***
А утро началось с кровопускания: мама заметила засос. Но больше меня удивило — ошарашило просто! — другое. Я должна была согласиться. «Я» и «согласиться»! На это! — Могла бы и потерпеть немножко! — изрекла Антонина и, пройдясь ремнём по моей спине в последний раз, ушла. Громко хлопнула дверь. Сначала моей комнаты, а потом входная. А я поползла в ванную зализывать раны. Действительно поползла на четвереньках, ибо подняться получилось только цепляясь за раковину. А сегодня ещё и в школу. В этот раз она совсем с цепи сорвалась. Я же после того, как забинтовалась, принялась за лицо. Оно пугало покрасневшим и чуть опухшим видом. Понадобилось очень много холодной воды, тонального крема и пудры с румянами. Единственное, что не получилось спрятать, — чуть покрасневшие глаза. Но это легко можно свалить, допустим, на недосып. Этот день прошёл, как в кошмарном сне: спину ломило и тянуло, таблетки обезболивающего ела, как семечки, вдобавок написали проверочную по истории. Две даты я вспомнить не смогла, поэтому быть мне битой ещё и за четвёрку. К тому же Денис весь день сверлил меня взглядом, но не подходил. Просто смотрел, смотрел и смотрел. За собственным лицом следить приходилось вдвойне внимательно. Вторник, среда и четверг прошли без эксцессов. По истории мне всё-таки поставили пятёрку, поэтому обошлось без новых синяков. За эти дни была окончательно обставлена квартира, и я начала потихоньку перетаскивать туда вещи. Начала с зимних и осенних, любимых футболок и толстовок. Я даже не собиралась забирать всё. Вот зачем мне ярко-розовое платье? Незачем. Не люблю яркие вещи. Но мама почему-то решила, что мне они очень нравятся. И, как итог, большая часть моего гардероба яркая и цветастая. В самое ближайшее время я планировала свалить. С концами, как говорят. Тут события сложились просто великолепно: мама сказала, что в пятницу вечером идёт на какую-то выставку и будет поздно. Я и обрадовалась. Кто знал, что в бочке с мёдом будет больша-ая ложка дёгтя?***
День начался просто великолепно: маму я с утра не видела, небо радовало глубокой синевой, обещая тёплый день; в школу ко второму на три урока. Ну, а раз освободилось немного времени, решила перетащить вещи, которых осталось совсем немного, в квартиру, потом оттуда уже идти в школу. Так и сделала. Правда, из-за этого разболелась спина, но, думаю, это того стоило. После школы выгружу все учебники в квартире, вернусь в старую и заберу гитару с комбиком. Проблемы начались потом. Как назло в полдень пошёл дождь. Да какой! Настоящий ливень. Ещё и похолодало. Денис попросил придти к трём, а идти далеко. Ладно, с этим справиться нетрудно. Придётся надеть плащ и ботинки. Более существенной проблемой оказалось другое. Гитара весит четыре килограмма, комбик тоже. С моей спиной только тяжести и таскать! А потом мелькнула мысль: «Может, комбик у них есть? Тогда я сначала гитару бы унесла, а потом комбик». Набрала Дениса. Не берёт. Потом ещё раз и ещё. Результат тот же. А там уже и время выходить подошло. Два часа дня. И только я взяла чехол с гитарой в руки, как щёлкнул замок. Я на мгновение замерла, прислушиваясь. Едва слышно скрипнула входная дверь. Я быстро вернула гитару на место. Секунда — и я уже сижу на кровати с «Анной Карениной». В комнату заглянула мама. — Как дела в школе? — Мы сегодня ничего не писали, — бегая глазами по строчками, ответила я. Она на мгновение задержала на мне взгляд, но не нашла ничего подозрительного и вышла. Я перевела дыхание. И какого чёрта тебя сейчас принесло? Я ждала. Только в 14:40 мама ушла. А мне в три часа надо быть на другом конце города! Только за ней закрылась дверь, как я заметалась по комнате, собираясь. В итоге уже через три минуты выскочила под дождь и понеслась в сторону речного вокзала. Как написал Денис, их «репетиционный подвальчик» располагался недалеко оттуда. В наушниках орала музыка, на спину и плечи давил комбик, упакованный в рюкзак, электрогитара оттягивала руку. А я неслась по улице, игнорируя лужи, ветер и