You're just a sad song with nothing to say.

Почему я страдаю не так сильно, как хотел бы? Неужели у меня нет сердца? Джерард шёл в спальню родителей в зловеще-приподнятом настроении, скользя носками по полу. Сейчас он чувствует себя ребенком, который среди ночи бежит к маме, якобы испугавшись монстров под кроватью или в шкафу, но на самом деле его целью сейчас является серьёзно поговорить. Сегодня был тяжёлый день: сдача невыполненного домашнего задания и долгие муки в выборе цветов для пригласительных на бал, которые никто в итоге не оценил, кроме директора. Под кроватью стоит банка какого-то пива, которая ожидает скорейшего возвращения парня. Именно на это Джерард и надеется — скорее вернуться к себе и провести вечер или даже ночь наедине, но пока Уайта нет дома нельзя упускать шанс побеседовать с матерью. Парень легонько стучит в открытую дверь, улыбаясь. — Мама, «потом» уже наступило? — спросил Джерард, присаживаясь на родительскую кровать в своих новых клетчатых штанах. Он старался смотреть на Розу, хотя было очень интересно осмотреть детали спальни, в которой он не был более полугода, если не больше. Воздух кажется тяжёлым, хотя окно открыто. Здесь пахнет каким-то кремом и ароматическими палочками, пропитавшими запахом лаванды всё помещение. Женщина вздрогнула от неожиданности. Миссис Уайт сняла очки и положила журнал на колени, смотря на сына с некоторой тяжёлой грустью во взгляде. Выдержав долгие десять секунд, она села прямо и убрала макулатуру в сторону, где обычно спит муж. — Ты тоже не рассказал мне о Фрэнке. — попыталась потянуть время она. Джерард дважды моргнул, после чего вновь коварно улыбнулся. — Ты первая. — усаживаясь удобнее сказал Джерард, и положив подбородок на кулак стал ожидать ответ. — Джи, дорогой, это сложно. Мне кажется, слишком рано об этом говорить. Сын хмурится, стирая с лица всяческую надменность и коварство, оставляя за собой искреннее недовольство. — Слишком рано для чего? Ты мне скажешь, почему я, блин, жил с ним, а не с тобой? Разве не с матерью я должен остаться? — Джерард начал раздражаться, что немного пугает женщину. Роза опустила глаза, поправила волосы, а после сплела пальцы в некоторой панике и мандраже. Краткий вздох слетел с губ, что заставило напрячься Джерарда ещё сильнее, но Роза всё же тихо произнесла: — Она не могла. Джерард притих, сел прямо, на лице вопрос, а голове страх и злость. Она? Он молчит, понятия не имея как понимать её слова и что вообще он должен делать с этой информацией. Что это означает? На что намекает мама? — Никто не знает, что с ней. — белые шторы развеялись под напором сквозняка, жёлтый фонарный свет с улицы мягко покрыл чистый пол. Роза ходит вокруг да около, боясь напрямик сказать то, что давно камнем стояло в горле. Джерард приоткрыл рот, его глаза округлились, а он сам почувствовал сильнейший адреналин вперемешку с неконтролируемой паникой. — Блять, это же было так очевидно! Почему ты мне не сказала сразу? Как меня могли отдать тебе, если мы жили не богато? Чт- Что вообще было? — Дорогой, послушай меня. — Джерард закатил глаза, но злость внутри него пропала, а на её место пришло удивление и интерес, — Я думала, ты мог помнить детский приют... — Джерард покачал головой, — Хорошо, не помнишь. Меня вызвали туда, потому что случай был тяжёлый, и без юриста там бы не обошлось. Я тогда работала в DCFS. Ты был таким маленьким, таким... — Ты просто... Юрист из департамента. — Да, Джерард. Нужно было в краткий срок найти тебе семью, а после тебя должны были усыновить другие люди. Я была в твоём доме, я видела... Я всё видела. Решила взять тебя на временную опеку. Я бы не могла тебя оставить, ты сразу же стал относиться ко мне как к матери. Я не могла. — Роза подрагивает, боясь реакции сына. — Я- Я понимаю. Всё хорошо, мам. — Джерард коснулся ее плеча, на что та погладила сына по щеке, — Эй. Всё в порядке. — тихо сказал он. — Да. — тихий вздох, снова поправляет волосы и сморит на потолок, не желая плакать, — Мы с Адамом уже были вместе, только откладывали