Августин Пышка

Лисовский устало откинулся на спинку кресла, одним рывком закинул ноги на стол, грубые военные ботинки глухо долбанули о деревянную столешницу. Круглое лицо на экране вздрогнуло, выпучило маленькие глазки:  — Это была ошибка, роковая ошибка, господин Лисовский! — Не страшно, господин министр, — Лисовскому страсть как захотелось сейчас на все плюнуть, бросить все к чертям собачьим, сесть на байк и рвануть в пустыню. Выжать миль двести в час, чтобы весь это сраный мир превратился в желто-красные струны. — Правда? — пухлая рука протерла платком лоб, мутные глазки наполнились надеждой. — Истинная! Я всего лишь теряю время, но я этого мальчика… — Лисовский щелкнул пальцами, вспоминая имя, — Августина Пышку, — голова активно закивала, — найду. Вы потеряете намного больше. — Я верну кредиты. — У вас же есть жена и дочь, кажется? — голова неуверенно кивнула. — Чу́дно, им понадобятся средства. Когда у вас встреча с генералом Вульфом? — Он будет тут с минуты на минуту. Но вы не беспокойтесь, господин Лисовский, я ничего не скажу, интересы Корпорации для меня превыше всего. — Это уже не важно. Прощайте, господин министр. Лисовский сбросил связь. «Космос вам колыбель, министр», — Вульф узнает все, что ему надо, быстро. Один-один, генерал. Лисовский вернул запись на минуту назад. «Где ты, малыш?» По коридору бежал парень в зеленых рабочих брюках и черной футболке, маленький хвостик на макушке смешно подпрыгивал. «Пышка, Пышка, я тебя съем», — мужчина клацнул зубами и улыбнулся. — Денис, что там с этим Крисом? Начальник службы безопасности был толковым мужиком, исполнительным, понимал Лисовского с полуслова и очень редко разочаровывал шефа. Трехсекундная задержка. Лисовский услышал глухой удар и стон. — По ходу, шеф, он действительно не в курсе, где мальчик сейчас. Он помог ему выбраться из министерского блока, и на этом все. Послышалась закадровая возня, а потом язвительный комментарий Дениса:  — Они были любовниками. — Мы не были любовниками, — раздался возмущенный возглас, — так, отсосали друг дружке пару раз. Мужчина усмехнулся: ну, если только отсосали. — Почему они не любовники? — Лисовский бросил взгляд на экран: «Милый мальчик, я бы его трахнул!» — Говорит, что не смог в него влезть, — заржал Денис, — я склонен согласиться, тот еще здоровяк. Вот, шеф, черный проблевался и утверждает, что они друзья. Похоже, не брешет. — Почему? — Подсобка, через которую тот слинял, была частью очень хорошей контрабандной схемы, она теперь паленая, он потерял неплохой доход. — Это он скинул вирус «Полог» ему? — Он. Хороший, шеф? — Очень, Денис, очень. Но я вскрою его, ты же знаешь. Нет ни одной проги, с которой бы я не справился, просто мне нужно время. — Генерал? — Я сделаю это быстрее Вульфа. Бери этого черного с собой, Денис, нехорошо, если до него доберутся военные. — Может, его того? — Нет, — Лисовский обожал свою интуицию, у него с ней были почти любовные отношения, и сейчас она вопила о том, что этого человека пускать в расход не время. — Денис, присмотри за оператором из министерства. Ну что ж, давай снимем с тебя «Полог», малыш, и посмотрим, где ты прячешься от меня.

