Сломанный

— О, новая обувь, — замечает Салли. — Давно пора. Обновление гардероба — признак перемен. Я криво улыбаюсь в ответ, вспоминая, как в поисках маячка потрошил любимую пару ботинок. — Вас ждёт в кабинете этот хлыщ — комиссар Дренон, — понижает голос сержант. — С чего бы вдруг к нам заявился красномордый... — Отставить, сержант, — наигранно строго обрываю я. — Идите, займитесь делами. — Есть, сэр, — вяло отвечает Салли, понимая, что переборщила, и неохотно направляется к своему рабочему месту. У кабинета меня и правда ждут. "Неприятности" — заканчивает предложение едкий голос в голове и оказывается прав. В течение целого часа мне настойчиво предлагают сначала — принять (дарственно предоставленный и полностью оплаченный) отпуск, потом — поехать в (крайне важную) командировку, а после и вовсе — посетить конференцию по вопросам международного криминала. Я же веду себя как баран: упираюсь, отнекиваюсь, придумываю причины отказа на ходу, хотя истинную так и не озвучиваю. А состоит она в том, что я просто не желаю идти на поводу. Не стоит и сомневаться, с чьей подачи организована "беседа". Это что? Извинения? Сомневаюсь. Просто Холмс решил отправить меня с глаз долой. Я больше не злюсь. Шарик по имени Грег лопнул, напоровшись на зонт, его ошмётки затерялись в грязи, налипли на подошвы прохожих. Три дня назад я поддался эмоциям, понадеялся на что-то, в очередной раз выставил себя идиотом. И теперь ещё этот хлыщ из главного управления. Развалился в кресле, морда красная, на губах блестят слюни. Как его только заставили здесь появиться? Угрожали? Подкупали? Но я тоже бываю упрямым. С места меня не сдвинут. — Инспектор, вы всё-таки подумайте, а то совсем запылились, — выразительно проговаривая каждое слово, говорит комиссар Дренон, и я незаметно морщусь от вида того, как этот засланец переводит свою тушу в вертикальное положение. Никогда не нравились типы, готовые с радостью прогнуться под тех, кто выше, и искренне удивляющиеся когда остальные не делали того же. — Обязательно, комиссар. — Это моя личная просьба, — многозначительно тянет гость на пороге. — Не сомневаюсь, — бормочу я в исчезающую в дверном проёме необъятную спину. Ну, наконец-то я один. Облегчённо вздыхаю, удобнее устраиваясь в кресле. Повреждённая рука немного ноет. Широкий рукав пиджака успешно скрывает её от чужих глаз. Эта боль — пустяки, по сравнению с чернеющей бездной, насквозь прошивающей грудь. Иногда даже получается сделать вид, что её нет — этой бездны. Всё что нужно — это закрыть глаза, и представить, что чернота под веками, это чернота безмятежного сна. Чернота покоя. Какой бездарный самообман... Забросив ногу на ногу, бездумно обегаю взглядом потолок, рабочий стол... и, в этот момент дверь распахивается и в помещение буквально влетает Шерлок, сметая моё уединение к чертям. Весь взъерошенный, взмыленный, он быстро оглядывается, подмечая пылинки-былинки и, один Бог знает, что ещё. Хмурится, щурит глаза и вдруг направляет палец вверх и скучающим тоном объявляет: — Она там. — Кто там? — устало спрашиваю я, потирая виски. День определённо не задался. Шерлок закатывает глаза: — Камера! И я скажу тебе, где остальные, если ты дашь мне новое дело! — ...И сколько их здесь? — Две камеры, два, может, три микрофона. Дело, Лестрейд! — И давно? — я просто до невероятного спокоен. — Всегда, конечно же. Дело! Дело-дело-дело! Тихо ругаюсь сквозь зубы. Не то что бы я ожидал чего-то другого, но... Чёрт! — Да-да, ты разочарован и шокирован, прекрасно. А теперь, наконец, обрати внимание на меня! — Мы ещё предыдущее дело не закрыли, — вздыхаю я, взяв себя в руки. — Можешь забыть о нём, ничего не докажете. Скорее всего, дело уже переведено в другой отдел. Но если тебя это успокоит, все причастные пройдут девять кругов ада. Потираю лоб, надеясь, что такая косвенная стимуляция поможет мне разобраться в словах Шерлока. Кажется, помогает. — Ты хочешь сказать, что... — Да, то самое я и хочу сказать, а теперь давай-ка мне ту синюю папочку, что лежит в верхнем ящике твоего стола. Иногда я и забываю, что Шерлок — это Шерлок! Чокнутый кудрявый умник. — Бери свою папку, — ворчу я. — Но сначала разберись с камерами. Холмс начинает метаться по кабинету, а потом и вовсе залезает под стол. Я лишь устало прикрываю глаза, что тут скажешь? Вскоре передо мной лежат четыре чёрные коробочки размером с ноготь, а Шерлок, счастливый, уносится с новым делом. Накрываю устройства одноразовым стаканчиком из под дешёвого кофе, достаю телефон. Перебираю номера. Мне совсем не сложно поверить, что Майкрофт одним звонком сделал так, чтобы злосчастный бар, где чуть не покалечили его старую игрушку, исчез с карты Лондона. Зачем? Просто из прихоти. Камеры в кабинете и вовсе навевают лишь скуку, я словно смотрю на ситуацию со стороны, будто она меня не