Вдали от дома

Доктор Коннорс занимается исследованием генетической последовательности ДНК и влиянием различных факторов на строение молекулярной решётки. Курт Коннорс часто засиживается допоздна, оставаясь единственным человеком во всем здании, не считая сторожа с его слепой на один глаз собакой. Работать в пустой лаборатории, когда никто не отвлекает, и нет возможности в кого-то врезаться, задумавшись глубже, чем следовало — подкупает. Учёный понимает, что ему стоило бы оставить работу, собрать свой портфель, накинуть на плечи пальто и пойти домой к жене и дочери. К своей семье, для которых он всё это делает. Курт Коннорс инвалид, потерявший руку на войне в Ираке. Курт Коннорс отказывается от дополнительных встреч с психологами, потому-что-он-в-порядке. Курт Коннорс презирает себя за свою слабость, свою бесхарактерность. Он должен найти способ всё исправить. В мире, где существуют пришельцы, где роботы оживают, где люди имеют сверхспособности, точно есть способ вернуть ему его руку. В его знаниях биология, наука о матери природе. А как давно известно: мы живём в сумасшедшем мире, в котором возможно всё. Доктор Коннорс рассматривал движущиеся клетки ящерицы через микроскоп. Спина затекла, и мужчина выпрямился, разминая шею, уперев взгляд в потолок. Учёный замер. Ему показалось… или в темном углу что-то двинулось? Двинулось, бесшумно перевернулось и упало на пол, на белый свет лабораторных ламп. Доктор Коннорс дернулся, опрокинув стул и отступив на два шага назад — перед ним стоял неизвестный ему человек. — Я не причиню Вам вреда, доктор, — Курт поверил бы в это охотнее, не будь у нарушителя потустороннего загробного голоса. В голове мужчины с бешеной скоростью закрутились шестеренки, и он машинально потянулся к скальпелю на столе. Его руку неожиданно приклеило вместе со скальпелем к столу чёрной субстанцией. — Успокойтесь, — голос всё еще не внушал доверия, и фигура полностью вышла на свет. Коннорс увидел плотно очерчивающуюся женскую чёрную фигуру с белыми пятнами на уровне глаз. — Я пришла просить о помощи, — учёный с удивлением наблюдал как чёрная ткань — кожа? — расходится в стороны, освобождая бледный участок подбородка и искусанные губы. Курт с удивлением отметил, что чёрная субстанция, приковавшая его к металлическому столу, исчезла. — Пожалуйста, Доктор Коннорс, выслушайте меня… — надрывающе просил тихий мягкий голос. И он выслушал. Слушал и слушал: о метеорите, о паразите, о вирусе, о влиянии демона на разум, о подчинении её воли, о том, что она не может от него избавиться. Конечно, Петра умолчала о том, кто она, откуда, что до Венома у неё уже были силы. Паркер была в отчаянии и не знала никого, кому можно было доверить подобное, у кого были хоть какие-то знания в этом вопросе. Кто хотя бы теоретически мог помочь. Кто мог бы в этой чертовщине разобраться. Петра ушла, когда начинало восходить солнце, сказав Коннорсу, что она вернётся следующей ночью. Петра позволила взять её кровь и отрезать кусочек костюма, чему последний был не слишком-то рад. Петра взяла с Коннорса слово — подкрепив парой угроз — что тот никому об этом не расскажет и не сообщит. У Курта Коннорса адски заболела голова. Мэри Джонс не жаловалась на свою жизнь. Она питалась завтраками и сытными ужинами на работе, заботливо приготовление мистером Исаевым; прилично зарабатывала на щедрых чаевых; один раз обезоружила двух невероятно везучих грабителей, которые выбрали именно её забегаловку; понемногу учит русский язык, потому что большая часть клиентов имеет свойство переходить на родной язык, когда находится под градусом. Живёт Мэри, где придётся, иногда ночует в приютах для бездомных, подкармливая бродячих кошек, тем, что смогла унести из пиццерии. Мэри дважды в неделю посещает общественную баню и полчаса стоит под горячей водой, яростно смывая чужую кровь с рук. Мэри Джонс можно было бы назвать трудолюбивой девушкой со Статен-Айленда, которая ни к чему не стремится, но имеет очень добрый и дружелюбный характер — жаль, что её не существует. Петра здесь третий месяц и она вынуждена признать, что ей надо хотя бы снять комнату с душем и кроватью. Большего ей не надо. Большее, значит признать, что она здесь задержится. А к этому она не готова морально. Совсем нет. Паркер крутит в руках свои документы: мнёт обложку паспорта с именем Мэри П. Джонс, царапает водительские права, где ей целых двадцать один год, и вспоминает, что чуть ли не угрожала убить того изготовителя фальшивых документов. А ведь она могла просто сломать какой-нибудь банкомат и добыть те три тысячи долларов. С её силами это не сложно. И так было гуманнее, да? Это было бы лучше, чем прижать испуганного тощего парня к стенке и поднять над землёй? Почему выбор только между криминальными решениями? — Петра не знает в какой момент её решения стали повторять действия