***

Бани распахнул дверь, словно притаился за ней. Тин просканировал его на предмет возможных несанкционированных изменений, вроде все как всегда: две руки, две ноги, хвоста нет, на голове кудельки и как обычно черт знает во что одет — розовая меховая жилетка и зеленые трусы в белый горох. Но этому блядуну шло все, почти все, кошачьи уши вот не пошли прошлый раз. — Пышка, мать твою за ногу, где тебя носит? Я жду тебя уже часа три, — парень сцапал его за яйца и втянул в бокс. Тин давно смирился с тем, что после недельной разлуки первое, что требовал от него любовник — хорошего и качественного траха, всё остальное потом. «Сначала зайка кончит, а потом можно объявлять конец света!» Бани ниже его на голову, старше на пару лет, всегда нижний и всегда командует: — А ну давайте в койку, господин Августин! — «зайка» толкнул его на кровать, Тин чуть не упал, зацепившись ногой за провода, разбросанные по полу. У того вообще был всегда бардак — как в боксе, так и в жизни. — Ты хоть когда-нибудь убираешься? — Тин подмял его под себя и придавил пах коленом. — Нахер? — Бани двинул бедрами и застонал. — Ты похотливая блядь, — Пышка больно схватил того за волосы и деранул назад. — Открывай рот. Бани раздраженно замычал, задергал головой, но потом послушно открыл рот и, легко прикусывая, стал вылизывать его пальцы. — Поворачивайся, — Тин резко дернул любовника наверх и перевернул, одной рукой стягивая трусы, второй — наматывая его белые кудельки на кулак, заставил прогнуться и сильнее выпятить задницу. Пышка тащился от его спины — тонкой, сильной, чувственной. А какая задница была у Бани, ммм, чудо! — Что за хрень на тебе надета? — розовая жилетка была полностью в духе Бани, и поэтому раздражала Тина. — Пышка, заткнись и трахай. Тин раскатал на члене резинку: — Смазку дай. Бани вытянул из-под подушки синий тюбик и кинул через плечо. — Я чистый. Бани всегда ждал его готовым, они никогда не тратили время на глупости: свидания, прелюдию, растяжку, совместный душ. Любовь — это для слабаков. Они мужики — и секс у них настоящий, мужской. Розовая хрень на Бани жутко бесила, Тин злобно ткнул того мордой в подушку и вогнал член сразу на всю длину, не жалея. Тот вскрикнул и попытался уйти от неожиданной боли: — Охренел! Пышка вышел из него и снова толкнулся сильно и грубо, а потом понеслась душа в рай. Бани что-то задушено шипел, извивался под ним, бестолково царапал покрывало, но Тину было все равно, он смотрел, как член выходит из раздолбанной дырки, и загонял его обратно резкими толчком так сильно, что, кажется, лобковая кость треснет. Забить внутрь Бани весь свой страх, все безумие сегодняшнего дня. Тина скрутила болезненная судорога финала, ему стало гадко, он оттолкнул от себя партнера, совершенно не заботясь о том, кончил ли тот. Они потом долго лежали и молчали. Бани курил, Тин недовольно морщился. — Пышкин, ты что сегодня такой злобный урод? — Устал, — он отобрал сигарету и затянулся. — Что со слагом у тебя, ты не доступен? — Бани потянулся за другой сигаретой. — На мне Полог. — С хера ли? — Бани оттрубил почти пятнадцать лет на струйнике программером. И пускай струйник был всего лишь водовозом и мотался между колониями, программер — это не профессия, а суть. И Тин был уверен, что тот толкает вирусники в черном секторе за мило живешь, и что такое Полог и с чем его едят, он знает не понаслышке. Поэтому и выдал все, начиная с того момента, как глюканул слаг, и заканчивая, как он расстроенный трахал приятеля. Бани долго молчал, курил, а потом спросил: — А какого ты приперся ко мне? — Ну, не к себе же я должен был притащиться? — Логично. Потом он погрузился в свой слаг, а Тин старался не мешать ему. — Мать Вселенной, ничего не понимаю, — Бани вскочил с кушетки и засверкал голым задом, под розовой безрукавкой две половинки выглядели очень приятно и многообещающе. Тин невольно улыбнулся, но потом отогнал похотливые мыслишки подальше. — Что не понимаешь? — Ничего пока, — пробормотал Бани, вытягивая склизкий провод из панели и подключая свой слаг к кому. Тин невольно поморщился: такое подключение напрямую было делом не из приятных, и не каждый мог контролировать себя, с непривычки некоторые могли и в падучей побиться. — У меня пока две новости. С какой начать? — С хорошей, — Пышке было все равно по большому счету, хороших новостей в сложившейся ситуации просто не должно было быть. — Официально про тебя нет ни слова, ты не в розыске Содружества, тебя нет в заказах киллеров. Это официально, ты понимаешь? — он взглянул на Тина, глаза у Бани были нездоровыми, сосуды уже начали лопаться от перегрузки. — Понимаю. Слушай, Бани, отключился бы ты, не то чтобы мне стало жалко тебя, а так просто, не эстетично. Бани отмахнулся: — Ты числишься в штате министерства. — Это все еще хорошая новость? — Хорошая. — А что там Корпорация? Корпорация запустила свои щупальца во все госструктуры Содружества на Земле, оплела и задушила. За какой-то ничтожный век Лисовские подобрали под себя все более или менее годные для жизни территории, подмяли под себя весь теневой бизнес, а потом нацелились на Луну, где и обломались — военные в лице Генерала Вульфа оказались не по зубам. И пускай у Корпорации на Луне власти было немного, но кто его знает как на самом деле?  — Понятия не имею. — Что с плохими новостями? — Министр финансов час назад скончался от сердечного приступа. С одной стороны, всем по фигу, но с другой, Пышка, это плохо. — Это все? — Тебе этого мало? — Ну вот, все не так страшно, — у Пышки вдруг появилась надежда. Может, все рассосется. — Ты совсем не долетаешь, да? — Бани повернулся к нему, сложил руки на груди и посмотрел на любовника. В другой ситуации Тин бы оборжал злобного голопопика, но не сейчас. Было что-то в его всегда пофигистском лице новое, нехорошее. — Нам есть о чем подумать. — Как мне не распрощаться с моей никчемной жизнью? — вздохнул Пышка. — Почти! Кому продать инфу, которая у тебя внутри. — Меня разделают на триллионы байтов и выбросят в открытый космос. — Возможно, — Бани улыбнулся. Отыскал на полу трусы и натянул их. — Понимаешь, Августин, я задолбался. Ты вообще понимаешь, что такое сидеть на привязи к кому по десять часов в день годами? Когда в твоем мозгу отщелкивают тарантеллу ионные щупальца коммутатора, когда твое тело — каждую мышцу, сустав, вену, каждый гребаный атом внутри — скручивает от боли потом! Каждый раз я клянусь себе, что это последний раз, что пошлю все к чертям. И каждый раз возвращаюсь туда. Спроси меня, мудак, почему? — Почему, Бани? — Потому, Тин! — вдруг заорал Бани. — Я здесь родился, сразу в железном гробу, я ни разу в жизни не видел неба, я не ступал на Землю, я не слышал птиц. Ты знаешь, что они умеют петь? Я слышал в записи, они поют. — Птиц почти не осталась на Земле, Бани. — Заткнись к херам, — Бани развернулся и стукнул его. Удар пришелся в скулу, по касательной, не больно. Странно. — Ты же можешь вернуться? — У меня нет кредитов. — А у меня нет статуса. Я никогда не смогу попасть на Землю. Понимаешь, такие, как мы — всегда будем низшими! — Бани захохотал. И Тин вздрогнул: безумие — вот что он сейчас видел. — У меня полно кредитов, чтобы открыть свое дело на Земле, но нет гражданства. — Если ты так рвешься на Землю, давно бы там был — нелегальную миграцию еще никто не отменял, — Пышка ляпнул это и понял, что сморозил глупость: нелегалом на Земле лучше не быть — ни работы, ни дома, ни семьи. Это будет ад под высоким серым небом. Бани внимательно наблюдал за сменой эмоций на лице Тина: — Я всю жизнь пахал как проклятый не для того, чтобы в захолустье продавать свой зад. — Поэтому ты продал мой? — Тсс, — Бани замер на секунду, глаза уставились в одну точку. — Только что мне подтвердили мой статус гражданина Земли, прости, Тин. У тебя есть минут пять–шесть. Ярость — такая интересная штука, она может творить с человеком невероятные вещи, словно перехватывает управление твоим телом, и ты уже не обыкновенный маленький клинер в министерском блоке, а человек, способный убить. Тин схватил тонкий кабель, валяющийся на полу, и одним движением закинул его на шею Бани. Дернул на себя и стал затягивать. Лицо любовника вдруг стало растерянным, детским, а потом тот испугался, задергался, а Тин накручивал на запястья провод и смотрел в его лицо: — Сссууука, ты Бани, какая же ты сука! Бани захрипел, лицо некрасиво пошло красными пятнами, слюни, сопли. Тину стало мерзко, и он плюнул в него. — Я все рано уйду от сюда, заяц. Я должен. Я не хочу подыхать, слышишь? Бани дернул головой и сипло завыл. Тин ослабил хватку. — Прости. — Да пошел ты, — Пышка оттолкнул его и пнул ногой в живот. — Там сбоку, рядом с входной дверью, панель. Код — дата нашей встречи. Ты же ее помнишь? Помнил ли ее Пышка? Конечно помнил, потому что, наверное, когда-то любил и когда-то знал, что любим, а такие вещи не забываются, потому что это редкость — такая горькая сладостная редкость, как пение птиц на Земле, как голубое небо и зеленое море. Тин подошел к панели и ввел код, рядом с кушеткой пол дернулся, открылся небольшой люк. — Канализация, — Бани на него не смотрел, — идет под всем Желтым сектором и упирается в паромные шахты. Прости, Августин. Тин подошел к люку и, не глядя на Бани, спрыгнул в туннель. Люк над его головой тихо закрылся. — Береги себя, заяц, — прошептал он.