Магия, любовь и летающие автомобили

Уставший Маркус неторопливо шел по садовой тропинке. Он умышленно не стал аппарировать прямо в дом, хотелось пройтись по тихому саду и немного подумать. Дневная жара спала, а незапланированная прогулка была только в радость. Остановившись у деревянной лавочки, Маркус присел и в тысячный раз за последние две недели подумал о Вуде... Вот он улыбается, вот хмурится, а сейчас — стесняется и немедленно краснеет. Уже несколько дней, с тех пор как поймал себя на том, что в его голове слишком много Вуда, Маркус все задавал себе один и тот же вопрос: что происходит? Как случилось, что человек, которого он когда-то считал соперником и заучкой, которого ни за какие блага мира не хотел видеть у себя в компании, вдруг стал хозяином его мыслей? Он раздосадовано потер ладонями лицо. С Вудом хотелось быть рядом. С ним было интересно не только работать и спорить, с ним было просто интересно. — Блядство, — выплюнул Маркус, вскакивая со скамейки. Пнул ее — та жалобно скрипнула — и направился к дому. — Слюнтяйство какое-то, Мерлин вас всех перетрахай, — не замечая, что все больше ускоряет шаг, шепотом ругался он, костеря на ходу ни в чем не повинного Вуда. — Вуд, сволочь такая, рядом с тобой ничего не бывает нормально. Все через жопу! — Маркус резко затормозил, вдруг осознав, насколько двусмысленно прозвучала последняя фраза. Скривился от досады, а потом обреченно вздохнул и побрел дальше. Мысленно послав Вуда к боггарту, он решил сосредоточиться на более привычных вещах, которые не раздражают и не заставляют думать о всякой сопливой хуетени. Например, о Поле. Да, вот о Поле думать — самое то. Он, конечно, пиздопротивный щенок, зато с ним не надо напрягать мозги или копаться в своей душе, чуть ли не препарируя ее в попытках разобраться в себе и хоть что-нибудь понять. А Пол — это просто Пол, хотя он и та еще королева драмы. Нет, даже не королева — богиня, высшее существо драмы. Его доведенные до идеала истеричные концерты — это шедевры. Они неповторимы и индивидуальны, а Пол в них — как властелин мира. Всю эту суету, крики и слезы Маркус давно уже научился игнорировать, попросту выключаться в нужный момент и все, иначе бы спятил давно. Поэтому сцены, которые Пол с завидным постоянством закатывал каждый день, по некой магической спирали обходили Маркуса стороной. Это как пролетевшая рядом Авада — ты ее чувствуешь и даже видишь зеленый свет, но она проходит мимо, не принеся вреда телу, не задев души. Маркус так привык к этим спектаклям, что чем громче и яростнее надрывался Пол, тем молчаливее и спокойнее становился он. Они познакомились случайно, чуть больше года назад. Поначалу Маркус даже не обратил внимания на расфуфыренного парнишку, но тот был очень настойчив, прилип, как карамель к зубам, и на следующее утро они проснулись в одной постели. Мальчишка оказался полукровкой и был не особо обременен интеллектом — на уме одни шмотки, мода да салоны красоты, или как там это называется. Любил шататься по найтклубам со своими друзьями, такими же раздолбаями. Но зато был весьма талантлив, отзывчив и изобретателен в постели: он готов был заниматься сексом в любое время суток. Это, да еще то, что Пол не вызывал никаких совсем ненужных чувств, кроме желания отличного траха, слегка примирило Маркуса с истеричной натурой и склонностью к эпатажу новообретенного любовника. Когда Маркус сообщил, что возвращается в Лондон и там открывает филиал компании, Пол, конечно, сначала повопил, пошвырял тарелки, не желая ехать в дождливую скучную Англию, но разрывать отношения даже не подумал: собрал в конце концов десять чемоданов с "самым необходимым" и решительно последовал за Маркусом. Тот, честно говоря, не ожидал такой жертвы от этой мегабомбы, которая взрывалась по любому поводу, поэтому в благодарность предложил жить вместе в поместье Флинтов под Лондоном. Правда, в последнее время эксцентричность любовника начала уже слегка утомлять: тот заявлял на него все больше прав, требовал внимания днем и ночью, а иногда конкретно зарывался, и тогда приходилось ставить его на место. На некоторое время Пол притихал, а потом все начиналось по новой. * * * Добравшись до особняка, Маркус застал Пола бегающим по гостиной взад-вперед: тот нервно заламывал руки и кривил красивое лицо в злобно-обиженной