Вколи мне что-нибудь

Ночью мне снился сон. Я был в огромном средневековом подземелье. Хотя я не мог сказать, что это было именно подземелье, поскольку потолка я не видел — стены были высокими, обвитые плющом, мхом и паутиной. Я шел по полуразрушенному полу возле водоема. И опять же я не смог определить — озеро это или река. Вода журчала чудными переливами, будто музыка лилась от биения волн о каменные берега. Я шел, стараясь не поскользнуться на мху, и смотрел на воду, хотя чарующие своды стен и гравюры привлекали меня не меньше. Вскоре я услышал, что плеск воды усиливается, к тому же, появилось течение. Я решил, что это водопад, и поспешил к нему. И не ошибся. Пройдя еще метров двести, передо мной вода низвергалась вниз, бушующими потоками разбиваясь о скалы. Лучи солнца отражались от волн причудливыми переливами, и мне казалось, что вокруг был ясный полдень. Но определить точно время суток я не мог. Я подошел к потокам воды почти вплотную. Меня влекло к водопаду, как бабочек влечет огонь. Дотронувшись до воды, и ощутив ее вполне теплой, я решил искупаться. Вспомнив, что я не мылся уже неделю, эта идея показалась мне весьма привлекательной. Раздевшись, я решил осторожно спуститься в воду. Я не мог знать какая, там глубина и даже не был уверен, что мне хватит сил забраться обратно по мокрым и скользким камням — но это волновало меня меньше всего. Журчание потоков воды и сияние отражающихся лучей света оказывали чарующее действие. Нырнув воду, я осторожно начал плыть. Швы стягивали живот, сковывая движения и причиняя небольшую боль, скорее даже неприятное жжение. Я решил нырнуть глубже и открыл под водой глаза. Мне показалось, что я попал в закулисье Ада. Внизу шли друг на друга толпы людей с завязанными глазами, их губы двигались, будто они что-то говорили, но я не мог слышать их. Позади этих двух толп с каждой стороны шли изувеченные тела, с горбами на спинах, их руки были покрыты язвами, волосы торчали клочьями, а в руках были хлысты. «Погонщики» — подумал я. «Бесы» — ответило мое подсознание. Я поплыл дальше. Толпы людей сменились другими толпами, утопающими в грязи по горло. Их губы также шевелились, а лица были искажены страданием. Мне не хватало воздуха, пришлось всплыть. Когда я снова нырнул, то кроме чистой воды и каменного дна уже ничего не увидел…

***

С утра хирург сказал мне, что пора снимать швы. Я боялся, что еще рано, ведь изначально тот хирург, который меня оперировал, сказал, что швы снимут примерно дней через 10, а то и через две недели. Страх побуждал в мыслях хаос: беспредельно, неразделимо он властвовал в моих мыслях, и я, побужденный им, боялся того, что снятые швы в любой момент разойдутся. Разойдутся и все внутренности вывалятся наружу… Я уже думал об этом, и эта мысль за последние несколько дней чуть ли не стала навязчивой. После завтрака я лежал и смотрел в потолок. Погруженный в мысли, я думал о том, что лучше бы если он свалился на меня, и к черту все — и минотавра и дальнейшую жизнь. Я вдруг явственно представил себя на крыше этой чертовой больницы. Я стоял и был готов прыгнуть вниз. Будто все вокруг перестало иметь всяческое значение. Оставалось только сделать шаг — и вот впереди клокочущая воздушная бездна. Настолько привлекательная для падения, что удержаться от прыжка практически невозможно. Но суть даже не в этом. Хотелось лететь, как птице, ощущать эту эйфорию от полета, пронестись вниз все этажи и разукрасить асфальт красным цветом. Пусть в этом чертовом городе будет чуть больше ярких цветов. Он погряз в серости и пороках, ровно настолько, как и все другие города. Как и все чертовы города мира. И ничем уже не спасти эти души, заключенные в греховных городах, будто в крестражах. Не спасти и не вернуть души