Сломанный

Всё началось с касания. Я рационален по свой природе. Думать, просчитывать последствия, взвешивать "за" и "против", и только потом действовать — вот мой стиль. Лучшая импровизация — та, что тщательна отрепетирована. Каждый мой жест, взгляд, слово — выверены, отмерены и служат определённой цели, и тем большим безумием выглядит то, что я сделал. Коснулся. Мы стояли над распластавшимся на земле трупом, Шерлок юлою носился вокруг, щедро рассыпаясь фактами, полностью игнорируя мои просьбы остановиться хоть на мгновение и выслушать меня. Грег был тут же — фыркал, пряча улыбку в глупом полосатом шарфе. Волосы растрепались и иголочками торчали в разные стороны, на щеках пробивалась щетина, делая детектива похожим на завсегдатая байкерских баров. У меня не было времени думать об этом, но я думал. Всего секунду, но всерьёз представлял Лестрейда на мотоцикле, с байкерскими татуировками и почему-то в шарфе — это вызывало улыбку, и Шерлок уже чуть меньше действовал на нервы. Брата нужно было срочно забирать, и я направился к нему. Ноги несли прямо на Лестрейда, взгляд не отрывался от его предплечья. Тело предало меня — глупо и подло. Я прошёл слишком близко. Рука скользнула по его руке, оставив горячий след. Шуршание ткани пальто вгрызлось в барабанные перепонки, пульс подскочил на 10 пунктов, я задержал дыхание. Кажется, что-то изменилось на моём лице. Шерлок скосился, заинтересованно изучая ситуацию. Я занимался тем же. Лестрейд же продолжал фыркать, сильнее кутаясь в свой нелепый шарф. Он даже не заметил катастрофы, причиной которой стал. Тогда я не придал этому значения, списал на усталость, на случайность, на что угодно — был уверен — подобное не повторится. Как же глубоко я ошибался. Повторилось, и не раз и не десять. Я наклонялся непозволительно близко, задевал его локтями, слишком долго задерживал взгляд. Я не успевал даже подумать, как моя рука уже тянулась к его, рукопожатие превращалось в нечто большее, кровь приливала к паху. Мой контроль летел к чертям. "Мне просто нужна разрядка", — говорил я себе по вечерам, просматривая записи с камер за рюмкой бурбона. Твердил: "Он сотрудничает с Шерлоком", — отдавая приказ об усилении слежки и защиты. "Я сошёл с ума", — признался я, кладя ладонь на его туго обтянутое штаниной колено. Язык не поворачивается назвать то, что произошло "Сексом", а существование после — "Жизнью". Я больше не принадлежал себе, я стал одержим, совершал ошибку за ошибкой. Позволял слишком много, допускал слишком близко, мечтал слишком часто. Всё было "слишком", я стал зависим от этого слова. Внешне я оставался всё тем же, но изнутри меня пожирала лихорадка. Лихорадка по имени Грегори. Шерлок не упускал ни единой возможности опробовать на мне своё красноречие. Забавлялся, как мог, презрительно высказываясь о происходящем. "Кто бы мог подумать, что эта зараза прилипнет и к тебе? — говорил он, развалившись на кресле. — Он сделал тебя глупым. Ты не способен справиться с гормонами, они управляют тобой тогда, когда должно быть всё наоборот. Ты просто жалок". Он был прав. Я жалок. И тогда и сейчас. Я был жалок в своих порывах, в словах, мечтах, в своём счастье. Я был глуп, раз думал, что это будет длиться вечно. Прошлое повторялось, я снова вставал перед выбором. Действовать согласно чувствам или разуму. Но тогда, в студенческие годы, я мог сопротивляться, у меня были друзья, была цель — карьера. Теперь же, у меня не было ничего. Только Грег. Он зудел у меня под кожей. Даже на работе, сидя за бумагами, не получалось отгородиться от него, в конце концов это не могло не привести к ошибке. Тогда, год назад, я сделал нечто непростительное для человека моего положения. Я недооценил противника. Дело начиналось, как обычный политический спор, всё казалось очевидным, я не сильно забивал себе голову. Ещё одни выскочки лезут на верхушку. Агенты сообщали о подкупах, документы указывали на исчезновение конкурентов. Я обладал полномочиями передавить змее голову, наложив на выскочек вето, перекрыть им воздух, приостановив поставки товаров по их подпольному бизнесу, убрав их агентов из влиятельных