гримасе. Понимая, что очередной вселенской поебени не избежать, Маркус длинно, протяжно вздохнул, устало морщась. — Ну, что опять случилось? — негромко спросил он и хмыкнул, не сдержавшись. — Тебе не подошел фасон новой рубашки или на тебя голубь накакал, когда ты по магазинам шлялся? — Отлично понимая, что такое поведение только усугубит положение вещей, Маркус не мог устоять, чтобы не подковырнуть любовника. Уж больно комично тот выглядел: почему-то без обуви и только в одном носке, в пушистом оранжевом махровом халате и тюрбане из полотенца на голове. Пол остановился, прищурившись, вздернул нос и, уперев руки в бока, как заправская торговка, привычно заорал: — Накакал?! Нет, милый, не накакал — насрал! Маркус при этих словах на полном серьезе подумал, что у любовника поплохело с головой. Что он еще придумал и в чем он обвиняет его, Флинт не понимал. Впрочем, самому Полу, который явно хорошенько накрутил себя за то время, что провел в одиночестве, было, очевидно, по херам. Он подлетел к оторопевшему Маркусу и ткнул указательным пальцем ему в грудь: — Ты насрал на меня! Вечно пропадаешь на работе, носишься со своим невъебенно талантливым Вудом! Дома рот не закрываешь, рассказывая, какой он до ебучих звездочек гений! Все время Вуд, Вуд, Вуд. Мы никуда не ходим вместе уже две недели, мы почти не разговариваем! — Пол наклонился к самому лицу Флинта и прошипел: — Мы, блядь, не трахались уже неделю, — он взвился и опять заголосил, переходя на фальцет: — Неделю! Мы раньше на дню по три раза еблись, а сейчас у тебя Ву-уд, его облизывать надо, холить и лелеять! Маркус почувствовал себя ужасно уставшим. Хотелось залезть под одеяло с головой и отрубиться. "Свалил бы куда-нибудь уже, хоть в клуб, хоть к своим друзьям или вообще на хуй”, — вяло подумал он. До ломоты в костях хотелось в ванную, а потом спать, желательно в тишине и спокойствии, а не выслушивая всякий бред — проблем ему вполне хватало на работе, чтобы еще и дома так напрягаться. Но его "проблема", видно, думала абсолютно иначе. Она носилась по комнате и орала как шизанутая мандрагора: — Этот урод со своей чудо-коробкой для воздуха меня уже заколебал, строит из себя гиганта мысли, а сам незаметно к тебе подбирается, только вот фиг ему! — Пол взметнул вверх руку со сложенным кукишем и покрутил перед самым носом Маркуса. Поморщившись, тот оттолкнул руку. — Что ты несешь, а? — раздраженно рявкнул он. Глубоко подышал, усилием воли заставляя себя успокоиться, и ровным тоном поинтересовался: — Пол, тебе не кажется, что ты перегибаешь? Но Пол уже закусил удила и несся вперед, не разбирая дороги: — Нет, Марки, я не перегибаю, это ты ослеп ко всем чертям. Он вертит перед тобой задницей и мечтает, чтобы ты ему засадил! А ты дифирамбы его талантам поешь и не замечаешь, что он отдаляет нас друг от друга! — Пол неожиданно дернул Маркуса на себя за пояс брюк, а его голос начал походить на шипение змеи: — А может, ты уже того, — он изобразил неприличный жест, — трахнул его, пока я тут один сижу? Маркус отпрянул, с трудом подавив взметнувшуюся внутри новую волну раздражения. Он, блядь, пашет как фестрал с рассвета до ночи, землю носом роет, оплачивает этому засранцу его клубы-салоны и прочую хренотень, а что в ответ?! После знакомства Пол как-то быстро превратился из беспечного и заводного любовника в скандальную, всем на свете недовольную женушку, и это уже начинало надоедать. Мало ему вечных истерик, капризов, обид и криков, на которые Пол не скупился, устраивая очередное выступление, но вот то, что происходило сейчас — это уже перебор. И Маркусу это не нравилось. "Все зашло слишком далеко, и это нужно немедленно прекратить", — подумал он, грубо обхватывая Пола всей пятерней за шею. — А ну, завязывай, ты вообще понимаешь, что плетешь? — начал он тихо, почти соприкасаясь с Полом лбами. — Отупел от безделья, глюки мучают? Ты же все время с нами, да ты за все полгода не провел в паркинге столько времени, сколько за последние недели. Замерший было Пол скинул его ладонь и возмущенно выкрикнул: — А где, по-твоему, я еще могу тебя видеть? Домой ты приползаешь чуть живой и тут же валишься спать, — он театрально всплеснул руками. — О да, ты еще бурчишь в полусне "прости, устал как собака", и все — тебя нет, ты дрыхнешь без задних ног. А мне