их владельцам. И даже не потому, что каждый раз в момент убийства место души в теле занимает демон. А потому что человек сам желает избавиться от души — упивается алкоголем, предается порокам, не осознавая последствий, а может быть, и осознавая. Без души легче — нет совести, нет контроля, нет смущения и волнения. Только инстинкты, как оголенные провода под огромным напряжениям. И нет силы, способной остановить их. А серость городов подобна огромным адронным коллайдерам, накапливающим в себе эти миллионы душ. И они несутся по прямой зацикленной окружности, как гонщики по длиннодистанционному треку, сталкиваются, сжимаются, как атомы распадаются на составляющие, перемешиваются. И в итоге в этом ужасном пространстве формируются искалеченные души, которые потом становятся никчемными людьми. А зачастую даже маньяками и диктаторами. И кто виноват? Архитекторы, которые планировали и строили эти города? И же всему виной сама сущность людей, стремящаяся к дикой урбанизации? Не есть ли истина в идеале античности — стремлении к уединению с природой? Персонализации, один на один, монолог с окружающей средой на лоне природы — в оазисе, в окружении деревьев, расположившись у водоема. А главное — в одиночестве. Вот, к чему нужно стремиться… Но души — это магниты, а не абстракции. Их нельзя ставить автономными постройками как дома, вдалеке друг от друга, и тем более, в нынешнем мире, вдалеке от цивилизации. Кто-то специально написал для душ специальный код, будто они программы, а не сущности, искусственные, а не реально существующие объекты. И код этот создан для сближения с себе подобными, а без оного невозможна жизнь — хотя в любом случае бывают исключения. И душа это не подушка безопасности — заработает только когда столкнешься с деревом. Душа это вечный двигатель с временным разбросом по годам существования тела. Периметр внутренней комнаты, окруженный колючей проволокой… В десять часов я встал и пошел к медсестре, которая мне делала перевязку, чтобы снять швы. — Не бойся, — Сказала она, посмотрев на меня. — Ничего плохого не будет, и больно тоже не будет. Медсестра улыбалась, а мне хотелось сбежать. — А не рано снимать? — Спросил я, забираясь на стол для манипуляций. — В самый раз. Вообще так-то снимают на 3-5й день, и всё прекрасно заживает. Ее слова тем не менее меня никак не воодушевили. Стиснув зубы, я вытерпел жжение от спирта и неприятные рывки пинцетом. Потом медсестра наклеила сверху пластыри и скомандовала идти к себе в палату. Осторожно поднявшись, я поплелся выполнять ее распоряжение. Нужно было полежать минут двадцать — на всякий случай после снятия швов (хотя сняли мне их не до конца, обещали снять остальные завтра, перед выпиской домой). Закрыв глаза, я решил вздремнуть. Но поспать мне не дали. Старикан с соседней кушетки вызвал к себе священника — видимо собрался на тот свет, а медсестрам не осталось ничего другого, как согласиться на их беседу. Я сел на кровати и решил наблюдать. Но их беседа была слишком банальной, поэтому я решил прогуляться, послушав только минут десять. Не торопясь, я добрался до лифта и нажал кнопку первого этажа. Но только лифт начал спуск вниз, как сверху что-то упало и зарычало. Кровь застыла в моих жилах, казалось, на кабину сверху прыгнул тигр или лев! Животное начало со злостью царапать крышу лифта и отрывать обшивку. В страхе я закричал, но уже было поздно — большая кошка, злая и голодная, обрушилась на мою голову. Прыгнув рядом со мной, тигр сел на задние лапы, а лифт остановился. — Только не ешь меня! — Прошептал я, прижавшись к стене. — Сдался ты мне… — Протянул тигр, облизывая лапу. Показалось, что тигр и вправду мне ответил. У меня даже закружилась голова от сюра происходящей ситуации. — У тебя не