Мне было шестнадцать лет. Сколько тысяч улыбок было подарено мне в то время? Так почему же эта ощущалась, как первая? — Джерри Спинелли
Они аппарировали к воротам огромной усадьбы Малфоев. Гермиона обнаружила, что её тащат по длинной тропинке к поместью. Хватка Драко на запястье была железной, как будто он боялся, что, если ослабит её, Гермиона исчезнет из мира навсегда. Он шёл так быстро, что ей едва хватало времени рассмотреть зловещую обстановку вокруг. Снаружи больше не было того прекрасного сада, в котором когда-то росли чудесные цветы и стояли скульптуры из растений, которые она видела, оказавшись здесь впервые. Теперь это был просто лес, усыпанный высокими деревьями, которые отбрасывали тень на все поместье. Трижды Гермиона споткнулась об его ноги, и трижды Драко замедлился, успокаивая её и удерживая от падения. Он всегда так делал: вел себя так невнимательно и злобно в одно мгновение, и с заботой и нежностью всего миг спустя. Гермиона внезапно вспомнила свои странные разговоры с Луной: она настаивала на том, что Драко Малфой действительно умеет любить. У него просто был другой способ показать это. «Другой», когда речь шла о Драко, означал использовать любые необходимые средства: его силу, влияние и хитрость. Другой означал стать блестящим манипулятором тщательно спланированных схем, обеспечивающих её поражение. Он знал все детали и лазейки и позаботился о том, чтобы те были плотно запечатаны во избежание побега. Он использовал её неуверенность, совесть и людей, которых она любила, против неё. Он усыплял её ложным чувством безопасности, хотя бы ненадолго. После этого он мстил. Несмотря на все это, Гермиона по-прежнему не хотела верить в абсурдную теорию Луны — о том, что Драко Малфой потратил впустую столько времени и сил, замышляя и устраивая такие гениальные ловушки, — просто потому, что любил её. Луна что-то скрывала в своих словах. Что-то, что только Гермиона могла понять. С самого начала он жил в месте, где любовь воспринималась как изъян, секрет, который нужно похоронить глубоко в своем сердце, и о котором больше никогда не будет рассказано. Его родители, хотя они и любили его нежно, больше превозносили Волдеморта. Драко был вынужден скрывать каждое чувство, и в конце концов он остался бездушной оболочкой с большой пустотой внутри. Луна напомнила ей, что Драко не Волдеморт. «Другой» способ показать свои чувства у Драко — быть злобным и жестоким просто потому, что только так он и умел… Драко не позвонил в дверь. Они просто стояли на изысканном парадном крыльце, взявшись за руки, глядя на входные двери. Она попыталась не обращать внимания на дрожь, бегущую по её позвоночнику, когда его большой палец слегка массировал её руку, вычерчивая маленькие круги на нежной коже. После нескольких минут неловкого молчания она наконец-то раздраженно посмотрела на него. — Ты собираешься звонить? Он был похож на потрясающую статую, которая могла быть выставлена в художественной галерее. Он был безупречен и утончён в своей впечатляющей неподвижности. Он не ответил. Отсутствие ответа вызвало у Гермионы подозрения. Сразу же мысли обратились ко всем возможным трагическим ситуациям, с которыми она может столкнуться, когда он откроет двери. Она подумала о том, что ей предстоит увидеть мёртвые тела, Пожирателей смерти, даже самого Волдеморта. Она представила, как родители Драко возвращаются из мертвых, ожидая встречи с ней и затем приглашая её на ужин. Тревожных мыслей было достаточно, чтобы её затошнило. Если бы ей пришлось подождать секундой дольше, она, несомненно, сошла бы с ума. Она истерично двинулась, чтобы позвонить в раздавленный дверной звонок, но его угрожающий голос остановил её, прежде чем она смогла даже добраться до него. — Позвонишь, и я оторву тебе руку, — осторожно протянул Драко, даже не удосужившись взглянуть на неё. Она усмехнулась и опустила руку. Она хотела нагло скрестить руки на груди, но он всё ещё держал её, поэтому она согласилась вместо этого просто