структур. Всё было проделано чисто, змея издохла, не успев вонзить свои зубы. Единственное, что я не учёл, это проверить — сколько у неё голов. Они не обладали всей информацией, всерьёз полагая, что я провожу время с Аннет Лестрейд. Хотели припугнуть, покусившись на мужа моей якобы любовницы, и попали в цель. Кто же знал, что Грег в последнюю минуту отдаст машину жене. Я смог закончить свои дела быстрее, и прибыл раньше на несколько дней. Представлял, как заявлюсь к Грегу в офис, прижму его к стене, заставляя забыть о работе. Бесстыдные сцены проносились перед моим внутренним взором, я не мог думать ни о чём другом. Звонок застиг меня в аэропорту, ровный голос подчинённого сообщил: "Машина инспектора Лестрейда попала в аварию. Выживших нет". Меня в тот момент тоже не стало. Как дышать? Как двигаться? Как жить? Я кричал — там, внутри, обливаясь кровью. Меня трясло, я укрылся в чертогах разума, закрылся за бетонными стенами, окружённый Грегом — в портретах, вещах, запахах. Это длилось всего мгновение, а потом до разума достучалась остальная часть сообщения, ударяя током, возвращая жизнь в похолодевшее сердце. Я кулем осел на пол, предплечьями закрывая лицо. Шерсть пальто колола кожу, щипались слёзы, а я только шептал беззвучно: "Спасибо, спасибо". Я всегда был эгоистом. Мои слёзы в центре аэропорта в каком-то смысле сыграли мне на руку. Аннет Лестрейд умерла и убийцы решили, что потеряли рычаг воздействия. Я не собирался их переубеждать. Мои агенты заработали по первому протоколу, в тот же день был найден человек, напрямую участвовавший в покушении. Рон Мишман. Разговора с пристрастием он не выдержал, раскололся, как прогнивший орех, теперь у меня на руках были имена и доказательства. Змея забеспокоилась, деньги потекли рекой в коррумпированные карманы. Но они знали, что я их так просто не оставлю. Что оставалось делать этим злым, испуганным тварям? Через Шерлока на меня не выйти (публичное проявление вражды играло свою роль), иных родственников не найти, пытаться достать лично меня практически бесполезно, а неудача стоила бы последнего, что у них осталось — жизней. Змея трусливо зарылась в песок. К тому времени я успел переосмыслить происходящее. Вернул вожжи контроля разуму... и ужаснулся. Последние месяцы были до краёв заполнены требухой, потеряно время, под угрозу поставлены жизни, а кого-то и вовсе поздно пытаться спасти. Я уничтожил семью человека, ради спокойствия которого был готов на любую жертву, а вместо этого заживо сжёг его дочь. Их смерть на моих руках, их боль — моя вина. Мир уже никогда не станет прежним, но я стану. И первое, что сделал прежний Майкрофт — прекратил общение со своей ахиллесовой пятой. Тухлый запах предательства и кислый — трусости, пропитали насквозь каждое моё действие. Гнилые слова падали из моего рта, словно мёртвые насекомые. Лестрейд не понимал происходящего, Шерлок враждебно обрывал звонки. Он уже не звал меня "глупцом". Я взял под контроль "гормоны". Снова стал собой, так я думал. Снаружи — бесчувственный, внимательный, расчётливый — такой, каким и должен быть идеальный политик и победитель. Внутри — хаос. Слова расходились с делом, меня ломало, словно наркомана без дозы. Что я чувствовал в тот момент? Чем жил? Безумие, но — им. Грегом. Я впитывал его боль через его глаза, дышал виной. Грег угасал, спина горбилась всё больше, пустые глаза всё чаще смотрели в пустоту. Он разговаривал с погибшей дочкой, плакал, когда никто не видел, кричал ночами. Я кричал вместе с ним. Я был тем, кто уничтожил его, проклял, отнял то, что было важнее всего в жизни. Я ненавидел себя, но ему от этого не становилось легче. Работа вытягивала из Грега последние силы, и мне казалось, отпуск ему поможет, отказ от нагрузки что-то изменит. Казалось, если он покинет Лондон, я, наконец, смогу дышать. Слабый, изголодавшийся по его коже, я пришёл в его дом с предложением, поставил условия, но получилось только хуже. Уже через несколько дней, агенту пришлось вытаскивать Грега из заварушки, а я чуть с ума не сошёл, когда увидел кровь на его руке. Что будет, если я его потеряю, если он погибнет? Мысли обжигали, в