дождь. Кажется, где-то вдалеке глухо пророкотал гром. А я всё неслась по улице. Я опаздывала, просто катастрофически опаздывала! И спина с каждой минутой — секундой! — болела всё сильнее, потихоньку начинало темнеть в глазах. Наконец впереди показалась набережная. Мне нужен десятый дом. Это оказалось огромное тёмно-серое здание, отделанное стеклом. Очевидно, располагалось тут несколько контор и кафе, на что указывали соответствующие вывески. А с торца была незаметная такая, тёмно-серая дверь, почти сливающаяся со стеной. В эту самую дверь я и ломанулась. Ворвалась внутрь, от души грохнув ей о стену. Грохот двери слился с раскатом грома. Кажется, что-то щёлкнуло. Застыл Денис, который в этот момент что-то рассказывал, отчаянно жестикулируя, темноволосому парню с забавным хвостиком; другой — брюнет с разноцветными глазами — замер с фотоаппаратом в руках. Немая сцена продлилась всего секунду, потом Денис подскочил ко мне: — Алиса! Пока он подходил ко мне, я быстро, но аккуратно положила на пол гитару, рядом пристроила рюкзак. А потом — в прямом смысле этого слова — просто повисла на Денисе. Тот, что делает ему честь, легко меня удержал. — Ты чего? — Доволоки меня до дивана, — едва дыша попросила я, пытаясь сморгнуть чёрные точки. Мою просьбу тут же выполнили. Денис легко подхватил меня на руки, пара шагов — и он опустил меня на диван. Спиной вниз. Перед глазами мгновенно потемнело, в ушах противно зазвенело. Я быстро перевернулась на живот и повернула голову на бок. Дождалась, пока пропадут чёрные точки перед глазами, и внимательно осмотрела троих парней, возвышающихся надо мной. Солнышко-Дениска озабоченно хмурился, остальные двое просто переглядывались друг с другом. Денис наклонился ко мне: — Всё нормально? Нет. — Да, — ответила я и, поморщившись, села. Потом скинула плащ. — Точно? — не отставал он. — Точно. — Лжёшь. — Лгу, — легко согласилась я. — Представишь? Громов смерил меня странным взглядом. Вздохнул: — Как знаешь. Это Андрей Гвардеев, наш бас-гитарист, — он махнул в сторону парня с фотоаппаратом в руках, — а это Саша Гринёв, отвечает за клавишные. Андрей оказался крепко сбитым юношей среднего роста. Ничего примечательного в его внешности не было: обычные черты лица, нос ровный, короткие каштановые волосы… Но есть одно «но». Глаза. Правый голубой, а левый карий. Александр же был повыше своего товарища, как-то поизящнее даже. Его чёрные волосы были стянуты в короткий хвостик. Лицо открытое, карие глаза просто лучились интересом. «Мальчики-солнышки», — решила для себя. Вот правда, есть в них что-то такое… Неявное, но отпечаток накладывает. — Алиса Грановская, — представилась уже сама и протянула руку для рукопожатия. Андрей просто несильно сжал мои пальцы, а вот Саша отличился. Он легко коснулся губами тыльной стороны моей ладони. Вот уж не знаю, что выражало моё лицо, но Денис рассмеялся и пояснил: — Он всегда так делает. А Саша мне улыбнулся и подмигнул. Я улыбнулась в ответ. Он, хоть и солнышко, но не подбешивает, как Денис. В конце концов невозможно долго смотреть на слишком яркий свет — устаёшь. Вот и с людьми так же. Андрей громко хлопнул, привлекая наше внимание: — Я, конечно, понимаю, что трёх ещё нет, но давайте вспомним, зачем мы здесь. Вторую часть фразы я благополучно пропустила мимо ушей, зацепившись за первую. — В смысле?! — Все трое посмотрели на меня. — Сколько времени? Ну не могла же я через весь город за пять-десять минут пронестись?! Или могла?.. Саша глянул на наручные часы: — Без пяти минут три. Пятнадцать минут, конечно, не пять, но на автобусе как минимум сорок минут добираться! Хотя тот такими закоулками едет... — А что? — спросил Громов. — Да так, — я махнула рукой. — Тащите моё барахлишко. Андрей прав, надо приниматься за дело. Хватит сопли пережёвывать. Денис поставил рюкзак около моих ног, Саша держал в руках чехол с гитарой. Я поблагодарила их и, не давая себе возможности передумать, резко нагнулась к рюкзаку. Перед глазами мгновенно потемнело. Ненадолго замерла, пережидая