Игра на миллион

      — Выкладывай, — приказала Алисия.       Она уселась на подлокотник дивана и сложила руки на груди.       — Что именно? — вздохнула Анджелина.       — Ты несколько месяцев ни с кем не общалась. Когда ты успела подхватить вирус флинтомании?       — Это не совсем так. Мы с Маркусом переписывались, пока я лежала в Мунго.       — Он умеет писать? — съязвила Алисия.       — Вообще-то, он неплохо пишет. С ошибками, конечно, но рассказывает довольно интересно. И, кстати, он единственный, кто вспомнил о моем существовании, пока я валялась в больнице, как овощ, — возмутилась Джонсон.       — Неправда, — возразила Спиннет. — Мы навещали тебя на рождество.       — Фред с Джорджем тоже о тебе постоянно говорили, — добавила Кэти.       — Вы были у меня один раз, — нахмурилась Анжелина. — Один раз за три месяца. Вы хоть представляете, какого это — лежать бревном, не зная, смогу ли я когда-нибудь ходить? — воскликнула девушка. — Я и сейчас этого не знаю. Родители постоянно таскали мне в палату журналы по квиддичу, которые я тайно выбрасывала, а близнецы достали меня разговорами о чемпионате и блевальных батончиках. Флинт был единственным, кто не говорил со мной о квиддиче или о том, как ему меня жаль. Он просто говорил.       — Но ведь ты оказалась в Мунго именно из-за него! — вскочила Алисия.       — Я знаю, — раздраженно кивнула девушка. — И мои родители пытаются засудить его. Разве этого мало?       — Я тебя не понимаю, — села на место Спиннет. — Ты что, влюбилась в него?       — Я не знаю. Просто, он открылся с совершенно другой стороны, когда мы начали общаться. Он рассказал о своей семье, и… Знаете, теперь я понимаю, почему он так себя ведет.       — Ты определенно подхватила эту заразу от Вуда, — покачала головой Алисия.       — Мне до сих пор перед ним неловко, — вздохнула Анджелина.       — А зачем тогда?       — Это называется стокгольмский синдром, — подсказала Кэти.       — Точно, — кивнула Спиннет. ***       Пятнадцатого апреля у Оливера был день рождения. Ему исполнялось восемнадцать, и, наверно, эту дату предполагалось как следует отметить. Но Вуд не собирался.       Он встал рано утром, равнодушно распаковал подарки, выслушал дежурные поздравления и наставления от Перси и отправился на завтрак. Его взгляд привычно прошелся по столу слизеринцев и нашел Флинта. Тот заливисто ржал над какой-то шуткой Уоррингтона, похлопывая приятеля по плечу.       Есть расхотелось окончательно.       Вуд встал и решительно направился в сторону слизеринского стола.       — Флинт. Пойдем, выйдем. Есть разговор, — сказал он, поравнявшись с парнями.       Маркус поднял на него шальной взгляд, — в его глазах все еще плясали смешинки, — и нехотя поднялся под свист и улюлюканье своих однокашников.       — Трахни Вуда в жопу, — посоветовал Кола, сопровождая свои слова неприличным жестом.       Раньше Вуд наверняка полез бы с ним драться. Но сегодня он просто не обратил внимания. Внутренности скручивало в тугой жгут.       Они дошли до пустого коридора, и Оливер развернулся к Маркусу, заглядывая тому в глаза.       — Может, объяснишь? — сказал он, пытаясь проглотить острый комок, засевший в горле.       — Что я должен тебе объяснить? — набычился Флинт.       — Ты знаешь.       — Вуд, — нахмурился Маркус. — Что ты себе возомнил? Что я буду сосаться с тобой в коридорах Хогвартса? За ручку гулять? Извини, это не ко мне. Я не пидор.       — Тогда что было в тот вечер?       — Да просто меня ваш Уизли попросил! Испугался, что ты подохнешь от передоза успокоительных. Как по мне, так и подыхал бы. Но он же за тебя переживает. Бедолага сохнет по тебе безответно, а ты ни черта не замечаешь.       — Все я замечаю, — прикрыл глаза Вуд. — Я не настолько тупой и ограниченный, как вы все думаете. Просто скажи: ты и Анджелина, - у вас серьезно?       — Откуда я знаю? — фыркнул Маркус. — И, кстати, это тебя не касается.       — Касается, — упрямо заявил Вуд. — Я не позволю тебе обижать ее.       — Вот оно, святое гриффиндорское благородство! — воздел руки Флинт. — Знаешь, что меня бесит в тебе больше всего? — выплюнул он. — Знаешь, что в тебе самое блевотное? Ты пиздишь направо и налево о том, какой ты мужик, а при этом ведешь себя, как баба.       — А, по твоему, быть мужиком — это размахивать битой направо и налево? — подскочил к нему Вуд, играя желваками.       — По моему, быть мужиком — это молча заниматься своими делами. Не то, что ты: ходить, орать и махать кулаками, крича о том, как меня ненавидишь, а потом бегать за мной, как собачонка, размазывая по полу сопли.       — Я никогда так себя не вел! — заорал Вуд.       — Да. Не вел. Ты только надираться умеешь до беспамятства, заблевывая туалеты, чтобы потом проебать отборочные. Хренов капитан. А потом гасишься таблетками до полной остановки сердца. О том, что вся твоя гриффиндорская рать носится за тобой, как с писаной торбой, пытаясь привести в чувства, ты в этот момент не думаешь. И то, что они останутся без капитана, тебе тоже параллельно. И на чувства Уизли с Белл тебе наплевать. Тебе даже на себя наплевать. Ты просто себя жалеешь. Бедняжка Вуд, которого никто не понимает и все считают дураком.       Оливер стиснул кулаки. Он почувствовал, что сейчас задохнется. Он не мог отвести от лица Флинта бегающего влажного взгляда. Он все еще любовался им. Нет, не так. Он любовался им еще сильнее. Сильно до невозможности. И от этого было просто невыносимо.       — Ну, а ты, — дрожащим голосом начал Вуд. — Ты, крутой слизеринский капитан, который молча занимается своими делами. Сначала режешь руку. Потом зажимаешь в темном коридоре. А потом и вовсе пытаешься стянуть с меня штаны. Но только при этом обязательно должны присутствовать твои слизни. Ведь кто-то же должен остановить тебя, если ты слетишь с катушек и захочешь трахнуть придурка Вуда. Ты ведь хотел, правда, Маркус? До одури хотел, но боялся так, что аж поджилки тряслись. Поэтому решил послать меня куда подальше, типа, разорвать отношения. Да какие, к черту, отношения? У нас они что, были?! Но у тебя все-таки сорвало крышу тогда, в тот вечер, на квиддичном поле. Какая досада, что в тот момент некому было тебя остановить! И вот тогда тебе стало по настоящему страшно. Что же делать? Как я мог потерять голову? Тут-то и подвернулась Анджелина. Ведь это отличная идея: использовать девочку, которую ты чуть не угробил…       Флинт коротко замахнулся и врезал кулак Вуду в переносицу. Тот отлетел к стене, треснувшись о нее затылком, и схватился за кровоточащий нос.       — Сказать, что с тобой не так, Вуд? — зло поинтересовался он. — У тебя в жизни никогда не было настоящих проблем. А еще у тебя слишком много свободного времени, которое ты изводишь на пиздострадания. А у меня нет ни времени, ни желания утирать тебе сопли. Займись уже делом, Вуд. Иначе тебя перестанет уважать даже твой Уизли.       Он зло сплюнул на пол и пошел в сторону слизеринских подземелий. Оливер смотрел ему в след, чувствуя, как жжет сухие глаза.       — С днем рождения, Вуд, — сказал он, размазывая кровь по рукаву. ***       Настроение у Флинта было хуже некуда. Разговор с Вудом совершенно выбил его из колеи. Он запретил себе думать о том, что Вуд был во многом прав, но отвратительное чувство, засевшее где-то в груди, не желало рассасываться. Вдобавок к этому на пути в слизеринские подземелья его настигла незнакомая побитая жизнью сова. Флинт раскрыл письмо и быстро пробежал глазами текст, написанный корявым почерком.       «Привет, малой! Ты так и не отдал нам карту. В прошлый раз нашу с тобой беседу очень невежливо прервали. Поэтому мы с моими волками наведались в вашу халупу еще раз и перерыли ее от фундамента до крыши. Карты в доме нет. В тот раз половина дома сгорела. Мы решили довести дело до конца и подпалили вашу хибарку. Но я отвлекся. Спрашиваю еще раз: где карта? Теперь я точно знаю, что она у тебя. На днях я наведался в Азкабан и мило поболтал с вашим Малышом Мерри. Он сознался, что карточка находится у младшего братишки их покойного капитана. Если не веришь, можешь сам у него спросить. Он подтвердит мои слова, если, конечно, после нашей беседы копыта не отбросит. Потому даю тебе последний месяц на размышления, поскольку ты не можешь просто так свалить из своей школы. Покумекай, поищи. Авось, что-нибудь и отыщется. А чтобы тебе легче думалось, я приложил фото того, что осталось от твоего дома. Если через месяц ты не отдашь мне карту, та же участь постигнет дом твоей тетушки вместе со всеми ее обитателями. Будь здоров, малыш! И. Барнс.»       