скучно! Мне охота в клуб, на тусовку, в магазин хотя бы... Маркус решил, что с него достаточно. Грязное от пота тело зудело и просто молило о душе, голова от воплей любовника раскалывалась. Стиснув зубы и не обращая больше внимания на ор и обвинения Пола, он молча развернулся, намереваясь уйти. — Иди, Марки, иди, — яростно выкрикнул тот ему вслед. — Тощая жопа Вуда тебя заждалась! Это было последней каплей. Маркусу внезапно стало обидно за Вуда: ладно бы этот говнюк обвинял его, Маркуса, — все-таки в его словах был какой-то резон, он и сам понимал, что, уставший и измотанный работой в последние дни, уделял своему парню очень мало времени, сил хватало только на быстрый душ. Но при чем здесь Вуд? Тот никогда, ни единого раза ни взглядом, ни словом не дал понять, что Маркус его интересует. Да, они разговаривали, иногда смеялись и даже спорили, но все это было исключительно по делу, которым занимались. И уж тем более ни разу Маркус не слышал от Ола никаких намеков. В голове вдруг возникла и осела противным въедливым червяком подленькая мыслишка: а ведь хотелось услышать, хоть самый крохотный намек. Или увидеть мимолетный, но заинтересованный взгляд. Только сейчас, понемногу начиная понимать, что все и вправду изменилось и как раньше уже точно не будет никогда, Маркус остановился и медленно повернулся. Он был просто неприлично спокоен. — Пол, свали ты уже куда-нибудь, — оборвал он очередную пылкую речь прямо на полуслове, — у меня нет сил с тобой бодаться, — в голосе Маркуса было столько равнодушия, что Пол неожиданно заткнулся, медленно опустившись на ковер. * * * Оливер в очередной раз отложил магическое зеркальце в сторону и вздохнул, потирая переносицу. Зеркальная поверхность оставалась пустой и неподвижной — снова тишина. В очередной раз. Оливер нахмурился, пытаясь вспомнить, когда в последний раз у него получалось увидеться с Ивон. Кажется, это было еще в прошлом месяце — четыре недели назад. Или все-таки пять? Что же случилось, почему она не отвечает, почему не пытается связаться сама? Поначалу Оливер даже забеспокоился, послал несколько сов, но письма остались без ответа, и он, действуя на чистом упрямстве, полез в камин, вызывая комнату своей девушки. Правда, ее саму ему застать не удалось, зато он наткнулся на ее подругу Эльзу, с которой Ивон на двоих снимала квартиру, и накинулся на нее с распросами. Но получить внятных ответов так и не смог — Эльза куда-то ужасно спешила, сказала только, чтобы Оливер не волновался, что у них все в порядке и Ивон свяжется с ним, как только сможет, а сейчас она очень занята. "Чем занята?" — хотел уточнить Оливер, но Эльза, виновато улыбнувшись, послала ему воздушный поцелуй, скомкано попрощалась и убежала из комнаты. Вот же. Может, она заболела или что-то случилось? Нет, тогда бы Эльза обязательно сообщила ему. Оливер задумчиво повертел в руках зеркальце, размышляя, чем таким суперважным можно быть занятым, чтобы не выходить на связь уже целый месяц. И скорбно вздохнул, опять ловя себя на мысли, что... почти рад такому положению дел. Мысль была скверной, но он ничего не мог поделать. С самого начала его жизнь и работа на новом месте пошла очень живо и активно, забурлила, как горный водопад, и Оливер совсем потерялся в днях. Он с энтузиазмом включился в дела и за каких-то несколько недель сумел освоиться, наладить процесс и довести его почти до автоматизма. Это касалось уже придуманных им ранее разработок, которые он внедрял еще в мюнхенском филиале. Но они были не самым главным — с тех пор, как он приехал в Лондон, его охватил невероятный творческий порыв, и он с утроенным вдохновением принялся за свои эксперименты с чарами над машинами. Его коллеги и новые приятели только присвистывали и крутили головами, а Флинт порой глазел так, что Оливер начинал краснеть. Да... Флинт. Оливер закусил губу, невесело усмехаясь. Именно во Флинте и была вся проблема. В его подходе к работе, отношении к сотрудникам и вообще. Наблюдать за ним таким было непривычно и... интересно. Словно и знакомый вплоть до каждого жеста и мимики, и одновременно совсем незнакомый человек. И привлекательный до одури. Оливер каждый день чувствовал эту убойную сексуальность, которая почти осязаемой волной шла от Маркуса, и удивлялся, почему другие этого не чувствуют. Он постоянно