тело вселился демон. "Моё, моё", — твердил он, пока губы глотали его дыхание, руки сжимали его плоть. Я сбежал. Постыдно, трусливо, тому, что я сделал, нет оправданий. Мне придётся заплатить за свои ошибки. Подношу стакан к глазам, на просвет смотря на янтарную жидкость. Пятнадцатилетняя выдержка не прибавила вкуса этому отвратному пойлу, но в голове от неё становится глуше. Я сижу в кожаном кресле в одном из самых дорогих отелей Лондона. Плотные занавески едва пропускают солнце, нос щекочет едкий запах цветочной туалетной воды. Горничные явно перестарались, освежая комнату. Зонтик аккуратно приставлен к стене, пальто висит на вешалке, шёлковое покрывало кровати пригибается под весом ноутбука. После того, как всё закончится, найдутся те, кто захочет в нём покопаться, и я намерен использовать это любопытство в своих целях. Многие из моих врагов отправятся в бездну, вслед за мной. Удивительно, но информация, найденная у мертвеца, порой более востребована, чем, если она исходит из уст живого. Немного приукрасить здесь, чуть исказить факты там, порой так тяжело докопаться до истины. Важным мне людям ничего не будет угрожать. Самое простое решение, порой и самое правильное, а я так устал. Слова Грега всё ещё отдаются эхом в ушах, и я больше не сопротивляюсь эмоциям, которые во мне вызывает этот человек. Я больше не победитель... "Ты — самодовольный, отвратительный лжец, Майкрофт, который думает, что ему подвластна сама жизнь и смерть, но ты, придурок, ошибаешься!" "Если бы ты никогда не появлялся в моей жизни, они были бы живы!" "Просто исчезни!" Грег был прав. Если бы я не поддался навязчивым желаниям, не влез бы в его жизнь, ничего бы не случилось. Невозможно изменить прошлое, вернуть тех, кто умер. Но последнее желание Грега я всё же могу исполнить. Как станет проще, когда не нужно будет каждую секунду ожидать сообщения о том, что у них получилось, что ты в их лапах. Что ты мёртв... Ещё тогда, месяц назад, когда Лестрейд стал копать под Мишмана, я понял — они выйдут на него. Шерлок влез не в своё дело, вместе они разворошили змеиное гнездо, началась охота. Встретив инспектора в переулке, забрав телефон Мишмана, я пытался дать ему ответ. Отрицая очевидные вещи, буквально кричал в лицо: "Я! Я виновен!". Грег всё понял правильно, но вместо того, чтобы отступить, в поисках мести переключиться на меня, кинулся в самую гущу болота из лжи и полуправды. За одну неделю было совершено около дюжины попыток достать его. Я просиживал ночи, вцепившись в телефон, не сводя взгляда с мониторов, понимая, если что-то пойдёт не так — я не спасу его, не верну. Чёртовы политиканы бесились от злобы, они жаждали мести за опустошённые карманы, я стоял на их пути, заполучить Грега, живого или мёртвого, стало делом принципа. Службы безопасности могли бесконечно оберегать Лестрейда, но, в конце концов, змеюка бы его достала, вгрызлась бы в хребет до самых нервов, переломила бы кости. Он стал бы ещё одной разменной монетой между мной и жадностью моих врагов. Я заварил эту кашу, мне её и расхлёбывать. Пришло время сойти с арены. Антее переданы все указания, подстроена утечка информации, часы отмеряют последние минуты. Слабая фигура должна быть убрана с доски, но у неё длинные руки, она потянет за собой и других. Эхо моей расплаты долго ещё будет отзываться криками угроз из политических тюрем. Грега оставят в покое, Шерлок наконец обретёт желанную свободу, а я — долгожданный покой. Сердце стучит ровно, я беру в руки бумаги. Пара подписей — последние штрихи в печальной опере. Грег не будет ни в чём нуждаться, и никогда не узнает правды. Зарплаты инспекторов резко возрастут, у погибшей жены обнаружится счёт, никакой связи со мной. Грегу сообщат, что меня обвинили в убийстве его жены и ребёнка, а я, желая избежать последствий, скрылся. Никакой трагедии, никаких сожалений. Сухо и чётко. Телефон вибрирует на столике. Не сомневаюсь, что это Шерлок, только он мог разузнать этот номер. У меня нет желания выслушивать его ехидства. Скоро он освободится от донимающей его опеки. Поднимаюсь с кресла, шагаю к балкону. Шуршит ворсистый ковёр, тихонько