глюки. — Заключил большой полосатый кот, поставив облизанную лапу на пол лифта. — Я действительно говорю с тобой, и я в неком замешательстве, почему ты мне не отвечаешь! — На последних словах тигр немного повысил тон. — Я… я… — Слов не находилось, я был готов свалиться в обморок. — Я не знаю, что тебе отвечать! Ты же не должен разговаривать… — То должен, это не должен. Никак не пойму, почему вы, люди, настолько примитивны в своих суждениях? — Это для нас обычно… поэтому… — Нет. Это все потому что многие мои сородичи предпочитают молчать. Вот отсюда и идет вся эта ерунда, что кошки не разговаривают. Довожу до твоего узкого ума, что даже твоя кошка дома, если она у тебя есть, может связаться по скайпу с кошкой твоего друга, и говорить часами. Просто не всем для разговора нужна устная речь. Большинству из нас достаточно обмениваться сигналами. — Ах, вот оно что… — У меня пересохло во рту. — Зачем ты явился ко мне и остановил лифт? — Еще скажи, что я помешал тебе существовать в этой никчемной больничке! — Тигр шутил, будто я был с ним на равных, стоял вот так же, напротив него, имея острые клыки и когти. — Я не хотел говорить такого… — Да не бойся. — Изрек тигр, рыкнув на кнопки лифта, от чего тот продолжил движение. — К счастью, я овладел способностью быть невидимым, и то, что ты меня сейчас видишь и слышишь — исключительно мое личное желание. Я хочу тебе кое-что рассказать. Выходи. Двери открылись на первом этаже и я опасливо вышел из лифта. Тигр проследовал за мной. Я боялся, что нас кто-то увидит. Хотя с другой стороны все это больше напоминало глюки, поэтому я решил, что тигра больше никто не заметит — он пришел только ко мне. Я дошел до двери из больницы почти не чувствуя ног. — Открывай, — Скомандовал тигр. Я послушно открыл дверь и придержал ее для животного, чтобы мы вместе вышли на свежий воздух. Тигр улыбнулся, оскалив зубы и с наслаждением вдохнул уличный воздух — я видел, как раздуваются его ноздри и как он прикрыл глаза. Было довольно странно наблюдать за говорящим животным, но он говорил так, будто говорящее животное — это я, а не он. — Ты видишь это небо, но не ощущаешь его тяжести. Ровно как ты стоишь на земле и не чувствуешь гравитацию. Кивнув, я взглянул на тигра и вышел вслед за ним. — Ты не ощущаешь потоков воздуха, будто это энергия, то есть это и есть энергия, но ты не можешь этого понять. — Ну да, я в курсе, что свет — это фотоны. — А ты — это атомы. И всё? — Тигр фыркнул и направился в сторону леса. — И что мир — дерьмо. Достаточно? — Ничтожно мало. Вы, люди, сломанный механизм. Тупиковая ветвь развития организмов. Думаете, что все на свете можете, но не видите мира перед своим носом, потому что ваше зрение ничтожно.И это я сейчас говорю не о проблемах со зрением… как же его. ах да, близорукости. Я говорю о диапазоне. Понимаешь? — Не совсем. — Да не ври мне. Ты вообще не в курсе, что значит видеть другие измерения. Хотя, судя по последним твоим приключениям, ты познал одно из них. Видел… И оно мне не понравилось. Тигр с клокочущим рыком засмеялся. — Как будто хоть одно из измерений может понравиться живому существу… правда есть одно… да… — он блаженно улыбнулся, будто вспомнил о самом прекрасном в своей жизни. — Но тебя туда не пустят, как и всех людей. Вы все разгневанные придурки. Вам нет места среди Священных Вод. Да, не отрицаю, что ты видел то место во сне. Но в реальном мире тебя туда никто не пустит. — Почему? Разве я делал зло? — Зло, не зло. К черту твои ассоциативные критерии Хорошего и Плохого. Они не значат ничего, их не существует. — Тигр остановился возле дерева и посмотрел на меня. — Я бы мог сказать, что по теории одного из ваших супер-попсово-популярных ученых никто из нас не существует… кхм, относительно. — Да, всегда