Иерусалимский синдром

Глава 22 Я спал очень крепко, поэтому почти не слышал, как мальчишки встали и собирались утром — Авшалом вез их в летнюю школу. У несчастных ультраортодоксов летние каникулы почти не отличаются от остальных дней в году. Сквозь сон было слышно, как Лерер шикает на хихикающего Йоава, и как что-то тихо спрашивает Уриэль. Наверное, пытался понять, что я опять делаю на их диване. Потом опять заснул, и проснулся только когда снова хлопнула входная дверь — Авшалом вернулся домой, развезя детей по школам. У него ведь тоже каникулы, вспомнил я. Хорошо быть преподавателем в университете. Он потряс меня за плечо.  — Вставай, мы уже опоздали всюду, куда можно.  — Не сплю. Поднялся, игнорируя утренний стояк. Лерер тоже бровью не повел, чему я был премного благодарен. Когда я вернулся, умывшись, в гостиную, он протянул мне кружку с кофе.  — Через десять минут выходим. Позавтракаем в городе, если ты не против.  — Я зайду взять свои вещи из дома перед…  — Нет. Я вопросительно глянул на него.  — Их выкинули вчера прямо на улицу. Не владелец квартиры, как понимаешь — он друг Эльканы. Мы пока что стараемся разрешить все собственными силами, не обращаясь в полицию.  — Ну и порядки у вас тут — пробормотал я. Наверное, ещё год назад не поверил бы, что буду чувствовать себя в смертельной опасности, живя в ультраортодоксальном секторе. Впрочем, после хладнокровного убийства, организованного Авшаломом, я верил чему угодно.  — Долго будешь на меня смотреть? — спросил он, и я вздрогнул.  — Задумался.  — Допивай лучше кофе. Что тебе нужно докупить для переезда?  — Всякой фигни — одежду, мыло, белье. Ничего особенного.  — Тогда сначала въедешь в квартиру — хозяин нас уже ждет, а потом закупим еды и остального.  — Ты-то зачем со мной едешь?  — Потому что тебе сейчас небезопасно ходить по этому городу одному.  — А ты, значит, Стивен Сигал? Мой личный телохранитель? Расшвыряешь всех одной левой, если на меня нападут? — язвительно осведомился я.  — Если ты будешь не один — не нападут — слишком они трусливые. Да и побоятся связываться с моей семьёй — я-то, в отличие от тебя, не пришлый одиночка.  — Иногда мне кажется, что вы до сих пор не вышли из средних веков, Авшалом. Даже ты.  — И опять-таки, ты мало что про нас знаешь. Читаешь, наверное, левацкие газеты по утрам, где нас изображают этакими мракобесами. «Потому что вы мракобесы и есть», подумал я, снова вспомнив про Орена. То, как Лерер разрешил ту ситуацию, до сих пор пугало меня — потому что было в его мотивах что-то от древнего «око за око, зуб за зуб». Как он живёт с этим? Как вообще смог решиться на такое преступление? Я никогда не отважусь спросить его об этом. К полудню мы уже закончили со всеми планами, и, вернувшись в мою новую квартиру, разгрузили покупки. После жаркого дня и таскания пакетов мы оба взмокли. Лерер пошел в душ, а я, ожидая своей очереди, рассеянно оглядывал свое очередное жилье. Мда. Чем дальше, тем аскетичнее. Одна комната, величиной метров в пятнадцать. Кровать, стол, стул, шкаф. И все. Зато кроме душа была ванна, и относительно целая. Надо бы залить ее хлоркой, прежде чем вообще думать о том, чтобы туда залезть. Авшалом вышел, вытираясь новым полотенцем. Я смотрел на его голый торс, мокрые волосы, расслабленное после прохладной воды тело, и понимал, что хуже пытки нет, чем видеть того, кого хочешь больше всего на свете, и не можешь даже коснуться. Он остановился, посмотрел на меня.  — Идёшь в душ?  — Да — я отвернулся. Сколько же можно! Я начинал подозревать, что он меня просто провоцирует.  — Тебе не надо сегодня идти на работу?  — Я написал с утра боссу, что приболел.  — А завтра?  — Завтра придется пойти.  — Рискуешь, Янон.  — Чем? Они хотели выдавить меня из района — у них получилось. Мы сейчас почти на другом конце города. Значит, должны отстать.  — Ты, оказывается, оптимист. Будем надеяться, что так оно и будет.  — Приятно, что ты обо мне волнуешься. Он надел малый талит прямо на голое тело, сверху накинул рубашку и стал застёгивать пуговицы. А я представлял, как снял бы с него эти тряпки, вдохнул запах чистой кожи, и…  — Янон! — он повысил голос. Кажется, я опять задумался.  — Я слышу тебя. Но мне не кажется, что они что-то предпримут. Как ты уже упоминал, они трусливы. Так что переезда будет вполне достаточно. Да и работаю я далеко от вашего квартала, им там делать нечего.  — Делай как знаешь, только не совершай глупостей. Мне надо скоро идти, увидимся вечером.  — Ты ещё раз сегодня придёшь? — удивился я.  — Ну да, вместе с Эльканой. Он получил какую-то дополнительную информацию о предыдущей записи и хочет с тобой об этом поговорить. Значит, вечером я не смогу остаться с ним наедине. Впрочем, какая разница? Даже сейчас, когда в квартире были только мы одни, он не менее успешно держал меня на расстоянии вытянутой руки — я не осмелился приблизиться к нему, хотя успел вообразить себе, как сделаю это, раз пять за прошедшие полчаса. Лерер похлопал по карманам, вытащил пачку сигарет, закурил. Знакомый жест…и как давно я его не видел.  — Ты не бросил?  — С тобой бросишь…- он затянулся, стоя перед распахнутым окном, чтобы не дымить в комнате. Зажужжал телефон в кармане его пиджака, он посмотрел на экран и нахмурился.  — Да, Хагай. Что?.. — долгая пауза, в течение которой выражение его лица стало из раздражённого откровенно разгневанным.  — Ты спятил?! Научись наконец выбирать правильную сторону, братец. И иди к чёрту.....отъебись, говорю! Отключил разговор и небрежно кинул аппарат на стол. Каждый раз меня поражало, как всё-таки не похож он был на обычного доса своими повадками. Интересно, когда это произошло? Я решился и спросил:  — Твой брат?  — Он требует, чтобы мы сегодня поехали к… одному человеку.  — К Йоэлю, что ли?  — Нет. Это один из тех, кого ты видел с Эльканой в тот день у Нерии.  — Который хотел отжать у вас дом твоего отца?  — Для затворника и изгоя ты неплохо осведомлен о делах моей семьи — хмыкнул он — и да, он самый.  — Зачем ему меня видеть?  — Скорее всего — понять, какое отношение ты имеешь к расколу общины и что с тобой вообще делать — ты ведь по их мнению самозванец, помнишь?  — Или вызвать бригаду из больницы и госпитализировать меня, как психа.  — Одно другого не исключает.  — Я не поеду — сказал я на всякий случай.  — Никто тебя не заставляет. Вечером, как я и сказал, здесь будет Элькана, а в двух местах одновременно ты оказаться не можешь, несмотря на всю свою исключительность. Он докурил сигарету, раздавил окурок в блюдце на столе.  — Не выходи никуда. Я пошел. После его ухода я остался наедине со своими мыслями. Какого черта я все ещё делаю в Иерусалиме? Мне явно дают понять, что я здесь нежеланный гость. Работа, в плане финансов, уже не была мне так важна, как раньше — прожить последние месяцы на небольшие сбережения можно было бы, переехав на периферию. Вряд ли меня будут преследовать, если я окажусь завтра в какой-нибудь Акке. Но я знал, что не буду этого делать. Зимой, когда я переехал в Эйлат, меня здесь не держал никто — даже с отцом я был в довольно-таки