***
Сакура восхищённо оглядывала со вкусом украшенный зал: многочисленные тёмные столы, колонны и небольшая высокая сцена были усыпаны искусственными цветами. Единый стиль и неброские светлые оттенки выглядели роскошно. Тут и там мелькали знакомые лица. Сакура видела их в телевизоре, на банерах и в журналах. Знаменитости. А ведь Харуно даже не потрудилась заморочиться с причёской! Стыд и негодование не позволили прямо глазеть на сливки общества. Окажись розоволосая тут в ином положении, она бы обязательно попробовала познакомиться с кем-нибудь влиятельным и немедленно бы насладилась видом с открытого балкона высотки. Однако сейчас она могла вкусить кое-что более волнующее. Обычно скучающий взгляд Какаши преобразился и казался невероятно чувственным. Сверху вниз он рассматривал Сакуру голодно и пристально. Не в глаза и не в душу — заглядывал под платье, ожидая реакции. Харуно держала себя в руках. В ежовых рукавицах, если быть точнее. Все мучительно-долгие одиннадцать минут езды и парковки Сакура просидела, не ёрзая. Было нормально. Но теперь каждый шаг отдавался раздражающим шевелением пробки. Розоволосая с трудом придавала своему лицу восторженность и безмятежность. Харуно рыскала взором по ресторану, выбирая, на что бы отвлечься. Подносы со светлым шампанским засияли маяками. — Мы здесь буквально на несколько минут, — тёплая ладонь Какаши покоилась на чётком изломе талии розоволосой, — мне нужно поздороваться с отцом и бросить несколько слов со сцены. Я всё-таки владелец сорока процентов акций. — Ты работаешь непосредственно в офисе? — привкус крови играл на языке, нижняя губа ныла. — Да. Под моим контролем два отделения из пяти в Токио. Я туда заезжаю до и после пар. Работа не пыльная — должен контролировать других и следить за финансированием. Сейчас, когда сеть рекламных агентств переживает свой рассвет, это совсем не сложно… «Наконец-таки!» — Хатаке кивнул официанту и элегантно подцепил бокал, отдавая тот Сакуре. Кисло-сладкий напиток заколол язык. Розоволосая жадно заглядывала в чужие глаза. Глазел, как сам дьявол. Хотелось верить, что оба относятся с трепетом к их общей щекотливой тайне. Какаши крепче прижал Харуно, и девушка тут же среагировала, отыскивая взглядом отца Какаши. Это было несложно — пока светловолосый мужчина направлялся к ним, каждый гость норовил поздравить его, преграждая путь. Вежливо парируя, ему удалось подойти совсем близко. — Это моя девушка Сакура, это мой отец Сакумо, — почти сухо разделил роли Какаши. Харуно бесстыдно рассматривала мужчину и не могла поверить, что это действительно «отец». «Сколько там Какаши? Тридцать семь? Сакумо было шестнадцать, когда он родился? Да я бы не дала ему больше пятидесяти!» — Здравствуйте, — Сакура вздрогнула в полупоклоне, всё ещё пребывая в лёгком шоке. Густые длинные волосы, стянутые в низкий хвост, смеющиеся лучистые глаза, некритичное количество морщин на лице, ровная осанка и крепкое телосложение значительно молодили старшего Хатаке. Сакура только крепче убедилась в том, что гены в их роду были хорошие. Какаши, как уже не раз отмечала розоволосая, тоже выглядел намного младше своих лет. — Здравствуй, Сакура. Когда Какаши сказал, что придёт со спутницей, я не поверил. В последний раз я видел его с девушкой… забудь! Это было давно и не правда. — Я не могла не поздравить вас, — молвила Сакура, понимая, что сказать ей больше нечего. — Вы на ужин не останетесь? — теперь Сакумо обращался к сыну, а Харуно оставалось лишь наблюдать за уже хорошо знакомой манерой говорить вкрадчиво. — Нет, у нас планы. — Ладно, у неё, какие у тебя могут быть планы в таком возрасте? — розоволосая недоумевала. Неужели Сакумо только что попытался подколоть сына, указывая на их внушительную разницу? Неужели Какаши лишь сощурился, неопределённо ведя подбородком? — У тебя есть загранпаспорт? — Да, конечно, — запоздало кивнула Сакура. — Чудесно. В наше время и с нашими возможностями не иметь его — глупо. Никого не буду задерживать. Подготовил речь? — он дождался