Wingless. Hopeless. Endless

      После произошедшего мы с Ледыхой не виделись целых несколько дней. Вот жили в одной квартире, но не пересекались. Он очень рано уходил, когда я ещё спала, и очень поздно приходил, когда я уже десятый сон видела. А вот появлялся ли он в квартире в дневное время сказать не могу — я каждый день по несколько часов проводила в салоне.       Но вечно вот так своеобразно бегать от него было невозможно, и однажды нам всё-таки пришлось поговорить.       Только я смогла найти такое положение, в котором было не так больно, и задремать, меня потревожили. Погладили по открытому плечу, отвели растрепавшиеся волосы с лица, из-за чего по спине пробежали мурашки. Было приятно, я даже голову немного повернула, подставляя шею, и почти задремала. И взвилась, шарахнулась в сторону, когда пальцы прошлись по спине.       — Уберись, уберись, уберись!.. — бормотала я, пытаясь отползти к стенке, подальше от настырного Ледыхи. С меня даже сон слетел.       Я завозилась, пытаясь сесть, но запуталась в одеяле и никак не могла из него выбраться. Тут-то на помощь и пришёл Владимир: сдёрнул с меня полотно и даже придержал, когда я чуть не завалилась на спину.       Тихо поблагодарила его, отдышавшись и сморгнув слёзы.       — Что ты с собой сделала? — окинув меня странным взглядом, спросил Владимир.       — Да я тут татуировку решила набить на спину, а у меня кожа, — тут я не удержалась от всхлипа, — чувствительная!       — А обезболивающее?       — Сожрала уже максимальную суточную дозу, — из-за зевка последние слова прозвучали не слишком разборчиво: боль выматывала. — Да и обезболивающее на меня почти не действует. Чего хотел-то?       Я снова зевнула и попыталась прикрыть рот ладошкой. И только дёрнув рукой, поняла, что Владимир как схватил меня за неё, не давая упасть, так и держал. Он как-то растерянно глянул на наши сцепленные руки, но не отпустил, скорее даже наоборот, погладил выпирающую косточку запястья.       — Да вот, пришёл исправляться, — с кривенькой усмешкой выдал этот индивид. Расшифровывать, что пряталось за ней мне было вломы, поэтому решила сразу обозначить свою позицию:       — Я тебя внимательно слушаю.       Он деланно-недоумённо приподнял бровь.       — Я должен отвесить пару дежурных комплиментов?       — Нет. Извиниться, — припечатала я, аккуратно укладываясь на бок и прикрывая глаза. Спать хотелось просто невыносимо.       — Должен извиниться?       — Просто обязан, — отрезала я, начиная раздражаться. — Ты меня обидел и оскорбил. И в следующий раз за подобные предположения ты получишь по зубам. Что касается остального… Свой единственный шанс ты профукал, когда заснул за столом. К твоему сожалению, за это время мозги у меня на место вернулись. Так что за поползновения в мою сторону получишь по тому самому месту, которым ты в такие моменты думаешь. Точка.       И, собравшись с духом, отвернулась к стене и резким движением накрылась чуть ли не с головой одеялом. Сморгнула слёзы.       — Алис, — раздалось за спиной. Голос звучал несколько виновато, что уже было хорошо.       Но я каким-то шестым чувством почувствовала, что он ко мне ручонки тянет.       — Р-руки! — рявкнула я. Характерный стук подтвердил, что чувства не обманули. — Сука ты, Володь. Катись к чёрту.       В воздухе сгустилось напряжение, но опасности я не чувствовала. Получилось хорошенько его встряхнуть, озадачить и заставить чувствовать себя виноватым, а значит, скоро и совесть начнёт его подъедать. А вот после того, как он всё это прочувствует на своей шкуре, обмозгует и переварит, можно будет уже и поговорить. Точно сговорчивее станет и обороты сбавит.       И в целом схема работала. Но! Ледыха бесился. Очень сильно и постоянно. Да, я очень активно, даже рьяно и самозабвенно мотала ему нервы. Нет, мне не стыдно, вот ни капельки. Не всё ж ему на мне отрываться. Пару раз я даже просыпалась от того, что он сидит рядом и смотрит. И не просто смотрит, а сверлит взглядом, будто пытаясь понять, что творится в моей голове. Яркий, очень яркий признак того, что совесть его уже начала заедать.       Через несколько дней активного игнорирования и самого настоящего вымораживания (я просто ночью его без одеяла постоянно оставляла: самой нужней) решила, что хватит, нужно дожимать.       Татуировку мне уже полностью набили, и теперь я часто мылась и активно мазала её мазью, чтобы поскорее зажила. И вот, когда болеть стало меньше, перешла к решительным действиям.       Ледыха ни о чём даже не подозревал и сидел, уткнувшись в экран ноутбука. Опять с какой-то документацией разбирался. В три часа ночи. А свет от монитора мешал мне спать.       Я легко соскочила с дивана, отбросив одеяло, и встала у Ледыхи за спиной. Вроде не кралась и шла, как всегда, но он даже ухом не повёл. Заглянула в экран, нашла пару ошибок и поняла, что этого трудягу надо срочно отправлять спать, пока всё не запорол.       Перевела дыхание, собралась с духом и… обняла его со спины.       — Володенька, — «Володенька», казалось, обратился в камень, — иди спать.       Владимир выдохнул сквозь зубы:       — Не мешай, мне надо доделать.       А сам даже не пошевелился. Плохой из него актёр: было бы реально надо, он бы либо меня сейчас проигнорировал и опять уткнулся в экран, либо скинул мои руки и — опять же — вернулся к прерванному делу. Но он застыл напряжённой статуей самому себе.       «Значит, не пофиг», — сделала вывод и продолжила своё тёмное дело. Запустила пальцы в его волосы, взлохматила.       Владимир, кажется, даже дышать перестал.       — Завтра доделаешь, — продолжила увещевать я и выразительно зевнула, прислонившись щекой к пепельной макушке. Наверное, со стороны я была похожа на ластившуюся кошку. — Сейчас накосячишь — завтра исправлять придётся.       — Какая забота с твоей стороны, — процедил Ледыха. Но голос его звучал ниже, чем обычно, напряжённо, а глаза смотрели куда-то мимо экрана.       Я не сдержала тихой усмешки:       — Исключительно о себе и своём внутреннем спокойствии. Свет мешает мне спать.       — Именно поэтому ты прижимаешься ко мне, как самая настоя… ай!       Я чуть не зарычала: и так уже, и эдак, а до него всё ещё не дошло! Ну я и грызанула его в плечо. Ледыха мгновенно взвился, и мне пришлось его отпустить.       Тяжёлый взгляд тускло поблёскивающих в темноте глаз я встретила твёрдо, не отступив ни на шаг, вздёрнув подбородок и расправив плечи.       — И что это значит? — зловеще прозвучало в тишине, которую нарушало только наше дыхание и еле слышное гудение ноутбука.       — То, что ты — тупой долбоящер, до которого не доходит очевидное! — рявкнула я.       — Вот, значит, как, — злобно прищурился Ледыха.       И подступил ко мне вплотную, нависая зловещей скалой. Я внутренне сжалась, но не отступила и, коротко вздохнув, вскинула голову, расправила плечи, привычным движением пряча дрожь в руках.       Несколько долгих мгновений мы мерялись взглядами, играли в чёртовы гляделки. Первым не выдержал Ледыха, его слова грузными камнями свалились в тишину:       — Как же ты пришла к такому выводу?       — Методом «от противного». Был бы умным, давно дошло бы.       От тихого, разъярённого вздоха внутри всё похолодело. Раздражается и злится, бесится. К дрожащим рукам добавились колени. Но я не отвела взгляда.       Он склонился ко мне, его лицо оказалось близко-близко. Настолько, что ещё чуть-чуть и мы либо столкнёмся носами, либо… От второго «либо» я сразу же отмахнулась как от несостоятельного варианта. Но лицо вспыхнуло от смущения.       — Ты же уже не маленькая, должна понимать, что люди намёки не понимают.       Его голос звучал тихо и низко и лёгкой, непонятной дрожью отдавался где-то внутри, а дыхание опаляло лицо. Но возмущение зародилось в груди, и я тихо вскрикнула:       — Да я тебе уже прямым текстом сказала! — Всё пошло не по плану и сворачивало куда-то не туда.       Ответом стала приподнятая с лёгкой издёвкой бровь: мол, не припомню такого.       Я судорожно вздохнула, взглянула на изогнувшиеся в едва заметной улыбке губы и решила: «Сгорел сарай — гори и хата!»       — Мало того, что тугодум, так ещё и склеротик.       Ледыха даже воздухом подавился и сипло прошептал:       — Придушить бы тебя, гадину мелкую.       — Агрессия — признак бессилия, — опять не смолчала я, невольно понижая голос.       — Точно придушу.       — Попробуй, — прошептала, уже откровенно нарываясь.       И поняла, что влипла по самую маковку, когда на горле почти сомкнулась тяжёлая рука. Замерла, с каким-то болезненным чувством в груди ощущая жар чужой кожи, зажмурилась.       Но ничего не происходило.       Нерешительно приоткрыла глаза, тут же столкнулась с ответным взглядом, от которого внутри всё мучительно-сладко сжалось.       Я опять зажмурилась:       — Чего ждёшь? — едва слышный шёпот прозвучал криком в тишине.       — Рука не поднимается, — прозвучал такой же тихий ответ. И Владимир, не отнимая ладони, погладил большим пальцем нежную кожу, прошёлся по линии челюсти, словно пытаясь запомнить, и надавил на подбородок, заставляя запрокинуть голову.       Я вздрогнула и, широко распахнув глаза, рефлекторно упёрлась ладошками ему в грудь, когда на талию легла тяжёлая рука, привлекая ближе, а по щеке, прямо по шраму, скользнули чужие горячие губы, смяли мои. Протестующе застонала и тут же оказалась прижата к твёрдому телу. И даже не поняла, в какой момент перестала сопротивляться и ответила на поцелуй, обняв его за шею.       — Хочу тебя, — простонал он мне в губы, на мгновение прервав поцелуй. И подхватил чуть выше коленей, заставляя крепче цепляться за плечи и прижиматься теснее.       — Но… спина… — на мгновение показалось благоразумие. Или всего лишь его подобие.       — Не проблема, — отмахнулся Владимир и поцеловал оказавшуюся так удобно открытую шею.       Я даже не поняла, как оказалась у него на коленях. Казалось, всего мгновение назад он стоял у стола, а вот уже сидит на диване. Куда-то делась свободная футболка, которая вместе с короткими мягкими шортиками отыгрывала роль забытой пижамы. А по не скрытому одеждой телу поползли вверх, к груди, мужские руки.       И отчего-то замерли. Но всего на мгновение.       Горячая ладонь накрыла левую грудь и мягко сжала, сорвав с губ едва слышный стон. Я выгнулась, зарылась пальцами в густые жесткие волосы, притягивая ближе к себе, поцеловала. И чуть не задохнулась, получив яростный ответ, всхлипнула.       Я об этом пожалею. Определённо.       Но это будет утром, сейчас же связных мыслей в голове не было. Для них просто не хватало места.