свадьбу. Сразу после того, как мы поженились, мы усыновили тебя, и я стала работать вместе с ним. Джерард кивнул самому себе. — Теперь я понимаю. Извини, но я правда считал, что твоя фамилия тоже Уэй. Миссис Уайт улыбнулась сыну, а после хихикнула, прикрывая ладонью рот, что является характерной особенностью их семьи. — Нужно было быть внимательным на свадьбе, милый мой. — Ма-а-ам. — Я думала, ты будешь злиться. Джерард давно так не разговаривал с мамой. Сейчас он буквально наслаждался этим, чувствуя себя с ней на одном уровне. — Мне кажется, все дети когда-либо думали, что они приёмные. — Джерард лёг на кровать перед матерью, смотря на люстру. В груди растворяется облегчение, но он всё ещё переживает где-то внутри себя этот факт. Роза не его биологическая мать. Он не хочет думать о людях, которые дали ему жизнь, он не хочет узнать, кто они такие, он не хочет знать, кто его мама и где она. На самом деле, сейчас Джерард прибывает в ином состоянии, и на данный момент ему важнее примириться с этой мыслью и начать что-то чувствовать по этому поводу. Сейчас парень ощущает себя крайне бесчувственным, бессердечным в каком-то смысле, потому что переживание множества проблем износили его разум, оставив в нем множество дыр, которые необходимо залатать. И теперь ему кажется, что он не может почувствовать всё до конца. Грустно ему или он зол? В голове проносится только «плевать», что означает, что сейчас не время для этого. — Насчёт Фрэнка, да. — Роза кратко кивнула, внимательно смотря на парня, — Мы поссорились и сейчас не общаемся. — В отношениях бывает много... Плохого. — Много говна. — Джи... Ну хорошо, да. Так что произошло? Я думала, что у вас всё хорошо. Фрэнк хороший парень, дорогой. Ты сильно изменился после того, как вы начали общаться. Говорю тебе это как мать. Джерард вздохнул, пытаясь игнорировать дыру в своём сердце. — Он сказал много плохого мне. Роза, кажется, поняла, что Джерард не готов рассказывать ей об этом. — Я надеюсь, что ты сможешь его простить. Но если он сильно ранил тебя, то либо надейся на то, что он сказал это в сердцах, либо не задерживайся в этом и ищи своего человека, который не станет делать подобное с тобой. Джерард задумался над её словами, попрощался, пожелав спокойной ночи, и направился к себе в комнату, чтобы выпить и переосмыслить всё ещё несколько раз, мусоля свои дыры.

***

Фрэнк усердно готовился к экзаменам, как мог подумать его отец. Да, уже который день он закрывается у себя и сидит перед тестами, не выпуская карандаш из рук часами, но правда в том, что большую часть времени он сдерживает внутренний хаос, перерастающий в истерику и маниакальные поиски чего-то на странице Джерарда Уэя в интернете, хотя смысла в этом было не больше, чем от всей его работы. Он раскладывал тесты, читал задания, выполнял их, но делал это настолько дозированно, что слово «работа» неприменимо к этому. После каждого задания он открывал телефон, обновляя страницу вновь и вновь, в надежде на сообщение или звонок. Элемент комического и трагического был в том, что он чуть не разревелся, когда упал со стула после прихода уведомления, которое оказалось будильником. Он не знал, стоит ли подходить к Уэю в школе, стоит ли рассчитывать на разговор, поэтому просто злобно ходил из кабинета в кабинет, отсчитывая каждую из девяноста минут на уроках. Разбит, но продолжает самостоятельно бить молотком остатки. Остатки себя. Приближался жаркий май, который принёс несколько сильных ливней, каждая капля которых, словно яд, подпитывала его грусть и ненависть к себе. Он не мог поймать Джерарда, а когда сдавался, видел его в столовой и мгновенно убегал оттуда. Глупо. Фрэнк уже понял, что парень над чем-то работает все сорок минут ланча, но сил в себе найти на разговор не мог. Он не может. Не может и всё с этим. Джерард выглядит хорошо. Каждый день он приходит в новой одежде, каждый день он усердно трудится над... Что бы это не было, он выглядит сосредоточенным, когда стоит над... Этим. Но у Фрэнка не было времени рассматривать, пока