Дурочка Морти

      Она не нравится даже сверстникам.       В детском саду её постоянно задирали другие девочки; позже к ним присоединились и мальчики. У Морти нелепые косички (классические, которые заплетала мать и которые ей совершенно не шли), невзрачное платьице странного коричневого цвета, потрёпанные босоножки, а в школе, в дополнение ко всему, на лице расцвели подростковые ярко-красные прыщики.       Родители не ждут от неё особых успехов — поздно уже, поняли, что не дождутся. Морти смеётся, когда слышит упрёки или насмешки над своим интеллектом, но злиться у неё получается редко. Только обида растёт внутри подобно снежному кому, что идеально катится вниз по горке, стремительно набирает массу и грозит рано или поздно во что-нибудь врезаться.       Когда её представляют бабушке Рикке, Морти ни на что не надеется — ну, разве что, самую малость: хотя бы на отсутствие насмешек со стороны гениальной бабушки (как описала её мама).       На Рикке тогда был неизменный лабораторный халат, джинсы и светло-голубая блузка, волосы немного спутаны, но послушно лежали на плечах — она выглядела опрятно, и Морти ни за что не дала бы ей шестьдесят.       Бабушка молчит, Бет начинает переживать. Джерри перелистывает газету, сидя перед телевизором, Саммер восхищённо оглядывает учёную, а Морти отводит взгляд и желает поскорее оказаться в своей комнате.       — А эта чего, язык проглотила? — усмехается Санчез, глядя прямо на младшую Смит.       — Она всегда такая, — небрежно отзывается Саммер. — А это правда, что ты…       Старшая сестра принимается сыпать бесконечные вопросы, Морти сглатывает горький ком в горле. Скорей бы всё кончилось.       Бабушка будет ошиваться в гараже, туда не заходить — всё ясно, понятно, Морти и так не частая гостья в гараже, а теперь и вовсе будет обходить его стороной. Рикка странно посматривает на неё, и это немного пугает. Умным необходимо самоутверждаться за счёт глупых; к роли последней Морти давно привыкла.       Она надеется видеться с бабушкой по минимуму: на совместных приёмах пищи и не более. Желательно.       Но дверь в её комнату распахивается с жутким грохотом: на пороге стоит Рикка, брезгливо морщится, оглядывая помещение. В руках какие-то тряпки, а глаза мутные и несёт от неё алкоголем. Морти вжимается в стул, боязливо поглядывая на бабушку; той, кажется, насрать. Она проходит в комнату так, словно всю жизнь в ней жила, и бросает на кровать тряпьё.       — Надевай, — звучит приказ.       «Какой-нибудь глупый смешной костюм», — мелькает догадка у Морти, но она послушно поднимается со своего места, осторожно берёт одежду в руки, расправляет: с виду вполне обычное платье нежно-розового цвета.       — Долго ждать-то? — недовольно фыркает Санчез, занимая освободившийся стул. — Вперёд.       Морти не понимает, к чему всё это, но в голове вертится только мысль об очередных издевательствах. Поэтому чем быстрее они начнут — тем быстрее закончат.              В платье она смотрится… странно. Она никогда не носила юбки выше колена. Очень непривычно.       Взгляд голубых глаз напротив смягчается, придирчиво оценивает. Рикка хмыкает и кивает на остальное валяющееся тряпьё:       — Надень капроновые колготки. Белые.       Морти с трудом натягивает капрон; Санчез, глядя на её старания, разочарованно вздыхает, подходит ближе:       — Ты что, никогда капронки не носила?       Девчонка краснеет и мотает головой.       — Т-только один раз.       — О, так ты ещё и говорить умеешь, — усмехается Рикка, показывая, как правильно надевать колготки без сильных потуг. Когда Морти встаёт, женщина вновь оценивающе смотрит на неё, а девушка до сих пор ждёт насмешки.       — Почему твои волосы похожи на солому?       — А? А… я… н-не знаю…       Санчез цокает, подхватывает пальцами подбородок Морти, рассматривает лицо:       — А эти отвратительные прыщи пробовала сводить?       — Ч-чего?       — Понятно, — и уходит. Просто выходит из комнаты. Морти даже слышит её шаги на лестнице.       Она рассматривает себя в зеркало и немного расстраивается: платье красивое, сидело по фигуре, но явно не для неё. Рикка права: волосы — солома, прыщи — отвратительные. А такие платья носят только милые девочки, с идеальной кожей и вьющимися волосами.       