Wingless. Hopeless. Endless

      Шёл третий день моего добровольного домашнего ареста. Последние продукты закончились, и сегодня на завтрак ввиду отсутствия альтернативы пришлось полакать водички из-под крана из собственной ладошки. Было вкусно. А ещё за то время, что безвылазно просидела дома, со всем свыклась и даже успокоилась.       Да кого я обманываю?!       Впервые за последний месяц мне хотелось не просто есть, а жрать; казалось, желудок к позвоночнику присох. Но из-за приступа скупости и неуверенности в будущем ту же пиццу заказать просто не смогла. А от того, как меня швыряло от «ни видеть, ни слышать никого не хочу» до «поговорите со мной хоть кто-нибудь», становилось реально страшно.       Поддерживало одно: мне постоянно писал Саша. Утром, вечером, в обед… Прямо как доктор прописал. Сразу, как я пришла домой, пришло и первое сообщение от него. Наверное, именно это не дало мне скатиться в самую банальную истерику. Или, что было бы значительно хуже, удержало на грани нервного срыва. Пережила бы я его? Маловероятно.       Я лежала на диване, раскинув руки, и невидяще смотрела в потолок. Хотелось есть и пить, но лень было даже двинуть рукой. Стены давили, но выйти на улицу было откровенно страшно. Почему? Чёрт знает. До боли в сведённых судорогой руках хотелось написать кому-нибудь из ребят (хоть Ледыхе!) или позвонить. Но я не смогла даже приподнять руку, когда зазвонил телефон.       — Это точно Саша, — тихо сказала я. От звука собственного хриплого голоса стало совсем тошно.       Я даже не шевельнулась, телефон заткнулся. Но неприятно царапнуло какое-то несоответствие.       «А ведь Саша обычно смски скидывает, и утренняя уже была, — размышляла я. — Если бы это было что-то срочное, то он бы звонил до тех пор, пока я не взяла бы трубку. Но телефон молчал. Получается, это не он».       С трудом оторвала себя от дивана, кряхтя, с трудом поднялась. Мир почти незаметно вращался, в ушах звенело. Я ощущала себя старой развалиной. Только приняла вертикальное положение — так чуть в обморок не хлопнулась. Мрачно усмехаясь и раскачиваясь из стороны в сторону, всё-таки добралась до телефона и сейчас пыталась вспомнить, у кого номер заканчивался цифрами 83-71.       Телефон снова зазвонил, и я, дёрнувшись от неожиданности, чуть не выронила его. Звонили с того же номера. Я в нерешительности замерла. Цифры казались знакомыми, но чей это номер, вспомнить не удавалось: очень уж плохо сегодня котелок мой варит. Наконец меня осенило: это ж Люда! Но вот откуда у неё мой новый номер — вопрос хороший.       Трубку я всё-таки сняла.       — Да?       — Алиса! Милая! — раздался непринуждённый, радостный голос Людмилы. — Почему же ты мне не звонила так долго? И даже не появилась на выпускном!       От её мягкого, приятного говора мгновенно просветлело в душе, будто выглянуло тёплое солнышко сквозь тучи апатии и хандры.       — За это время многое случилось, — ответила я и тут же устыдилась собственного голоса; на фоне её — мелодичного — он прозвучал особенно скверно: хрипло и как-то скрипуче.       — Милая, ты в порядке? — мгновенно спросила Люда. Но вопрос оказался риторическим, ибо ответа никто и не ждал. — Жду тебя на чай. Я приготовила панкейкс с шоколадом и очень хочу, чтобы ты их оценила!       Идти никуда не хотелось и — более того — было просто страшно. Отчего-то я боялась выйти на улицу, а весь мой мир быстро сузился до дивана. Но все мои возражения были сметаны решительным «Я уже ставлю чайник!», и мне ничего не осталось, кроме как прийти.       Собралась я на удивление быстро, но вот перед дверью вышла заминка. У меня не хватало решительности на то, чтобы пересечь чёртов порог. Только минут через десять наконец-то получилось сделать это.       На улице было отвратительно солнечно и душно, от жара над асфальтом дрожал воздух. Людей в это время было мало: многие предпочитали самое пекло переждать в прохладе домов. Только иногда встречались особенно отчаянные. Неподалёку залаяла собака, и я передёрнулась от нахлынувших страха и омерзения. Ещё и лай такой характерный, визгливенький.       — Тявкающая крыса в скафандре, — пробормотала себе под нос.       