Тайны мертвецов, или Новая история

Глава XII. Justice

      Вскоре в гостиную входит Лоуренс Гилсон. Такой же бесстрастный, как и всегда. Близость смерти как будто совершенно его не страшит. Артур целится в него из револьвера. Какое-то время царит безмолвие. Все трое молчат, будто воды в рот набрали. Первым тишину нарушает детектив.       — Что же вы не стреляете? — спрашивает он, смотря на молодых людей спокойно и насмешливо.       Он ждёт выстрела. Думает, Артур застрелит его не задумываясь и без разговоров. К этому Лоуренс Гилсон готов. Он отважный человек и сумеет умереть достойно. Но Артур, похоже, стрелять не намерен.       — Не желаю брать пример с вас, — отвечает он. — Хотя, учитывая, что вас ждёт, когда прибудет помощь, застрелить вас было бы, пожалуй, милосерднее.       К тому же доброта и жалость порою могут быть самым тяжким наказанием. Мистер Гилсон после совершённого предпочёл бы стать предметом ненависти, а не сострадания.       — Скорее, мистер Андерсон, вы достаточно умны, чтоб понимать: если вы меня застрелите, то ни один суд не признает это самообороной, — говорит мистер Гилсон и добавляет с насмешкой: — Странно, что револьвер взяли вы, а не мисс Эванс. Это ведь в вашем стиле — свалить решение всех проблем на женщину, верно?       Анджела смотрит детективу Гилсону в лицо. Взгляд её попеременно выражает неприязнь — и глубокое сочувствие.       — Значит, мистер Гилсон, это вы всего лишь притворялись мёртвым, — произносит девушка. — Или, может быть, мне лучше называть вас мистером Джастисом?       Лоуренс Гилсон лишь пожимает плечами.       — Как вам будет угодно, мисс Эванс, — отвечает он.       — Мистер Лоуренс, — говорит Анджела, — вы ничего не хотите нам рассказать? Например, как вы убили десять человек.       Мистер Гилсон думает. Что ж, пожалуй, стоит рассказать им, отпираться он не хочет. Лгать он мог бы раньше, а теперь, когда они сами догадались, это подло. Да и, вероятно, бесполезно. Раз они сумели вычислить его, то, наверное, имеют право всё узнать. К тому же ему хочется с кем-нибудь поговорить о сделанном на острове. Пусть даже с ними.       «Лоуренс, — мыслит Артур. — Не “мистер Гилсон”, как обычно, а мистер Лоуренс. Почему она впервые за всё время назвала его не по фамилии, а по имени? И ведь она знакома с ним лишь пятый день, и Лоуренс Гилсон старше её лет на тридцать. Что это, фамильярность? Да, наверно. После всего, что пережила по его вине, Анджела имеет на это право. Она ведь за эти дни перенесла настоящий кошмар. Анджела видела, как погибают люди, и понимала, что в любой момент может стать следующей. Подумать только, что она почувствовала, когда подумала, будто мистер Джастис — это я! Что человек, которого она любит, хочет её смерти. Или это обращение по имени — проявленье сострадания?»       Мистер Гилсон скрещивает руки на груди.       — Не человек, мисс Эванс, а преступников, — поправляет он Анджелу. — Поверьте, я бы ни за что не убил невинных.       Детектив Гилсон садится в обитое бархатом кресло и вальяжно в нём раскидывается.       — Присаживайтесь, молодые люди, — молвит он, указывая им на диван.       «Я должна бы ненавидеть вас, мистер Джастис, — думает Анджела. — Вы хотели отомстить мне, наказать меня? Что ж, у вас получилось. Вы сделали мне так больно, заставив посчитать убийцей Артура, что смерть после этого была бы для меня наградой, а не карой. С моей душой произошло примерно то же самое, что случается с глазами, когда пытаешься смотреть на солнце; с ушами, когда из-за слишком сильного шума теряешь слух; со всем телом, когда от физической боли лишаешься чувств. Вы хотели убить меня. Что ещё хуже, вы собирались лишить жизни Артура — невиновного человека. И всё же я не чувствую к вам ненависти. Ведь вы считали, что он, как и я, виноват в смерти ребёнка. Что он хотел избавиться от племянника, чтобы получить наследство. Хотя, конечно, это не так».       Артур и Анджела садятся. Детектив Гилсон начинает рассказывать.       — Хотите знать, с чего всё началось? — говорит он. — Один мой знакомый врач как-то заметил, что есть множество преступлений, остающихся безнаказанными. Человека ведь можно убить, не пролив ни капли его крови, даже не прикасаясь к нему. Для этого порой достаточно эгоизма и жестокосердия. В качестве примера доктор привёл случай из своей практики: пациентку, как он полагал, погубил племянник. Причём его коллега, который умышленно не дал ей вовремя лекарство. Услышанное вызвало во мне такую бурю гнева, что я решил узнать и о других подобных случаях и покарать преступников. Одного убитого мерзавца было бы мне мало. Я остановился на числе двенадцать: двенадцать месяцев в году, двенадцать присяжных в суде, двенадцать апостолов, двенадцать подвигов Геракла — столько будет и убийц, над которыми я совершу возмездие.       — Как вы узнали о нас? — спрашивает Артур.       — Очень просто, мистер Андерсон. Истории мисс Далтон, Расселов, Фейбера, Стивена, Макадама, Блэра (как выяснилось, он сказал Питеру Ларкинсу, что жена ему изменяет, а сам признавался этой женщине в любви) — от моих коллег, расследовавших убийства и самоубийства. Вашу — от кухарки, некогда служившей в доме Андерсонов. Амелии Миллер — от молодого человека по имени Уильям Мейсон. Он был убеждён, что его Элинор погубила Амелия, которая могла спасти утопающую, но не захотела. Не смогла смириться, что ей предпочли её подругу. Во время разговора с путешественником я узнал о некоем Чарльзе Саймоне.       Через Баррингтона я инкогнито приобрёл этот остров. В первый день, когда вы слушали обвинения на пластинке, я внимательно наблюдал и пришёл к выводу, что все вы без исключения виновны. Подойдя к столику с выпивкой, стоящему у двери, я незаметно подсыпал в бокал Мередита Макадама цианистый калий. На следующий — улучив подходящий момент, я проник в комнату Амелии Миллер и подготовил декорации к её приходу. Увидев верёвку с готовой петлёй, девушка, как я и предполагал, впала в истерику и повесилась. Расселу я отрубил голову топором, который тот хранил на кухне. Дворецкий готовил обед и не заметил меня. Что касается мисс Далтон, я постучался к ней и, когда та открыла, ударил ножом в сердце. Эдгара Фейбера я задушил, спрятавшись в шкафу в его комнате и незаметно подкравшись сзади. Благо, выходя из комнат, двери вы не запирали. Аналогичным образом я перерезал горло Ланселоту Блэру. Джорджа Стивена я, кстати, не убивал. Это сделала миссис Рассел. Я догадался об этом по тому, как странно она смотрела на него, по тому, каким тоном произнесла это «специально для вас» и «будете спать как убитый». Помните, как она облила его кофе и принесла другую чашку? Полагаю, миссис Рассел добавила в неё смертельную дозу снотворного, несколько упаковок которого я нашёл в её комнате в корзине для бумаг. Я оставил женщине записку, что знаю о совершённом ей поступке, и та покончила с собой.       Кроме того, Лоуренс Гилсон велел Расселам сделать дубликаты ключей от всех комнат. Правда, сейчас никаких дубликатов у него с собой нет.       — А где вы спрятали револьвер? — спрашивает Анджела.       — Под телом миссис Рассел.       — А ковёр на лестнице? — продолжает она. — Его убрали вы?       — Я отнёс его в ванную Расселов. Ведь вас, мисс Эванс, как я указал, поместили в комнате на втором этаже? И вас, мистер Андерсон, тоже? Винтовые лестницы без перил весьма опасны… Оставалось только смазать маслом верхние ступени.       Через друзей и родственников детектив Гилсон даже сумел раздобыть фотографии будущих жертв.       — А позже, — говорит Анджела, — вы инсценировали свою смерть.       Лоуренс Гилсон рассказывает, как сговорился с доктором Картером, что притворится мёртвым. Убедил того, что это напугает убийцу, а заодно поможет легко его выследить. Гилсон взял с собою вещество, вызывающее нечто вроде комы: двигаться не можешь, более того, почти не дышишь. План удался, но, разумеется, только лишь для Лоуренса Гилсона. Ночью он назначил Картеру встречу на скале, при встрече же нагнулся и сказал, что внизу, похоже, виден вход в пещеру. Предложил и доктору в этом убедиться. Картер, ничего не заподозрив, наклонился, и Лоуренс Гилсон столкнул его в море. Из окна комнаты бедной Амелии (в котором тоже было обычное, прозрачное стекло) детектив Гилсон увидел, как Чарльз Саймон идёт к дому, застрелил мужчину, а револьвер бросил рядом с телом, оставив записку. Лоуренс Гилсон надеялся, что или Артур застрелит Анджелу, или же, наоборот, выстрелит девушка. Здесь он просчитался. Игра окончена.       — Я всего лишь восстанавливал справедливость, — молвит детектив. — Себя мне тоже не жаль. У меня была дочь, и я погубил её. А то, что вы оба проживёте дольше, чем я, — что ж, считайте это наградой за то, что смогли меня вычислить.       Лоуренс Гилсон искренне считает, что поступил правильно и его совесть совершенно чиста.       — Вы, значит, возомнили себя Богом. Решили, что имеете право убивать, — произносит Анджела тоном, исполненным горечи. — Вы жестокий человек.       — Справедливый, юная леди. И уж точно не вам говорить мне о милосердии.       «Вы говорите, мистер Гилсон, или, вернее, мистер Джастис, что никогда бы не убили их, если бы они не были преступниками; если бы у каждого из них не была на совести чья-нибудь смерть. Что ж, я вам верю. Я знаю, что вы говорите правду. Вы убивали, чтобы восстановить справедливость. Но ваша жестокость мне, конечно, претит. Когда я слышала, как вы злорадствуете, торжествуете, что из двенадцати человек, которых вы решили убить, семь уже мертвы, я чувствовала: ненавижу вас, ненавижу всем своим сердцем», — думает Анджела.       — Вы ведь должны были понимать, — обращается к детективу Гилсону Артур, — что, даже если ваш план полностью удастся, сбежать вы вряд ли сможете. И думаю, вам не хватило бы подлости лгать. Своим планом вы губили и себя.       — Я понимал это, мистер Андерсон.       Да, мистер Гилсон всё прекрасно понимал. Он и не планировал бежать от наказания за убийства. Когда всё будет завершено, он собирался покончить с собой. Лоуренс Гилсон и сейчас думал об этом, но решил, что теперь такой поступок — трусость.       — И вы так уверены, что не ошиблись? — спрашивает Анджела. — Хотя бы насчёт некоторых из нас?       — Полностью, — произносит Лоуренс Гилсон. — Человек с моим опытом ошибиться не может. А вы? Вы ни в чём не хотите признаться? Ведь вы, мисс Эванс, умышленно позволили мальчику прыгнуть, чтобы наследство мог получить ваш любимый. А вы, мистер Андерсон, видели в мисс Эванс только средство, чтобы получить деньги.       Думаю, не нужно говорить о том, что обвинение, составленное Гилсоном для себя, несправедливое.       — Не смейте так говорить о ней! — заступается Артур за любимую женщину. — Вы мне, конечно, не поверите, но Анджела невиновна, и я могу это доказать. Три дня назад я слышал её разговор с Чарльзом Саймоном. Она не захотела говорить, кого подозревает. Посчитала, что злословить — это дурно.       «Да как он смеет! — думает он. — Сам я, конечно, тоже хорош. Надо же было быть таким идиотом! Я ведь тоже заподозрил её. И всё же не позволю так говорить о ней! И обо мне тоже. Я нарочно подстрекал Анджелу, чтобы она позволила Генри прыгать через забор? Не любил, а использовал, чтобы получить наследство? Да разве он может судить обо мне? Что он знает о моих чувствах? Да чего бы я только не отдал для того, чтобы Генри был жив! Этот мистер Джастис не представляет, каково мне было, когда я узнал о смерти бедного мальчика и понял, что, может быть, в ней виновна Анджела. В один день я потерял и племянника, и любимую девушку, которая казалась мне ангелом. А самым ужасным было то, что я понимал: если Анджела сделала это, то из-за меня. Ради нашего с ней счастья. Я сам невольно подтолкнул Анджелу к этому, рассказав о наследстве. Да, я винил себя в смерти Генри, но я никогда не был ни коварным, ни лицемерным. Тоже мне, Джастис, Правосудие, Справедливость! Ведь Анджела мечтала, что мы поженимся, а тут я говорю такое. Повёл себя как легкомысленный эгоист. Господи, ну о чём я тогда думал!»       — Почему ты не сказал об этом раньше? — удивляется Анджела.       — Я считал, что при таких обстоятельствах в наших отношениях лучше оставить всё так, как есть, — отвечает Артур. — Анджела, я прошу тебя выйти за меня замуж.       — Я согласна, — в какой-то момент Анджела хочет сыграть на рояле марш Мендельсона. Хочет — и тут же раздумывает.       — Благородно, мистер Андерсон, — усмехается детектив Гилсон.       Разумеется, ни единому слову Артура он нисколько не верит.       — А теперь, мистер Гилсон, — говорит Артур, — я бы попросил вас пройти в мою комнату, где вы будете находиться до тех пор, пока не прибудет помощь.       Лоуренс Гилсон поднимается с кресла.       — Как вам будет угодно, — изрекает он, — будьте любезны следовать за мной и закрыть дверь в комнату на ключ.       Мистер Гилсон, безусловно, прекрасно понимает, что Артур с Анджелой и так пойдут в комнату вместе с ним и закроют его. Но ему хочется, чтобы это было сделано по его просьбе. Хочется сохранить иллюзию, что хозяин положения, как и прежде, он.       — Если вам что-то понадобится, сэр, говорите, мы принесём, — как можно мягче добавляет Артур.       Артур и Анджела вскоре возвращаются в гостиную.       — Боже мой! — восклицает Анджела. — Что за человек! Но я могу понять, почему он захотел нас всех убить.       — Честно говоря, я тоже.       — Ведь даже если бы мы захотели помочь ему избежать наказания за убийства, — говорит Анджела, — он не принял бы нашей помощи.       — Да, — соглашается Артур, — он слишком горд, чтобы согласиться на помощь от людей, которых так сильно ненавидит и презирает.       — А ещё, — добавляет Анджела, — он слишком совестлив, чтобы принять доброту людей, которым причинил так много зла. И что самое грустное, я бы презирала его, если бы он вёл себя иначе.       — Прости меня, Анджела. Я боялся поверить тебе, винил себя в смерти племянника, не мог простить себе, что рассказал о наследстве.       — А теперь не боишься?       — Теперь не боюсь, — говорит он. — Я скучал по тебе. Мне тебя не хватало.       — Артур, я тоже виню себя. Я ведь тогда была в отчаянии, злилась на него. Но я не хотела нашего счастья такой ценой!       — Я люблю тебя, Анджела. Хотел ненавидеть — и всё же любил.       — Я тоже люблю тебя, Артур. Все эти годы любила. Как я ни пыталась всё забыть, не было ни дня, чтобы я не вспоминала о тебе.       Когда настало пять, Анджела решает принести мистеру Гилсону поесть. Он сидит за столом. Услышав звук отпираемой двери, Лоуренс Гилсон тотчас же поднимается. Взгляд, которым он смотрит на Анджелу, ясно говорит: «Зачем вы здесь?»       — Чему обязан честью видеть вас, мисс Эванс?       Анджела ставит на стол поднос с чаем и печеньем.       — Я принесла вам поесть, мистер Гилсон, — молвит она.       — Как это мило! — Лоуренс Гилсон язвит. — Любопытно, зачем же?       Что ему теперь остаётся делать? Только ждать. Ждать конца. Пока не прибудет полиция и его не арестуют. Затем — ожиданье суда. И скорее всего, казнь. Они оба понимают это.       — Затем, что вы голодны, — отвечает Анджела.       — Благодарю вас, юная леди, поверьте, я вовсе не голоден.       Анджела печально качает головой.       — А мне кажется, мистер Гилсон, дело не в этом, — произносит девушка.       — Вот как, мисс Эванс? И в чём же дело, как вы полагаете?       — Вы просто-напросто не хотите принимать еду от меня.       — Любопытно, почему же, юная леди? — говорит мистер Гилсон.       — Боюсь, моя забота вам претит, мистер Гилсон. Вы ведь ненавидите меня.       — Чай не отравлен? — Лоуренс Гилсон продолжает язвить.       — Поверьте, такую приправу, как цианистый калий, я не использую.       — Вы, безусловно, радуетесь, что победили, юная леди.       — Ошибаетесь, мистер Гилсон, — возражает Анджела. — Победили вы.       — Может быть, вы ещё скажете, что вам меня жаль? Я не буду есть.       — Как хотите, мистер Гилсон. Почему вы не убили меня тогда утром, когда мы встретились у обрыва?       — Потому, юная леди, — отвечает мистер Гилсон, — что ваше время умереть тогда ещё не пришло.       — Понятно, я, с вашей точки зрения, была виновна больше, чем другие.       — Да, — усмехается Лоуренс Гилсон, — уж вы-то, дражайшая леди, никак не могли надеяться на быструю смерть. Я решил дать вам ещё два-три дня для страха и размышлений.       — Потому, мистер Гилсон, вы и решили меня и Артура убить в последнюю очередь. Вам хотелось сделать мне как можно больнее. Хотелось уничтожить меня морально, растоптать то, что мне было дорого, лишить меня даже светлых воспоминаний о прошлой любви, — Анджела говорит спокойно, констатируя факт.       — Да, юная леди, — не собирается Лоуренс Гилсон утаивать.       