Dejavu.

Он долго зависает на одном из баннере, где надпись гласит: «Мы создаём новое будущее». Омега ухмыляться, продолжает свой путь куда-то и вспоминая истинного. Его взгляд, а голос будто дрожал при вопросе, уверен ли он, что это была сцепка. Джин уверен. Он сделал аж три теста, доказывая себе что это не сон. Он тоже был не уверен, ведь с Намджуном это была самая первая ночь и при упоминаний об этом, щеки омеги окрасились в алый цвет. Джин помнил все. Как сам полез, начал приставать и получил свое. Омега помнил, какие были на ощупь и вкус губы истинного и как он касался его тела. Он аж вздрогнул, вспоминая то, что было с альфой. С Намджуном не так, как с Рисой. С ним как-то по новому. Ощущения будто обострились. Джин словно тает под ним и сам просит ласки. Это что-то новое и… необычное для него. — Черт, черт, черт! — кричит омега во весь голос и останавливается на пол дороги. Прохожие мимолетно оглядываются на парня, удивлённо рассматривая и бормоча что-то под нос. Джину тошно от этого. Он все испортил, продав себя как на блюдечке. И даже дело не в самой сцепке, а в Намджуне, который до сих пор не определился со своей жизнью и хочет ли он быть вместе с кем-то. Джин повесил нос, осознавая, что альфа не пошёл за ним следом и даже не стал звонить. Видимо, ему нужно время, а сам омега уже точно решил, что оставит ребёнка. Даже если он никому не нужен. Хосок устал. На его столе куча папок и непонятных бумаг. Ему хочется вернуться обратно в детство и не знать о своём скучно будущем. Хосоку хочется забыться и расслабиться. Альфа кидает очередную стопку бумаг на стол, дёргает галстук, что ужасно жмёт и душит. Голова болит, а глаза ужасно режет то ли из-за света, проникающего в его офис, то ли просто из-за недостатка сна. Он задолбался. Ему надо готовиться к защите диплома, а он тут бумажки всякие разгребает. Хосок стонет, откидываясь на стул и закрывая глаза. — Как же я устал, — мычит он, пока Юнги наблюдает за ним с другого угла комнаты. Омега давно заметил мешки под глазами парня и запах кофе, что пропитался даже в его одежду. Он старается не мешать истинному, просто сидит на кресле или спит на диване, пока альфа разгребает папки и скулит, что устал. Просто один раз Юнги помог и Хосок потом не мог отыскать нужные документы. После этого ему запретили прикасаться к столу и даже подходить к нему. Ну и ладно. Не очень и хотелось. Но Юнги больно смотреть на Хосока. Он такой беззащитный, просит помощи и Мин встаёт с кресла, откидывая плед в сторону. Он идёт к Хосоку, который уже почти что спит и садится тому на колени. А потом… Они целуются будто впервые. Мин приоткрывая губы, шепчет: «Я помогу тебе» и после углубляет поцелуй. Они обнимаются и не дают друг другу кислорода. Рука омеги тянется к рубашке и расстегивает первые пуговицы, заставляя Хосока отстраниться и посмотреть в глаза напротив. — Юнги… — Я что-то не так делаю? — с азартом в глазах, спрашивает он, языком облизывая нижнюю губу. У Хосока глаза блестят от такого зрелища, а голова кружится от такого Юнги. Он для него словно наркотик, — Мне остановиться? — спрашивает омега и проводит кончиками пальцев под рубашкой альфы, чувствуя, как тяжело поднимается его грудь. Как напрягается каждый мускул тела альфы. — Н-нет, — отвечает он. Юнги хочет поиграть с ним. Он водит рукой ещё ниже, задевая ногтями кожу и по пошлому облизывая губы. Юнги нравится то, как смотрит на него Хосок. На лбу альфы испарина, а в глазах огонь и бешенное желание взять свое. Мир постепенно исчезает из его сознания, время замирает и для него существует лишь Чон Хосок. Юнги садится тому на колени, раздвигая ноги и прижимаясь к нему, как коала. Сплетая языки, они с каждой секундой понимают, что больше не могут. Не могут ждать, терпеть и насытиться друг другом. — Я люблю