короткого кивка Какаши. — Ты очаровательна, — Сакумо открыто улыбнулся Сакуре и, не дождавшись её ответа, исчез в сгустившейся толпе. — Он выглядит так молодо! — воскликнула Сакура, прямо глядя на Какаши. — В тридцать пять он уже был точно таким же, — небрежно фыркнул Какаши. — Застыл во времени. — Слушай, а почему ты выбрал именно это платье? — вопрос мучал Харуно с тех самых пор, как Какаши попросил поделиться с ним фотографиями. — Такой фасон, что пробку точно не будет видно. И очень удобно, если я не выдержу и захочу трахнуть тебя в машине — не стесняет движения, — Сакура едва поверила, когда Какаши наклонился. Он прошептал ответ не в ухо, а в изгиб шеи. Мурашки расползлись от копчика до затылка. Розовые волосы встали дыбом, когда Какаши самоуверенно беззлобно усмехнулся. Харуно смогла лишь бессильно приоткрыть губы, распахнутыми глазами глядя на мужчину. Какаши был мастером публичных выступлений. На сцене он говорил так же спокойно, как и на лекциях. Разве что теперь он позволял полуулыбке то и дело проскальзывать по губам. Сакура смотрела на него — одновременно серьёзного, но не загруженного — и не могла отвести взгляд. К тому времени, как Какаши сощурил свои тёмные глаза напоследок, а розоволосая закончила с четвёртым бокалом, Харуно была уверена, что в зале ресторана стало намного жарче.***
Терпеть пробку внутри почти полчаса стоило этого. Ищущий взгляд Какаши, его немногословность, красноречивый стояк под крепкой тканью брюк, пять выкуренных сигарет за дорогу туда и обратно дурманили Сакуру. К тому моменту, когда они оказались в спальне, Харуно уже знала, что глазами и фантазиями он истрахал её бесчисленное количество раз. До смешного интересно: пойдёт ли он в душ? Пустит ли её? Очевидно — нет. Он практически затолкал розоволосую в комнату, не произнося ни слова. Сакура двигалась будто во сне — ватные ноги едва ли слушались, а в голове не осталось ни одной приличной мысли — остальные лопались вместе с пузырьками шампанского. Ощущение собственной доступности возбуждало. Кажется, Сакура уже переживала это дважды — коленями на кровати, руки за спиной, маска на глазах, колючая ткань щекотала кожу. Отличался настрой Какаши. С каждой их встречей его движения становились всё более порывистыми и острыми. Страха сделать больно почти не осталось. Она подчинилась с полуприкосновения, когда нужно было оголить грудь, снимая лиф платья, и избавиться от белья. Обнажённой кожи тут же коснулась прохлада, даря изумительное ощущение смятения и откровенности. Чулки, не имеющие подвязок и пояса, сексу не мешали. Шелест обёрток презерватива уже аккомпанирует их сексу. Харуно уткнулась лбом в шершавую ткань покрывала. Она всё ещё краснела перед Какаши? Розоволосая не знала — кровь мгновенно сгустилась внизу живота, притупляя всё самоощущение девушки. Она простонала от примитивного удовольствия, когда Хатаке мягко надавил на клитор указательным пальцем и невесомо потёр его. С одной стороны — волшебно. С другой — предвещало что-то особенное. Как и медленные фрикции, которые Какаши начал в унисон с ненавязчивыми ласками. «Отвлекающий манёвр, вот как это называется!» Сакура застонала жалобно, когда Какаши извлёк пробку одним уверенным движением. Наслаждаясь постепенно наполняющими толчками, Харуно расслабилась, вспоминая, какой он — незамысловатый секс. Вернулась к реальности, когда анус растянуло что-то прохладное, гладкое и скользкое. Бессильно подалась вперёд и прерывисто задышала, когда искусственный фаллос настойчиво проник глубже. Оба прежних раза дальше малогабаритных игрушек они не заходили. Сакура не знала, какое ощущение ярче — что-то непривычно длинное в прямой кишке или умелые пальцы Какаши, терзающие клитор. Плевать, откуда он знает, как надо. В любом случае, это невыносимо приятно. Сакура зажмурилась и шире развела бёдра, с садистским удовольствием насаживаясь на оба члена. Какаши щедро добавлял лубриканта, пока сантиметр за сантиметром вводил тонкий ствол. Не больно, но жутко странно, непривычно и теперь