Эта дрожащая тварь в розовом костюмчике полностью соответствовала своей хозяйке, блондинке в тошнотворно-розовой юбочке из разряда «у меня трусы длиннее» и полупрозрачной розовой маечке. Смерив обеих презрительным взглядом, скривилась. Ладно собака — у неё порода дебильная, но девушка… жара такая, что в аду холоднее, а она на собаку ещё и костюм напялила. Дура.       Гавкающему недоразумению достался мой зверский взгляд, когда шавка разинула пасть уже на меня, оставив в покое какого-то парня. Почти довольно ухмыляясь, я продолжила путь, с удовольствием слушая ругательства блондинки: псинка-то обделалась. Я аж себя крутой почувствовала. Не Ледыха, конечно, но тоже на уровне.       И снова в душе всколыхнулась злость. Какого чёрта я о нём думаю?! Это же злющий Ледыха! Да, у него есть определённые достоинства, но недостатков-то больше! Сволочь он ещё та! Хорошо он относится только к брату и Саше с Андреем.       Я тихо выругалась, спугнув компашку мальчишек с мороженым. Опять! Опять, чёрт возьми! Я опять думаю о нём!       За всеми этими размышлениями и руганью с самой собой даже не заметила, как добралась до нужного мне дома. И уже громко, от души выматерилась, когда прочитала табличку «Лифт не работает». Это ж, блин, издевательство какое-то! Так что я, бурча, принялась взбираться по лестнице на седьмой этаж. В целом, добралась вполне нормально до нужной двери. В обморок, правда, чуть не хлопнулась, но это так, мелочи жизни. Так что Люда, когда открывала дверь, ощутимо дрогнула и споткнулась. Впрочем, понять её легко. Готова поспорить, выражение лица у меня натурально зверское. Если прибавить к этому ещё и мёртвенную бледность и огромнейшие синие, похожие на фингалы синяки под глазами, можно с уверенностью утверждать: «Краше в гроб кладут».       На лице Люды отпечаталось беспокойство и некоторое ошеломление.       — Алиса! — всплеснула она руками и кинулась меня ловить, когда я начала сползать по стенке. Всё-таки седьмой этаж — это слишком.       Бурча и ругаясь по-английски (это было похоже на постоянное повторение одного и того же слова), Люда дотащила меня до дивана.       Кажется, в обморок я всё-таки упала, потому что очнулась от резкого запаха нашатырного спирта. Меня подташнивало, да и в целом самочувствие было скверным. А ещё надо мной с весьма грозным для миниатюрной красивой девушки видом возвышалась Люда. Я только вздохнула и приготовилась выслушивать лекцию о том, что за своим здоровьем нужно следить и нельзя доводить себя до почти мёртвого состояния. И лекция эта таки последовала. На прекраснейшем английском языке с типичной английской эмоциональностью.       Но даже это меня не тронуло. Апатия сменила раздражительность, и хотелось только одного: наконец-то сдохнуть.       — Алиса? — как-то робко позвала Люда.       — Что? — пугающе ровно отозвалась я. И почти физически ощутила, как она напряглась.       — С тобой всё в порядке?       «А что, не видно?»       — Нет.       Повисла тишина. Наверное, если бы я солгала, такого тупика не случилось бы. Но я сказала правду.       — Я-я тут панкейкс с шоколадом приготовила… — робко начала Люда. Я только кивнула, соглашаясь с заурчавшим желудком. И она чем-то загремела на кухне.       «Панкейс с шоколадом»… Этакая помесь английского и русского — по факту всего лишь мамина оговорка, которая понравилась маленькому ребёнку. И ребёнок, хоть уже и вырос, до сих пор так говорит. Такая милая маленькая особенность.       Мне же стало совсем горько. О своей матери я ничего положительного вспомнить не могу. Мне вообще лет до десяти казалось, что у меня есть сестра со странным именем Репутация: слишком часто звучало выражение: «Я должна заботиться о своей Репутации». Только потом я узнала, что Репутация — это не человек, да и не живое существо вообще. Но это открытие только сильнее запутало. Понять свою мать я не могу до сих, и вряд ли когда-нибудь пойму.       Приятный запах ягодного чая и шоколада отвлёк от тяжёлых мыслей, рот мгновенно наполнился слюной. Что ни говори, но есть очень сильно хотелось. Я села и уставилась на накрытый стол. Две чашки с чаем, две чистые тарелочки с приборами и большая тарелка с горкой панкейков. Обмороженную душу обдало теплом. Я мгновенно стянула один панкейк и, полив шоколадом,, отрезала кусочек. Вкусно!..       