Игра на миллион

      — Секстант.       — Иду на Абордаж.       — Кулеврина, огонь!       — Мимо! Давай сюда галеончики.       — Ты мухлюешь, я у тебя все «мимо» еще в прошлый ход отстрелял!       — Не воняй. Гони галеоны.       — Моныч, ну скажи ему! Он эту «мимо» из фантика от шоколадной лягушки только что трансфигурировал!       — Я ничего не видел.       — Майлз! Ну хоть ты!!!       — Гони галеончики-и-и, маленький.       — А вот за маленького ты мне сейчас ответишь!       Люциан Боул подскочил на ноги, спрятал свои карты в задний карман брюк, закатал рукава и выхватил палочку, нацелив ее в лицо Перегрину Дерреку, но тут же был схвачен за ухо подошедшим сзади Маркусом Флинтом.       — Так, — сказал он, — а, ну, быстро убрали эту дрянь с глаз моих долой.       — Но, кэп! — возмутился Дерек. — Мы ж так, не на деньги играем!       — Я сказал, быстро убрали это дерьмо отсюда!       Парни очень медленно принялись собирать карты с пола, то и дело просыпая их и снова принимаясь собирать. Флинт смотрел на их возню, нетерпеливо постукивая ногой, потом не выдержал, выхватил палочку и скомандовал:       — Акцио, карты!       Все карты поднялись в воздух и полетели клином прямо в руку Флинта. Причем, полетели даже те, что находились у Боула в заднем кармане. Еще несколько вылетело из-под ковра, две — из ботинка Монтегю и одна — из рукава Блетчли. Флинт выровнял в ладони стопку, направил на нее палочку и сказал:       — Инсендио.       Стопка вспыхнула ярким огнем и через несколько секунд под аккомпанемент разочарованного нытья игроков превратилась в пепел.       Флинт приземлился на подлокотник кресла, небрежно помахивая палочкой, и уставился на парней исподлобья взглядом тигра, высматривающего добычу. Парни расположились прямо на полу в гостиной, возле камина. Это было самое теплое место в слизеринских подземельях.       — Где Уоррингтон? — бросил Флинт.       — Ву… Э-э… Ищет кое-кого, — ответил Боул.       — Вуда он ищет, — подтвердил Маркус. — А теперь выкладывайте, да побыстрее, что за херомантию вы тут устроили, при чем здесь Вуд и куда вы вчера ходили.       — Кэп, — виновато протянул Деррек, — ты прости, но мы не можем тебе сказать. Тут такое дело… Видишь ли…       — Ах, вы, картежники-монтажники, — сквозь зубы процедил Флинт.       Вход в гостиную отворился, и в нее вошел бледный и растерянный Уоррингтон. Он не успел сделать и двух шагов в направлении камина, как был схвачен за грудки и вжат спиной в диван с придавленными к груди коленками.       — Ты! — взревел Флинт, — Долбаный нуб!       Свистнул кулак, и Уоррингтон схватился за разбитый нос.       — Фли-инт, — простонал он, — ты буда-ак!       Маркус усадил парня вертикально, плюхнулся рядом и зло задышал ему в ухо:       — Выкладывай, пока я твои яйца в омлет не взбил.       — Дурак, я не могу дичего сказать. Я дал деприложный обет и на других его даложил.       Кассиус прижал руку к носу и запрокинул голову назад.       — Да лучше б ты руки на себя наложил, еблан! А вы чего молчите все? — накинулся Флинт на остальных.       Остальные молчали, не зная, что сказать. Да и сказать они могли немного. Маркус тоже замолчал, нервно раскачивая ногой. Потом спросил уже спокойнее:       — Мне не могли с самого начала все рассказать?       — Значит, не могли — буркнул Боул.       — И что теперь делать будем?       — Кэп, — подал голос Деррек, — мы все уладим, обещаем. Нам только надо одно дело до вечера закончить.       — Вуда поймать? — прищурился Флинт.       Мальчик удивленно посмотрел на него, и Флинт сказал:       — Ну, ловите своего гриффика. Только это бесполезное занятие. У него пергамента нет.       — Как нет? — подавился слюной Уоррингтон. — А ты откуда знаешь?       — Знаю, потому что ваша бумажка у меня. Но я вам ее не отдам, пока не придумаете, как снять всю эту магическую хрень.       — Это невозможно, поэтому давай оставим, как есть. Тем более, что мы уже добыли то, что хотели, и если ты отдашь…       — Вся школа знает, что вы ог… — заорал дурным голосом Флинт, потом резко обернулся и заговорил свистящим шепотом: — Вся школа знает, что кто-то, блин, ограбил Трюк! Думаете, так сложно будет вычислить, что это были вы? Вы и так уже вне команды! Осталось только вылететь из школы, и тогда, вот тогда, у нас точно будет ноль шансов заполучить кубок.       — Послушай, Марк, — серьезным тоном заговорил Уоррингтон. — Я, правда, не знаю, можно ли снять непреложный обет. Но я слышал, что в него можно включить доверенное лицо. Сам я не знаю, как это делается.       — Единственный человек, который разбирается в чарах такого уровня — это наш декан, — весомо заметил Блетчли.       — Я не самоубийца, — откинулся на спинку дивана Флинт.       — Тогда нам остается только выполнить задуманное, — сказал Уоррингтон. — Даже если для этого надо будет отобрать у тебя пергамент силой.       Флинт обжог Уоррингтона яростным взглядом, сатанея на глазах.       — Короче. Даю вам двадцать четыре часа, — сказал он, резко поднимаясь с дивана. — Если за это время ничего не придумаете, то я сдам вас Снейпу и пойду со спокойной душой тренировать этих криворуких рукожопов. И сделаю из них, блин, чемпионов! А вы все вылетите из школы, если, конечно, вам повезет и вы раньше не очутитесь в Мунго, и пойдете побираться по Лютному переулку. И будете рады ржавому кнату. И мне будет на вас насрать, хотя я почти уверен, что так все и будет.       Флинт резко развернулся к выходу и вылетел прочь из слизеринской гостиной, яростно встряхнув гобелен. ***       Оливер не мог спать. Оливер не мог есть. Оливер еле высидел последние две пары трансфигурации, благословляя судьбу, что у них не было в этот день смежных занятий со слизеринцами. Он так извелся, что к обеду покрылся какой-то мерзкой сыпью и весь чесался. Вдобавок ко всем несчастьям, за ним по всему Хогвартсу носился Уоррингтон. Вуд совершенно не представлял, как объяснить ему отсутствие пергамента, поэтому нужно было дотянуть до вечера, а там уж любой ценой заполучить бумагу.       Среди всего этого психоза Вуду пришла в голову неожиданно здравая мысль, что, возможно, украденный пергамент совершенно не стоит тех жертв, на которые они пошли ради него; что вся эта авантюра является такой же эфемерной, как его шансы выиграть кубок, и надо бы успокоиться и взяться за ум. В конце-концов, на кубке свет клином не сошелся, а в Англии много клубов, и после окончания школы он может попробовать пробиться в любой из них. Но чем ниже опускались стрелки часов, тем мутнее становилось в голове Оливера, тем мучительнее скручивало живот от волнения.       В начале пятого на Вуда от усталости и нервного перенапряжения навалилась апатия. Он лениво подумал, что просто пойдет и начистит Флинту морду. И дело с концом. Ему так понравилась эта идея, и он так в ней утвердился, что пришел на встречу, хоть и взвинченный, но уже не такой взволнованный.       А вот Флинт пришел злой, как черт. На самом деле, у него и в мыслях не было, что Вуд может пойти на такое. Маркус всего-то поглумился по старой памяти, а этот придурок взял и согласился. Флинт еще ночью решил для себя, что придет на встречу и тупо отпиздит Вуда. Пергамент, конечно, ему не отдаст, много чести. А остальное… Да что он, педик, что ли?       Однако, после скандала в слизеринской гостиной Маркус не на шутку завелся. Его вдруг так закусило от того, что этот сраный Вуд у него за спиной спелся с его, Флинта, собственной командой, а самого Флинта даже не потрудились поставить в известность, что им пренебрегли, как последний вошью, что ему предпочли этих долбососов… В общем, Флинт был в ярости. И первым его желанием было разбить Вуду его педерастический хлебальник.       Заброшенный женский туалет был тускло освещен двумя факелами, которые чадили и дымились от сочившейся с потолка воды. Вода была повсюду: она капала из кранов, стекала струйками по грязным заплесневелым стенам и бледно мерцала на полу глубокими лужами. Во всем Хогвартсе сложно было найти более отвратительное место, разве что каморка Филча.       