точно дискомфортно. Пусть. Харуно знала, что Какаши не терпит чужой инициативы, но всё равно принялась подмахивать бёдрами. Не было больше ни тревоги, ни волнения, ни смущения. Только основной сжигающий изнутри инстинкт и бесконечное доверие к Какаши, как к партнёру. А ещё небезосновательное выедающее желание быть подчинённой. Захотелось взвыть, когда Сакура почувствовала знакомую вибрацию в анусе. Как только Какаши отводил бёдра назад, заставляя содрогаться всё нутро, в неё погружался вибрирующий искусственный член и наоборот — как только Хатаке полностью извлекал фаллоимитатор, входил до шлепка, постанывая от ощущения плотно обхватывающих его мышц. Чередующийся ритм сводил с ума. Почти так же, как и другой, который тут же решил опробовать Хатаке. Он удовлетворённо стонал, подолгу наслаждаясь упоительной вибрацией, пока Харуно желала неистово заметаться в безмолвном стоне, когда оба члена надолго заполняли её. Разве можно было ощущать так много? Сакура задыхалась от нестерпимой полноты. С каждым толчком Какаши вгонял вибратор всё резче и резче, словно проверяя границы дозволенного. Харуно почти с раздражением сжала зубами покрывало. Чего ей не хватало, чтобы кончить, улетая в космос от упоительных ощущений? Маска под глазами стала влажной — слезы просачивались сквозь плотно закрытые веки от умопомрачительных эмоций и гудящего напряжения. Чужая капля пота упала между лопаток. Сакура почти вскрикнула, когда вероломный оргазм обострил все чувства. Она широко распахнула глаза. Фрикции бёдрами и толчки вибратором Хатаке не прекратил. Его пальцы на клиторе ощущались, что наждачка по оголённым нервам. Харуно отчаянно подалась вперёд, срываясь на протяжные стоны и шевеля связанными кистями — озноб пробил всё тело от ощущения собственной беспомощности. Оно пьянило. Особенно тогда, когда болезненные затянувшиеся действия Хатаке всё так же вероломно окутали тело приторно-сладкой дрожью. Второй оргазм зазвучал грохочущим взрывом в голове — дыхание и стоны обоих стали беззвучными. Свинцовая усталость прокатилась по венам. Сакура облегчённо выдохнула, когда почувствовала, что Какаши встал с кровати. Ей хотелось завалиться набок и свернуться в позу эмбриона. «Как эта чёртова маска до сих пор не сползла?!» — на самом деле у Харуно даже не осталось сил злиться. Именно поэтому она удивилась, когда Какаши потянул её за руку, расстёгивая наручники. Голова невыносимо кружилась, а ноги подкашивались, как никогда. Благо, шпильки потерялись ещё в коридоре. — Подними руки вверх, — Сакура повиновалась, пошатываясь и недоумевая. От этого нетерпеливого голоса огонь желания, ставший мгновенье назад растоптанными углями, обдал промежность жаром. Насточертевшее платье наконец-таки было отброшено в сторону. Это не могло быть всё. Харуно самодовольно улыбнулась. Нагревшиеся наручники вновь окольцевали запястья, только теперь впереди. Перед глазами — глухая тьма, из одежды — неумолимо сползающие чулки, звуков не существовало. Зато ощущения и чувства цвели пышным букетом: влечение, усталость, желание, интерес, волнение. Ведомая Какаши, Сакура залезла на кровать, перекидывая ногу, через его бедро. Ах, если бы только он знал, сколько Харуно ночей подряд мечтала о его руках на всех участках своего тела! Сейчас же Какаши крепко сжал ладонями бёдра, бескомпромиссно направляя. Расслабить анус, опускаясь на смазанный горячий член, оказалось намного сложнее, чем в предыдущей позе. Сакура морщилась и постанывала. Плавно покачиваясь, она опустилась до основания, тут же сгорая от желания подскочить наверх. Какаши не позволил. Прижал бёдрами к бёдрам, наверняка наслаждаясь запретной близостью. Член ощущался острее и приятнее, чем игрушки. Горячее, больше, с уникальным рельефом вен и головки. Почти прекрасно. Сжимая пальцами ягодицы, Какаши приподнял Харуно и вновь велел медленно опуститься. Сакура бы рухнула от усталости, если бы Хатаке так упоительно искренне, чисто и нежно не застонал. Его пальцы, сминающие упругие мышцы, дрожали. Сакура