Нехотя она стягивает с себя шмотьё, вешает на спинку стула: завтра отдаст Рикке, скажет, что не может такое носить.              Морти возвращается из школы, уныло поднимается в свою комнату, но стоит ей открыть дверь, как она сразу же её закрывает. Оглядывается, стоя в коридоре, — дом вроде её, всё знакомое и привычное, вон комната Саммер, и, по идее, вот её комната.       — Наконец-то, — слышит она ворчание позади и испуганно подпрыгивает на месте. — Чего трясёшься как банный лист? Я немного изменила планировку твоей унылой комнатки. Не ссысь, заходи, — Рикка проходит вперёд, отворяет дверь.       В глаза бьёт тёплый бежевый цвет обоев (вместо замызганных серых), кровать заправлена цветочным покрывалом, вместо старой люстры новая — стеклянная, в форме бутона. Даже стол со стулом другой; Морти узнаёт только свой шкаф — он вполне органично вписался в новую атмосферу.       — А… а… — девушка даже не находит слов, чтобы что-то сказать. Она для себя-то не решила, как к этому относиться, а что говорить бабушке…       — Нравится? — ухмыляется Рикка. — Увижу срач — прибью. Ясно?       — Д-да…       — Отлично, проходи и раздевайся, — заталкивает внучку внутрь Санчез. — И платье в следующий раз вешай в шкаф, дурёха. Я не собираюсь каждый раз дарить тебе платья из немнущейся инопланетной ткани.       Морти поспешно кивает, не до конца понимая, что за инопланетная немнущаяся ткань (может, бренд такой), бросает школьную сумку возле стола, пока бабушка что-то достаёт из комода. В девчонку летит полотенце, кружевное нижнее бельё и махровый халат.       — Ч-что… — стремительно краснеет она, но Рикка не слушает её и выталкивает в коридор.       — Дуй в душ. Мойся только тем, что я пометила для тебя. И только попробуй снова воспользоваться шампунем Бет — урою.       Она не успела выйти из душа, как Рикка подхватила её за руку и, присвистнув, выстрелила из странной пушки в стену, затаскивая внучку в образовавшийся портал.       — Добро пожаловать в ахуительный спа-салон, — напевала под нос Санчез, направляясь к стойке администратора.              Она приходит в школу спустя неделю: родители, прознав про то, где пропадает их дочь, нехило разругались с Риккой, но той, судя по её скучающему выражению лица, было плевать.       На Морти заинтересованно смотрят все в классе, из-за чего становится безумно неловко. Она теребит ремень своей новой сумки, под всеобщим вниманием садится на своё место.       Первой к ней подходит Джессика, радостно подмечает перемены, говорит, что она ослепительна. Следом за Джессикой вокруг стола собираются и другие одноклассники: кто-то спрашивает, где она купила такие джинсы, кто-то спрашивает про средства ухода за волосами. В конце дня к ней даже подходят несколько парней и просят прощение за свои издёвки.       — Ну, знаешь, мы не думали, что ты можешь быть… ну такой… не отстойной, в общем.       Собираясь уходить, Морти задерживается возле зеркала в раздевалке: после похода в тот странный спа-салон и нескольких сеансов у косметолога с восемью щупальцами, её кожа потеряла все свои изъяны. И вместе с этими изъянами словно исчезла вся желчь, которую на неё выливали почти каждый день.       В дом она прошмыгивает мышкой — давняя привычка быть везде как можно более незаметной — и снова останавливается возле зеркала. На кухне с максимально пофигистичным видом Рикка хлестала что-то из своей фляги, периодически поглядывая на внучку.       — Как в школе? — не сдерживает она любопытства спустя пять бесконечных минут, которые Морти посвятила самолюбованию. Девушка подпрыгивает на месте от бабушкиного голоса, разворачивается, смотрит на неё… и не может сдержать слёз.       — Блять, Морти! — матерится Рикка, когда девчонка крепко обнимает её и заливает солёной влагой халат. — Что случилось?!       Несвязное бормотание Морти мало походит на человеческую речь, но из обрывков фраз Санчез понимает, что всё прошло как надо. Во всяком случае, ей не надо отлавливать мелких ублюдков и вдалбливать в их головы, что связаться с младшей Смит было худшей ошибкой в их жизни.