наблюдал, как тот разговаривает по работе со своими подчиненными, но в этих разговорах ничего такого не ощущалось. А вот когда Маркус обращался к нему, Оливеру — между ними чуть ли не искры проскакивали. Или это у Оливера в мозгу от спермотоксикоза искры, и он просто выдумал весь этот бред? Ведь у него уже несколько месяцев секса не было — Ивон осталась в далекой Германии, а изменять ей он и не помышлял. И все же Оливер готов был поклясться, что Флинт относится к нему чуть иначе, чем к остальным. Не мог он ошибаться, он буквально кожей чувствовал: и интерес, и даже немножко восхищение или вроде того. И отнюдь не всегда в сугубо деловом ключе. Потому-то теперь, сидя в пустой темной комнате и пытаясь в очередной раз связаться с Ивон, Оливер малодушно радовался, как самый последний трус и негодяй, что та не отвечает. Он попросту боялся смотреть ей в глаза, боялся, что она что-то поймет, и вообще не знал, что ей говорить. — Оливер? — раздалось вдруг совершенно неожиданно из зеркальца, и Оливер чуть не подпрыгнул на месте, уставившись на позабытую в руке магическую стекляшку чуть ли не со священным ужасом, но быстро взял себя в руки. По крайней мере, постарался. — Привет, малыш, — улыбнулся он как можно естественней, чувствуя, что выходит неважно. Разозлившись на себя, он усилием воли прогнал посторонние мысли из головы — хотя бы на время! — и сделал еще одну попытку, на этот раз более успешную. — Почему ты так долго не отвечала? — поинтересовался он почти спокойно. — Ну, я... — Ивон на мгновение опустила глаза, словно смутилась, и снова странно взглянула на Оливера. Затравленно улыбнулась. Это было так несвойственно для его всегда жизнерадостной девушки, что Оливер снова забеспокоился. — В чем дело, говори! — потребовал он. — Нет, ни в чем, Олли, — качнула головой та. — Я просто была занята и ужасно уставала. — А, ясно, — глухо отозвался он. И почему он сейчас не может отделаться от ощущения, что он — бездушный подонок и предает Ивон? Глупость какая! Он любит ее, и она его тоже! Надо просто перестать витать в облаках и включиться уже в диалог со своей любимой девушкой. Хотя бы поинтересоваться, как у нее дела. Так надо. Он сфокусировал расплывающийся взгляд, заставляя себя собраться: — Я вызывал тебя несколько раз, но... — Да, Эльза мне говорила, — с ноткой вины сказала Ивон. — Прости, Олли. Совсем замоталась. — Что случилось, малыш? — мягко повторил вопрос Оливер, улыбаясь уже более искренне. Дурацкая, непонятная неловкость, сковавшая все тело и заставляющая язык будто прилипнуть к небу, немного отступила. — Совсем ничего особенного, — поспешно уверила его Ивон и снова отвела взгляд. — У меня... у меня просто были... кое-какие дела. На работе, — она вымученно улыбнулась. — Ясно, — отозвался Оливер, в душе ужасаясь своему равнодушию. Неужели ему совсем не любопытно, что за проблемы у Ивон? Раньше он бы обязательно насел на нее; если надо — он бы из Лондона в Мюнхен рванул, а теперь... он словно замороженный. Может, на него наслали Глациус [1], а он не заметил? В памяти вдруг возник Маркус — в рабочей спецовке, увлеченно возящийся вместе с ним над последней машиной, той самой “Феррари”, на которой тогда засбоили чары. Сердце стукнуло в грудной клетке как-то невпопад и заколотилось быстрее. Оливер почувствовал почти панику — да что же это такое! Вот он общается со своей девушкой, с которой не виделся целую вечность — и только и думает, как бы поскорее закончить неловкий разговор, а стоило вспомнить Флинта — и сразу пульс как после пробежки. Это разве нормально?! Оливер вдруг понял, что тишина царит как-то уж очень давно, и никто не прерывает очередную затянувшуюся паузу. Кинул на зеркало рассеянный взгляд. Ивон напряженно смотрела, машинально кусая губы. — Что ж, — Оливер слабо улыбнулся, ощущая новый мучительный приступ вины, — наверное, надо прощаться. Я свяжусь с тобой позже. Не скучай там. — Хорошо, — Ивон кивнула, смотря повлажневшими глазами. — Ты тоже не скучай, Олли. Еще увидимся! — изображение исчезло, вновь сменившись поверхностью обычного зеркала. Оливер криво ухмыльнулся, откладывая его в сторону. М-да. Кажется, настало время ему крепко подумать надо всем этим. [1] Глациус (лат. Glacius «лед») — замораживающее заклинание из компьютерной игры «Гарри Поттер и Узник Азкабана».