касается и ни капли не трогает. Ледяная корка, наросшая бронёй со вчерашнего вечера, коростой прикрывшая раны, лишь слегка дрожит под новыми ударами. Сколько я ещё выдержу?.. Найти номер телефона бара не составляет труда. Мне отвечают только протяжные гудки. *** Ненавижу бюрократию. Отчёты, планы, протоколы — ненужные никому бумажки, чёрт бы их побрал! Ну почему именно на нас свалилась это дурацкая проверка? С момента истории в баре прошло больше недели. И всё это время я не вылезаю из офиса, о выездах на место происшествия и вовсе успел забыть. Салли прекрасно справляется и без меня, Шерлок носится по крышам, Майкрофт затихорился. Не его ли это рук дело? Как же прекрасно, когда есть человек, на которого можно свалить всё. Конец рабочего дня, а я до сих пор в архиве. Пыль, кажется, уже въелась в кожу. Её здесь больше, чем воздуха. Придирчиво осматриваю полки, уборщика нужно увольнять! Взгляд цепляется за одну из папок. На ней моя фамилия и имя моей погибшей жены. На корешке красная пометка — "Закрыто". Отворачиваюсь, мне ещё нужно кое с чем закончить... Время бежит медленно, усталость захватывает каждую клеточку. Пора заканчивать. На деревянных ногах покидаю архив, незаметно проходя мимо задремавшего смотрящего. Под пиджаком вместе со мной здание покидает небольшая жёлтая папочка. Сегодня пятница, и поэтому я наливаю себе выпить. В голове пусто и гулко, но напряжение немного отпускает. Руки почти не трясутся, когда я открываю дело. Его вели без меня, только сообщили результат. Техническая неисправность. Чёртова техническая неисправность поломала мне жизнь. Неисправность убила Кристи. И этого же не исправить... меня не исправить. К папке приложены фотографии, записи технического анализа. Какой уж там анализ, если от столкновения загорелся мотор? Мне сказали, что они уже были мертвы, и не почувствовали боли, когда огонь принялся за них. Я поверил. Я захотел поверить, но иногда мне снилось, что это не так. В таких снах я сидел на заднем сиденье, и видел, как корчились тела в огне. И Кристи кричала так пронзительно громко. Звала меня, а я только смотрел. А потом, вдруг, становилось тихо, Кристи оборачивалась. На её скулах кожа пузырилась и облезала, но это всё ещё была Кристи. Та самая Кристи, которую я с лёгкостью опознал в морге. Скулы, носик, провалы на щеках, почерневшие уши и пальцы. Моя смешливая, добрая девочка и её мама — вечно серьёзная Аннет. Их хоронили в закрытом гробу. Вожу пальцем по фотографии, садистки вглядываясь в искорёженный метал, пытаясь угадать, там ли мои девочки, или эта фотография сделана уже после извлечения тел. На заднем плане зеваки и люди в медицинской форме, и... Я замираю, не в силах поверить своим глазам. Бампер припаркованной чуть вдали машины с государственным номером. Номером одной из машин Майкрофта. Я видел её лишь однажды, припаркованной возле его дома, не знаю почему, видимо сработала профессиональная привычка, но цифры врезались в память навечно. Но как... как он оказался там раньше меня? Узнал раньше? Он ясно дал понять, что эта новость была для него неожиданностью. Прага не близко, а именно там, по его словам, он пребывал. Нет, невозможно... Может быть, это кто-то из его подчинённых? Листаю страницы, выискивая более чёткий снимок, подозрение перерастает в уверенность, уверенность — в злобу. Машина — точно его, и даже если самого хозяина нет внутри, он не может не знать об аварии! Ему бы сообщили, но он... зачем он солгал? Для удобства? Ради чего? До боли стискиваю зубы. Был ли Майкрофт вообще в Праге? Не давая себе времени на раздумья, хватаю телефон. Шерлок поднимает трубку три гудка спустя, поразительная для него скорость. Не давая ему шанса на едкое замечание, выпаливаю: — Где был Майкрофт 8 июня? Шерлок отвечает не сразу. Голос его звучит настороженно: — Почему бы тебе не спросить его? — Просто ответь, Шерлок! — рычу я. В ответ, в ухо раздаются гудки. Шерлок бросил трубку. Дальнейшие попытки до него дозвониться не приводят к результату. Отправляю гневную смску, гласящую, что больше он не получит ни одного дела! Но и это не приносит успеха. Чёртовы Холмсы! Наливаю себе ещё одну рюмку, выпиваю залпом. Злость растёт пропорционально опьянению, теперь я уже уверен — никуда Холмс не ездил, а был здесь. Каким-то образом оказался на месте аварии меньше чем через полчаса с её наступления. Как?! Почему он ничего не сказал? Зачем удивлялся, лгал? Если только он... не был виноват в ней. Нет, нет. Невозможно, но если... Тогда это всё объясняет, но зачем? Зачем? Перехватывает горло, невозможно ни вздохнуть, ни выдохнуть. Папка отлетает в сторону, швыряю рюмку об стену. Слёзы душат. Кристи... Кристи! — Зачем Майкрофт?! Зачем! — кричу я в телефон. Когда успел его схватить, когда успел набрать номер? Не важно, много важнее узнать ответ — "Зачем?!".