Рядом присела Люда.       — И что же такое случилось, что ты выглядишь, как… — она запнулась, не найдя нужных слов. — Да в гроб краше кладут, честное слово! Ты себя хоть в зеркало видела?!       Я кивнула:       — К сожалению, видела.       — Алиса!.. — всплеснула руками Люда. Прикрыла глаза и охлебнула чаю, успокаиваясь. — И всё-таки. Что произошло? Разумеется, кроме того, что ты замуж вышла.       «Что же такое случилось?..» — задумалась я.       — Ты видела мои результаты ЕГЭ?       — Да, но, прости, уже забыла: другая новость всё полностью перекрыла.       В этих словах почудился некий намёк, но он ускользнул от сознания. Мне вспомнилась химичка, Антонина с ремнём в руках…       — Сто баллов.       — Поздравляю! — разулыбалась Люда. — По какому предмету?       — По химии.       Улыбка мгновенно исчезла с её лица, сама она как-то посерела.       — То есть?..       — Да, — перебила я. — Эта старая сука испортила мне пять лет жизни.       Чувствуя, что ещё чуть-чуть и у меня сорвёт крышу, дрожащими руками обняла чашку и громко отхлебнула. Прикрыла глаза, успокаиваясь, цедя чай маленькими глотками.       «Что произошло?» Много чего!.. А вот хорошего — мало.       «Кроме того, что ты замуж вышла», — набатом раздалось в голове. Смысл с запозданием дошёл до мозга, я подавилась, и чай самым безобразным образом полился из носа.       Я откашлилась, вытерла лицо салфеткой и просипела:       — В смысле?!       Вопрос прозвучал продолжением мысли. И, судя по выражению лица, Люда ничего не поняла. Пришлось расшифровать.       — Что значит «замуж вышла»?!       Люда уселась по-удобнее, выпрямилась и, пытливо глядя мне в глаза, начала:       — Сначала Денис пытался забрать твои документы, но ему не отдали. А потом, через неделю, наверное, явился один мужчина. Он тряс вашими паспортами и требовал отдать документу ему. Ну, их и отдали как твоему мужу. Он там всех переполошил.       Дела… А ведь отдавать-то не имели права.       — Ты не помнишь, как звали этого уникума?       — Нет. У него имя какое-то мудрёное.       — Ну, я догадываюсь, кто это был, — я в задумчивости потёрла подбородок и поставила мысленную галочку «вынести засранцу мозг». Заслужил.       Я яростно перемолотила панкейк и потянулась за следующим. Вот вроде Ледыха и Люда ничем не связаны, но он умудрился достать меня даже здесь! Ненавижу!       Люда неожиданно рассмеялась:       — Это кого ты ненавидишь?       Я тяжело вздохнула и запила еду чаем. Ледыха…       — Да есть тут один персонаж, — протянула я. — Удавить его хочется.       Люда как-то хитро прищурилась.       — И что же он такое сделал?       Я пренебрежительно хмыкнула:       — Ничего криминального. Достаёт только да придирается. Да и…       Я прикусила язык, пока не рассказала самого главного. Надеюсь, Люда спрашивать не станет, даже если заметила.       Ага, надейся!       — Так что между вами произошло? — вкрадчиво спросила она. Под внимательным взглядом зелёных глаз стало неуютно. Не отстанет ведь теперь.       Я вздохнула и спряталась за чашкой с чаем.       — Что-что? — нарочито ворчливо сказала я. — Напоил он меня и воспользовался этим.       Теперь подавилась Люда, но в отличии от меня чай из носа у неё не полился.       — Вы переспали?!       — Можно и так сказать       — А потом?..       — Суп с котом! — огрызнулась я. — Вообще теперь делает вид!.. В общем, смотрит как на пустое место. И странный он какой-то.       — Насколько упрям этот человек?       — Безмерно.       — Гордость?..       — Воспалённая, — я шумно отхлебнула из чашки и наконец-то смогла поднять на неё глаза. — К чему были последние два вопроса?       Люда опять хитро прищурилась, и я ощутила себя не в своей тарелке.       — Да вот, не знаю, сочувствовать тебе или завидовать.       А вот это мне уже совсем не нравится.       — В смы-ысле?       — В прямом, — в тон мне ответила Люда. — Тут два варианта: либо ты ему нравишься и он борется сам с собой, либо он просто тебя ненавидит.       Да уж… Исчерпывающий ответ.