уставиться на него. — Думаю, ты читала об этом проклятии, — устало сказал он, всё ещё не глядя на неё, — созданном первыми чистокровными семьями для защиты своих семейных традиций. — Проклятие Традиции? — горячо спросила она. — При правильном использовании Проклятие Традиции может быть наложено на определённую традицию, и все, кто нарушит эту традицию, умрут. Оно было запрещено Министерством в 1757 году. Драко не мог не закатить глаза на то, как Гермиона произносила слова в точности так, как они написаны в книгах. Несмотря на все страдания, которые она пережила, её здравомыслие и нравственность оставались неизменными. Она была всё той же всезнайкой Гермионой Грейнджер: сильной и непреклонной. — Пятьдесят очков Гриффиндору, — пробормотал он мрачно. — Какое проклятие связано с этим? — повысила голос Гермиона. Она снова потянулась к дверному звонку, но он грубо схватил её за другую руку. — Мы женаты, нужно ли мне напоминать? Теперь ты Малфой. У нашей семьи есть… традиции, которых нужно придерживаться. Он снова нетерпеливо уставился на двери. Гермиона изучала его невыразительное лицо и задавалась вопросом: о чём он думает? У неё было ощущение, что дверной звонок совсем не проблема, — что-то ещё явно ухудшало его настроение. — Ваша семья использовала проклятие Традиции, — сказала она, скорее как утверждение, а не как вопрос. — Да. Позвонишь в этот дверной звонок, и ты будешь проклята до конца своих дней, — сказал он, морщась. — Даже не думай об этом. — Я не собиралась! — ответила она громко. — Хорошо. Потому что, если ты умрешь, дорогая, я позабочусь о том, чтобы все, о ком ты заботишься, умерли вместе с тобой, — добавил он неторопливо. — Тебе бы не хотелось этого, не так ли? Он серьезно относился к этому. Это было ясно по тону его голоса. Гермиона начала истерически ерзать. Кто знал, какие чертовы традиции имела семья Малфоев? Должно быть, Драко заметил её беспокойство, потому что повернул свою симпатичную белокурую голову, снова окидывая её взглядом. Она решительно смотрела в ответ и старалась не извиваться под его жестокой хваткой. — У тебя очень правдоподобно смелое выражение лица, Грейнджер, — сказал он скучающим голосом. — Расслабься. С тобой всё будет хорошо. В этот момент Гермиона поклялась, что где-то на вращающейся Земле свиньи летят к огромному голубому небу… потому что Драко Малфой на самом деле улыбнулся. Это была очень маленькая улыбка, едва дёрнувшая левую щёку. Она почти подумала, что придумала это, потому всё исчезло в мгновение ока, и он снова вернулся к созерцанию двери. Это не было похоже на жестокие, садистские ухмылки, которые он обычно показывал миру. Это было реально. Одна крошечная улыбка от него, и её колени стали подгибаться. Чёрт. Как будто его улыбки было недостаточно, она почувствовала, как он слегка сжал её руку в жесте ободрения. Она была так потрясена и удивлена внезапной нехарактерной добротой, что даже не заметила, как двойные двери открылись. — Добро пожаловать, — сказал глубокий, хриплый голос. Гермиона оторвала взгляд от Драко и почти упала в обморок. Голос принадлежал старику, дворецкому, одетому в традиционную форму дворецкого, в комплекте с белыми перчатками. Её челюсть опустилась так низко, и она была уверена, что та коснется земли. Она услышала небольшой треск и брызги конфетти в воздух. Несколько человек в чёрно-белых одеждах горничных стояли позади дворецкого, ожидая их. Они образовали две прямые линии, создавая путь к парадным лестницам, лицом друг к другу. Они одновременно мастерски поклонились. Гермиона не могла перестать пялиться на них. Служанки? У Малфоев? — Лорд и леди Малфой, добро пожаловать в поместье Малфоев, — сказали они в полной гармонии. Л-леди Малфой? — Сюрприз, — прошептал Драко ей на ухо. Затем она почувствовала его руку на своей заднице, а затем легкий толчок вперед. Если бы это был какой-то другой случай, она бы ударила его кулаком прямо по его несносному лицу, но в данный момент она была слишком озабочена. Все