знала, что все эти долгие прелюдии были конкретно для того, чтобы закончиться полноценным анальным сексом. А затянулись они только для неё. В который раз забота Какаши подкупала, и Сакура уже медленно набирала ритм, сама приподнимаясь и опускаясь. — Закинь руки за голову, — на выдохе произнёс Хатаке, смешивая просьбу со стоном удовольствия. Харуно её выполнила, ускоряясь. Ещё откровеннее. Мышцы ног, живота и ягодиц начинали гореть от частых глубоких толчков. Банально, но это физически было тяжело. Сакура наслаждалась ощущением того, как её грудь покачивалась при каждом движении. Он смотрел. Смотрел и всё тут. Иначе бы не попросил убрать руки, да? Ощущения не приносили удовольствия ей самой, а потому Сакура почти выровняла дыхание, ориентируясь на то, как исходился под ней Какаши. Он сделал это специально — кончил в другой позе, чтобы теперь сполна отдаться чистому пронзающему удовольствию, продляющемуся минимум в два раза дольше первого полового акта. — Знаешь, Сакура, — да как он мог ещё и разговаривать во время этого?! — люди намного красивее, когда наслаждаются сексом. Сакура не поняла. Ей нужно имитировать? Почему-то мысль о наигранных вскриках смутила сильнее, чем искренние таковые. Не поняла, но тут же ощутила. Фаллос завибрировал у Какаши на пахе. И при очередном толчке мягко скользнул в Сакуру. Девушка ойкнула и замерла, опускаясь лишь на половину. Удушливый жар подступил с новой силой, когда при следующей фрикции она опустилась до конца. Щекотная дрожь пронзила тело, неумолимо приближая к оргазму. Не забыл ли он сменить презерватив на вибраторе? Сакура была уверена, что нет. Более того, она была уверена, что даже в самом грязном и развратном сексе Какаши оставался бы собранным и ответственным. Ей нравилось быть такой — двигаться, заведя руки за голову, искренне постанывая и закусывая губы. Пусть наслаждается тем, что ей так же хорошо и невыносимо душно. Наверно, третий оргазм вместе с рассудком и жалкой горсткой энергии лишил бы Сакуру и возможности двигаться. Как только она в последний раз прижалась изо всех сил к паху Какаши, наслаждаясь пульсацией в клиторе, член Хатаке в кольце тугих мышц ощутимо вздрогнул. Хатаке застонал, содрогаясь в мелких влажных фрикциях, но его сладострастные стоны утонули в гаме взбушевавшейся крови. Сакура ничего не видела и не слышала, кажется, целую вечность содрогаясь от мучительного удовольствия. Харуно почувствовала границы своего тела, уже будучи навзничь уложенной на кровать. Руки были свободны. Ни боль, ни холод Сакура не почувствовала, постепенно приходя в себя. Капля пота. Она клеймила нежную кожу спины. Клякса жгла до сих пор. Чтобы кончить Сакуре нужно было почувствовать себя желанной. Так просто. Харуно потянула маску и охренела. Было совсем не темно. Она резко села на кровати, сжимая виски. Голова кружилась и болела, перед глазами бегали пятна. Только что Какаши шумел водой в ванной и вот уже — кажется — лежит рядом под одеялом. Озноб сквозняком сковал тело снаружи и внутри. — Какаши, — громко позвала она. — М? «О, чёрт!» — голос звучал недопустимо сонно. Сакура подскочила с кровати, отыскивая на полу свой клатч. Смешно, но она не желала расставаться с ним до самой спальни. — Что ты делаешь? — Какаши, всё ещё по горло накрытый одеялом, с непривычно заспанным лицом включил лампу над кроватью. — Вызываю такси, уже половина двенадцатого. Почему ты не разбудил меня? — Харуно в панике искала номер, игнорируя десятки пропущенных. — Потому что ты очень устала. Я не был против, чтобы ты осталась до утра. — Нет, — Сакура продиктовала оператору такси адрес и принялась натягивать платье, — у тебя свои принципы, у меня свои. Я не буду у тебя ночевать. Я… — Едва ли Сакура натянула немногие предметы одежды, экран телефона засветился. Машина подъехала. — Дверь сама отомкнёшь, — небрежно бросил Какаши, закуривая. — Сакура, — она с трудом обернулась, выдерживая строгий пронзительный взгляд, — послезавтра всё в таком же порядке. Приедешь сюда на такси часов в 7 вечера.