убегал со всех ног из столовой, хотя он хотел. Он так сильно хочет поговорить с ним. Так сильно желает обнять его, объяснить, как сильно ему жаль за сказанное, как сильно он переживает и как скучает. Фрэнк так сильно скучает, что доходит до безумия. Он так сильно хочет прикоснуться к нему. Он так сильно хочет задержаться на его лице чуть дольше секунды. Фрэнк так сильно хочет просто рассмотреть его. Да, в итоге он просто бежит, натыкаясь на ливень, но игнорируя его в попытке закурить очередную сигарету, пока одиноко стоит за школой. Одиноко. Четверг. Тест SAT, к которому Фрэнк не готов. Он сидел в сильном мандраже, не в силах прервать подергивания ног, не в силах перестать думать о будущем и не в силах выкинуть лишние мысли из мозга, который сейчас напоминает свалку. Он слышит каждый тик часов, чувствует каждый взгляд учителя за своей спиной. Фрэнк так сильно нервничает, что готов сбежать прямо перед началом. Семьдесят минут математики, семьдесят минут на анализ текста, шестьдесят минут на письмо. Минутная стрелка неумолимо несётся по циферблату, и он готов назвать её сукой. Злая сука, не беги так быстро. Секунды, минуты, часы, стреляющая боль в висках и вкус солёного пота на губах, слова разбегаются и плывут перед глазами. Внутри бушует шторм, гремит гром и возникает чувство, словно Фрэнк в эпицентре урагана. Паника. Паника сжимает каждый орган в кулак, от чего парень напрягается сильнее. Фрэнку очень жарко, он сомневается в каждом слове, в каждом ответе, но старается даже не проверять их, чтобы не добивать себя. Он закончил первый, хотя чувствовал себя так, словно прошло десять часов и пять минут одновременно. — Ну что, как? — Я сейчас сдохну. — ответил Фрэнк кому-то из сотни одноклассников и поспешно вышел на улицу, надеясь на то, что воздух расслабит нервы и унесёт его домой прямиком в кровать. После того, как первые нотки сырого и влажного воздуха проникают в тело, Фрэнк вдыхает ртом и поспешно достаёт сигареты, которые курит слишком часто сейчас. Что-то похожее на облегчение пронеслось по телу, но вскоре вернулся страх. Во всяком случае, самое страшное позади. Осталось только ждать результаты, сдать проект и покончить со школой. Покончить с этим. Фрэнк побежал домой, не зная зачем, не зная для чего, но он уверен, что если не поспит как минимум пару часов, то он умрет от тревоги. Но, к сожалению, он не смог уснуть. Время близилось к вечеру, а голова гудела от количества тяготящих мыслей. Он не хочет думать о будущем, потому что не может. Он не может думать об этом, после того... Фрэнк думал, что после поступления он будет с Джерардом, но что его держит в Ньюарке, если не он? Что? Только Джерард и больше ничего. Фрэнк может уехать в Нью-Йорк, может сбежать хотя бы в Бельвиль и разыскать всех своих старых друзей. Фрэнк может пойти работать в какое-нибудь кафе, встретить милого парня с блестящими волосами и бледной кожей, и они станут жить вместе. Вот только это замкнутый круг. Потому что этот парень в фантазиях Фрэнка — Джерард. Потому что в его мечтах он связывает будущее не с девушкой. Никто. Никто не может быть в его голове, и никто не может залатать эту чёртову рану в груди, которая, покрываясь коркой, начинает гноиться. А Фрэнк только давится этим гноем и плачет от страха прожить свою жизнь в одиночестве и умереть где-то в подворотне, потому что сам нарвётся на драку. Сам всё разрушил, сам всё закончил. Фрэнк не может уснуть от мыслей, от давящего чувства в горле и в груди. Он хочет устроить истерику в попытке выпустить эту гниль из себя, но не может выдавить ни одной слезы. Пока родители не вернулись домой, он сбегает на улицу с пачкой дешёвых сигарет, надеясь на то, что это пройдёт. Всё когда-нибудь пройдёт. Надвигается густой туман, видимый издалека, который уже закрывает львиную долю города. Фрэнк сжался от холода, ведь температура резко изменилась за несколько часов лежания на кровати. Недостаточно много времени, чтобы фонари были включены и только у близ стоящих домов работали лампы над дверьми. Стало как-то