Маркус вытащил фотографию и какое-то время отупело смотрел на бушующее пламя, пожирающее остатки того, что он привык считать своим домом. Потом он сунул письмо за пазуху и со всех ног бросился в преподавательскую.       Он рывком распахнул дверь и, кажется, что-то разбил. Преподавательская была пуста. Тогда он добежал до гостиной. Снейпа не было и там. Оставалось два варианта: личные апартаменты декана и кабинет директора. Маркус выбрал личные апартаменты.       — В чем дело, мистер Флинт? — спросил он.       Флинт молча протянул ему письмо. Последнюю неделю Снейп совершенно забыл о существовании Маркуса. Если раньше он не отпускал его от себя ни на шаг, то теперь просто выдавал задание для отработки и уходил по своим делам. Флинта такое положение вещей вполне устраивало, но только не в этот момент. Только не когда его семье угрожает опасность.       Снейп дочитал письмо и схватил Флинта за локоть.       — Идемте, — скомандовал он.       Они проторчали у Дамблдора, наверно, часа три. Сначала они пытались связаться с авроратом, потом с теткиным домом. Маркус более-менее успокоился только после того, как пообщался по камину с матерью. Как директор с деканом на пару ни пытались его успокоить, тревожное чувство глубоко укоренилось в его сердце. Что уж говорить о его настроении, которое стало чернее некуда.       На обратном пути он совсем некстати столкнулся с Анджелиной, радостно катившей по коридору. Та по случаю хорошей погоды потащила его на озеро. Маркусу было лень отпираться, и он поплелся за ней, пребывая в собственных мрачных мыслях.       Ему нравилась Анджелина. Она была веселой, красивой, не глупой и абсолютно не обидчивой, — короче, сочетала в себе все те качества, которые ценил каждый парень. К тому же, она была девчонкой. Она сама потянулась к Маркусу, и ему совершенно не хотелось ее отталкивать. Но он понимал, что долго это продлиться не сможет, и это, наверно, было к лучшему.       Однако на озере им не удалось расслабиться. Буквально через минуту к ним подошли Спиннет и Белл. Если последнюю Флинт еще более-менее переваривал, так как она обычно молчала, то первая его бесила до такой степени, что ее хотелось ударить.       Видимо, этого оказалось мало. Буквально тут же к ним подвалили Деррек и Боул.       — Здесь что, медом намазано? — раздраженно цокнула языком Алисия.       — Скорее, говном, — буркнул Маркус.       — Эй, Флинт, — продолжала Алисия, — скажи своим верным шакалам, чтобы они не таскались за мной и Кэти.       — Ты нам не нужна, злая женщина, — протянул Боул.       — Успокойся, Спиннет, — сказал Деррек. — Мы пришли переговорить с кэпом. А за тобой я больше ходить не буду. Люц прав: ты злая.       — Чего это я злая? — взвилась девушка.       — Того. Я хотел тебя на танец пригласить, а ты мне в нос заехала.       — Ты пялился мне в бюстгальтер! И вообще. Ты хоть в зеркало смотрелся, прежде чем на бал идти? Весь грязный, непричесанный. Брюки драные. Мантия драная. Да кто с тобой стал бы танцевать? Да ни одна нормальная девчонка никогда не пойдет с тобой на свидание!       Деррек покраснел и опустил смущенное лицо, деловито набивая трубку табаком.       — Слышь, ты, ценительница красоты, — вдруг жестко начал Флинт. — Ты вообще у него дома была? Видела, как он живет, овца ты тупорылая? А я был и видел. Семеро по лавкам, все такие же оборванные и нечесанные, как он. Им жрать нечего, а ты о шмотках трындишь. И вся эта голодная орава ходит цыганским табором по Лютному и побирается, пока мать с отцом валяются, в жопу пьяные, на ступеньках придорожного трактира. А Деррек им каждый день еду присылает. Заворачивает ужин в газетку и сове — в клюв. Ну, что смотришь, Гринни? — обратился он к Дерреку. — Думаешь, я не знаю, как ты по ночам у домовиков булки воруешь, потому что жрать охота?       