дурноту. А потом я, расстегнув молнию, попыталась вытащить комбик из рюкзака, потянула его вверх… И не смогла его даже приподнять. — Слушай, — неожиданно разозлился Денис, — если ты хочешь, чтобы тебе помогли, об этом нужно просто сказать! Он, приблизившись в два шага, легко вырвал рюкзак из моих рук. Я с тихим шоком наблюдала за этой неожиданной вспышкой. Вот Громов легко вытащил комбик, включил его в розетку. Потом подсоединив один конец кабеля, бросил мне другой. Металлический штекер ударил меня точнёхонько по середине лба. Я укоризненно посмотрела на Дениса: — Это было обязательно делать? А тот вдруг покраснел. Пух — и его лицо ровного ярко-розового цвета. — Прости, я случайно. — Он виновато улыбнулся. Я ничего на это не ответила. Потерев лоб, расчехлила гитару и тут же подключила. Устроившись поудобнее на диване, посмотрела по очереди на ребят: — Ну и что вам играть? Те дружно переглянулись и так же дружно пожали плечами. Я невольно отметила поразительную синхронность: видимо, не один год знакомы. «Мне бы так», — вздохнула про себя и тут же отогнала эту мысль. В конце концов я молода, будет и у меня кто-нибудь! Надеюсь. — Ну так?.. — поторопила их с решением. Пока молодые люди думали, я проверила натяжение струн. Вообще строй гитара держит хорошо, но вот шестая струна периодически плывёт. Так сейчас и оказалось. Пришлось немного подтянуть. — Three Days Grace знаешь? — спросил Андрей. — Знаю почти все их песни. — А можешь сыграть Happiness? — Да, — ответила я. — Она мне не очень нравится, но сыграть смогу. — А почему? — поинтересовался Андрей, регулируя длину ремня для бас-гитары. — Всё очень просто. Там от счастья одно название. Отрегулировав перегруз, я поудобнее устроилась на диване и оглядела ребят. Денис устроился за барабанной установкой, Андрей — стоя с бас-гитарой, а вот Саша просто устроился на другом конце дивана. Вроде все готовы. Я легко наиграла знакомый рифф. И зависла. Звук другой, не тот, который нужен. Сыграла его снова, медленней. На седьмом ладу никак не получалось нормально зажать струну. Вот глохнет и всё! Потом присмотрелась и поняла, что почему-то не гнётся по-нормальному безымянный палец. Поднесла ладонь к лицу, сделала пальцами несколько «стоек», будто играю на гитаре. Бывало, от нечего делать я так развлекалась. Теперь же это незамысловатое развлечение открыло страшную истину: пальцы гнулись плохо и не слушались, в некоторых положениях вообще сводило судорогой. Я тихо смотрела на свою руку, на скрюченный судорогой безымянный палец… — Всё хорошо? Я даже не поняла, кто это сказал. И вообще слова донеслись как-то глухо и издалека. — Все хорошо, — ответила я. Голос прозвучал ровно, даже слишком. — Ты побледнела. Опять не поняла, чьи это слова. «Ты побледнела», — отдалось в голове. Ещё бы! Хоть к лицу автоматически приклеилась привычная маска, скрывая чувства, внутри всё просто корчилось в агонии от жуткой смеси страха, отчаяния и чего-то ещё, трепетного, что не давало прямо тут завыть в голос. Сбылся самый страшный кошмар. Тот, который прячется в глубине души. Тот, о котором даже шёпотом не говоришь, боясь накликать. — Алиса? — позвал меня Денис. — Точно всё хорошо? — Нет. Я перевела невидящий взгляд с него на руку. Тот проявил чудеса дедукции: — Сильно повредила руку? Я кивнула и зажала пальцы левой руки между пальцами правой. — Не переживай, заживёт. Даже если не сможешь играть на гитаре, найдёшь себе занятие в жизни. Ты же умная. Если он хотел подбодрить меня и успокоить, то добился диаметрально противоположного результата. «Найдёшь себе занятие»?! Да я последние несколько лет живу исключительно музыкой и на собственном упрямстве! От одного часа игры на гитаре до другого! Вслух же я сказала совсем иное: — Денис, — тихо начала я, не смотря на него, — у тебя есть что-нибудь или кто-нибудь, без кого ты не представляешь своей жизни? Громов на мгновение задумался. — Да, — ответил он наконец. — У меня есть сестра, Лиза. Она… Я его перебила: — Маленькое зеленоглазое