Вуд пришел чуть раньше и стоял спиной ко входу, пытаясь настроиться на драку. Он не слышал, как Флинт вошел, зато увидел его отражение в луже под ногами.       Оливер резко обернулся, собирая ярость в кулак. Флинт, непривычно серьезный, не сказал ни слова. Он с ненавистью посмотрел на Вуда, молча скинул мантию и закатал рукава рубашки.       Стало ясно: он будет бить.       Оливер весь сжался, как пружина, готовясь к броску, и злобно выдавил:       — Ут-тырок!       Они молча бросились друг на друга, хватая за воротники, за рукава, сталкиваясь лбами, скользя на мокром полу. Флинт все-таки был посильнее. Он вжал Вуда в стену, пытаясь ударить под ребра, но Вуд выставил перед собой руку и уперся ей в лицо Маркуса, отталкивая его назад, но не удержал равновесия и завалился на бок, больно ударившись о край раковины. Другой рукой он рефлекторно искал позади себя опору, вцепился в кран и вырвал его, так, что на них брызнула холодная вода.       Вуд выскользнул из мертвой хватки своего противника, и тот тщетно пытался ухватить его за мокрую руку.       Оливер наклонился вперед и протаранил Флинта в живот, заставляя того быстро пятиться, чтобы не упасть. Он втолкнул его в сломанную кабинку, схватил за шею и попытался ударить в живот, но слизеринец перехватил его руку и с силой заломил ее за спину, потом легко нагнул Вуда за шею, так, что его голова нависла над унитазом, полным воды.       Вуд судорожно втянул воздух, ожидая, что его сейчас мокнут в толчок. Флинт так и сделал.       Оливер дернулся, резко подался назад, двинул затылком Маркусу в нос, но поскользнулся и треснулся лбом об ободок унитаза. По лбу тут же потекла теплая струйка.       Флинт подхватил его за шиворот и придавил коленом к стене. Оливер дернул острым локтем, заставив соперника охнуть от боли, и резко развернулся к нему лицом. Они снова вцепились друг другу в воротники и заскользили по полу, испепеляя друг друга взглядами.       — Ты грязный пидор, — прокряхтел Флинт.       — А ты павиан толстозадый, — не остался в долгу Вуд.       — С-сучонок!       — Говноед! Вода лилась с потолка, заливала макушки, стекала со лбов, путаясь в ресницах, размывая кровь по лицу.       Вуд сейчас так ненавидел Маркуса, что просто разрывался от этого чувства на части. Маркус был так близко, смотрел на него дикими серыми глазами с яростью, с примесью боли. Его дыхание жгло лицо, и Оливер буквально задыхался от ненависти, которая все набухала и набухала где-то в груди, пока не достигла своего болезненного пика и не взорвалась ядерным грибом, достигая самой макушки, а потом рухнула вниз, накрывая горячей волной живот и пах.       У Вуда вдруг подкосились ноги, и он растеряно посмотрел на Флинта.       — Что, зассал? — издевательски поинтересовался тот. — Больше на меня не стоит? А вчера ты сам ротик подставлял.       — Ур-род! — заорал Оливер и с такой силой оттолкнул Флинта, что тот влетел спиной в соседнюю стенку кабинки.       Вуд бросился к выходу, но, добежав до стены, остановился и уперся в нее рукой, тяжело дыша.       — А как же твои гриффиндорские принципы? — продолжал Флинт. — Мужик сказал — мужик сделал, а, Вуд? Или ты хозяин своего слова?       Флинт приблизился к Вуду, все еще тяжело дыша. С его голосом творилось что-то неладное: он пытался язвить, а голос почему-то дрожал.       — А, может, ты, как баба? Сначала пообещала лечь, а потом сказала, что у нее болит голова?       Вуд обернулся, глядя в глаза Маркусу с такой болью, что тот вздрогнул. Он был очень бледный, почти белый, а шея от волнения пошла красными пятнами.       Оливер прерывисто вздохнул и медленно опустился на колени прямо в глубокую лужу. Он протянул дрожащие руки к поясу Маркуса, и тот нервно выдохнул, чувствуя, как в желудке все скрутило. Руки Вуда так тряслись, что он никак не мог ухватиться за ремень, но, наконец, справился, и ремень раскрылся, оглушительно звякнув пряжкой.       