***
В дороге мы провели сравнительно немного времени — всего два часа. Ну, может, два с половиной. Денис, как гиперактивный ребёнок, весь изнылся: мол, когда приедем? После очередного дурацкого вопроса он получил втык от меня, Саши, которого разбудил, и Андрея. А вот Владимир пошёл дальше. Сказал, что, если кое-кто не заткнётся, пойдёт дальше пешком. Денис предупреждению внял и — наконец-то, чёрт возьми! — умолк. А я опять задумалась. На этот раз думала о Владимире и Денисе, и об их взаимоотношениях. Обычно отношения братьями были именно такими. Но только на первый взгляд, ибо при более внимательном анализе выявлялись кое-какие несостыковки. И заметнее всего они были в поведении Дениса. Чаще всего из-за чего-нибудь подобного братья спорят до хрипоты и даже могут подраться. Наблюдала я такое развитие событий. Но стоит заметить, что у меня-то ни братьев, ни сестёр нет, поэтому могу и ошибаться. Итак. Денис и Владимир. Произошедшая ситуация больше напоминала довольно распространённую картину, которую можно наблюдать ежедневно на улице любого города России. Капризный ребёнок и мама, у которой уже заканчивается терпение. Дитё распускает сопли, может орать на всю улицу. Тогда мама говорит: «Ну, я пошла домой, а ты тут оставайся». И уходит. А ребёнок обливается слезами, размазывает по лицу сопли, но идёт за мамой. Вот примерно так и выглядел Денис: надулся, нахохлился, но послушался. Обычно я наблюдала другую реакцию. Чтоб младшие слушались? Да никогда! А тут... Странно это. Наводило на размышления. И теперь, следя за дорогой, я мусолила эту тему. На Владимира старалась не смотреть. Тот, хоть и был занят, думаю, взгляд легко бы почувствовал. Лучше не испытывать судьбу и его терпение. Да и вообще... Какое мне дело до Громовых? Нет, дело-то есть к каждому, но их взаимоотношения меня волновать не должны. Не поубивали друг друга — и ладно. Я выкинула лишние мысли из головы, сосредоточившись на дороге. Мимо проносились указатели и встречные автомобили. Владимир вёл машину уверенно и скорость держал чуть ли не на грани превышения. Что удивительно, мне понравилось просто сидеть рядом и смотреть вперёд и по сторонам. Это было интересно. Есть во всём этом некое очарование. Было удивительно спокойно, даже несмотря на скорость чуть больше сотни и орущий металл. Два часа прошли почти незаметно. Саша с Андреем всё это время спали, Денис ковырялся в телефоне, Владимир явно о чём-то упорно раздумывал, ведя машину. Какие мысли заставляли его хмуриться и крепче стискивать руль, я даже предположить не могла. Чужая душа — потёмки, а про эту вообще лучше промолчу. А я думала о Громовых. За время нашего достаточно тесного общения о Денисе у меня сложилось мнение, что он — мальчик-солнышко: добрый, наивный, на месте долго сидеть не может, как и быть серьёзным. Даже когда сидит с грустной моськой в углу, особо подавленным он не выглядит. А вот Владимир совсем другой, практически противоположность Денису. Складывалось впечатление, что он никогда не улыбается. Вот вообще. Я за время нашего знакомства ни разу не видела, чтоб он просто улыбнулся. Пошутить? Нет, сарказм и подколы! Последние он, правда, иначе называет, нецензурно. А как матерится! Столько новых слов я в школе на уроках не слышала. И заводится с полуоборота, чуть что — и БАБАМ! — орёт долго, профессионально и не повторяясь. Ледыха, одним словом. Агрессивная весенняя сосулька, что висит на краю крыши и высматривает кому бы на голову упасть (или в голову попасть, тут уж как повезёт). Вот вроде братья, а одного задушить хочется, а другого... Не знаю. Защитить, наверное, ибо Денис — ребёнок ребёнком. Жопа выросла, а голова нет. Утрирую, конечно, однако... Нет, он неглупый, но наивный. Очень. Но... Ох, я окончательно запуталась в собственных выводах. Я немного встряхнулась и сосредоточенно уставилась в окно. Автомобиль свернул с трассы и сейчас хрустел щебнем насыпной дороги. Похоже, почти приехали. Мы двигались по своеобразному коридору из деревьев. Приглушив музыку, обратилась к Владимиру: — Ваша дача в лесу, что ли, находится? — Почти, — ответил он, не отрывая взора от дороги. — Впереди большая поляна, на ней располагается несколько участков. Наш дальний. И, показывая, что продолжать разговор не намерен, прибавил громкость. Я отвернулась к окну. К поляне, впечатляющей своими размерами, со всех сторон подступали деревья: раскидистые дубы, перемежавшиеся с кустами ольхи и можжевельника. Возле небольшого светленького домика, который показался первым, раскинулись пышные розы, сирень и, кажется, пионы. Он казался тёплым и очень уютным в окружении ухоженного садика. Рядом с домиком расположился здоровенный особняк, поражающий воображение своим трехэтажным массивом, изящной кованой оградой и разлапистыми голубыми елями, росшими на его территории. Следующий участок разительно отличался от двух предыдущих. Он почти полностью зарос, и за буйной растительностью практически невидно было мрачноватый двухэтажный коттедж. Тем не менее, несмотря на всё это, было у этого места своё особое очарование. Всего на этой огромной поляне было около десятка участков, каждый из которых был уникален. Один — то ли отделан под деревянный сруб, то ли сруб и есть. Если коротко, то место тут действительно очень интересное. Да и сразу видно, что простым смертным «домик» тут купить проблематично. Но Громовы простыми смертными не являлись. Их дом оказался самым дальним, как и говорил Владимир. Он припарковал автомобиль возле шикарного раскидистого дерева и заглушил мотор. — Приехали. Выносите свои задницы из машины. Н-да. За это время настроение у Ледыхи нисколько не улучшилось. Я, впрочем, тоже радостью не фонтанировала, поэтому молча вылезла из машины, даже не взглянув на него. Агрессивная сосулька, блин. Я спокойно стояла рядом с Владимиром и ждала, когда он отдаст мне мой рюкзак. И замерла, услышав собачий лай. Рассудок мгновенно помутился от страха, глаза застлала красная пелена. Руки задрожали. Вдох-выдох. Всё хорошо. Собака далеко, она до меня не достанет. Не помогает. У меня сбилось дыхание. Вдох-выдох. Только дыши. Я натянула провод, пелена немного рассеялась. Судорожно вздохнула. — Алиса? — совсем рядом прозвучал голос Владимира. Кажется, он был обеспокоен. Сглотнула, попыталась перевести дыхание. Нужно что-нибудь ответить. Облизала пересохшие губы. Не получается. Слишком страшно. Лай прозвучал значительно ближе. — Муха! Иди ко мне! Кажется, это был голос Дениса. Меня же бросило в дрожь. — Это нечестно! Володь, ну почему она всегда сначала к тебе бежит?! Уже почти не соображая, обернулась. И подавилась воздухом. На меня неслась здоровенная собака невнятного бурого цвета. Я тоненько взвизгнула. Кажется, рассудок покинул меня окончательно, ибо ничем иным объяснить причину произошедшего далее просто не могу. Я оттолкнулась ногой от раскрытого багажника и буквально взлетела Ледыхе на плечо. Тот покачнулся, но меня удержал, выронив рюкзак. Он упал на землю, а я вцепилась в голову Громова. Похоже, приятного в этом было мало, ибо меня окатили потоком оскорблений. А вот собака восприняла это как новую увлекательную игру. Она, виляя хвостом, прыгнула на Владимира. Я взвизгнула и инстинктивно поджала ноги, до которых почти