Флинт закончил речь и отвернулся в сторону, возмущенно сопя. Алисия обалдело уставилась на Деррека, а тот, открыв рот, смотрел на своего капитана.       — Пойдемте отсюда. Мы тут только мешаем, — сказала она, подхватив под руку Кэти и махнув Дерреку с Боулом.       Анджелина дождалась, пока ребята скрылись вдалеке, и спросила:       — Ну чего ты так на нее напустился? Она же не знала.       — Дура эта ваша Спиннет, — сплюнул он.       — Алисия — не плохая. Просто немного импульсивная. Что с тобой сегодня?       — Ничего, — отвернулся Флинт.       — Я же вижу. Мне ты можешь рассказать.       — Отвали от меня, Джонсон! — снова взорвался Флинт.       Он чувствовал, что сейчас сорвется, но сдерживать себя сил больше не было.       — Я ведь могу и обидеться, — тихо сказала Анджелина.       — Обидься уже! А то слишком идеальная.       — Да что произошло?       — Это не твое дело, ясно? Что ты себе напридумывала? — напустился он на девушку. — Что я с тобой на свиданки ходить буду? С цветами под дверью вашего львятника стоять? Да я тебя просто использовал, поняла? Использовал, чтобы ты свидетельствовала на суде в мою пользу!       — Я тебе не верю, — прошептала Анджелина, чувствуя, как глаза наполняются слезами. — Ты мне рассказал о себе такое… О своей семье. Ты не мог так поступить.       — Что? О семье? — фыркнул Флинт. — Ты думала, что я расскажу правду о своей семье какой-то тупой гриффиндорке?       — Маркус…       — Давай! Вали уже к своим Уизли! — заорал он. — А то они совсем тебя заждались. Никак не могут решить, кто будет трахать тебя в рот, а кто в задницу!       Анджелина выхватила волшебную палочку и запустила в Флинта мощное проклятье, так что он отлетел к дереву. Это немного привело его в чувства. Он посмотрел на девушку, но та уже развернулась и поехала в сторону замка.       Он стоял и провожал ее взглядом. Ему показалось, что на самом пороге Хогвартса она остановилась и замерла. Ее плечи мелко подрагивали, и от этого сердце становилось тяжелым и холодным, словно могильная плита. ***       День для Маркуса, как уже говорилось, был просто отвратительным. После инцидента на озере он приплелся в гостиную и напустился ни за что ни про что на Деррека с Боулом, так что парни впервые в жизни с ним поссорились. Они ушли, обозвав Флинта психопатом и мудаком. Он не знал, куда девать злость, поэтому избил первого попавшегося ему второкурсника. Он наверняка прибил бы бедолагу, если бы не подоспевший вовремя Блетчли. Тот врезал Маркусу ступефаем и отвел мальчика в больничное крыло. Флинту повезло, что декан был озабочен личной жизнью, иначе бы он уже подал заявление на отчисление.       Маркус лежал на кровати и страдал. Мысли о Барнсе, о матери, о предстоящей игре, в которой он не мог летать, сжирали его заживо. Фоном голову сверлило предстоящее судебное разбирательство, а перед глазами то и дело всплывало разочарованное личико Анджелины. Ну и, конечно, Вуд, мысли о котором Маркус загнал далеко в подсознание и запретил им высовываться оттуда под страхом полного забвения. Ему бы напиться до беспамятства, но Флинт не переносил алкоголь. Спасибо отцу, который с детства взрастил в нем отвращение к выпивке.       Его тяжелые размышления прервал Блетчли. Он толкнул Флинта в плечо и сунул ему в руку записку.       — Что это? — буркнул парень.       — Тебе передали, — сухо ответил Майлз.       — Кто?       — Угадай с трех раз.       Флинт развернул записку и прочел: «Приходи в заброшенный туалет. Вуд.»       Буквы скакали так, как будто записку писали, сидя верхом на лошади.       Флинт смял бумагу и зло перевернулся на живот, мысленно послав Вуда к черту. Но не смог пролежать так и десяти секунд. Он подскочил с кровати и, матерясь, стал одеваться на выход. Блетчли невесело усмехнулся, глядя на метания капитана.       Он шел быстрым шагом по пустым коридорам Хогвартса. Шаги отдавались гулким эхом, вторя колотящемуся где-то в горле сердцу. Все чувства и желания, которые делали его слабым, которые он по этой причине запер так надежно, вдруг вырвались наружу и обрушились на него разом, мешая ровно дышать.       