You're just a sad song with nothing to say.

Впервые за несколько лет в Ньюарке выдалась настолько жаркая весна. За окном гогочут птицы, в аудитории настолько тихо, что слышны машины на дороге. Улица пропитана ароматами цветов, смешанными с запахами кофе и булочек с корицей из соседней кофейни. И пока Джерард прогуливал первый урок (потому что разговор по телефону до пяти утра вымотал его донельзя), запахи и звуки весны заставили снять наушники и наслаждаться. Жизнь начинается с весны, а не с января. Ведь именно сейчас, в середине апреля, просыпаются буйные краски природы, и оживают люди после холодной зимы. И на секунду он задумался. А он ведь тоже проснулся. А ведь он тоже ожил. — Я очень рад. Джерард зажмурился как только произнёс это вслух. Открыв глаза, он огляделся и снова улыбнулся. Сказать вслух о том, что тебе сегодня, сейчас, хорошо — отличный способ закрепить эту мысль в голове. Порой, мы испытываем ностальгию, вспоминая определённые моменты и события, которые уже прошли, а мы и не осознавали, насколько тогда было здорово. Быть может, в такие счастливые моменты мы не думаем над своим счастьем? Но просто поверьте: сказать вслух «я счастлив» достаточно, чтобы почувствовать себя ещё счастливее. Это странная игра, ведь зачем говорить о чём-то вслух? Но знаете, мы ведь все довольно часто просто не замечаем, что чувствуем. Будь то грусть или то же счастье, но лишь перерабатывая и обдумывая это спустя какое-то время, мы понимаем, что именно ощущали. Просто поверьте, просто попробуйте и попытайтесь заметить свои ощущения. Это совсем не сложно и ни капельки не тяжело, но это может помочь вам понять, что именно на вас влияет и что именно вызывает у вас это чувство. И теперь достаточно просто выпить облепиховый чай и включить хороший фильм, чтобы почувствовать себя немного лучше. Потому что вы будете знать, как это работает. Задумывались ли вы над тем, насколько порой люди ограниченны? И по какой причине только лишь из-за принта на чёрной футболке учителя могут оставить тебя после занятий в качестве наказания? Хотя опоздание на первый урок тоже сыграло свою роль. Таким образом, будучи в хорошем расположении духа, Джерард сидел и смотрел в окно, сидя в маленькой комнатке на первом этаже школы. И никакие слова учителей и одноклассников не могли нарушить идиллию в его сердце. Оставаясь наедине с собой (что сейчас происходило не часто, ведь в жизни парня появился Фрэнк), он часто задумывался над изменениями, и в коим-то веке над будущим. Если отбросить все плохие мысли и страхи, если говорить начистоту, то у Джерарда проснулась любовь к рисованию. Настолько сильного желания творить у него не было уже давно, что по сути привело к тому, что навыки потеряны, но хорошо, что не навсегда. И теперь в рюкзаке не валяется старый блокнот, который открывался раз в пару недель, а то и месяцев. Теперь Джерард практически не расстаётся с малиново-красным альбомом, который всего-навсего за неделю был изрисован наполовину. Гордиться рисунками он ещё не может, ведь даже в момент рисования парень понимает, что может лучше, но, тем не менее, что-то получается. Фрэнк доволен, и каждый раз, когда в руках Джи находится альбом, на душе становится несколько легче. Походы к психотерапевту перестали быть для Джерарда каторгой, где необходимо вынимать из памяти самые мерзкие и неприятные воспоминания об отце. Пьющий, возможно употребляющий папа, в присутствии которого всегда тошнотворно. В целом, картина, которую Джерард называет «до начала жизни», была пропитана запахом алкоголя и гари, где работает только одна лампа (и та не яркая), где всегда плохо и страшно. Очень страшно. Очень плохо. Но, тем не менее, даже несмотря на то, что со временем регулярного посещения врача отношения Джерарда к терапии изменилось, это всё равно огромный, тяжкий труд. Хотя появилось много вопросов к маме. Но пока что есть надежда, вера в то, что это поможет. Джерард проводит пальцами по каракулям на парте, и краем глаза смотрит на время. — Ну что ж, можете собираться. Ментальное здоровье Джерарда в целом стало лучше, это так, но в школе... Очень неспокойно. С тех пор, как в целых трех коридорах расклеили те листовки с переписками и фотографиями, парням всё страшнее и страшнее передвигаться по зданию школы. По идее, их уже давно должны были вызвать к директору, но, по всей видимости, это ещё не последняя капля. И сейчас Джерард очень боится попасть в передрягу, ведь всё может обернуться не лучшим образом для Фрэнка. Прежде всего для Фрэнка, если быть точнее. Не только в этом была причина страха