щёлкает замочек на стеклянной двери, я отодвигаю её в сторону. Холодный воздух хлещет по щекам, кусает шею, мне бы сейчас пригодился тот глупый шарф. Полупрозрачный тюль колышется, обхватывая мою фигуру, заворачивая, превращая в кокон. Я делаю шаг вперёд, освобождаясь, выходя к ограждению. Мышцы напрягаются, приступ мгновения паники, взгляд против воли мечется меж окон близлежащих домов, выискивая источник опасности. На губах горький вкус спиртного, цветами тянет с комнаты. Я вдыхаю полной грудью и вдруг слышу позади шум. Разворачиваюсь... и не верю глазам... *** Майкрофт стоит перед оградой, ветер треплет ему волосы. Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, горькие морщинки застывают между бровей. Кровь стучит в висках, от страха холодеют пальцы. Я кидаюсь к нему. Он делает резкий шаг назад, словно отшатываясь, свист ударяет по ушам. Осколки брызгают на пол, прошивают насквозь шёлк занавесок. Пригнувшись, я выскакиваю на балкон, хватая Холмса за шиворот, дёргая вниз. Свист режет перепонки, я заваливаюсь с Майкрофтом в номер, падаю на него сверху, закрывая своим телом. В ушах гул, сердце бьётся у горла. Толкаю Холмса в сторону и сам откатываюсь к нему. Теперь нас прикрывает стена. Адреналин гуляет по крови, сердце, обезумев, беспорядочно бьётся о рёбра. Тяжело сажусь, привалившись к стене. Майкрофт лежит на животе, он неподвижен. От страшной догадки прошибает пот, я подаюсь к нему, разворачиваю за плечи, готовясь к худшему. Майкрофт моргает, отворачивает голову, упирается руками в пол. У него широкая царапина на щеке, разбита губа, но он жив. Всё в порядке. Чувствую, как к глазам против воли подступают слёзы. Чёрт! — Как тебе только в голову такое пришло? — шиплю я сквозь зубы, сильнее сжимая пальцы на плечах Холмса. — Ты — самый придурочный придурок, тебе совсем мозги отшибло? — не хватает дыхания, не хватает слов. — Ты вообще думал о ком-то, кроме себя?! Майкрофт выворачивается из моей хватки, садится, облокачиваясь на стену. Его немного колотит, лицо бледное от отхлынувшей крови. — Ты только что саботировал важную операцию, — говорит Майкрофт. Голос его звучит словно из трубы. У меня сводит скулы от его слов. — О боже... — шепчу я. — Не знаю как ты... — Господи... Хватит! — Узнал о моём местополо... — Просто заткнись, Майкрофт. Заткнись! Он замолкает, но всё ещё не смотрит на меня. Порывается подняться, но я не позволяю. Кладу руки ему на шею, прижимаюсь торсом, чувствуя, как он задерживает дыхание. Напряжение в воздухе разве что не трещит. Майкрофт весь, как комок нервов, он не может больше сражаться, он сломан и, наверное, впервые в жизни, не знает, что делать. Он пытается закрыться от меня руками, отвернуться. Его броня треснула, её осколки всюду, обнажённая плоть в его глазах. Я ловлю его руки, отводя их в стороны, заставляю посмотреть на меня. В его взгляде плещется боль, стыд и вина. А ещё страх, он боится того, что я сделаю. Я подаюсь вперёд, аккуратно, мягко прижимаюсь к его губам своими. От страха за его жизнь всё ещё сводит нутро. Раздвигаю языком холодные губы. Майкрофт резко вдыхает, отталкивает меня, отворачивается, шепчет: — Ты не понимаешь. Не понимаешь. Я убил твою дочь, я это сделал. Грег, это был я. — Тш-ш, — я прикладываю палец к его губам. — Ты винишь себя, и я не уверен в том, что точно произошло, но я знаю, что ты этого не делал. Я знаю. Знаю. Я верю тебе, хоть ты и не хочешь, чтобы я тебе верил. Я люблю тебя. И я ненавижу тебя. Ненавижу, за то, что бросил, за то, что заставил на мгновение поверить, что это ты — убийца. Ненавижу, за то, что пришлось вытаскивать тебя из-под пуль. Ты ведь только о себе думал, только о себе. Ты такой эгоист, Майкрофт. Придурок и эгоист, — я говорю спокойно, на грани шёпота, перемежая слова с лёгкими поцелуями. Майкрофт вдруг резко весь обмякает. Его подбородок упирается мне в плечо, руки несмело обнимают за спину. Плечи чуть подрагивают, а дыхание сбито. — Я больше не отпущу тебя, — говорю я. — И ты не посмеешь бросить меня снова. Шея, там, куда уткнулся Майкрофт, влажная от беззвучных слёз. С улицы доносится вой сирен полицейских машин.