непривычно страшно и неприятно ступать по мокрому асфальту. Да и мозоль на ноге всё ещё тревожит, от чего Фрэнк по-дедовски хромает. Прохожих удивительно мало, поэтому можно закурить. Страшно, правда страшно. Фрэнк бродил вдоль улицы должно быть около получаса, а может меньше, когда сутулая фигура вдалеке привлекла его внимание и вернула к жизни. Третья сигарета, вау. Не стоило так много курить. Фрэнк только сейчас осознал, как сильно пересохло в горле и как замерзли кончики пальцев. Сутулая фигура в длинном пальто или плаще шла вперёд, но когда Фрэнк остановился, человек тоже примерз к месту. — Джерард? Джерард три раза чертыхнулся, сжал бутылку в руке и поднял голову на парня. Вау, Фрэнк наконец-то встретился с ним взглядом. — Джи? — неуверенно позвал он, оглядываясь, — Может, поговорим? Джерард промолчал, громко и резко вздохнул, от чего изо рта пошёл дым, и просто сел на месте. Фрэнку оставалось только подойти и сесть рядом, на грёбаный бордюр возле какого-то дома. — Что ты хотел? — безэмоционально, но твердо спросил он. Фрэнк сам не знает. — Просто... Поговорить. — А это нам вообще нужно? Айеро смотрит на Джерарда с жадным обожанием, изучая каждую деталь его лица так, словно видит в последний раз. Словно ему необходимо запомнить. Интересно, а он так же скучает? Он так же думал о Фрэнке? Джерард мигом взглянул на парня блестящими глазами, после чего сглотнул. Его кадык четко выделяется на фоне тонкой шеи. В такую погоду ему нужен шарф, но он сидит на холодном бетоне в расстегнутом плаще. Фрэнк уже не думает о том, что замерз, потому что рядом с Джерардом, которого он не видел так долго, все мысли отходят назад. Рядом с Джерардом спокойно, не страшно быть здесь на этой холодной улице, но правда состоит в том, что Фрэнк его боится. — Нужно. — быстро сказал Фрэнк, не признав свой голос, — Я просто хотел сказать, что скучаю. Джерард жмётся сильнее, его руки напряжены. Одна сжимает пиво, другая лежит на колене. В его руках грёбаное пиво. Чёртов алкоголь, боже. Почему он пьет? Он тоже переживает? Фрэнк вообще не знает, что хотел сказать. В голове так много мыслей и вариантов, что в конечном итоге он не может выбрать или хотя бы разобраться в этом дерьме. Черноволосый саркастично улыбнулся, провел рукой по колену и поставил пиво на землю. — Я даже, блять, видеть тебя не хочу, ты знал? Ты такой ограниченный, что сам запутался в том, что ты хочешь. — Фрэнк удивлен и обескуражен, но продолжает слушать, — Поговорить? А к чему приведет этот разговор? — за мнимым спокойствием видно, что он нервничает, но Фрэнк всё так же продолжает помалкивать, — Ты знаешь, что у меня помимо тебя дерьма навалом? Думал ли ты вообще своей головой? — Джерард... Ты- — Я разговариваю. — перебил он, расчерчивая дистанцию, — Фрэнк, мне кажется, что ты идиот. — Я идиот. — признаёт он, поражённый насквозь тысячью иголок, готовый на самые необдуманные поступки и настолько уставший и расстроенный, что не способен быть спокойным, — Я люблю тебя. — Ты никого не любишь. О нет. Фрэнка передёргивает, земля уходит из-под ног и ему кажется, что он падает прямиком в бездну. — Нет! Я люблю тебя. Почему ты мне не веришь? — Потому что ты пример того, что если ты любишь всех, то это значит, что ты не любишь никого. — О чём ты, Джи? — парень начинает практически пищать. — Джи... — ухмыляется он, касаясь лба холодными пальцами, — Ты пытаешься всем нравиться, делаешь всякое дерьмо, чтобы всем подряд помочь и возвыситься в собственных глазах, хотя на деле втаптываешь себя в землю. — Ты говоришь о Расселе? — Я говорю о тебе. Я говорю о том, что не верю в твою любовь. Тишина после взрыва. Воздух выкачали из лёгких. Больше нет кислорода в этом мире, не осталось даже немного для такого маленького Фрэнка. Он хочет наорать на Джерарда, потому что говорит он так уверенно и жестоко, что не просто поражает насквозь, но и добивает Фрэнка до конца. — Я- П-п-почему? Джерард отводит взгляд вперёд, смотря на свет, пытается утихомирить свой пыл и не видеть красное от слёз лицо парня, потому