достала собака, и... случайно заехала коленкой ему в подбородок. Громов взвыл, как раненый бизон, покачнулся, из-за чего я чуть не сверзилась с плеча и сильнее вцепилась в него, но устоял. Как он матерился! Впрочем, меня это интересовало мало. Я цеплялась за Ледыху и пыталась окончательно не сойти с ума. — Денис! Оттащи собаку! — рявкнул Владимир. Собачий лай отдалился и затих, сменившись шуршанием. — А ты слезай! Он меня немного тряхнул. Я же опять тихонько взвизгнула и вцепилась в него крепче. Ледыха зашипел и в отместку сжал сильнее бедро, за которое меня придерживал, чтобы не свалилась. И окатил новым потоком мата, когда я, дёрнувшись от боли, опять заехала ему в челюсть. — Ну больно же! Синяк будет! — прозвучало тоненько и обиженно. — Да плевать мне с высокой колокольни! Слезай! — Не могу! Он снова выругался. — Да ты, мать твою, как чёртова кошка! Забралась на дерево и не знаешь, как слезть! Вот это сравнение обидело. Нет, кошек я люблю, но... Сравнить меня и кошку!.. В такой ситуации!.. Я открыла глаза и злобно прищурилась. — Сам-то! Вылитое дерево, вот и спутала! — И, посмотрев на попавший в моё поле зрения нос, горбатый и длинный, добавила: — Больно сучки большие! Воцарилась гробовая тишина. Замолчали даже хохотавшие парни, а смеяться они, похоже, начали, ещё когда я на Ледыху запрыгнула. Я поймала два ошарашенных взгляда. Андрей с Сашей так смотрели, будто у меня вторая голова выросла. — Что?! — не выдержала я. И чего это они на меня так вылупились? Но ответил мне Ледыха. В лучших еврейских традициях — вопросом на вопрос. — Это ты что сейчас имела в виду? — но голос прозвучал тихо и спокойно, а плечи окаменели. Стало как-то жутковато. — Нос, — буркнула я и продолжила уже громче: — И лапы! Что вообще?.. — я осеклась, покраснев. До меня дошло, о чём они подумали. Я разъярилась: — Придурки! Всё-то вы одним место думаете! — И уже обращаясь к Владимиру: — Пусти меня! У меня опять задрожали руки, но уже не от страха, а от захлестнувшей меня злости. И почему мужики, имея целых две головы, предпочитают думать нижней?! Я от души хлопнула по удерживающей меня руке и, когда она разжалась, легко соскользнула с плеча. Присела, гася удар, и резко выпрямилась, пылая гневом. Затылок взорвался болью, и из-за спины послышались сдавленные ругательства. — Твою ж за ногу! Ты мне чуть зуб не выбила! Я, держа руку на затылке, развернулась к нему лицом и отступила на пару шагов. Для подстраховки. Владимир явно подошёл к грани, переступив которую, он не просто озвереет, а... Даже не знаю. Это будет в разы хуже. Но поджимать хвост и отступать я не собиралась: — Это легко можно исправить! — Я тебе исправлю! — прорычал он, не отрывая от меня кровожадного взгляда. — У меня теперь синяк на полрожи будет! — Значит, мы квиты! — не отставала я. — Это ещё почему?! — А потому, что синяков ты мне наставил прилично! — Да я тебя и пальцем не трогал! Я приподняла правую бровь и, как бы невзначай, погладила бедро с наливающимся богатым фиолетовым цветом синяком. — Да ну! Только старые сошли, так ты новых наставил! — Да я придушу тебя когда-нибудь! — окончательно сорвался Владимир. Я даже отступила на несколько шагов. Он до побелевших костяшек стиснул кулаки, скулы заострились, придавая побледневшему лицу несколько хищный вид. В глаза вообще смотреть страшно было, но я храбрилась и смотрела. — Чтоб на нервы не действовала! Задолбала! — Да пошёл ты! — сорвалась и я. — Далеко и надолго! В пеший тур с эротическим уклоном! — И тебе туда же! — Катись в бездну!!!Глава 7
28 ноября 2018 г. в 20:39
— Алиса! — вырвал меня из полудрёмы голос Дениса.