тебя, Хоби, — шепчет омега в губы истинному и в ответ ему довольно улыбаются. Чонгук смотрит с трудом на отца. В трубке он слышит чужое дыхание, а минуты, которые им дали, медленно истекают. Мистер Чон смотрит из-под густых ресниц на сына, негромко кашляя в трубку. Место ужасное, а лицо напротив улыбается по домашнему и у Гука сердце разрывается. Хочется прижаться к телу напротив, почувствовать крепкие объятия отца и проклинать себя за ничегонеделание. Альфа не может помочь и как-то оказать услугу родителям, он может только лишь докучать. — Как ты? — спрашивает его сын и теребит пальцами провод. Глаза рассматривают новые морщинки, царапину на брови и едва заметный шрамик на краю губы. Чонгук старается не видеть это. Но получается ужасно. — Нормально, — улыбается тепло отец, — Ты как? Как учёба? — волнуется он и рассматривает за стеклянным ограждением лицо сына, — Возмужал, — добавляет он и запоминает каждый миллиметр кожи. Совсем изменился. — Как папа? — Его отправили в другую камеру и мы почти не видимся, — протерев нос рукавом, отвечает мистер Чон, — Постарались нас разссорить и вот, — бубнит он и шмыгает носом. Губа у него ужасно болит, хочется выть, но Чонгуку он не хочет казаться слабым и отодвигает боль на второй план. Ему нельзя показывать то, что он разбит. — Всё ужасно? — зная характер папы, спросил Чонгук и попытался улыбнуться. Руки дрожат, а голос как-то резко меняется в тоне. Альфа смотрит на альфу с беспокойством, с болью в глазах, а тот не видит, скрывая собственную боль и горечь, — Сердится? — Твой отец ещё тот вредина, — смеётся мистер Чон и снова кашляет, — А ты в порядке? Все хорошо, Чонгук-а? — Со мной нормально, отец, — врет Чонгук и вновь улыбается, — Я скоро вытащу вас, — крепко сжимая трубку, говорит он и альфа в ответ кивает головой. Сколько бы его сын не говорил, он верит, ждёт и надеется, что Чонгук плохого не сделает для этого. — Осталось ещё немного, сынок. Потерпи чуточку. — Да, знаю, — бормочет альфа и трёт лицо, — Берегите себя, — и бросает трубку. Чонгук несётся к выходу. Подальше отсюда. Подальше от боли, что режет сердце. Подальше ото всех. Он прячет слезы, что начинают медленно стекать по его щекам, трет их и сжимает губы, кусает, грызёт до ранок. Он столького перепробовал. Он столького сделал и ничего. Совсем ничего не помогает. Чонгуку кажется, будто вся жизнь идёт против него. Он сжимает кулаки, бросая мимолетный взгляд на Кима, что стоит около его авто и смотрит. Видит в каком состояний альфа и молчит, протягивая руки. Альфе охото разреветься, закричать, упасть на пол, проклинать всех, каждого, особенно самого себя. И Тэхен сам подходит к нему, тянется с объятьями и прижимает как беззащитного зверька. Чонгуку тошно от самого себя, но от запаха омеги ему становится лучше. Он прижимает Тэхена к себе, зарываясь тому в район шеи и тихо всхлипывая. Ему становится легче, будто Тэхен его лекарство. — Сокджин, к тебе пришли! — кричит мама с первого этажа, когда омега во всю пускает сопли на очередную романтическую дораму. — Иду! — кричит Сокджин и вытирает слезы рукавом бежевого свитера. Он быстро спускается и преодолевает расстояние от лестницы за минуту, а потом замирает. Будто у него ноги отказали. В проходе стоит альфа, которого мама приглашает зайти и та в ответ кланется ей. Джину становится больно. Он, конечно, не рассказал никому о том, что беременен и что нашёл истинного, а теперь понимает, если узнает мама, то на него обрушится гнев самой Ким Со Ён. Нет, она довольно милая и добрая женщина, которая любит угощать соседей печеньем. Но Джин побаивается того, что она сделает с ним, если сейчас обо всем узнает. Джин хочет все ещё жить. — Привет, — улыбнулась альфа и с опаской посмотрела на него. Джину больно. Но он тоже тянет улыбку. — Привет, Риса. Давно не виделись.