Бредни пьяного Тодороки

      — Кац-чан, — Произнес Тодороки, светясь каким-то божественным сиянием. Бакуго лишь что-то фыркнул, стараясь не обращать внимания на пьяного придурка, который, проснувшись на утро, все забудет. Только вот Катсуки ничего не забудет. Да какого черта он вообще сюда приперся? Мог бы сидеть сейчас дома, смотреть телевизор, спокойно попивая зеленый чай.       — Черт-черт-черт! — Пробубнил Катсуки, сидящий в позе йоги на черном диване. Шото сидел рядом и невинно строил глазки своему бывшему, так что с легкостью услышал его причитания. Сначала Тодороки промолчал, потом отозвался:       — Что? — Думая, что данное обращение совершенно к нему не подходит, потому что он — «ангел во плоти», произнес младший из братьев. Катсуки обернулся на него. Взгляд у второго был такой, будто: «Ты все еще здесь?», как в каких-то комедиях. Шото лишь съежился и прищурился, пытаясь понять о чем думает его собеседник и, по совместительству, бывший парень.       — Пиздец ты тупой, когда пьяный, — Лишь цокнул Кац-чан и лишь потом, почему-то сильно покраснев, добавил: — Да и когда не пьяный тоже тупой! Я не считаю тебя умным и, тем более, привлекательным!       — Это взаимно.       Бакуго ничего не возразил, а начал думать. Думать какой лучший способ убийства этого морального урода. Гильотина? Нет. Где он ее возьмет? Повешение? Да ну нет. Удушье подушкой? Да не. Менты приедут, да и Бакуго посадят. Этого еще не хватало. И тут у Катсуки появилась шикарная идея за которую его точно не посадят (хотя тот не уверен, что это законно).       — Еще раз намекнешь, что я тупой или уродливый, то я, — Кац-чан сдержал паузу, ядовито усмехаясь. По телу Шото пробежался холодок, а по лбу проползла капля пота, — То я тебе покажу все селфи Деку!       — О боже, нет, только не это, Катсуки, — Не на шутку испугался Шото. Тодороки заёрзал на месте и уже думал, что напишет в завещании. «Так, приставку отдам Даби. Блин. Это же и так наша общая приставка. Кровать завещу Денки. Он и так бомж. Пригодится на помойке. Бакуго. Бакуго я завещу Яойрозу. Пусть за ним присмотрит». Фантазии парня хватило не надолго и в итоге он простонал, — Побойся бога, Катсуки! Это самый худший способ убийства. Хуже чем сжигание на костре!       — Сам удивляюсь своей скрытой стороне садиста, — Усмехнулся Бакуго, а потом все же решил не травмировать психику своего одноклассника и сжалился, — Окей. Я прощаю тебе твою глупость, но это в последний раз, смертник!       — О, вы так милостивы, Ваше Высочество, я просто и не знаю, что сказать.       — Лучше молчи. А то ляпнешь еще что-нибудь этакое, придется идти на крайние меры, — Произнес с улыбкой Кац-чан и невольно подумал, что такой Тодороки ему нравится больше. Лучше бы всегда таким простым был. Жутко тупым, но клевым.       — Я тут подумал, — Резко потревожить мысли своего бывшего парня Шото. Катсуки вопросительно изогнул бровь, — Из тебя бы был ужасный король. Тебе бы лучше в горничные. Чепчик тебе пойдет. Представлю как ты будешь ходить со шваброй и орать: «Сдохни», каждомут встречному. Твоим хозяивам можно не тратить деньги на охрану. Иметь тебя — выгодно, — Хотел бы Катсуки взять свои мысли назад.       — СДОХНИ, ЧЕРТОВ УРОД! Как у тебя язык поворачивается! Я же тебе такую угрозу выдумал, а ты, как бессмертный, лезешь на рожон! — Выкрикнул Кац-чан, которому вроде уже стало плевать на полицию, так как он схватился именно за подушку, а не за телефон.       — Не бей меня, Катсуки, — Покачал головой Шото, а потом ласковым голосом прощебетал, — Я тебе песенку спою!       — Можешь начинать, — Вдруг произнес Катсуки, яро улыбнувшись. Эта ночь будетет долгой, так что занять себя чем-то надо. Завтра же еще контрольная. Да плевать. Все равно напишет на пять. Это же Бакуго. Раздражительный, злой, но чертовски красивый и умный. Даже умнее урода половинчатого! Шото, кстати, даже не готовился, вероятно. Ему помешала бутылка саке.