«Полудрёмы? — удивилась я. — Странно, что задремать получилось. Ночью-то ни-ни, а сейчас...»
А Денис тем временем продолжал:
— Всё равно спишь! Пересаживайся назад, а я сюда сяду.
Я молча взирала на младшего Громова, распахнувшего дверь и теперь требовательно на меня глядящего. Вопросительно приподняла бровь. Устроилась я достаточно комфортно и нагретое место покидать не собиралась.
— Алиса! — совершенно по-детски надулся Денис. — Я хочу сесть вперёд.
Я только головой мотнула. Он явно хотел продолжить эту одностороннюю полемику, но помощь пришла с неожиданно стороны. Владимир со словами: «Ты будешь сидеть сзади!», оттащил его за шкирку и захлопнул дверцу. Я только глазами хлопнула.
— Но почему?! — раздался обиженно-возмущённый голос Дениса.
— Базаришь много! — рявкнул Владимир. И, распахнув уже другую дверь, с лёгким издевательским поклоном добавил: — Прошу.
— Но...
— Тогда следом побежишь, — припечатал он.
Денис сдулся и уселся наконец, куда сказано. Саша с Андреем, покатываясь со смеху, примостились рядом. Я им кивнула, они — мне. Вот и обменялись приветствиями.
Владимир занял своё законное место.
— Все на месте?
Эти три не особо здоровых лба не нашли ничего лучше, чем дружно гаркнуть:
— Да, капитан!
Мы с Владимиром одновременно поморщились. Да я музыку в наушниках тише слушаю! Сверкая глазами, повернулась к трём улыбающимся придуркам и показала кулак. Они разулыбались ещё больше. Улыбка до ушей, хоть завязочки пришей.
— Громкость сбавьте.
Злой Владимир — страшный Владимир. Не внешне, конечно, но глазами сверкает. Хоть на иллюстрацию его с надписью: «Осторожно, злая собака».
Мысль показалась очень забавной. Вдох-выдох. Не смеяться. Только не смеяться.
— Придурки, вы пристегнулись?
— Да! — дружно, но тише.
Владимир опять поморщился. От этого добрее выглядеть он не стал. В общем, каюсь, не удержалась и тихонько захихикала.
И весь его гнев обратился на меня.
— И в чём же, позволь узнать, причина смеха? — произнёс он вкрадчиво и оттого очень жутко. Лицо приняло совсем зверское выражение.
А я, вопреки инстинкту самосохранения, захохотала в голос. Потому что Ледыха стал иллюстрацией уже ко второй части известного прикола, гласящей: «А кот ваще дибил».
— Чё это с ней? — послышалось откуда-то сзади.
Владимир, смотря, как я вытираю слезу с щеки, как-то растерянно и ни к кому не обращаясь, сказал:
— Дурак тот, кто считает, что баба должна молчать. Пока она молчит, хрен разберёшь, что творится в её голове.
От смеха уже болел живот, и я, согнувшись, пыталась успокоиться. Наконец, кое-как отдышавшись, села нормально. На Владимира старалась не смотреть, иначе все труды пойдут насмарку, если опять засмеюсь. Да и вообще какая-то я сегодня неадекватная. Магнитные бури что ли?
— Успокоилась? — я кивнула, а Владимир продолжил: — А теперь мне хочется узнать причину твоего неадекватного поведения.
Прозвучало примерно как «Ты должна объясниться». Да и Громов выглядел раздражённым и злым. Но я, всё ещё пребывая в несколько неадекватном состоянии, только отмахнулась: мол, не жужжи тут.
— Я тебя когда-нибудь придушу.
— Да-да, — беззаботно ответила я, хоть и прозвучало сказанное Ледыхой откровенно жутко, — я тоже тебя люблю. Поехали уже, а то мы тут рядиться будем до ишачьей пасхи.
И под аккомпанемент изумлённого молчания отвернулась к окну.