***
Коннора всегда очень беспокоила сильная неприязнь и отчуждённость девушки по отношению к людям. Он опасался, что её могла переполнять искренняя ненависть к ним. Но чем же оно было на самом деле оставалось загадкой для андроида. Он пытался её понять, поставить себя на её место. Но не мог. Информации не достаточно. Пара слов о печальном прошлом в ночном клубе ничего не меняли. Просто потому, что на самом деле он ничего не знал, ведь Норт ничего и не рассказывала. Это было ощутимо, почти осязаемо, как крошечная трещина в их отношениях, но Коннор продолжал беспечно закрывать на неё глаза, позволяя ей расти. Данная трещина была заметна не только Коннору, но и Хэнку. Бывший лейтенант Андерсон принялся бросать пить и, следовательно, стал весьма раздражительным. Он очень бурно реагировал на странное поведение возлюбленной его бывшего напарника, которая стала жить вместе с ними по инициативе последнего. Без уговоров не обошлось, безусловно. Поначалу эта затея выглядела хорошей идеей. И они жили бы в вечной утопии, если бы Норт была более… открытой. Именно это было единственным, что Хэнку сильно в ней не понравилось с самого начала их знакомства. Он никак не мог понять, что же происходит в её пластиковой голове, с её уст срывались лишь вежливые приветствия и сухая благодарность. А Коннор всегда ловко находил оправдания поведению своей возлюбленной. В пустой надежде, что ей станет лучше со временем, он был готов терпеть недоверие. Вспоминая впечатления, полученные во время посещения клуба «Рай», где было множество одинаковых лиц, он примерно осознавал, как тяжело ей приходилось в своё время. Конечно, Норт нужно восстановиться от жизни, которая была похожа на один большой ночной кошмар, и у неё даже, вроде бы, стало понемногу получаться… Но было тяжело. Очень тяжело, потому что андроид смог познать новый вид боли, которую способен испытывать только человек. Ей было больно вспоминать, думать об этом, она не знала, как со всем этим грузом справиться. Не умела. Вместе с хорошими воспоминаниями её память была переполнена и плохими. Разумеется, она не могла и не хотела рассказывать о них. И Хэнк бы давным-давно прогнал Норт, потому что это молчание и скрытность жутко раздражали, но ни он, ни Коннор не желали ей зла, когда расспрашивали о причинах. Они просто хотели только помочь и всё. Картина была не полной. Насколько всё плохо? Порой создавалось впечатление, что девушка даже не подозревает о том, что у хозяина этого дома нет проблем со слухом, и он отлично слышал, как она говорила сама с собой и даже кричала на кого-то время от времени, когда Коннора не было рядом. Да и не только Хэнк — все вокруг неё замечали, что несчастного девианта что-то гложет изнутри. Она же не признавала этого. Вслух, по крайней мере. Мужчина мог бы и вовсе возненавидеть её окончательно, если бы не то, что произошло тем вечером…***
Это был тот самый редкий вечер, когда Коннор не нашёл Хэнка в его комнате. Он хотел пожелать другу спокойной ночи, как делал всегда перед сном и очень сильно волновался, когда не находил того в столь позднее время в спальне. Это означало только одно: бывший лейтенант полиции Детройта, который всеми силами пытался избавиться от своей пагубной зависимости, опять сорвался. Будь это день, можно было бы хотя бы предположить, что он вновь ушёл на прогулку с Сумо. Сейчас же он даже не прятался. Сидел за столом на кухне в надежде, что Коннору не придёт в голову искать его. Всё вокруг уже плыло. Но тот, разумеется, нашёл. Разочарование мгновенно отразилось на лице встревоженного девианта. Он правда верил в то, что больше никогда не сможет увидеть подобной картины — пустая бутылка виски небрежно валялась у ног Хэнка, а в его руке была точно такая же, но ещё с остатками напитка на дне. Самым тревожным было то, куда был устремлён взгляд мужчины. Он смотрел на ту самую фотографию его покойного сына, которая уже не лежала перед ним на столе, но стояла на комоде у входа в жилище. Коннор мысленно ругнулся. Уже давно пора было спрятать эту чёртову фоторамку, но он поддался на жалобные уговоры Хэнка. Теперь андроид и человек одинаково сильно пожалеют, что поддались своим слабостям. Установившаяся тишина в доме давила на них почти что физически и мужчина всё ждал, когда она будет нарушена очередной тирадой его пластиковой няньки, и уже начал придумывать жалкие оправдания своему поведению в ответ. Ничего нового. Но пока что в помещении не было слышно ничего, кроме его же тяжёлого дыхания и сопения Сумо, который лежал под столом. Андроид смотрел на друга в растерянности, будто бы пытаясь понять, почему человеку так сложно бросить пить. Но как только он смог собраться с мыслями и открыть рот, чтобы начать отчитывать