наблюдать это молчаливое самоистязание.***
— Какие тут правила дорожного движения? — поворачиваю голову на Сашу, который мрачно всматривается в дорогу. Это можно принять за внимательность, если бы не одно НО: он сжимает руль так, что на нём могут остаться вмятины от его пальцев. — Почти, как в России, — на меня не смотрит, но, все же, отвечает. — Вижу, движение тоже правостороннее, и водительское действует наше, только, скоростной режим другой, — перевожу взгляд на цифры спидометра: восемьдесят километров в час. В ответ он молча делает крутой вираж и останавливается: оказывается, мы уже приехали домой. Квартира встречает нас темнотой. Я щелкаю выключателем, включая несколько тусклых светильников на стенах. Аня любит шутить, что я — вампир. Терпеть не могу яркий электрический свет. Темнота — моя лучшая подруга. Саша прошел уже куда-то вглубь, видимо, к себе в комнату. Надо дать ему время успокоиться. Раздеваюсь и иду в душ. — Меня все спрашивают, не жалею ли я о переходе. Ещё, знаешь, с такой издёвкой, что хочется им хорошенько врезать, — услышав его голос, я отрываюсь от книги. Он входит в комнату и забирается на кровать, рядом со мной. — А ты отвечай, что ни капельки не жалеешь и будешь работать в два раза больше, чтобы помочь родному клубу, — откладываю книгу и, подцепив его под руку, кладу голову на плечо. — Да пошло оно всё, — ни в чём неповинная подушка летит на пол. — Ну, или так, — разговор с ним напоминает хождение по минному полю: чуть оступишься, и взрыв. — Никто в команде не понимает меня. Для них результат — это уже вторично. Типа, они же всё равно получают бабло. Тот же хваленый Субашич сидит на скамейке с Чемпионата Мира. А я так не могу. Я привык…по-другому, понимаешь? — Знаю. Но что нам ещё остается, кроме, как ждать развития событий? — провожу подушечками пальцев по его щеке, задержавшись на губах. — Олег, ну, мой агент, так же говорит. Ищет варианты, которые будут готовы меня выкупить. — А ЦСКА? Есть новости от них? Аня намекала, что её отец говорил на этот счёт с Гиннером, но, сути разговора она не знает. — Нет. Никаких новостей. Отмалчиваются. — Значит, нам реально остаётся только ждать, — легонько целую его щёку, — тебе надо отдохнуть. Матч был тяжёлым. — Мама прилетает завтра, — он устраивается на кровати. Я поеду её встречать сразу после тренировки. — Эй, ты ничего не перепутал? — поднимаю подушку с ковра и легонько шлёпаю его по лицу, — Мальчик, у тебя есть своя колыбелька, уйди с кровати взрослой тёти. Забыл, что я тебя на восемь лет старше? — встаю перед ним, с шутливо-возмущенным выражением на лице. — Кошмар! Я живу с какой-то взрослой тетёй, — он резко садится, хватает меня за запястья и опрокидывает на себя, — не знаешь, где она спряталась? — Ну, просто мне кажется, ты, порой, забываешь, с кем имеешь дело, — наклоняюсь к его губам, но, он первый перехватывает мои. Поцелуй получается глубоким, мне очень быстро начинает не хватать воздуха. Во время коротких передышек я ощущаю его руки на своей пятой пятой точке, и ладно бы они на ней просто лежали…но он сжимает мои ягодицы весьма ощутимо, а, едва его палец соскользнул чуть глубже, у меня, на мгновение, перехватывает дыхание. Майка покидает моё тело очень быстро: в голове невольно проскакивает воспоминание о том, что на первых порах наших отношений, он вообще не снимал с меня ни лифчика, ни того, что было надето поверх него. Стеснялся, что ли… — О чём задумалась? — он прерывает поцелуй, и хитро прищуривается. — Да так, воспоминания, некстати нахлынули, а может, и кстати, — чуть приподнимаюсь и сажусь по-удобнее, — хочешь поговорить об этом? Или, — быстро сдвигаю его шорты и белье, — займёмся чем-нибудь по-интересней? Он не отвечает и, чуть приподняв меня за ягодицы, усаживает, уже в конкретную позу. Это, настолько сильно заполняет меня, что я вскрикиваю и пытаюсь двигаться, но, он крепко обхватывает меня за талию и пытается перехватить инициативу. В такой, своеобразной борьбе, проходит какое-то время, пока я не чувствую, что развязка близка. Видимо, он тоже это ощущает, либо, ему просто надоедает моё сопротивление: он опрокидывает меня на постель, и сам нависает сверху. Мои ноги раздвигает так, что я мысленно возношу похвалу тому, что я — профессиональная танцовщица и хореограф с идеальной растяжкой. Обычной девушке пришлось бы нелегко. Когда он, наконец, отпускает меня и падает рядом, я облегченно вздыхаю. Страсть, это просто потрясающе, но, когда занятие любовью подходит к концу, начинаешь ощущать неудобства, вроде ноющей внутренней стороны бедёр или, веса любимого человека. Хоть Головина и нельзя назвать огромным, мышц в нём предостаточно и развиты они тоже предостаточно для того, чтобы придавить меня к кровати, словно груда камней. Его телефон на полу начинает петь. Он поворачивается на бок и быстро подцепляет «яблоко». «Мама» — успеваю разглядеть надпись на экране. Ну, тут всё понятно. Ладно хоть, не испортила нам момент. Видимо, осознание того, что она завтра увидит сына, ей не помогает, и она желает слышать его каждые два часа. Интересно, когда она приедет, она тоже будет ему звонить из соседней комнаты?