прохладных отношениях. Сейчас все было по-другому. Был отец с семьёй, новорожденный брат. Был Эран, который за последние месяцы стал мне практически другом. И был Авшалом. Сбежать? Не видеть его до самого конца ноября — что по факту значило: не видеть его больше никогда? Я не сомневался, что он не простит мне побега, и на новую встречу в таком раскладе надеяться не приходилось. Сейчас, хоть и редко, но я мог с ним встречаться, разговаривать. Касаться. Его вчерашний порыв, прерванный моей нетерпеливостью, ясно дал мне понять, что равнодушием с его стороны и не пахнет. Нет, я не мог уйти. Облава, раскол, да пусть хоть гражданская война — я останусь здесь. Кроме того… в моих интересах, чтобы в следующий раз, когда на мне появятся новые надписи, рядом со мной был бы кто-то вроде Нерии. Один я, скорее всего, сгорю заживо. И это последнее соображение перевешивало все остальные сомнения, которые у меня ещё оставались. До вечера я успел удаленно зайти во внутреннюю систему компании и поработать несколько часов без помех. Здесь было тише, чем на прошлой квартире, и я смог сосредоточиться и выполнить свою дневную норму. Пару раз звонил Данцигер с вопросами о проектах, в которых я участвовал. Осведомился о моем здоровье, я соврал что-то про больное горло. То-то смеху было бы, если бы он узнал, что за мной охотится группа черно-белых хасидов. А уж если бы услышал причину этой охоты… Я оторвался от лэптопа в седьмом часу вечера. Посмотрел в окно и вздохнул — там, за немытым стеклом, шел очередной июльский ливень, которого не должно было быть в принципе. Наверное, пора привыкать к летним дождям. И готовиться к новым «сюрпризам». Лерер и Элькана приехали к девяти. Рав занял единственный в комнате стул, а Авшалом, поколебавшись, остался стоять. Я сел на кровать.  — Как тебе на новом месте? — спросил Леви.  — Нормально — я пожал плечами.  — Не думаю, что тебе грозит реальная опасность, но лучше оставайся здесь. Тем более, ты сам просил найти тебе жилье с ванной. Наступило неловкое молчание.  — Мне звонил Финкель — наконец сказал Элькана.  — Англичанин?  — Он самый. Он смог расшифровать пару слов.  — Целую пару?  — Начнем с того, что все следует читать задом наперед — продолжал Элькана, словно не услышав моего язвительного тона. Не увидев на моем лице должного восторга, он протянул мне листок бумаги. Я просмотрел его наискосок. Как и следовало ожидать, ничего не понял. Только увидел пару знакомых слов: «мальчик» и «тень», обведенных жёлтым маркером. Остальные были мне знакомы не более, чем та абракадабра, которую я видел парой недель ранее.  — И что из этого?  — «Мальчик» — это, скорее всего, про тебя — сказал рав, без особой, впрочем, уверенности.  — Мне почти тридцать два, вряд ли я гожусь под это описание — заметил я. Он не счёл нужным даже отреагировать на мои слова.  — А тень?  — Скорее всего, что-то связанное с поглощением, о котором говорилось ранее. Я повертел листок в руках.  — Итак…два слова?  — Да, но…  — Я ничего не говорю — поспешно добавил я — чудо, что он догадался прочесть все задом наперед, этот Финкель. Элькана слегка нахмурился — видимо, моя скептичность успела ему надоесть.  — Янон, признайся — тебе плевать, что тут происходит? Я с некоторых пор начал замечать за тобой какую-то апатию. Не думал, что ты так легко сдашься.  — Сдамся на что? Думаете, если мы точно узнаем, что именно нас «поглотит», то сможем что-то с этим сделать? Отправить бригаду спасателей бурить астероид, направляющийся к Земле? Я не верю в спасение, поэтому да — мне плевать. Но, как видите, я не бегу из города, хотя мог бы. Переехал сюда, как вы и приказали.  — Это для…  — Моей же безопасности, я знаю, и искренне вам благодарен. Но не очень понимаю, чего вы от меня ожидаете. Какого энтузиазма? По поводу чего? Эти двое переглянулись.  — Янон, слово «тень» может означать и «спасать» — сказал Авшалом.  — Для недобитого оптимиста вроде тебя, Авшалом — может. Но и только.  — Не только. Это вполне возможная рабочая гипотеза. Я зевнул. Сегодняшний день доконал меня. Этим досам не понять, что такое настоящая работа, а не унылое пережевывание религиозных текстов.  — Давайте продолжим позже? — предложил я. А лучше — никогда.  — Почему ты так избегаешь любых намеков на шанс на спасение? — не выдержал Авшалом.  — Потому что это даёт нам всем только одно: ложную надежду. Я не хочу провести пять месяцев, надеясь на то, что тридцатого ноября мы все проснёмся как ни в чем не бывало, и… — осекся, глядя на Леви. Черт, он же до сих пор не знал точного числа.  — Тридцатого? Значит, есть уже дата? — Элькана слегка трясущимися пальцами взял со стола пачку сигарет, оставленную Лерером. Вытащил одну и закурил, глубоко затянувшись.  — Не знал, что вы курите.  — Давно бросил — отрывисто ответил он. Я подумал, что поговорка «язык мой — враг мой» полностью описывает мой характер. Только бы не повторилась история с Альбертом…  — Авшалом, друг мой — обратился рав к Лереру — я, пожалуй, поеду домой. Мне кажется, лучшее, что мы сможем сделать сегодня — это провести некоторое время с нашими родными людьми.  — Я вас подвезу — тот поднялся со стула. Я смотрел как они уходили, и злился. Провести время с родными людьми — звучит замечательно. Только мне самому этого почему-то не предлагалось. После их ухода я выкинул окурки в мусорное ведро, открыл окна, чтобы немного проветрить комнату от дыма, и лег на широкую кровать — хорошо, что хотя бы в этой мелочи квартира была удобной. Кажется, я задремал. А проснулся от стука в дверь. На секунду мне стало не по себе — показалось, что это Йоэль каким-то образом прознал про мое новое место жительства. Я бесшумно прокрался к двери и посмотрел в глазок. Лерер. Зачем вернулся? Скорее, ожидалось, что по совету Леви он должен проводить сейчас время с семьей. Я распахнул дверь, и он зашёл. Как всегда собранный, сдержанный, сумрачный.  — Что забыл? — кажется, это прозвучало не особо гостеприимно.  — Решил по совету уважаемого рава провести вечер с близким человеком — усмехнулся он.  — Со мной? — горло сдавило, и слова прозвучали неожиданно хрипло.  — Удивлен?  — Да. Кофе будешь?  — Нет. Авшалом сел на стул, снял шляпу. Я взял ее у него из рук, кинул на шкаф и уселся на кровати, пытаясь собраться с мыслями.  — Тебе не кажется… Он замолчал, потому что в этот момент раздался толчок. Лёгкий толчок землетрясения, балла три или чуть больше. Мы все уже привыкли к этому — насколько к такому можно вообще привыкнуть.  — Напоминание — усмехнулся он невесело. Тряхнуло ещё сильнее, и продолжалось секунд десять. Я вцепился руками в стол, чувствуя неприятную тошноту и подступающую панику. Потом все закончилось, но мы ещё некоторое время напряженно смотрели друг на друга.  — Вроде бы не было землетрясений последние пару недель? Я уж обрадовался, что с этим «знамением» покончено — я криво улыбнулся.  — Скорее, все только начинается — кисло ответил он. Несмотря на напряжение, я почувствовал, что мои глаза снова слипаются.  — Ты остаёшься или уходишь? — спросил я прямо. Надоело играть в догадки с самим собой.  — Остаюсь. Я сглотнул. Он произнес это настолько буднично, что я поначалу даже не понял смысла сказанного. Смотрел, как он скидывает пиджак и бросает его на спинку стула. Подходит к кровати, на которой сидел я, попутно снимает с головы кипу. Наклоняется ко мне, глаза смотрят в мои внимательно — как и всегда в такие моменты. Как будто он ожидает от меня чего-то, чего я не понимаю — хотя должен. В его действиях не было и тени сомнений. Словно не он отваживал меня на протяжении последних двух месяцев под всеми доступными причинами, не он так яростно оттолкнул меня вчера от себя. Я, как и любой немец, легко дрессируюсь. В смысле дисциплинируюсь. Воспоминания о прошлом вечере было достаточно, чтобы я даже не думал о том, чтобы сделать что-то, подобное вчерашнему. Как собака Павлова, получив отрицательный импульс на проявление инициативы, я покорно принимал от него ласку. И не прогадал. Наслаждение от физической близости, помноженное на мою безрассудную, отчаянную влюбленность в него, ввели меня в чуть ли не в наркотический трип. Я выгибался под ним, получая откровенные, бесстыдные ласки, стонал, умолял, отдавал, отдавался… Его тяжёлое, прерывистое дыхание, обрывки слов — пошлых, нежных, грубых, полных любви — он словно не отдавал себе отчёта в том, что говорил — все это кружило голову так, будто я выпил до этого залпом целую бутылку вина. Он вел нас обоих к оргазму — нарочито медленно, неторопливо, но очень уверенно. Я вцепился в простыню под собой, чтобы избежать соблазна точно так же вцепиться в него, но он взял мою руку и завел себе за шею, вжимаясь в меня всем телом. Я задыхался от остроты ощущений — ожидание последних месяцев перед неизбежным концом пропитывало все наши чувства и действия сладко-горьким ядом обречённости и заставляло запоминать каждую секунду происходящего — навсегда. Шум в ушах становился все сильнее, перед крепко зажмуренными глазами плясали мушки, и я заставил себя открыть их, чтобы посмотреть на Авшалома. Не хотелось пропускать такое зрелище. Встретил его шальной взгляд, он прикусил губу и толкнулся в меня особо сильным и глубоким движением. Я вскрикнул, и почувствовал, как оргазм пьяной молнией ударяет по мозгам. Наверное, я увлек его за собой — на периферии внимания услышал его стон на выдохе, объятия стали на несколько мгновений ещё крепче, и он замер, как и я, подрагивая от последних угасающих вспышек на кончиках нервных окончаний. Немного придя в себя, я выпростал из-под Авшалома руку, потянулся за телефоном и посмотрел на часы. Почти два часа ночи. Мда.  — Представляешь, как завтра будешь работать с недосыпом?  — Не впервой. Бравада не удалась: я зевнул на последнем слове, испортив весь эффект. Лерер только усмехнулся мне в висок, потом слегка отстранился и уселся на кровати.  — Куда?  — Смыть все это безобразие. Чего и тебе желаю.  — Угу…  — Вставай, Янон. Иначе заснешь, пока я закончу.  — Не…засну. Он проигнорировал мое враньё, сдёрнул меня с постели и потащил за собой. Злиться не получилось — он был прав, без душа было не обойтись. Правда, купаться пришлось в холодной воде — я забыл включить подогрев. Зато, когда я наконец улегся обратно, он лег рядом, и я заснул под его лёгкое дыхание — почти мгновенно. **** После того дня Авшалом перестал корчить из себя павшего монаха, и общаться с ним стало куда проще. Он больше не избегал встреч со мной, и мы общались почти так же, как зимой, когда я жил в его доме. Он наезжал ко мне в свободное время, удостоверивался, что до меня ещё не добрались «защитники истинного