были спокойны. Все взгляды были обращены на неё. — Э-э… привет. Что, чёрт возьми, она должна была сказать? Он ухмыльнулся, когда Гермиона с трудом отошла от него на несколько шагов. Конечно, с небольшим толчком. Нет, он не просто лапал её. Он на самом деле мог чувствовать её пылающее лицо, когда она нервно стояла перед всеми. Она повернула голову к нему, молча прося его о поддержке, на что он ответил своей лучшей самодовольной улыбкой. Мерлин, он действительно наслаждался досадливым раздражением Грейнджер. Кроме того, по традиции слуги приветствовали нового лорда поместья и его жену. После нескольких минут молчания он громко прочистил горло, заставив Гермиону вздрогнуть. — Я… э-э-т… спасибо всем, — она задыхалась. Он не мог не посмеяться над её страданиями. Она была просто очаровательна.***
Это был прекрасный солнечный день в палисаднике Поттеров. Миссис Поттер в это время стояла на коленях над клумбой с разноцветными цветами, копая яму лопатой странной формы, похожей на деформированную голову домашнего эльфа. На её необычном лавандовом платье была грязь. Длинные светлые волосы, выделенные розовыми прожилками, были завязаны в грязный пучок, а на носу и щеках тоже были маленькие грязевые разводы. Она выглядела очень симпатично — на самом деле ошеломляюще — но Гарри не собирался обдумывать это прямо сейчас. Он хотел ответов. — О, привет, Гарри, — поприветствовала она своим естественно мечтательным голосом. Однако она не встала, чтобы обнять и поцеловать его, как обычно это делала. Должно быть, она заметила его кислое настроение. — Боюсь, мои руки грязные, и я не могу… — Малфой забрал её, — тихо сказал он. Он закрыл глаза, чтобы сдержать свои бушующие эмоции, угрожавшие вырваться на свободу и снова омрачить его. — Ты убедила меня не посылать его в Азкабан, а он просто… забрал её. Она ничего не ответила, даже не выглядела испуганной. Вместо этого она просто спрятала корни странного растения в яму, которую вырыла. Гарри ждал, сжимая и разжимая кулаки. — Я рада, что ты послушал меня, когда я сказала тебе отправить Гермиону в Хогвартс. Я немного волновалась за неё, когда увидела её после вашей маленькой ссоры. Ей там было спокойно. Хогвартс сделал ей много хорошего, ты зна… — Я чертовски прекрасно знаю, что ей было хорошо! — Гарри резко откинулся назад. — Я хочу знать, почему мы не арестовали причину, по которой она чувствовала себя плохо первым же делом! Луна только проигнорировала его внезапную вспышку гнева и безмятежно улыбнулась ему. Это застало его врасплох на мгновение, но ни на йоту не уменьшило гнева. — Ты собираешься объяснить или… — начал он сквозь стиснутые зубы. — Просто скажи мне, что происходит! Он ничего не мог с собой поделать. Он всё ещё волновался, зная, что Гермиона теперь находится в поместье Малфоя, одна и без защиты. Что, если она закончит, как Рон? Он не мог вынести мысли о потере лучшего друга снова. — Я знаю, как ты волнуешься, — спокойно сказала Луна. — Это совершенно нормально… — Ты? — громко спросил он раздраженно. — Есть ли у тебя идеи… — Гермиона в безопасности, я уверена, — сказала она со всей уверенностью, он был почти готов ей поверить. — Драко будет держать её в безопасности. — Правильно, ведь он проделал такую хорошую работу в прошлом, — пропел он с сарказмом. Несмотря на его резкие замечания, Луна оставалась довольно спокойной. Она жестом попросила его подойти ближе. Когда он встал перед ней на колени, она нежно взяла его за руку, чтобы успокоить. Гарри почувствовал, как грязь оказалась и на его ладони, когда она это сделала. Он любил чувствовать её руку на своей. Она всегда знала, как его успокоить. Он уставился на цветок, твердо укоренившийся в земле. — Очень необычные растения, цветы Дракона. Одно растение стоит сто галеонов. — Не хочу прозвучать грубо, или что-то в этом роде, дорогая, но я не понимаю… — Это был подарок от поклонника «Придиры», — продолжала она безмятежно, полностью игнорируя то, что перебила его. — Мы написали