Иерусалимский синдром

Глава 23 Тот, к кому никогда не вторгались в жилище, никогда не поймет животного страха, который пронзил меня в ту секунду, когда я поднял глаза. Казалось, что я оказался внутри своего давнего ночного кошмара — когда я просыпался от него холодном поту, то понимал, что пробуждение обозначало момент смерти меня того, в сне. Впрочем, вторгшиеся ничего пока не предпринимали. Один из них, высокий, с бочкообразной грудью, которую обтягивал лоснящийся лапсердак, задумчиво посмотрел на меня, потом кивнул двум другим.  — Нашелся наш мессия. Второй тут же ткнулся взглядом в смартфон — должно быть, посылал сообщение заказчику.  — Одевайся — бросил мне бочкообразный.  — Куда везёте? — угрюмо спросил я.  — Куда надо. Да не бойся ты так, с тобой просто поговорить хотят. И так и сяк приглашали, а ты все не приходишь*. Он держался с нарочитой развязностью, но было видно, что ему не по себе. Значит, это не профессионалы. Я молча переодел домашние штаны на джинсы, натянул обувь, лихорадочно размышляя, как бы передать сигнал тревоги Лереру. Болван, не догадался с ним об этом договориться заранее. Наверное потому, что мне никогда не приходило в голову, что за меня возьмутся всерьез. Наконец, пока забирал со стола ключи и телефон, смог незаметно послать ему пустое сообщение. Негусто, но хоть что-то. Под домом ждала черная «Мазда», меня втиснули на заднее сиденье между двумя сопровождающими, первый сел за руль. Всю дорогу они хранили молчание, даже друг с другом не переговаривались, и в машине витало ощутимое напряжение. Я искоса посмотрел на того, что слева, и увидел, что его пальцы слегка дрожат. Не привык похищать людей среди бела дня? Уже неплохой признак. Ехали мы минут двадцать, и вскоре оказались в том же районе, где я жил до переезда. Значит, мой будущий собеседник был одним из соседей Авшалома. Почему я не удивлен? Жил он в паре улиц от дома Лерера, и чуть дальше от моей бывшей квартиры. Мы зашли в ухоженный дом, поднялись на второй этаж. Бочкообразный три раза коротко нажал на дверной звонок. Ему открыл какой-то смутно знакомый мне бородач. Я напрягся и вспомнил — он сидел по правую сторону от Эльканы в ту нашу первую встречу — я так и не узнал его имени. Он был похож на Элькану — впрочем, все седовласые бородачи в черных лапсердаках похожи друг на друга. Разве что был немного худее, и очков на нем не было.  — Добрый день, Янон — сказал он сухо — прошу извинить меня за такой способ назначения встречи, но все остальные я уже испробовал. Тебя прячут почище, чем ковчег завета в Храме. Иди за мной. Посмотрел за мою спину, на моих сопровождающих.  — Спасибо, вы все очень меня выручили. Яков, мне жаль, что вам пришлось в этом участвовать — эти слова были обращены к тому, у кого дрожали руки в машине — но нам нужна была ваша сноровка отмыкать замки. Постараемся не злоупотреблять вашими услугами впредь. Все свободны. Через минуту мы с ним остались одни в кабинете.  — Так вы домушников нанимаете, уважаемый рав? — спросил я. От бессилия во мне проснулась язвительность.  — Домушников? — он удивился — нет, конечно. Яков — лучший слесарь в общине. И зови меня Малахи́.  — И что будет, когда полиция узнает, что он участвовал в похищении человека?  — Он сядет в тюрьму. Его семья, шестеро детей, останутся без кормильца. Ты это хотел услышать?  — Давите на мою жалость? Это ему следовало бы думать о шестерых детях, прежде чем соглашаться…  — Янон — он вскинул руки — давай сначала поговорим с тобой о деле. А потом ты уже будешь волен думать — стоит ли обращаться…в органы.  — Поговорим.  — Садись — Малахи указал на глубокое кресло возле журнального столика, сам сел в такое же кресло напротив. Я последовал его примеру. Несколько секунд он внимательно разглядывал меня.  — Признаюсь, ни о ком я не слышал за последние полгода так часто, как о тебе, Янон. Поначалу я был уверен, что ты — один из тех несчастных безумцев, которые пасутся у Стены Плача. Как понимаешь, я никогда не поддерживал Элькану, особенно после той его памятной проповеди.  — Почему тогда пришли с ним к Нерии? — спросил я.  — Было любопытно, что за человек смог привлечь внимание самого рава Леви. Тот поверил в тебя почти сразу и безоговорочно. Он взял со столика стакан с водой, отпил пару глотков.  — Позже он пришел к логическому выводу, что ты шарлатан и самозванец, но что-то вновь изменилось — кажется, весной. Что именно?  — Я не знаю.  — Ты живёшь вне общины, иначе был бы в курсе — за последние пару месяцев здесь воцарился хаос. Очень мало кто верит, что ты и есть Машиах. Половина считают вас с Эльканой то ли психами, то ли аферистами. Другая уверена, что ты — лже-Мессия, и поэтому опасен.  — Бред.  — Согласен. Обычно против таких, как ты, не проводят никаких мер. Наша история знает несколько лже-Мессий, и все они были выдающимися людьми. Но в свете последних событий…  — Каких? — я не понял.  — Землетрясения, дожди, град — перечислил он.  — Значит, они теперь верят в предсказания?  — Наоборот. Они считают, что ты — узурпатор, лже-Царь, и последние катаклизмы — тому свидетельство. Что, остановив тебя, смогут споспешествовать приходу истинного Мессии.  — Сколько пафосу-то — пробормотал я.  — И не говори — он усмехнулся и сделал ещё один глоток. Потом взглянул на меня неожиданно острым взглядом.  — А ты как сам думаешь, Янон? Ты — Царь? «А ты, видимо, Понтий Пилат» — подумал я угрюмо. Какого ответа он ожидал? «Ты говоришь»? Вместо этого коротко ответил:  — Нет.  — Тогда кто же? Я промолчал, не видя смысла продолжать этот разговор. Это Лереру я мог сказать: «Я — красная кнопка». Этот же не поймет. А если поймет — то тоже вполне может решить, что я опасен. Сейчас он так не думал, я видел это по его лицу. Скорее, иронизировал над теми, кто так считал.  — На тебе сейчас есть знаки? — задал он ещё один неприятный вопрос, не дождавшись от меня ответа.  — Есть.  — Сними майку. Я глубоко вздохнул, стянул с себя безрукавку. Символы уже изрядно побледнели, но все ещё были видны. Несколько секунд Малахи внимательно рассматривал мой торс.  — Оденься. Ещё глоток воды.  — Что же…любопытное зрелище. Спасибо, что почтил меня своим вниманием, Янон. Можешь быть свободен.  — И все? — я удивился.  — Судя по твоему лицу, ты ожидал здесь что-то типа аутодафе? Я невольно усмехнулся. Да, что-то типа.  — Я услышал мнение Йоэля Гершона, теперь услышал и твое. Ты можешь… Он не договорил — в кабинет ворвался пресловутый Гершон. И что, ожидалось, что я поверю, что это совпадение? Я видел, как Малахи запирал входную дверь. Значит, у Йоэля был заранее припасен ключ. Он остановился как вкопанный, глядя на меня.  — Янон — в его голосе была откровенная неприязнь.  — Спасибо за аудиенцию, хоть и непрошенную — сказал я Малахи — пожалуй, оставлю вас наедине.  — Стой! — окрик Йоэля был слишком громок для этого кабинета, и мы с равом синхронно поморщились. — Куда ты идёшь?  — Домой.  — Посмотри сначала сюда. Он подошёл к окну и раздвинул плотные занавески. За окном стоял плотный туман. Может, для какого-нибудь Лондона такое явление в августовский послеполуденный час и было нормально, но не здесь, не у нас. Йоэль обратился к раву, словно меня не было в комнате.  — Рабби, теперь вы убедились, что присутствие Янона в этом городе — опасно? Да и не только в городе — во всей стране. «Как бы не договорился до того, что опасно мое присутствие в этом мире» — с беспокойством подумал я.  — Сядь, Йоэль. Янон, тебя это тоже касается. — сказал Малахи. Я послушался, опустившись в то же кресло, что и до этого, Гершон колебался. — Сядь! — рявкнул рав. Тот сел на стул прямо у окна.  — Ты знаешь выражение «не следует множить сущности»?  — Да.  — Как ты думаешь, чем ты занимаешься последние несколько недель, если не этим?  — Почему вам так трудно допустить…  — Я допустил. Предположим, что Янон — самозванец и где-то там скрывается истинный Машиах. Почему же его все ещё не видно и не слышно, несмотря на все знамения?  — Царь скрывается как раз из-за самозв…  — Царь скрывается из-за самозванца? В жизни не слышал большей глупости, Гершон. Интересно, как, по твоему мнению, Машиах сможет произвести свою основную задачу — конечное исправление**, если его до смерти напугал один-единственный гой? Ни один самозванец не сможет остановить мессию, когда придет его время. А время пришло — ты сам видишь.  — Рабби, только честно — вы признаете Янона Царем? — Считай, что Царь отменяется, Йоэль. — устало ответил рав.  — Это ересь — тихо сказал Гершон.  — Возможно. Но я верю своим глазам. Нас ждёт конец — без спасения и без исправления. Я старался не смотреть на Малахи. Судя по всему, он был человеком незаурядного ума, если догадался обо всем сам. Мне было жаль его — на него обрушилось понимание, которое я сам переваривал десять лет, да так и не переварил.  — Теперь я вижу, что раскол о общине неизбежен — произнес с горечью Йоэль.  — Пусть будет так — равнодушно ответил Малахи — иди домой, Янон. Тебе здесь делать больше нечего. Я воспользовался предложением и попятился к выходу.  — Янон! — окрикнул меня Йоэль.  — Что?  — Ты ни разу не думал, какой позор навлек на всех нас своим появлением?  — Нет — честно ответил я.  — Тебе не противна твоя роль? Община скоро прекратит свое существование — из-за тебя. Я промолчал. Не потому, что мне нечего было сказать — просто не люблю спорить с дураками. Указывать ему, что раскол начался не с меня, а с его пропаганды, я не стал. Просто коротко попрощался с хозяином дома и вышел — в липкий и прохладный туман. Хотелось поскорее добраться домой, и я вытащил телефон, чтобы проверить по аппликации ближайшую остановку и расписание автобусов. На экране высветилось шестнадцать пропущенных звонков от Лерера. Вот черт. Я торопливо набрал его номер.  — Где тебя черти носят, Янон? — ворвался мне в ухо его злой голос.  — Я возле твоего дома. Можно зайти? Я без машины.  — А я — возле твоего, идиот! Что ты там делаешь? Почему не отвечаешь на звонки?  — Да все со мной в порядке. Расскажу, когда встретимся.  — Я скоро приеду. Туман вроде бы рассеивается. Услышав про встречу с Малахи, Авшалом невесело засмеялся.  — Я, как видишь, не питаю к нему особо теплых чувств. Но если то, что ты говоришь — правда, и он понял все сам…могу ему только посочувствовать.  — Он умён. Вопрос — сможет ли принять то, что понял.  — Беспокоишься за него?  — Да. Имя Альберта так и не было произнесено, но мы оба понимали, почему мне тревожно.  — Я бы на твоём месте беспокоился больше о Гершоне. Он — самый упёртый дос, которых я знаю. Был еще лет десять назад вполне светским человеком, пока не пришел к религии. Такие как он — самые ревностные фанатики.  — Пусть беснуется. Все равно уже недолго осталось. Он странно посмотрел на меня.  — Это то, что ты думаешь постоянно? Что уже недолго осталось?  — А ты?  — Не знаю. Иногда мне кажется, что всё-таки произойдет чудо. Порой — что ничего вообще не случится. А в остальное время я думаю — пусть уже будет, что будет. Только вот ждать становится все тяжелее.  — Мне так жаль, Авшалом — произнес я через силу.  — Ты-то тут при чем?  — Потому что мой первоначальный план был не говорить вообще никому. Я не знал, что начнутся все эти… катаклизмы. Думал, что до последнего все останется по-прежнему, и люди так ничего не успеют понять. Хотел сохранить мир неизменным — до конца.  — У тебя неплохо получилось — усмехнулся он — пока что все держится в секрете в пределах общины. За границей тоже уже начались неприятности с климатом — жара, землетрясения и прочие прелести, но эсхатологических настроений пока не наблюдается, и вряд ли будут.  — Но ведь стоит кому-то в общине проболтаться…  — Ну и что? Все равно не поверят — он пожал плечами — мы живём во времена фейк-ньюс, Янон. Фотографии надписей на твоём теле назовут фотошопом, а увидев вживую — стигматами или какой-нибудь хитроумной татуировкой. Катаклизмы — результатом банального глобального потепления; землетрясения…тоже обычное дело. Содержимое твоего блокнота заинтересует разве что каких-нибудь заядлых каббалистов, но он как раз находится в достаточно безопасном месте.  — Ты знаешь, что Малахи нанял слесаря взломать мой замок? — вспомнил я — как бы тот же слесарь не пробрался к Элькане.  — Не бойся, тот давно уже не держит блокнот у себя дома.  — Хорошо, что и не у меня. Лерер закурил. Мы сидели у него на кухне, я по старой традиции вызвался приготовить ужин перед приходом мальчишек. К моему удивлению, Авшалом не возражал. Наверное, уже забыл, как пару месяцев назад каялся в эксплуатации «почетного гостя».  — Чем бы ты хотел заняться в последние три с лишним месяца? — спросил он внезапно.  — А?  — Только не говори, что не думал об этом. Путешествия, развлечения — неужели не хочешь напоследок сделать все то, о чем всегда мечтал? Или собираешься работать до последнего дня? Я рассеянно скинул картофельные очистки в мусорное ведро. Его вопрос меня озадачил.  — А ты? Что ты хочешь сделать?  — Хочу взять сыновей и поездить с ними по всему миру.  — Ну так вперёд.  — Поедешь со мной?  — Я не смогу. Он посмотрел на меня удивлённо.  — Боишься, что люди скажут?  — Нет. Я…я не могу выехать отсюда.  — В смысле? — он напрягся.  — Я вернулся год назад, после того, как однажды на моем теле появилось предупреждение…в общем, в любой другой стране я не проживу и дня. Думаешь, иначе приехал бы сюда? У меня в Дрездене была прекрасная жизнь, знаешь ли.  — Я не видел этого в твоём блокноте — помолчав, сказал Авшалом.  — Я не все записывал в последний год.  — Ты уверен, что понял правильно?  — Уверен.  — Что ж… жаль.  — И мне — пробормотал я. Было в первую очередь жаль, что не смогу увидеть мать — она не горела желанием приехать, и я не мог придумать никакой причины, чтобы заманить ее сюда. Говорить правду я, разумеется, не собирался.  — Когда вы едете? — спросил я. Мне было понятно, что он уже давно запланировал этот разговор, значит, есть уже и билеты.  — Во второй неделе сентября, и вернёмся после праздников.  — У них не будет проблем у школе из-за пропусков?  — Даже если будет — кого это волнует?  — Я точно с Авшаломом говорю? — я усмехнулся. Он посмотрел на меня серьезно.  — Я был уверен, что ты поедешь с нами. Я пожал плечами. Счётчик в моей голове вычел сразу три недели из тех оставшихся, что я мог видеть Лерера, и теперь тревожно мигал. Я тщательно его игнорировал.  — У нас ещё будет время после вашего приезда.  — Да. Будет. Он посмотрел на часы.  — Мне пора ехать за парнями. Скоро приедем, и поужинаем все вместе.  — Угу. Хлопнула дверь за ним, и я наконец расслабил лицо, не стараясь больше казаться беззаботным. Чертов счётчик. До отъезда Лереров практически ничего нового не происходило. Я ходил на работу, пару раз оставался с Эраном выпить пива в баре, однажды к нам даже присоединился отец.  — Янон совсем от рук отбился — сказал отец, игнорируя мое присутствие в компании — такое чувство, что полностью наплевал на свою карьеру. Одна надежда у меня — на младшего. Только не знаю, успею ли его поставить на ноги.  — Твоему сыну просто надо отдохнуть, Давид. Я имею ввиду старшему сыну — младший, как я понимаю, отдыхает достаточно — усмехнулся Данцигер.  — Ну и столько он ещё будет отдыхать? — рыкнул отец — А, Янон?  — До конца ноября — ответил я неожиданно для самого себя.  — Да? — отец удивился — а потом что? И почему именно до тех пор?  — Будем считать, что я устроил себе саббатикал, и он как раз заканчивается в конце ноября. После этого я весь в вашем распоряжении — я врал уже на полном автомате.  — Ну, приятно слышать — усмехнулся Эран — а то мы уже рукой на тебя махнули.  — Чтобы это был твой последний «саббатикал» до пенсии, парень — добавил отец.  — Последний — коротко сказал я и допил свое пиво. Они вернулись к обсуждению какого-то особо пакостного общего клиента, а я подумал, что чем дальше, тем легче становится врать. Можно, например, взять ссуду в банке, не заботясь о том, что придется ее возвращать — только что мне делать-то с этими деньгами? Можно удариться во все тяжкие — да только не тогда, когда все мысли занимает один-единственный человек. Можно уволиться с работы и убить последние месяцы на то, о чем давно мечталось, как советовал Лерер. Но вот закавыка — я уже лет десять ни о чем не мечтал. Только о том, чтобы все это оказалось дурным сном. Так что я так и продолжал ездить по утрам на работу, по выходным навещал семью, перед Новым годом отвёз Авшалома и его детей в аэропорт, и принялся терпеливо ждать их из «прощального тура». А потом… После Нового года я получил приглашение поужинать от человека, от которого ожидал это меньше всего — от Нерии Леви. Я немного удивился, тем более, что приглашение не было приурочено ни к одному из праздников, коих в сентябре хватало. Но принял его, и в четверг после работы поехал в свой старый район. Припарковался чуть дальше от их дома — перед из подъездом все места были заняты. Проигнорировал неприязненные взгляды некоторых соседей — судя по всему, меня здесь еле терпели. Поднялся наверх, в квартиру, где в первый раз увидел рава Леви. Сколько воды с тех пор утекло… тот редко общался со мной в последнее время, и я не настаивал. Да и не о чем было общаться — я интересовал его только в те дни, когда появлялись новые надписи. Нерия же был рад видеть меня — как я надеялся, искренне. Его жена и дочь были тут же, и мы поужинали все вместе. Как оказалось, у них было ещё трое детей, но все остальные были благочестивыми праведниками, и дома у родителей ужинали редко и с некоторыми предосторожностями, которые Нерия не всегда был готов соблюдать. Хозяин дома, выпив вина и забыв, что говорит с самым неподходящим для этого собеседником, ударился в пространное описание каббалистического термина «цимцум»*** — сжатия божественной бла-бла-бла до состояния, когда возможно что-то там создать, и тогда… Тут на меня напала сонливость — вино, долгий рабочий день и скучнейшая тема сделали свое дело. Нерия наконец заметил, что я с трудом держу глаза открытыми, и усмехнулся.  — Забыл, что ты не сильно любишь каббалу. А жаль.  — Приедет Лерер — будете с ним хоть до скончания веков обсуждать эту тему.  — До скончания — это точно — согласился Нерия — пойдем, я провожу тебя, а то из окна видел, как на тебя смотрели.  — Не надо — слабо возразил я.  — Ничего, разомну ноги, после еды полезно. Я попрощался с дамами, и мы спустились вниз.  — Новых надписей не появилось? — спросил он, когда мы вышли из подъезда и пошли по улице к моей машине.  — Если бы появились — вы узнали бы первым — заметил я.  — Надеюсь, что в следующий раз мы все же сможем прочесть хоть одно слово — пробормотал он. Я хотел что-то ответить, но тут мне в плечо ударилось что-то мягкое и вонючее, и упало к моим ногам. Я пригляделся и не поверил своим глазам — это был… подгузник. Полный дерьма детский подгузник. Но это было не смешно, потому что я уже понял, что будет дальше, и попятился назад. Идиот, надо было сразу же хватать Нерию и бежать со всех ног. В ту же секунду мне в спину и в грудь полетели мелкие камешки, мягкие помидоры и даже одно яйцо не первой свежести. Впереди раздался громкий звук бьющегося стекла — кажется, на моей машине тоже отрывались по полной.  — Янон, назад! — услышал я крик Нерии. Повернулся и бросился за ним. Услышал стук камней о тротуар — уже не мелкой щебенки, а тяжёлых таких булыжников. Подъезд был уже совсем близко. Камень ударился мне в спину — большой, пущенный со всей дури сильной рукой. Я на секунду потерял ориентир от боли. Остановился, и увидел, как ещё один камень летит мимо меня, и попадает прямо в затылок Нерии, и как тот падает. У вас бывало такое, что вы внезапно слепли или глохли от сильного потрясения? В моих ушах исчезли все звуки, кроме противного «пииии». Спина глухо болела, но мне было плевать. Я бросился к своему другу, наклонился над ним. Он лежал лицом вниз, и я уже знал, хоть и боялся признаться себе. Перевернул его, увидел мертвые глаза. Вот так, просто. За одну секунду. Писк в ушах прекратился, и теперь я мог слышать крики. Кажется, отчаянный вопль Навы и рыдания ее дочери — они выскочили на шум. Я поднял глаза и увидел Йоэля Гершона. Он стоял на коленях перед телом Нерии, прямо рядом со мной, слегка раскачиваясь, словно на молитве. Почему-то мне сразу стало ясно, что камень бросил он. И горько — что промахнулся: булыжник-то предназначался мне. Я набрал номер скорой помощи, хотя знал, что было поздно. В полицию не звонил — уже понял, как тут оно все работает. И потом смотрел, как приезжает амбуланс, как Нерию накрывают тканью и на носилках заносят в машину, как его жена и дочь, пошатываясь, садятся туда же. Йоэля поблизости уже не было — я не знал, сбежал ли он, или его увели. На меня никто из присутствующих не смотрел, словно это не они участвовали в жестокой облаве ещё четверть часа назад. Все молча разошлись — слова были лишними, и так все было понятно. Для многих это убийство значило конец общины — и мне совсем не было их жаль. Стекла и фары моей машины были разбиты, я тупо пялился на нее, пытаясь довести хоть одну мысль в голове до конца.  — Янон — треснутый голос Эльканы — идём, переночуешь у нас. Диспетчер скорой помощи вызвал полицию, и лучше, если на улице будет как можно меньше народу.  — Я поеду домой — не хочу подвергать опасности и вас тоже.  — Они уже ничего не сделают. Йоэль изгнан, можешь забыть про него.  — Забыть?! Вы не обратитесь в полицию? Блядь, он убил вашего брата!  — Он будет наказан, но это наше внутреннее дело, Янон. Я вижу, что ты и сам это понял, не вызвав полицейских, так что давай закончим этот разговор. Сегодня я просто хочу оплакать брата — похороны, скорее всего, будут лишь через пару дней****. Он тяжело зашагал к своему дому, и я поплелся за ним, не пытаясь больше возражать.