До отбоя оставалось всего ничего, но он забыл об этом. Флинт добежал до заброшенного туалета и рывком распахнул дверь. Там было так же, как в тот осенний день. Так же грязно и сыро. Так же чадили факелы, и, кажется, даже следы крови на раковине остались от их тогдашней драки.       Вуд сидел на полу возле стены, низко опустив голову. При звуке шагов он поднял ее и посмотрел на Флинта шальными глазами. Веки красные, зрачки до радужки. Щеки горят болезненным румянцем.       — Ты что, обдолбался? — хрипло спросил Флинт.       — Обдолбался. Набухался, — подтвердил тот, криво усмехнувшись.       Вуд попытался встать, и его тут же повело в сторону. Он ухватился за стенку, несколько секунд борясь с гравитацией, а потом решительно шагнул к Маркусу, словно космонавт — в открытый космос.       От такого Вуда его бросало и в холод, и в жар одновременно.       Оливер ухватил его за отворот рубашки и оттеснил к стене. По пути к ней они несколько раз чуть не завалились на пол.       Флинт не сопротивлялся. Он вообще больше не мог ни о чем думать, кроме Вуда, такого пьяного, раскрасневшегося, так откровенно пялящегося на его рот. Стоящего так близко, что он чувствовал запах алкоголя, стиранной одежды и еще чего-то теплого, кажется, запах его кожи.       — Чего хотел? — пробормотал Флинт, из последних сил борясь с удушающим волнением. Голову вело не хуже, чем от алкоголя.       — Я тебе кое-что задолжал, — ответил Вуд, неотрывно глядя на его губы.       — Что ты не…       — Молчи.       Он накрыл его губы горячей ладонью. А потом медленно сполз на колени, хватаясь за флинтову рубашку, и решительно стянул с него штаны до самых колен вместе с трусами. И неумело вобрал в рот.       Флинт задохнулся. Он ухватился руками за стену, чтобы не упасть, потому что колени ему словно подрубили.       — Вуд…       Вуд не слушал. Он ритмично двигал головой и руками. Его рот был таким горячим, а руки — просто раскаленными. Он не умел это делать, но делал так самоотреченно, как будто завтра умрет. Флинт подумал, что его сердце сейчас разорвется. Он вздернул Вуда на ноги и приблизил его лицо к своему.       — Я тебя сейчас изнасилую, — зло сказал он.       — Я сам все сделаю, — пробормотал Вуд, расстегивая штаны.       Несколько секунд они боролись друг с другом в пьяных попытках перехватить инициативу. Потом Флинт прижал его лицом к стене и прижался к нему сзади. Дальше он плохо помнил, что произошло, потому что Вуд не врал. Он сам ему отдавался. Сам на него насаживался. Сам двигался быстро, безумно, судорожно вжимаясь в стену, как будто от этого зависела его жизнь. Флинт помнил, как вдавил его голову в стену, другой рукой прижимая к себе. Надолго его не хватило. Сокрушительно сладкий оргазм накрыл его с головой. А в груди все, почему-то, разрывалось от боли.       После того, как они отдышались и немного пришли в себя, он развернул Вуда лицом к себе и вгляделся в его обезумевшие глаза.       — Зачем ты так?       — Оставь меня, — оттолкнул он Флинта, быстро застегивая штаны. — Я просто отдал тебе долг. Теперь мы в расчете.       — Вуд, стой, что ты несешь? Не было никакого долга. Стой. Погоди. Да погоди же ты!       — Отвали от меня, Флинт! — заорал Вуд, выставляя перед собой руки.       — Ты совсем тронулся, да? — ухватил его за грудки Флинт.       — Чего еще ты от меня хочешь услышать, а, Флинт?       — Зачем ты так?       Вуд вдруг зло рассмеялся.       — У меня вот здесь болит, — стиснул он рубашку на груди. — Я люблю тебя, придурок. Я совсем сошел с ума от любви к тебе. Может, ты знаешь, что с этим делать, а?       Флинт молчал, не зная, что ответить.       — Ну, тогда я пошел.       — Вуд…       — Не парься, — вдруг пьяно усмехнулся Оливер. — Последнее, что я сказал — это была шутка. Просто, у меня сегодня день рождения, и я слегка перебрал.       Он, шатаясь, побрел к выходу. Маркус вдруг заметил, что на светлых джинсах Вуда сзади проступила кровь.