статью о цветах Дракона несколько лет назад. Она, вероятно, находила более приемлемый способ объяснить это ему. Лучшее, что он мог сделать сейчас, — это довериться ей и слушать. Гарри раздраженно вздохнул. — Хорошо, — глубоко вдохнул он, восстанавливая самообладание. — Что в них такого особенного? Луна бросила на него благодарный взгляд: благодарный за то, что он был готов выслушать. — О, у них много применений. Они убивают сорняки и защищают другие растения. Они также имеют тенденцию извергать пламя… отсюда и название. Гарри наблюдал за странным цветком, похожим на мухоловку Венеры, когда струи дыма окружили цветок, как только тот открыл свой рот. Он мог бы засунуть в него весь свой кулак. — Но они остаются одинокими. Цветы Дракона очень редкие, как видишь. За год их вырастает немного, и большинство из них высыхает и умирает, если им не повезло и они растут в одиночку. Цветы Дракона, которые умирают от одиночества, оплакивают и дышат огнем перед смертью, убивая все остальные растения поблизости. — Она начала сажать другой цветок рядом с первым. — Те, которые живут дольше, те, кто умирают в мире, всегда приходят парами. Когда Луна закончила, Гарри с восхищением наблюдал, как оба цветка растягивают виноградные лозы и обвиваются вокруг друг друга. Они больше не выглядели как два отдельных растения. Они стали одним. Это было довольно красиво. Он чувствовал любопытство и потребность прикоснуться к ним. — По отдельности они великолепны. Но вместе… — она бросила камень в переплетённые цветы, но они выпустили пламя, защищая друг друга. — Никто не может причинить им вред. — То есть ты говоришь… э-э… — неуверенно сказал Гарри, — Гермиона — это… — Любимый цветок Дракона Драко, — закончила она за него счастливо. — И если мы заберем её у Драко, я боюсь, что он может взорваться, забрав нас всех с собой. — Ч-что? — выпалил он в неверии, омрачающем его черты. Выражение лица Луны выглядело так, будто она пребывала в трансе, но в глазах сиял меланхоличный огонек. Она нахмурилась. — Образно говоря, Гарри, — Луна резко встала и помогла ему подняться. Она отряхнула грязь с его мантии, подтянула его рубашку и поправила очки. Она сделала всё это с отстранённостью во взгляде — как будто не знала, что делает. — Гермиона винит себя, потому что люди погибли из-за неё. Она не видит картину целиком. Гарри вытер грязь с её щек и кивнул. Он знал, что она снова в своем собственном мире. Он обнял её и закрыл глаза, позволяя себе увлечься звуком её мягкого голоса. — Если бы не она, Драко забыл бы, каково это — чувствовать. Он убивает, потому что любит её. Он убивает тех, кто, по его мнению, может помешать ему быть с ней. Это неправильно, но она всё ещё может это исправить. Она может починить его. Гарри вспомнил события, которые произошли на Астрономической башне, ещё раз. Пять лет назад, во время резни на Зимнем Маскараде, Гарри был там, когда Гермиона выкрикивала имя Малфоя. Выражение его лица было необъяснимым, что-то похожее на испуг, удивление, растерянность и злость одновременно. А потом в его некогда холодных глазах вспыхнули самые разные эмоции. Он выглядел так, как будто только что проснулся после того, как длительное время был парализован. Тогда Гарри так и не понял, что на самом деле произошло с Драко Малфоем — почему он прыгнул на смерть. Это была одна из вещей, которые он любил в Луне — её способность видеть то, что другие люди не могли. Теперь Гарри понял… Малфой оживал, когда был с Гермионой. До сих пор каждое решение, которое он когда-либо принимал, каждый человек, которого он убивал, — все указывало на неё. Он делал всё это для неё. Если она останется с ним, он не найдет причины убивать больше. Если кто-то и мог изменить Малфоя, это была Гермиона. И для этого ей нужно было понять его. Ей нужно было остаться с ним. — Гарри? Гарри оторвался от своих размышлений и снова посмотрел на Луну. Её выпуклые глаза смотрели на него со всей серьёзностью. — Представь, если бы он никогда не любил