Великолепный век. 5 сезон

      Это обращение к ней Михримах-султан быстро стерло маску лукавости, обнажив истинное лицо Нурбану. Михримах-султан сама осталась недовольна, что так ее назвала, словно действительно нанесла оскорбление, но она прекрасно знает, что терять ей в ее отношениях с Нурбану нечего. — Я имею в виду церемонию восхождения на трон вашего брата, — грубым голосом ответила госпоже Нурбану. — А, это праздник, оказывается. Я поняла, — лукаво улыбнулась женщине Михримах-султан и встретила с превеликой радостью на лице шехзаде Мурада, который был единственным человеком в семье Селима, которому она покровительствовала. — Свет очей моих, мой красивый и славный племянник, рада снова видеть тебя во дворце, — приняла наилучшим образом своего племянника Михримах-султан. Мурад не мог не улыбнуться в ответ и с тем же настроением не поприветствовать госпожу: — Я очарован вашей красотой, госпожа. Данные слова засмущали Михримах, и она сузила глаза со смехом на лице. — А где твоя фаворитка Сафие-хатун? , — спросила, поддавшись любопытству, султанша. — Вот она, — Мурад отошел в сторону и Сафие-хатун с пышными распущенными русыми предстала перед Михримах-султан. — Моя госпожа, — Сафие почтенно поклонилась и поцеловала руку женщины, — рада видеть Вас снова. — А уж как я тебя рада, дорогая Сафие, — сказал Михримах вполне с добрым настроем. После непосредственно встречи султанша опустила вниз глаза, на живот фаворитки своего племянника и спросила у девушки: — Уже немного осталось? — Верно, госпожа. Я на 8 месяце беременности, — ответила Сафие. — По себе знаю, последние месяцы страшно волнительны. Моя дочь в положении. Иншалла, скоро дворец снова наполнят веселые детские голоса. Мужайся, девушка, и живи своим умом. Не надо ни под кого подстраиваться, — посоветовала хатун Михримах-султан, дав тонкий намек ей. — Конечно, — ответила Сафие-хатун и тут ее взгляд невольно обратился в сторону Нурбану-султан — своей свекрови, которая уже изнемогала от того, когда же, наконец, закончится их разговор. Однако, как оказалось, Михримах-султан еще не со всеми повстречалась. В очереди стояла троица сестер — дочери Селима и Нурбану. Первой к тете подошла Шах-султан, поцеловав ей руку: — Здравствуйте, госпожа. — Приветствую тебя, Шах. Чакырджибаши Хасану-аге и вашему с ним сыну Мехмеду счастья, — добротно отозвалась Михримах-султан, несколько утомленная таким большим количеством родственников и приехавших людей. — Михримах-султан. Да ниспошлет Аллах радости и благополучия, — сказала Эсмахан-султан, проделав все то же самое, что и ее сестра. — Спасибо. Счастья тебе и Соколлу Мехмеду-паше, — ответила Михримах. — Я рада снова видеть госпожу Луны и Солнца, — сладкоречиво произнесла Гевхерхан-султан. — Счастья тебе и Пияле-паше, — широко улыбнулась Михримах-султан. — Поприветствовали друг друга и все на том, — вмешалась Нурбану-султан, с горем пополам дождавшаяся окончания процесса встречи. Она подошла к Селиму, обняла его руку своими руками, тем самым демонстрируя всем членам семьи их неподдельную любовь, и сказала: — Мы отправляемся в султанские покои. Ведь, как известно, совсем скоро в первом дворе соберутся все паши и беи для церемонии восхождения на трон, а нам нужно время, чтобы подготовиться и надеть соответствующую одежду. С вашего позволения, — с отвращением произнесла Нурбану, взглянув перед уходом на Михримах, дав султанше понять, что она ее глубоко задела. Как только Селим с Нурбану вышли из покоев для Валиде-султан, женщина принялась причитать: — Селим, ты слышал, как со мной поговорила Михримах-султан? «Что за праздник, хатун?»! Скажи, какое она имеет право после того, что я родила тебе сына, который уже повзрослел, обращаться ко мне подобным образом? — Мне тоже это совсем не нравится, — признался Селим, — сестра уже в первый день разошлась. Наивная, думает, сможет управлять мной также, как наша покойная мать. Если б она только знала, как ошибается. — Да, — ответила Нурбану, — однако сейчас стоит отодвинуть в сторону неурядицы с Михримах-султан и заняться подготовкой. Нас ждет ответственный момент. Идем. — Мама, а вы не поднимитесь в башню справедливости, чтобы посмотреть на церемонию восхождения на трон вашего брата? , — спросила Михримах-султан ее дочь — Айше Хюмашах, когда в комнате остались только они. — Нечего нам делать, Хюмашах. Побыстрее бы эта церемония прошла и закончилась, большего мне и не надо, — отказалась султанша. В покои вошла служанка. — Госпожа, рабыни, про которых я вам говорила, заходят в общую спальню, — сообщила новость