что глубоко в душе сам хочет плакать. — Джи. Я правда люблю тебя. — он чувствует себя таким жалким, таким брошенным и глупым ребенком, — Почему ты мне не в-ве-веришь? Я. Я не вру. Что я должен сделать для тебя, чтобы ты верил? Что ты хочешь? — Опять пытаешься что-то сделать, чтобы тебя любили. Ничего не нужно. — тихо говорит Джерард бархатным голосом, но Фрэнк только больше начинает дрожать, ощущая каждый стук сердца. Он задыхается. — Не будь таким жестоким, пожалуйста. — Айеро аккуратно, но, кажется, что слишком навязчиво касается плеча Джерарда, нарушая дистанцию, но ему сейчас так нужна его любовь, — Пожалуйста, Джи. Прошу тебя, не... — Отвратительно. — парень резко встаёт, повернувшись спиной к ошеломлённому и почти мёртвому Фрэнку, который ещё пытается барахтаться в собственной крови. Кто? Фрэнк отвратительный? Он больше не выдерживает. Фрэнк больше не выдерживает, не выдерживает, не выдерживает. Поэтому начинает плакать навзрыд, почти крича, почти умирая от отсутствия кислорода. Джерард больше не его Джерард, он стоит даже не поворачиваясь, даже не пытаясь посмотреть на Фрэнка. Он, как скала, стоит впереди, а Фрэнк понимает, что упустил слишком многое. — Ненавижу себя. Господи, как же я себя ненавижу. — в этот момент Фрэнк почувствовал себя слегка поехавшим от того, что вновь подумал о боге, как мать. А с кем ему ещё разговаривать? — Чёрт. Джерард разворачивается на пятках и быстро оказывается перед Фрэнком, кладя свои руки на его колени и сжимая их, в попытках прекратить его дрожь. Фрэнк в это время видит через свои пальцы только расплывшееся обеспокоенное лицо парня, абсолютно не представляя себе что происходит. — Фрэнки, тише, не плачь. Я здесь. Но он не может успокоиться, даже если бы хотел. Он, блять, так счастлив, что Джерард Уэй прикасается к нему, но причина его совсем не устраивает. Джерард здесь только потому, что Фрэнк плачет, и от этих мыслей с губ вырывается очередной рваный вздох и всхлип. Джерард хватается за куртку Фрэнка где-то на спине и ложится на его ноги. — Не говори так о себе. Даже, блять, не смей себя ненавидеть, Фрэнк. — Но... — всхлип, — Я- я-я-я н-не мог-г-гу. — касаясь его волос говорит Фрэнк. И о боже, они такие мягкие, такие приятные на ощупь, и он так расстроен тем, что у него совсем мало времени на то, чтобы просидеть с его волосами в руках больше нескольких секунд. Глубоко в душе Фрэнк рассчитывает, что после этого они снова будут вместе, но ему самому же стыдно за свою глупость. За свои мысли и за всё, что он делает, потому что его учили, что он — мужчина, и он не должен плакать и вести себя так несдержанно, но он в действительности ничего не может с собой поделать, от чего сильнее стыдится. — Можешь. — твёрдо настаивает Джерард, начиная аккуратно гладить пальцами спину Фрэнка, что совсем не успокаивает. — Ты меня ненавидишь. Джи, ты меня ненавидишь? Не меняя положение, Джерард ответил: — Конечно нет. Не будь идиотом. — Фрэнк почти не верит, но всё же улыбается. Джерард хочет помочь, но ему кажется, что им тяжело по-разному, и ему в меньшей степени. Меньше, чем Фрэнку. Конечно, если глубина и сила страдания измеряется в слезах. Зря они начали этот разговор, однако Джерард не знал, что всё закончится именно так. Он рассчитывал, что если будет достаточно твёрд и непоколебим, то Фрэнк поймёт, что ловить ему здесь совершенно нечего, но так не вышло. Господи, ни на что он не рассчитывал, он просто хотел, чтобы Фрэнк ушёл, хотя на деле это совсем не так. Нужно уйти, пока всё не переросло в настоящий скандал. — Мне жаль, Фрэнки, но мне нужно идти. — медленно сказал он, встав на колени и отводя взгляд. — Нет! Джерард, Джи! Нет! Останься. — Фрэнк ведёт себя как дурак, он знает это. Он знает, что глупо сейчас держаться за его чёрный плащ, ведь он всё равно уйдёт. Фрэнк видит, как изменилось его лицо, как оно стало грустным. Ему тоже грустно, он это, чёрт возьми, видит, но всё равно просит остаться с этой печалью рядом. — Тебе это нужно? — Да. — ослабляет хватку и переводит дух, — Прошу