бывшего лейтенанта, его предплечья мягким плавным движением коснулась женская рука. Коннор молча перевёл взгляд на обладательницу руки, которой была, разумеется, Норт. — Не надо, — сказала она так спокойно, насколько это было для неё возможным, — оставь его. Ему очень тяжело и… Она запнулась. Хэнк удивлённо поднял на неё глаза. Через мгновение, как будто набрав воздуха, девушка продолжила: — … я его понимаю и знаешь ли, это очень больно… — Почему же? — опешил Коннор, теперь полностью сбитый с толку речами подруги. — Память, воспоминания… Они причиняют боль, Коннор. Самую настоящую. Когда не можешь просто взять и стереть пережитое, оно напоминает о прошлом ежедневно, делая только больнее. Снова и снова… Но для тебя это, к счастью или сожалению, пока что непостижимо. Норт подошла к кухонному столу и, тихо отодвинув стул, села рядом с Хэнком, который всё ещё смотрел на неё исподлобья. Он сомневался, что андроид правда способен осознавать масштабы его боли. В любом случае, Коннор точно был в этом безнадёжен. И снова тишина наполнила всё помещение. Три пары глаз пристально наблюдали за Норт, ожидая, когда она уже найдёт нужные слова, чтобы прояснить им ситуацию. Третья пара глаз принадлежала никому иному, как Маркусу. Он стоял рядом с растерянным Коннором и не просто смотрел, а почти что сверлил девушку сердитым взглядом, который ей удавалось пока что успешно игнорировать. Она знала этот взгляд и что он значит. В подтверждение в голове прозвучал до боли знакомый голос: « — Ты им не скажешь…» Но Норт была настроена решительно. И тогда, девушка впервые открылась и Коннору и Хэнку. Она говорила только правду, ничего не скрывая: как ненавидела людей, как попала в Иерихон и сидела в изоляции вместе с обречёнными на смерть девиантами на протяжении нескольких, как тогда ощущалось, долгих лет. Как будто в заточении. Она пропустила часть, где Маркус пришёл к ним и подарил надежду, сказав только, что революция изменила её мнение о людях навсегда. Сначала на резко негативное, но потом, когда их правда услышали, она решила дать человечеству второй шанс. Девушка словно переживала все события заново, она не описывала их в подробных деталях, но иллюстрировала всё, активно жестикулируя. Каждое слово было наполнено настоящими эмоциями. Хэнк, которому дали спокойно допить остатки виски, даже пустил слезу, периодически теряясь в повествовании и уходя в собственные мысли. Утро будет трудным. Коннор же наконец-то смог понять, что ей правда очень больно за прошедшее. Многое для него стало понятнее благодаря такому внезапному, но развёрнутому откровению. Ещё многое оставалось размытым, но их отношения, доверие и взаимопонимание определённо вышли на новый уровень. Вспомнив о времени, андроид был вынужден прервать рассказ возлюбленной и напомнить, что человеку, особенно в таком возрасте, уже давно пора спать. Норт была только рада, она уже рассказала достаточно, для начала. Она смогла переступить через себя и, похоже, ей даже стало легче от возможности выговориться. Со злорадным выражением лица, Норт глянула на Маркуса, довольная своим маленьким достижением. Коннор, заметив это, оглянулся, и, никого не обнаружив, вопросительно посмотрел на неё. Она ничего не сказала, как будто это было абсолютно нормальным для неё явлением. Как и во все предыдущие разы, Коннор просто вежливо промолчал. Затем андроиды вместе перенесли уже уснувшего за столом Хэнка в его постель. Вскоре, из спальни бывшего лейтенанта стал раздаваться громкий храп, который, в общем-то, совершенно не беспокоил ни Коннора, ни Норт, ни даже чуть тише храпящего теперь на своей подстилке Сумо. Влюблённые осознали, что теперь они стали значительно ближе. Взгляды неизбежно встретились и тогда впервые за долгое время их губы слились в искреннем страстном поцелуе. Что происходило между ними потом — между ними же и осталось, но факт в том, что когда на следующее утро Хэнк, невзирая на похмелье, зашёл к ним пожелать доброго утра, он увидел в кровати двух полуобнажённых андроидов. Они выглядели так, как будто спали в крепких объятиях. Мужчина тут же вышел, решив, что ему стоит ещё немного поспать. Возможно, эта картина просто померещилась. Две бутылки виски всё ещё напоминали Хэнку о своём существовании в виде сильной головной боли и путающихся мыслей. Бывший лейтенант снова жалел, что ослушался Коннора. Однако теперь он точно знал — по крайней мере из того, что смог запомнить — Норт куда ближе к нему, чем казалось. Прошло уже полгода, а Коннор всё никак не может вникнуть в его положение, что она смогла сделать за один вечер. Единственный, кто был недоволен её признанием был Маркус, который сидел напротив кровати и молча наблюдал за сном той, которую любил больше жизни.