Хатидже-калфа. — Хорошо. Иди в гарем и займись ими, как тебе и полагается по статусу калфы, а потом приведешь ко мне девушку, о которой ты мне что-то рассказывала. Вроде дом у нее вместе с родственниками сгорел, или что-то такое. Пока Нурбану-султан помогает супругу подготовиться для восхождения на трон, Джанфеда-калфа занимается девушками, которые только-только прибыли во дворец. Девушек прибыло порядком 30 человек, и совсем справиться было непросто. Давно гарем не кишел стольким количеством рабынь. Новоприбывшим здесь в целом по 15-18 лет, девушек из Ускюдара чуть постарше сразу отправили в Старый дворец, чтобы в дальнейшем найти им женихов. Девушки толпились, балаболили невесть о чем, не вмещаясь в ширину общей спальне. Для того, чтобы Джанфеде-калфе хоть как-то заявить о своем присутствии в комнате, она была вынуждена повысить голос: — Сейчас главное все стойте тихо! Замолчите и ничего не говорите, иначе будете наказаны! Дайте мне сосчитать вас всех и внести в учетную книгу гарема! Болтливые рабыни будто не хотели замечать Джанфеду-калфу. Калфа захлопала в ладоши и закричала еще громче: — Замолчите все! Ну-ка успокойтесь! «Заткнитесь» сказала! И только после нескольких попыток новые жительницы гарема начали утихомириваться. Когда тишина стала заметно преобладать над болтовней, Джанфеда-калфа смогла объяснить прислужницам, что их ожидает: — Меня зовут Джанфеда-калфа. Я старшая калфа в гареме. Организовать вашу жизнь в гареме и рассказать, чем вы будете здесь заниматься, поручено мне! Поэтому настоятельно попрошу каждую из вас не волноваться и ни о чем не тревожиться. Хотя моя первая и самая значимая к вам просьба — замолчать. Только в тишине вы сможете понять, что к чему. После этого момента в спальне стали раздаваться жалостные мольбы о помощи от одной светловолосой симпатичной девушки. Рабыня стояла в тряпье, как и все девушки здесь, на ней была подпоясана тоненькая кожаная сумка. Светло-русые волосы с оттенком желтого цвета были распущены. — Я прошу вас помочь мне. Прошу вызволить меня отсюда. Тому, кто мне поможет, я дам золото. Джанфеда-калфа пошла на голос и подошла к рабыне, скрепив руки за спиной: — Так, что происходит? — Помогите мне, — попросила о помощи эта самая девушка, схватившись руками за сумочку. — Хатун, наш гарем не приемлет взяток. Ты что, не знала, что тебя ожидает, когда ты окажешься в этом огромном гареме? — Я вас заклинаю, Господом Богом, Аллахом нашим, пророком Мухаммедом, Святым Мевляном Джалаледдином Руми, ну помогите мне уйти отсюда! Как бы она ни унижалась, Джанфеда-калфа была непреклонна: — Если бы ты не перебивала меня и дослушала, то я бы объяснила, почему из этого дворца уйти нельзя, — калфа поднесла голову поближе к измученной и чумазой от грязи девушке, понизив голос, — войдя однажды в этот дворец, просто так выйти из него нельзя уже. — Так я не просто так! Я тебе предлагаю… — и рабыня вновь взялась за сумку, — да где эти проклятые деньги? О, Господи, неужели я еще и их потеряла? — Да оставь ты эту затею с деньгами! , — крикнула Джанфеда-калфа, — я же сказала, что гарем взяток не приемлет. Ты на слезы меня вывести хочешь? Наконец, девушке удалось разыскать три золотых. От радости она даже уронила на пол сумку. Светловолосая прибывшая схватила силой за запястье Джанфеду и всунула ей в ладонь эти самые три золотые. — Что это ты делаешь? , — отчитала девушку Джанфеда-калфа, — а ну-ка возьми обратно. — Бери, это твое, — ответила рабыня. — Мне чужого не нужно, — женщина пихнула свою руку в руку несчастной, и деньги упали на пол. На этом рабыня не остановилась, а стала снимать спрятанное за одеждой колье, которое всеми силами старалась спрятать от чужих глаз. — Хатун, ты меня сейчас разозлишь! , — прокричала Джанфеда-калфа. — Возьми это, — теперь она стала также настойчиво и неотступно предлагать колье в качестве награды за предполагаемый побег из дворца. — Я тебе… — Поверь, мне ничего не жалко. Я знаю, что у тебя достаточно сил, чтобы вытащить меня отсюда. Как легко я вошла в главные двери, так легко могу и выйти отсюда, будто бы меня здесь и не было. — Поймешь ты или нет, я… — Я тебе готова свою жизнь отдать! , — прокричала рабыня. — Да дашь ты мне хоть слово сказать?! , — не сдержалась Джанфеда-калфа, — ответь для начала, как тебя зовут? С такой симпатичной девушкой не так-то просто распрощаться. — Что изменит, если я назову свое имя? , — задала встречный вопрос рабыня, но потом решила, что ответить на вопрос калфы — ничто, по сравнению с тем, что она хочет сделать. — Алтынджак, — произнесла светловолосая. — У тебя