Маркус в ужасе смотрел на Вуда сверху вниз. Его горло стискивало такое нечеловеческое отвращение, что он не мог сглотнуть. И он испытывал отвращение не к Вуду, а к самому себе. Он не мог понять, зачем этот гордый парнишка, для которого честь всегда была дороже жизни, стоит сейчас перед ним на коленях, такой жалкий и раздавленный, и собирается сделать то, о чем потом будет жалеть всю жизнь?       Вуд замер, не решаясь действовать дальше. Он поднял глаза на Флинта. Тот снова вздрогнул, потом резко поднял ногу и со всей дури двинул кованным ботинком Оливера в грудь.       Оливер повалился спиной на мокрый пол, не в силах пошевелиться. Флинт развернулся и зашагал прочь. Потом возле двери он остановился, выхватил палочку, достал из-за пазухи пергамент и приказал ему повиснуть в воздухе. А затем стремительно вышел. ***       — «Милая Бетани!». Стоп. Какая, на хрен, Бетани? «Твои-зеленые-глаза-как-квиддичное-поле…» На-на-на… «…как-влюбленная-коза-мечтаешь-о-неволе…» Че-го-о?!       — Эй, Кас, ты что, пьяный? Какая еще коза?       — Тут так написано!       — А ну, дай сюда!       Вуд, сидевший возле стены на корточках с отрешенным видом, подскочил к Уоррингтону и вырвал у него из рук пергамент. Он удивленно воззрился на него и прочитал:       — «Твой стан — как гибкая метла, а волосы — как прутья…».       Оливер протер глаза и продолжил:       — «Какою страстною была, с тобой не мог уснуть я…».       — Да где?! — подбежал к нему Дернек.       Боул тоже склонился над листком, с любопытством всматриваясь в каллиграфически выведенные строчки.       — Бли-и-ин, — Вуд схватился за голову, бессильно сползая по стене. — Это не тот пергамент.       Бумагой тут же завладели бывшие слизеринские загонщики и с жадностью уставились в текст. Первым хрюкнул Деррек. Секунду спустя Боул издал грудной звук, похожий на блеяние барана. Над письмом склонились еще две головы: черная, стриженная «под горшок», Монтегю, и с длинной патлатой шевелюрой, принадлежащая Блетчли. Через несколько секунд сдавленное хрюканье перешло в заливистый ржач, в процессе которого Боул, икая, повалился на пол, а Деррек, утирая слезы, пытался читать злосчастный стих, который обнаружился в украденном пергаменте:        — «Чтоб самовыразить себя, мне хватает слов!» И-хи-хи!.. «Но ниже шеи у тебя, как два огромных квоффла!» Ы-хы-хых!.. «К ним так и тянется рука влюбленного охотника!». Я не могу это читать!       Деррек отсмеялся и продолжил:       — «За это можно и по роже. Целую. Твой навеки. Роджер». Так вот за чем мы… о-хо-хо! Ох-хо-хотились! За этими… А-ха-ха! Стишатами?! Ой, не могу!       — Давай еще раз, на б-бис! — ржал Блетчли.       Ребят накрыл новый приступ гомерического хохота, и, когда они, наконец, немного успокоились и расселись в кружок, отдуваясь и держась за животы, обнаружилось, что Уоррингтон сидит с весьма растерянным видом и смотрит в одну точку на стене, а Вуд, обхватив голову руками, раскачивается из стороны в сторону.       Наконец, когда все окончательно успокоились, Деррек удивленно посмотрел на Уоррингтона и спросил:       — Кас? Ты чего?       — Непреложный обет, — пробормотал тот, бледный, как пергамент. — У кого-то на руках сейчас наша бумага со списком судей.       — А при чем тут обет? — вылупился на него Монтегю.       — При том. Пока мы не выполним данное нами обещание, обет остается в силе. А Флинт дал нам сроку до завтрашнего утра. Потом он пойдет и тупо сдаст нас Снейпу.       При этих словах Вуд вскинул голову и воззрился на Уоррингтона мутным взглядом.       — Как вообще могла приключиться такая херня? — удивился Монтегю. — Я ж помню, как мы с Касом нашли этот листок со списком и как потом запихнули его в шляпу. Откуда ж взялась эта писулина?       — Это надо у Вуда спросить. Он же у нас был «последним звеном в эстафете», — кивнул на Оливера Боул.       — Вуд ни при чем, — сказал Уоррингтон. — Мы перепутали шляпы во время потасовки на лестнице. Вы тогда, парни, — обратился он к Дерреку и Боулу, — так надымили, что нельзя было разобрать, кто свой, а кто чужой. А еще сзади на нас эти двое неизвестных налетели. Мы кучей на пол рухнули и валялись, как стадо спаривающихся змей, а там уж перепутать шляпы было — нефиг делать.       — Так, значит, наш список у тех двоих? — почесал голову Монтегю.       — Мон у нас — капитан Очевидность, — хмыкнул Деррек.       Мон злобно зыркнул на него, но благоразумно промолчал.        — А почему все так уверенны, что это не Вуд просрал наш пергамент? — прищурился Боул. — Он где-то шарился с ним весь вечер, а потом все утро от Каса по школе ныкался. Уж не зажал ли он его в надежде провернуть все дельце самостоятельно, чтобы самому вернуться в команду, а мы остались за бортом. Ведь гриффикам не нужны сильные соперники. Что, Вуд, на это скажешь, а? — хлюпнул он носом.       — Оставьте Вуда в покое, — серьезно сказал Уоррингтон. — У него алиби железное. Весь вечер провел с Флинтом.       Все присутствующие присвистнули.       — И пергамент у него Флинт забрал. Как вы знаете, — добавил он.       — Так, может, Флинт его покрывает, — брякнул Боул.       — С хера ли? — нахмурился Уоррингтон.       — С того, что он его хочет…       — Хватит! — вскочил Оливер. — Все произошло по моей вине. Я поймал не ту шляпу. Надо было сразу догадаться, что это не те бумаги, а я даже не удосужился посмотреть, что в них написано.       Вуд картинно сжал кулаки и уставился повлажневшими глазами на противоположную стену.       — Все оценили твою гриффиндорскую честность, Вуд, — заметил Уоррингтон, — но проблему она не решает.       — Раз список у тех двоих, то нам и надо их искать, — подал голос Блетчли. — А вот как это сделать, вопрос.       — Получается, те двое, типа, ну… Выкрали этот стих. В стихе написано «Роджер», а они появились из гостиной когтеврана. Значит, этот пергамент украли у Дэвиса, — рассудил Боул.       — Верно мыслишь, — хмыкнул Уоррингтон. — Я тоже об этом подумал. Это не могли быть свои. Им незачем было покидать гостиную. Значит, это кто-то с другого факультета. Двое парней, пятый — седьмой курс, не младше.       — А голоса их мне показались знакомыми, — снова почесал голову Монтегю.       — Тебе показалось, — ухмыльнулся Деррек.       — Нет, не показалось. Гиппогрифом буду, мы их знаем.       — Старшекурсников не так много, — продолжил Уоррингтон. — Если это не когтевранцы, остается человек пятнадцать.       — Как мало! — съязвил Деррек.       — Заткнись и не мешай рассуждать, — спокойно сказал Уоррингтон.       — Я, вот, только одного не пойму: на хрен им сдались эти стихи? — удивился Боул.       — Слушайте, я знаю, кто может нам помочь, — вдруг вскочил Вуд. — Только, э-э… Мы не можем их впутывать в это дело.       — Кто, Вуд? не томи! — воскликнул Кассиус.       — Вообще-то, это близнецы Уизли. Они каким-то образом узнали, что мы с вами ограбили Хуч.       — Что-о? — завопили все остальные.       — Успокойтесь. Я им ничего не рассказывал. Они сами до всего додумались. Они изобрели какой-то способ подглядывать сквозь стены и видели нас в тот вечер. Держу пари, близнецы знают, кто были те двое!       — Вуд, что-то ты темнишь, — сложил руки на груди Уоррингтон. — А, ну-ка, выкладывай на чистоту.       — Я, честно, и сам не знаю большего, — Вуд приложил руку к сердцу. — Но ведь это шанс вернуть бумагу!       — Но тогда нам придется посвятить их в тайну, а мы этого сделать не можем, — нахмурился Уоррингтон.       — Думаю, не обязательно им что-то рассказывать. Я попрошу их просто назвать имена, и все.       — Попахивает кидаловом, — сморщился Боул.       — Кидалово — не кидалово, а других идей у нас пока нет, — резюмировал Уоррингтон. — Если Вуд что-то им сболтнет, он нарушит обет и сам за это поплатится. Думаю, Вуд, тебе надо попробовать их расспросить.       — Верно, — заметил Блетчли, — а мы уж найдем способ, как заполучить обратно наш пергамент.