Машиаха», мы ужинали в местной забегаловке с безупречным сертификатом кашрута, потом я наблюдал, как он курит, или сам курил с ним за компанию. В большинстве случаев после ужина он прощался и уезжал домой. Изредка мы возвращались ко мне, и тогда на следующий день я шел на работу с очередным диким недосыпом, но именно в такие дни настроение мое было приподнятым, и никакой косяк подрядчика, никакой каприз клиента не могли снизить градуса этой лёгкой эйфории. Тем временем август набирал свои права. Я справил свой день рождения, отнеся на работу торт из ближайшей кондитерской, вечером поехал к отцу с ещё одним тортом, подержал на руках Ноама, дав Эден время передохнуть, проверил домашнее задание сестры, выслушал очередную порцию наставлений от Давида. Мне было хорошо у них. Как жаль, что я понял это только после тридцати лет. Вернулся домой поздно, и по наитию наполнил ванну водой. Наверное, потому, что кожа уже начинала покалывать, но верить в это не хотелось — слишком страшно становилось. На всякий случай позвонил Нерии.  — Ты уверен, что завтра появятся новые надписи?  — Не уверен. Он подумал.  — Давай сделаем так. Я позвоню тебе в шесть утра. Если не ответишь, приеду к тебе во всяком случае.  — Угу.  — Держись. Я ошибся лишь на день — тем утром проснулся, ответил на звонок Нерии, убедив его, что помощь не нужна, поехал как обычно на работу. Покалывание прекратилось, и я работал, как обычно, почти забыв о вчерашних опасениях. Вечером на нас упал уже не дождь, а град. Весь город был покрыт белым слоем ледяных шариков, радио в машине надрывалось от сводок погоды, зловещих пророчеств о глобальном потеплении и отчётов о дорожных авариях, и я отключил его. С трудом добрался до дома, лег в постель с очередным сериалом, мимоходом подумав о том, чтобы слить воду в ванне, но решил сделать это уже завтра. Моя лень меня спасла — иначе утром я вряд ли бы смог выжить, если не добрался бы до ванны в ту же секунду, когда проснулся и понял, что меня ждёт через несколько минут. На мое счастье, я не захлебнулся, когда на пару секунд потерял сознание — в холодной воде все было терпимее, и я быстро пришел в себя. Телефон лежал рядом, я дотянулся до него кончиками пальцев, чтобы не слишком вылезать из воды, и позвонил наиболее лысому из братьев Леви. В это раз все было проще и обыденнее, чем в июне: Нерия приехал спустя минут сорок, заснял несколько кадров, послав их Финкелю, и потом мы просто сидели и ждали новостей. Время от времени я доливал холодной воды, слушал ненавязчивую болтовню своего гостя, который пытался хоть немного отвлечь меня, и замирал от лёгкого страха — а вдруг именно в этот раз никто не сможет расшифровать текст? Но через несколько часов телефон Нерии запипикал, тот протянул мне его, давая прочесть транскрипцию текста и пару слов, записанных отдельно. Возле каждого было несколько вариантов перевода. Я равнодушно пробежал глазами слова «яма», «вода» (возле последнего было в скобках написано «небо?»). Негусто. Но это помогло, а все остальное было неважно. К сожалению, это был будний день, и на часах было почти два часа дня, когда я наконец смог вылезти из воды. Данцигеру я отписался ещё утром, но он попросил меня поработать из дома над срочным материалом, и сейчас меня ждал марафон. Я проводил Нерию и сел за стол. Надел наушники и включил музыку, чтобы легче было сосредоточиться. Поэтому не слышал звука вскрываемого замка, не слышал открывающейся двери. И когда увидел перед собой троих амбалов в черно-белых костюмах, то было уже поздно.