тех-самых-преступников-которых-она-ловила. Разум Паркер начинает проясняться, густой туман рассеивается и она видит то, что делала, что может сделать. Это не эволюция навыков, а самая настоящая деградация личности. Петре кажется, что она стала совершенно другим человеком. Виноват ли в этом только Веном? — Петра запрещает себе развивать эту тему. Конечно, виновато исключительно влияние симбиота. Только оно, да. Следующей ночью Петра вновь стоит над душой Доктора Коннорса, заглядывая в результаты первых анализов. Мужчина так и не ушёл домой, проглотил таблетку, запил всё кофе и начал изучение образцов. Невероятно. Он никогда такого не видел. Клеточная регенерация, обнаруженная в крови, феноменальна, копнув поглубже он обнаружил, что она мутированная. Была подвержена радиации, но по какой-то причине не отравила своего носителя — нужно больше тестов. В этот день Курт распугал многих практикантов своим взъерошенным и абсолютно диким видом безумного учёного. Он никогда не был так близок. Петра читала результаты на бумаге, смотрела изображения и ругала себя за то, что более глубоко не изучала всю информацию. В школе такому не учат, — усмехнулась про себя Петра, сворачивая листы. — Я возьму их с собой, — сказала она Коннорсу, который заворожено наблюдал за делением клеток симбиота. Паркер его понимала, не каждый день увидишь нечто подобное. В земной природе подобного не встретишь, а люди ещё не создали. — Доктор Коннорс, — позвала его девушка, коснувшись плеча, — Вам пора домой, — мужчина моргнул, взглянув на неё осмысленными красными глазами. — Мне нужно провести ещё тесты, — говорил он с придыханием, будто прося разрешения и Петра, помедлив, кивнула. — Делайте всё, что нужно, — глаза учёного лихорадочно блестели. — Я вернусь, если не завтра, то в ближайшее время. Девушка выпрыгнула в окно, скрываясь до первых лучей солнца, а Доктор Коннорс думает, что нашёл это. Питер понимал, что патрулировать улицы всю ночь была не самая лучшая его идея, даже Карен любезно напоминала об этом раз двадцать, успешно превзойдя по надоедливости его будильник. Благо у тёти Мэй была ночная смена, которая заканчивается в шесть утра, она доползает до своей комнаты и валиться спать, не заходя к племяннику, у которого будильник через час. На небе были плотные серые тучи и парню кажется, что скоро начнётся дождь. Питер смог перебороть свою непонятную паранойю, по крайней мере, ему так казалось, хотя Мишель, отметившая его мрачность в последние дни, и Нэд, что безуспешно пытался добиться ответа о причине скверного самочувствия друга, были бы с ним не согласны. Питер всё ещё вглядывался в тени. Питер последовательно оглядывается за спину через каждые сто пятьдесят шагов, Нэд считал. Питер даже почти забросил ежедневные отчёты Хэппи, и тот бы заметил, если бы читал хотя бы десятую часть их однобокой переписки. Питер построил патруль, который повторялся возле его дома и места работы тёти. Но того гложущего, сжирающего чувства близости смерти больше не испытывал. Человек-паук летел между домами Квинса под начинающимся дождём, когда то-самое-чувство чуть не погубило его, потому что Питер начал падать. Тело на пару секунд перестало слушаться и Паркер оказался в свободном падении, набирая скорость. Твою мать. Петра, конечно, знала что Квинс тесный район, но чтобы настолько — судьба просто издевается над ней. Она увидела Питера задолго до того как он её почувствовал. Она хотела уйти, улететь, убежать, но в голову вновь закрались сомнения. Иди за ним, — шептал внутренний голос. Её внутренний голос. И она ему следует, что даётся ей на удивление легко. Петра наблюдает, изучает, выжидает. Петра преследует, скрывается, смотрит голодными глазами. Петра не думает, не чувствует, подчиняется инстинктам. На её территории враг, которого нужно… нужно что, Петра? Девушка ударяет себя по лицу, что даже через костюм должен остаться след, одновременно с этим Питер слетает с паутины прямо вниз. И прежде чем Петра позволяет себе хоть одну обдуманную мысль — она прыгает за ним, подхватывает и приземляется ближайшей крыше. Голова Питера, в которую только что ударило немалое количество адреналина, начинает работать не сразу, поэтому Питер будто со стороны наблюдает как он безнадёжно падает, как внезапно его за талию перехватывает уверенная-сильная-тонкая рука и они двигаются по знакомой дугообразной траектории полёта. Петра тут же отпускает Питера, отскакивая от него назад на пару метров. Даже маска сейчас не скроет его неподдельное удивление. Вопросы появляются, копятся, наваливаются, образуя цунами, сносящие всё на своём пути. Моросящий дождик начинает усиливаться, подгоняемый сильным холодным ветром, пробирая до самых костей. Петра смотрит на него, как на воплотившийся в жизнь кошмар. — Ты… — не успевает ни спросить, ни сказать Питер, как Петра срывается с места в бег. — Стой! Питер бежит за ней.