нахождения здесь. Остаются еще две проблемы: Рассел и Гарри. За эти несколько дней парни не пересекались. Совсем. Разве что на уроках или во время обеденного перерыва, но Джерард старательно избегал Гарри, потому что понятия не имеет, как объяснить свой поступок в отношении Рассела. Ведь всё просто — Рассел идиот и точка. Но по какой-то причине разговаривать и обсуждать это сейчас совсем не входило в список дел. К тому же, ему до сих пор неловко. Весенний ветерок снова приносит запахи, на этот раз сырость. На пороге стоял Фрэнк. Немного встревоженный, отчасти напоминающий Джерарду самого себя. Фрэнк разворачивается, брови приподняты, глаза опущены, но как только он встречается взглядом с Джи — преображается. — Привет. — Я все испортил, Джи. Я все нахуй испортил! — Эй. Ты чего? Что случилось? — Я ненавижу ёбаную физ-ру и не понимаю, почему вообще должен посещать этот предмет. — Фрэнк преодолевает ступеньки и идет впереди, — Сегодня Скотт сказал, что набьёт тебе рожу за Рассела. Просил передать тебе это: Фрэнк достает из кармана жёлтый листок, сложенный напополам. Адрес. Джерард подавляет неприятное чувство в животе, сохраняя невозмутимый вид. Всё нормально. Всё хорошо. — Ну и что? — всё так же сохраняя спокойствие, спрашивает Джерард, смотря на Фрэнка исподлобья, на что тот охает. — Это я хотел спросить у тебя. — Окей, я знаю, что это за адрес. — он открывает рюкзак, кладя листок в альбом, — Но причем тут ты, солнце? Джерарду определенно нравится называть Фрэнка ласковыми прозвищами или сравнивать его с приятными вещами. — Потому что- — Ты сам-то знаешь, что хотел сказать? Фрэнк смущается, приоткрывает рот и молчит. — Вот-вот, а я о чем. — Есть вещи, Джи, которые вслух звучат очень дико. Фрэнк начинает идти, всё так же стараясь перегнать Джерарда. Он делает это не потому, что играет в догонялки или что-то такое, а потому, что не хочет сталкиваться с его взглядом. Фрэнк действительно считает, что жизнь буквально разорвалась на «до» и «после». До того, как он решился познакомиться с Джерардом и после этого. И ему действительно очень стыдно и неловко говорить, что возможно, не будь его рядом, не было бы этих проблем в школе. И это прозвучит максимально дерьмово и ужасно, потому что Фрэнк вообще-то счастлив, что у него есть такой потрясающий парень. И он безумно счастлив быть рядом с ним, но доля вины висит на плечах неприятным грузом. — Фрэнки-и. Скажи-и-и. — Я просто боюсь, — он останавливается на месте, опустив голову, в то время как Уэй встает перед ним, — что из-за меня у тебя проблемы. Я просто ничерта не понимаю. — Брось. — Я серьёзно! — Фрэнк поднимает глаза, грозно и несколько обиженно смотря на Джи, от чего тот недоумевает, — Я люблю тебя, но иногда мне кажется, что если бы не я, то тебя бы хотя бы не били, блин. Или Рассел... Ну какого чёрта, да? — Ты просто идиот, знаешь? — Джи, я ведь не шучу. Джерард берёт обе руки парня в свои, от чего тот вздрагивает и подавляет в себе желание закричать. Он наклоняется ниже к Фрэнку, шепча на ухо «Пойдем, присядем?», и ничего, кроме как согласиться, он не мог. Порой мысли просто убийственны. Опять же, давайте начистоту? События в нашей жизни действительно сильно влияют на нас, но прежде всего потому, что это заставляет задуматься. А думать не всегда хорошая идея. Порой хочется просто отключить своё сознание и ничерта не знать, совсем не размышлять и просто забыть всё то, что есть в голове. Можно накрутить себя настолько сильно, что выводы, к которым мы приходим, просто абсурдны и нелепы. Почему Фрэнку так резко стало грустно? Потому что школа давит на него достаточно сильно, чтобы начать сомневаться во всём, что ещё раньше казалось истиной. — Я думаю, Фрэнки, что ты иногда забываешь, насколько сильно изменил меня и мою жизнь. И, к сожалению, Джерард, как и Фрэнк, тоже накрутил себя и не мог сказать «как и я изменил твою». Потому что всё, что думает об этом Джерард, сводится к тому, что у Фрэнка катастрофа с учебой, катастрофа в отношениях с родителями, катастрофа в отношениях с бывшими друзьями. А то, что Фрэнк вообще-то переосмыслил всю свою жизнь, поменял взгляды и это сказалось на нём лучшим образом, он не подумал. Как и о том, что ориентация Фрэнка стала только последней каплей или толчком к куче запретов, которые родители уже давно планировали возложить на сына из-за постоянных вечеринок и пропаданий где-то вне дома. И что в итоге? — Я думаю, что я бы вообще не сидел перед тобой сейчас, если бы ты тогда не подошёл ко мне. Тебе ведь одному было не плевать на меня, хотя мы не были знакомы. Фрэнки, ты