Кроме того, ему хотелось понять: осталось ли в Анджеле с Артуром что-нибудь человеческое? Сможет ли Анджела застрелить человека, которого некогда так сильно любила, что пошла на убийство, чтобы он мог жениться на ней? И сумеет ли она жить после этого? Решится ли Артур умертвить женщину, которую сам же довёл до такого? Которая из-за любви к нему стала преступницей?       — У меня есть вас ещё кое-что, мистер Гилсон, — произносит Анджела.       — Что же, мисс Эванс?       Тут она достаёт из кармана платья револьвер.       — Возьмите, мистер Лоуренс. Я хочу, чтобы вы сами приняли решение, — молвит Анджела, протягивая оружие мистеру Гилсону. — Как вы сами знаете, в нём ещё осталась одна пуля.       Голос её грустен. Она сглатывает комок в горле.       Лоуренс Гилсон не изменяет своей обычной насмешливости.       — И вы, безусловно, уже разрядили его, — произносит он.       — Можете не верить мне, мистер Гилсон, — говорит Анджела, — но он ещё заряжен.       Конечно, мистер Гилсон уверен, что Анджела не может дать ему заряженный револьвер.       — И зачем же тогда вам давать мне его?       — Затем, — отвечает Анджела, — что я не хочу, чтобы вас повесили.       «Вы можете меня расстроить, но играть на мне вы не можете», могла бы ответить Анджела словами Гамлета. Хотя, в отличие от Гильденстерна, сыграть на флейте Гилсон бы сумел.       Револьвер мистер Гилсон всё же берёт. Демонстративно приставляет к груди и спускает курок. Оглушительный выстрел. Руки детектива Гилсона, прижатые к груди, обагряются кровью. Бледный, он смотрит на Анджелу так, словно видит её в первый раз. Впервые за последние пять дней мистер Гилсон выглядит растерянным.       — Благодарю вас. Я рад, что умру. Очень рад, — говорит он и навек покидает этот мир.       Палачам не дано оставаться в живых.       Тут в комнату влетает встревоженный Артур. Он находился у двери. Анджела с трудом уговорила его не входить вместе с ней.       — Анджела, что случилось? — видя Лоуренса Гилсона мёртвым, он подходит к нему, закрывает ему глаза. — На этот раз он действительно умер. Это ты дала ему револьвер. Но почему?       — Ты сам говорил, что так для него будет лучше… Ты, конечно, прав, но… но это всё ужасно! — из глаз её начинают литься слёзы. — Если бы я считала его негодяем, я бы сейчас не плакала.       Артур подходит к Анджеле, прижимает её к себе, нежно гладит её волосы. Он недоволен собой: любимая плачет, а он ничего не может сделать! Так они стоят обнявшись. Наконец Анджела отстраняется.       — Я не могу оправдать совершённого им, но мне всё равно его жаль! — слёзы Анджела вытирает, но всё ещё бледна и вся дрожит. — Хотя, как подумаю, что он хотел убить тебя…       — Так вся жалость испаряется, — заканчивает фразу Артур. Он чувствует то же самое при мысли, что жертвой могла стать Анджела.       — Неужели он так и не понял, что был неправ? Хотя бы по отношению к тебе? — Артур бросает взгляд на мёртвого.       — Не знаю, Артур. Не знаю.       — Ты рисковала, моя хорошая, — упрекать её он всё же не в силах.       — Вовсе нет, — возражает Анджела. — И потом, я не могла иначе.       — Ты позволишь мне поцеловать тебя? — робея, спрашивает Артур. — В щёчку, конечно.       Теперь они на острове действительно одни. Артур понимает, насколько оскорбительна сейчас малейшая нескромность. Он не собирается позволять себе ничего того, чего не может брат по отношению к сестре.       — Попробуй, — по её тону он понимает, что это согласие.       Тело доктора Картера они поднимают выше, чтобы не смыло приливом.       Вскоре лодка наконец-то приплывает. Уотсон спрашивает, где все остальные, и молодые люди рассказывают, что произошло. Позже они повторяют это же полиции.       Остров… Малый кусочек земли среди бурного моря. От острова отчаливает лодка. В лодке той — старый моряк и двое его пассажиров. Одиннадцать же человек уже никогда не вернутся отсюда живыми. Анджела и Артур поженятся. Их впереди ожидает долгая и, в общем-то, счастливая жизнь. Старшего сына они назовут Лоренс Генри. После долгой разлуки они вместе вновь. Одно доброе дело Лоуренс Гилсон, собравший на острове этих людей, всё-таки сделал. Но тринадцатое августа — день приезда на остров — в семье Артура и Анджелы навеки останется траурным.