очень хорошее имя, — сказала безо всякого лукавства Джанфеда-калфа, — но прости, я помочь тебе ничем не могу. Ты вошла в гарем султана Селима. Отныне твоя судьба в его руках, а также в руках его супруги — Нурбану-султан. Алтынджак чувствовала себя не иначе, как выжатый лимон. У нее больше не осталось слов, которыми она могла убедить человека помочь ей. Мысленно она проклинала Джанфеду-калфу вперемежку со своей судьбой. Истерзанное и измученное сердце девушки не выдержало, и на ее лице появились слезы. Капля так нежно щекотала щеку Алтынджак, что она от мгновенного удовольствия закрыла глаза. Тем не менее, кто бы и что бы на нее не давили, девушка собрала остатки сил в кулак и решила сделать последнее — вывернуть присутствующим свою душу: — А как бы вы себя вели, что бы вы чувствовали, если бы в одночасье лишились и крова над головой, и родную семью? А? Джанфеда-калфа опустила вниз глаза. — Все это случилось, когда я была еще очень маленькой. От меня ушла мать. Бросила меня. И тут Джанфеда-калфа резко подняла глаза на Алтынджак, наверняка думая о чем-то своем в этот момент. — Отца я не видела. Наверняка, он ушел от нас еще раньше, чем мать. За мной присматривали бабушка, ее сестра и их родственники. Однажды все они превратились в горсть пепла. Ничего не осталось от нашего жилья, и только я, самая маленькая, сумела обойти огонь, не получив ни единого ожога. Как вы считаете? , — она осмотрела всех в округе, начиная с сопереживающих девушек, две из которых даже всплакнули, чего Алтынджак не ожидала, заканчивая Джанфедой-калфой, выглядевшей задумавшейся, — наверное, это судьба, не так ли? Коварная судьба. Я обязана расплатиться за прегрешения всех моих родственников. Я буду страдать вечно. Буду страдать, пока не познаю высшую ступень знаний в этом мире, чтобы, наконец, больше не рождаться и не изнемогать. Я… Непроизвольно ноги девушки подкосились, и она упала на колени перед всеми. — У меня не осталось никого! Дайте мне хотя бы умереть спокойно! , — заплакала навзрыд Алтынджак. Девушки, стоявшие за спиной у рыдающей, дружно обнялись, искренне сочувствуя ее горю. В общую спальню вошла Хатидже-калфа, посланная Михримах-султан за этой самой девушкой: — Джанфеда, что ты здесь делаешь? Разве ты обязана заниматься новоприбывшими девушками в гареме? Джанфеде сейчас было не впору вдаваться в разборки и в выяснения проблем, поэтому она изволила спокойно ответить: — Я пришла по приказу Нурбану-султан. Позже обсудим этот вопрос. — Что здесь происходит? , — спросила Хатидже-калфа, взглянув на вытирающую слезы Алтынджак-хатун, — что с девушкой? Кто такая? Подойдя поближе, Джанфеда рассказала, как есть: — Несчастная рабыня. В раннем возрасте она потеряла всю свою семью родственников. Они сгорели в доме, а она сумела выжить. Даже не верится, а ведь такое, значит, бывает. — Так это та самая девушка, которая нужна госпожа, — воскликнула Хатидже-калфа. — Не поняла, — нахмурилась Джанфеда. — Я рассказала Михримах-султан об этой девушке, о которой узнала от одного человека. Того самого, что и держал у себя этих рабынь до сегодняшнего дня. Госпожа заинтересовалась этой девушкой и велела привести ее к ней. — Веди, раз так угодно госпоже, а то эта девушка бежать задумала, — сказала Джанфеда-калфа. Хатидже-калфа подошла к Алтынджак-хатун и дотронулась рукой до ее плеча: — Встань, девочка. На данное предложение рабыня ответила не с агрессией, а напротив — мирно и тихо приняла сии жест и просьбу. Вытирая с лица слезы, хатун последовала за служанкой Михримах-султан. Тем временем в первом дворе дворца успешно и без происшествий протекает коронация султана Селима. Наконец, именно теперь он может по-настоящему прочувствовать себя султаном, падишахом всей великой османской империи. Сам новоиспеченный султан ощущает себя еще более высокомерным по отношению ко всем, и ко всему, чем раньше. За течением церемонии из башни наблюдают Нурбану-султан, шехзаде Мурад, Сафие-хатун и все дочери Селима — Шах, Эсмахан и Гевхерхан. — Войдите, — отозвавшись на стук в дверь, сказала Михримах-султан, и в комнату вошли Хатидже-калфа и Алтынджак-хатун. Первым делом Михримах волей-неволей обратила пристальное внимание на внешность девушки. Хоть калфа и строго пригрозила ей в глаза госпоже не смотреть до тех пор, пока не сделает поклон и сама госпожа не разрешит поднимать глаза, несмотря на это, Михримах-султан сразу поняла, насколько эта девушка чиста, мила внешне и невинна. Именно из-за этого дочь покойной Хюррем-султан захотела как можно скорее познакомиться и завести разговор с Алтынджак-хатун.