очень важен для меня, и даже думать не смей, что ты что-то портишь. Адрес. Давайте вернёмся к нему. Это был первый раз, когда что-то связанное с отцом не вызывало в Джерарде желание убить себя или очередной флэшбэк. Адрес дома, в котором он жил с отцом, только навёл на него мысль о том, что необходимо поговорить с мамой. Не более того. Но зачем Скотт отдал это Фрэнку совершенно непонятно. Смысл? В чем суть? — А что это за адрес? — Просто адрес. Ничего важного. — Джи... — Фрэнки? — Ты в порядке, Джи? — Да. Думаю да. Пока что это правда. — Ты не резал себя? Неожиданный вопрос. — Нет. Фрэнк кладёт раскрытую ладонь на колено, Джерард берёт его руку в свою. — У тебя очень холодные пальцы, солнышко. — Фрэнк целует его пальцы и улыбается, а потом вновь затихает, — Я хочу позвать тебя к себе. Я хочу, чтобы родители не ругались. Может, мне сказать, что мы не встречаемся и они всё не так поняли? Джерард вздыхает. — Возможно. Мы порой просто не задумываемся над тем, что наша жизнь принадлежит нам. Как сказала врач Джерарда: «Ты не обязан делать что-то только потому, что от тебя это ждут». Вау, снова истина. Мы ведь все (честно, надеюсь, что не все), проходили через боль и давление, потому что наши родители ждут от нас чего-то. Будучи маленьким ребёнком в детском садике, когда воспитатели охают от того, насколько хорошо у тебя получается писать в прописях и решать задачки про яблоки, родители начинают говорить «Ты ведь будешь отличником?», и мы говорим «да». Конечно, ты хочешь быть самым умным, самым ловким, самым сильным и вообще самым-самым для мамы и папы и для себя. Но что, если в какой-то момент ты просто проебёшься? Что? Вы ждали чего-то менее грубого? Хорошо. Что будет, если в какой-то момент окажется, что ты не можешь осилить математику? Что будет, если задачка про яблоки была пределом? Хотите услышать ответ? Ничего и одновременно пиздец. Потому что нет ничего плохого в том, чтобы не быть отличником. Нас учат бояться ошибок, которые мы допускаем, ведь это приведет к последствиям вроде плохой оценки. Но ведь ошибки... Это хорошо. Но ведь быть плохим в истории, физике или в той же математике это не плохо. Ты не робот, чтобы уметь всё. Да и роботы многое не умеют. Родители возлагают на детей надежды, зачастую вообще планируют жизнь за своих детей, желая, чтобы всё то, что не получилось у них, получилось у детей. Какого чёрта? Родители не всегда понимают, что дети не компьютер и не машина, которые сделают всё так, как нужно. Дети, люди прежде всего, они, блять, разные. Они будут не такими, какими кто-то хочет их видеть. Они вырастут такими, какими должны. Должны не кому-то, а себе. Конечно, слова мамы и её поступки в отношении своего ребенка повлияют на него, но не смогут изменить то, что предначертано. Тройка (да пусть даже двойка) — это не плохо. Это не ноль, не минус один и не полный провал. Это просто оценка. Это просто то, насколько ты знаешь предмет. А зачем тебе его вообще знать? Может, ты в будущем великий писатель или вообще слесарь или повар. Так зачем рвать свой и без того больной зад, ради родителей? Ради того,чтобы их надежды были оправданы. Сами наложили сами и расхлёбывайте. А ребенок вам ничего не должен. Стакан с водой вам может принести любой. Даже ваш горе-ребенок с тройкой по математике. Но есть другие случаи. Случай Фрэнка Томаса Айеро младшего, который кряхтел над историей и литературой, который учился очень хорошо и был тем самым «оправдавшим надежды». Который хотел быть лучшим и добивался этого. Которого ставили в пример сестре, которого любили и ценили. Но к чему это я? К тому, что каким бы ты ни был «оправданным», родители могут послать тебя на все четыре стороны только из-за ориентации. Его послали. Его предали. Он из кожи вон лез, чтобы быть лучшим, но это ведь просто невозможно. Нельзя идеализировать своего ребенка и его будущее. Дайте ему возможность найти себя. Дайте ему возможность попробовать себя. Дайте ему свободу выбора, чёрт побери! Ведь даже оправдав все надежды, всё может легко разрушиться. — Я просто не знаю уже, как мне им угодить. И в этом вся проблема. Не надо никому угождать. Только себе. — Просто пойми, что это они не правы в данном случае. Мне кажется, что они слишком сильно давят на тебя. — Я больше не так хорош в учебе. — Ты и не обязан. Фрэнк поднимается с лавочки, оглядываясь по сторонам. — Прогуляемся до моего дома? Джерард встаёт следом, вопросительно смотря на Фрэнка. — Что ты хочешь сделать? Совсем близко запели птицы и поднялся ветерок. — Весна говорит мне, что я должен им рассказать про тебя.