светловолосое солнышко? — Откуда?!. — начал Денис, но я снова его перебила: — В зеркало посмотри. Прозвучало неожиданно грубо. — Допустим, — я резко дёрнула пальцы и тут же согнула. Раздался громкий хруст и треск. Все дёрнулись. Я же, даже не изменившись в лице и с каким-то мазохистским удовольствием разминая пальцы, так же ровно продолжила: — Что ты сделаешь, если я однажды позвоню тебе в дверь и покажу отрубленную голову твоей сестры? Повисла гробовая тишина, нарушаемая только хрустом моих пальцев, что казался ещё страшнее. Андрей с Сашей замерли, ожидая реакции Дениса. Та не заставила себя ждать: — Совсем спятила?! — кричал он. — Это не тема для шутки! Как бы ты отреагировала, если бы я тебе принёс голову твоей матери?! — Поаплодировала. Он аж воздухом поперхнулся. А я продолжала: — Потом помогла бы избавиться от трупа и от улик, кровь там замыть и прочее, устранить свидетелей… Правда, в конце концов мне тебя пришлось бы тоже устранить, чтобы не шантажировал или — ещё лучше — не прокололся. Поймав на себе три ошарашенных взгляда, растянула губы в улыбке: — Шутка. Саша почему-то шарахнулся в сторону и чуть не свалился с дивана. Я же пожала плечами: — Так что играть? Happiness? И легко наиграла начало. Руку, конечно, было больно до чёрных точек перед глазами, но что-то в этой боли было чуточку триумфальное. В конце концов, пока я могу играть на гитаре, мне всё по плечу, со всем справлюсь, всё переживу. Надо, кстати, на эту тему что-нибудь написать… Смотря Денису в глаза снова наиграла, и — вот чудо! — до него дошло, он вступил. Андрей не отбился от коллектива и уверенно взял аккорд. Бас тут, правда, по большей часть для создания равномерного фона, но в припеве… Музыка — удивительная вещь. Особый вид наркотика. Самый опасный его вид: привыкание мгновенно, ломка чудовищна. А живая музыка — тем более. В общем, я не удержалась и вскочила с дивана. Стоя мне играть удобнее. А когда начался припев, не удержалась снова. Казалось, всё тело восхитительно вибрирует от немалой громкости звука. Казалось, музыка струится по венам, заставляя сердце биться быстрее… И я запела, без труда перекрыв и гитары, и ударные. — Happiness! Straight from the bottle What real life's too hard to swallow! Но тут затихли и бас-гитара, и ударные, пришлось и мне заткнуться, прекратив играть. Денис переломил барабанную палочку, а Андрей выронил медиатор. Я посмотрела на одного, на другого, потом глянула на Сашу, сидящего на диване… Неужели всё так плохо?! Сразу вспомнилась реакция мамы на мои первые попытки пения. Я тогда получила по губам и после этого при ней больше никогда не пела… Спину обожгло болью, в глазах резко потемнело. Я пошатнулась и, напоровшись на диван, уселась на него. Повезло, что просто встала, а не начала по привычке по комнате вышагивать. Всё-таки музыка действительно наркотик. Оказывает мощный обезболивающий эффект. Я поморщилась и отставила гитару в сторону, оперев её о диван. — Что-то не так? Андрей густо покраснел и поднял упавший медиатор. Денис, крутя в руке обломок, ответил неожиданно сияющим взглядом. — Есть немного. Ты теперь наша солистка! У меня абсолютно некультурно отвисла челюсть. Громов, мгновенно оценив реакцию, добавил: — И гитаристка тоже! Я только головой покачала, не в силах выразить эмоции. Шнур наушников, намотанный вокруг шеи, неприятно натянулся. Пришлось снять. Находясь в какой-то прострации, посмотрела по очереди на каждого… Немного поёжилась от странного чувства. Казалось, кто-то сверлит меня недобрым, тяжёлым взглядом. Я передёрнула плечами. Бред какой-то! И Денис, и Саша, и Андрей смотрят вполне дружелюбно. Громов так вообще светится от счастья. Он не усидел на месте и начал мерить шагами комнату, явно что-то обдумывая. Мы молча следили за его перемещениями. Туда-сюда, туда-сюда… Денис вдруг остановился и посмотрел на меня: — Тебе же есть восемнадцать? Я молча кивнула. Почему-то говорить не хотелось. И тут кто-то, откровенно кривляясь, произнёс: — «Дядя, мне тринадцать лет» значит?!