надо брать точку отсчета… — Но ты ее ни разу не брал! — Зарычал тигр. — Я никак не мог понять, о чем он говорит, и, главное, зачем. — Ты беспросветный болван. Вот ты кто. Ты ничего не знаешь о своем мире, о Звездах, Галактиках и других Вселенных. Вы никогда в своей жизни не достигните других цивилизаций. И это не потому, что вы живете слишком мало времени, необходимого для преодоления межзвёздных пространств. А потому что вы — глупы. — Но почему? — Почему глупы? Потому что ваш прогресс идет не туда. Вы загоняете себя в рамки какой-то там рекламы только для того, чтобы получить деньги от вашего товара, который вы производите, спустя рукава. Вам всем нужны распечатанные бумажки, абсолютно для всего — для еды, для передвижения. Да вы скоро начнете дышать за эти бумажки! Какая неведомая глупость! Ведь жизнь вокруг вас льется водопадами энергии! — Тигр огляделся, останавливая взгляд на невидимых мною объектах. — Вы не способны видеть все это, потому что просто не хотите. Ваши цели другие. Вам нужны эти проклятые бумажки! — Да, ты абсолютно прав. — Ты ведь знаешь о буддистских монахах? — Знаю… — Я задумался. — Вот их пускают в Святые Воды. А всех вас — не пустят никогда! — Ты хочешь сказать, что спасение в Дзен-буддизме? — Нет, чертов кретин! — Зарычал тигр, но тут же успокоился. — Какая разница, как называется идея мысли! Просто нужно жить, а не гнаться за бумажками, и в этом истина. Но зачем ты говоришь это мне? — Твою душу уже не спасти, и я говорю это всем. — Но ведь тогда в этом нет смысла… — Именно так. Я не имею права вмешиваться в ход Мироздания. Я не имею права говорить Вам о мире, который существует на самом деле, не тот, что вы генерируете каждое утро, открыв глаза. Именно поэтому я объясняю душам истину… в конце их пути. — Кто ты? — В моей голове все спуталось. — Я — Тигр. — Животное мягко улыбнулось и мурлыкнуло. — Я — то, кем ты можешь меня представить. — Я вижу, что ты тигр. Но кто ты есть на самом деле? — Какая разница… — Он не стал отвечать. — Есть разница! Постой! Тигр побежал в гущу леса, увлекая меня за собой. — Ты уже не сможешь ничего изменить! — Воскликнул он, остановившись. Я чуть не впечатался в ближайшее дерево. — Не могу, — Начал я, держась за живот, — Но что же мне делать дальше? — Ничего. Жить без души, как и все… как многие. Просто жить и всё, а что ты хотел? Я вздохнул и не нашел слова для ответа. В боку кололо — нельзя так быстро двигаться! Мысли, на которые наводил наш недолгий разговор, казались просто ужасными. Мне еще далеко до тридцати, а я уже вынужден расстаться со своей душой! Где же справедливость? Неужели все так живут? Без души, без чувств, без желаний?.. — Чувства, желания… — Протянул тигр. — Ничего у тебя не изменится. Или изменится, но ты уже не вспомнишь, как было раньше. Не все ли равно, для таких как вы: жить с душой или без. Вы все равнозначно глупы и бездарны. И не надо мне говорить о красоте вашей музыки или искусства, я не об этом. Основная масса людей абсолютно бесполезны! Я не понимаю, зачем они вообще есть. Будь моя воля, я бы избавил их от страданий!.. Почему так? Ты хочешь сказать, что большинство населения живет без души? Не это я хочу сказать. Я говорю тебе о том, что души большинству и не нужны вовсе, они бесполезный груз, который несет за собой тело. Они безучастны и просто плывут по течению. Ты ведь видел таких? Думаю, видел. Я кивнул, вспоминая. Видел, конечно же… Ладно, хватит бесполезных слов. Завтра ты будешь у озера. Передай Люци мой привет. После этих слов он исчез. Я понял о чем он, какое это озеро. Но легче не стало. Я не хочу отдавать кому-то там свою душу! К черту всё! Вернувшись с прогулки, я заснул. А проснувшись, пообедал. Больше в тот день приключений не было.