тебя. Джерард отряхивает брюки и присаживается рядом, доставая пачку сигарет, а после протянул одну, но Фрэнк покачал головой. — Я думаю, это не помешает. И он взял сигарету. И тут Фрэнк всем нутром ощутил майский холод, свалившийся на город вместе с туманом, который вот-вот настигнет парней. Он съёжился с чувством безнадежности, с знанием, что он унижен, что его сердце растоптано, а вместо него сейчас громадный рубец. Джерард повернулся к нему, осматривая с ног до головы, и этот взгляд только усугубил боль внутри парня. — Ты заболеешь бронхитом в сотый раз, если будешь выходить на улицу так. — У меня вирус. — Я знаю, просто тебе стоило бы одеваться потеплее. В этот момент он мог дать свою одежду, потому что так делают в кино. — Так вышло. Я устал и не подумал об этом. — Сегодня SAT? — спросил Джерард. Неужели они нормально разговаривают? — Да. — Как думаешь — он затянулся, — ты хорошо написал? — Я не знаю. Пока сигарета не дотлела до фильтра, они молчали, смотря в невидимую для глаз даль, наблюдая, как приближается и сгущается туман, и думая каждый о своём. Джерард всё же снял плащ, ничего не говоря накинул его на плечи Фрэнка, вызвав этим улыбку. Ему всё ещё очень тревожно, он всё ещё трясётся непонятно от чего, но на душе точно стало как-то легче. — Пошли. — потушив окурок, сказал Джерард и подал руку Фрэнку. Фрэнк коснулся холодной руки, желая, чтобы это длилось по меньшей мере вечность, но всё идет не так, как мы этого хотим. Эту фразу имеет смысл подчеркнуть красным маркером или вырезать раскалённым ножом на груди Фрэнка Айеро, потому что это фактически название его сложной и непонятной жизни. Неделю назад он уверял себя, что вся концепция построения обычной и правильной жизни разрушается из-за отношений с каким-то парнем, а сейчас он мечтает взять этого парня за руку, потому что загнивает без него. Всё было прописано заранее: сначала поступление в колледж или университет, затем поиск какой-нибудь красивой и потрясающей девушки маленького роста с блондинистыми волосами и великолепной улыбкой, после этого успешное окончание учебы, семья, дом, дети и табличка «гордость и радость родителей». Это так отвратительно правильно и отвратительно идеально, что кажется, словно он этого не хочет. Они шли молча, не смотря друг на друга. Каждый думал о своём. Фрэнк смотрел на кеды, боясь поднять голову чуть выше и увидеть Джерарда, а тот в свою очередь уверенно шёл вперед и выкуривал сигарету за сигаретой. Воздух внутри и снаружи казался едким и отвратительно холодным для Фрэнка, и если бы не дым от сигарет, он бы решил, что умирает и ничего не чувствует кроме приближающейся смерти от отмирания конечностей. Тишина. К счастью это или наоборот, сейчас было плевать. Фрэнк хотел просто вернуться домой и не думать. Не думать, не думать никогда больше. За два дома до места назначения Фрэнк увидел родительскую машину и встал на месте, судорожно снимая плащ Джерарда и вручая его прямо в руки. — Родители дома. Они не должны видеть тебя. — протараторил Фрэнк, мгновенно осознав, какое грёбаное значение это имеет для Джерарда. Джерард вздохнул и засмеялся, кидая окурок так далеко, насколько это возможно. — Вот об этом я, Фрэнк, об этом. — сплевывая на землю он повернулся и зашагал в сторону своего дома, — Тебе нужно вычеркнуть меня из своей жизни, прости, но это реальный пиздец. Он смеётся. Он, мать его, смеётся, пока Фрэнк проваливается в холодный асфальт прямиком в ад, где каждый кусочек его кожи выжгут до черной корки. И Фрэнк закричал, сжимая волосы в руках, хотя они были слишком короткие для этого. Фрэнк так сильно закричал, что потерял голос, потерял себя. Он выпустил всю свою гнилую душонку, ощущая себя убитым на какой-то чёртовой дуэли, где победил не он. И он побежал. Побежал домой, не обращая внимание на испуганный и обеспокоенный взгляд Джерарда Уэя, который как вкопанный встал на месте. Он бежал, бежал, бежал, когда ворвался прямиком в дом, и сипло выкрикнул «Я вас ненавижу!», закрываясь в комнате и сворачиваясь калачиком на полу.