её вовсе, или если какая-нибудь неизвестная сила разлучила их навсегда. Он убил бы намного больше людей. Он был бы пуст и убивал бы только потому, что может. У него не было бы никаких причин жить, ему нечего было бы терять. Он жил бы своей жаждой жизни, никогда не был бы доволен своими материальными ценностями, всегда хотел бы большего. Без неё он хотел бы мира и всего в нём, всего, что могло бы заменить её… Она положила голову на его шею и обняла в ответ. — Он начал бы новую войну, более крупную, в результате которой будет пролито больше крови, чем кто-либо мог бы сосчитать, просто чтобы он мог править. У него не было бы угрызений совести, потому что он забыл бы, каково это. И у него не было бы никого, чтобы научить его как. У него никого нет. И Волдеморт… — её голос слегка дрогнул. Гарри крепче обнял её. — Волдеморт победит, даже если он уже мёртв… потому что его наследник всё ещё жив. Если бы он никогда не любил её, душа Драко принадлежала бы ему, а не Гермионе…***
Он тащил её вверх по парадной лестнице мимо множества дверей, пока они не достигли конца зала. Она не могла остановиться, чтобы осмотреться. Поместье было намного больше, чем она думала… так много поворотов, так много комнат. Следующее, что Гермиона поняла — они оказались в огромной комнате, и Драко запер дверь. — Д-Драко, — предупредила она, нервно глядя на него. Игнорируя её, он шагнул вперед, и она автоматически сделала два шага назад. Она потянулась, чтобы схватить свою палочку, но он был быстрее. Он призвал её, используя невербальную магию, и небрежно кинул куда-то за спину. В ужасе она проглотила сухой комок в горле. — Тебе было весело, Грейнджер, — серьёзно сказал он, делая ещё один угрожающий шаг навстречу ей. — Что за фразу ты использовала снова? О, да, достаточно игр. — Я не играю! — она лихорадочно огляделась в поисках выхода, убеждая себя не паниковать. — Ты просто… держись от меня подальше! — Боюсь, я не могу этого сделать, любимая, — его голос звучал обманчиво нежно, как будто он не хотел причинить ей вреда. Он осмотрел её с ног до головы и облизал губы. Она не упустила желание, запечатлённое в его чертах. — Видишь ли, я слишком долго сдерживался. Ты совершенно не представляешь, как трудно контролировать себя, когда ты рядом. — Н-нет. Ты бы не… — Это вызов? — грозно протянул он. — Это изнасилование, Драко! — проревела она, указывая на него пальцем. В отчаянии Гермиона схватила самое близкое, что могла найти: дорогую на вид вазу. Она швырнула её в него, промахнувшись на несколько дюймов. — Ты… Ты собираешься заставить меня вступить в нежелательный половой акт! Он остановился и поднял бровь. — Я знаю, что означает изнасилование, Грейнджер. И это… — сказал он, глядя на осколки разбитой вазы, — была семейная реликвия. Он продолжал подходить ближе… слишком близко к зоне комфорта. — Кроме того, это не изнасилование, если тебе это понравится. Его соблазнительный голос заставил её живот трепетать. Она ерзала в страхе и предвкушении. — Чёрт, НЕТ. Придурок! — Она никоим образом не была готова и не ожидала ничего. Она не ожидала, что он скинет её с ног и отмахнется от неё. Она не ожидала, точка. Она не была готова! Продолжай говорить себе об этом, и, возможно, ты действительно в это поверишь. Милый Годрик, кого она дурачила? Как она должна была сопротивляться этому прекрасному мужчине, который выглядел так, будто он был нарисован самими богами, и шел к ней преднамеренно? Он был слишком заманчивым. И его таинственность привлекала её больше, чем она хотела бы признать. И он действительно должен был выглядеть так? Почему он не может на этот раз просто выглядеть отвратительным троллем? — Я буду нежен, обещаю, — сказал он, ухмыляясь. Это была одна из тех ухмылок, от которых все остальные девушки падали в обморок. — И ты говоришь, что я лгунья, — сказала она, фыркая. Забавно, насколько контрастно они выглядели в данный момент. Она колебалась, находясь на грани истерии, в то время как он, с другой стороны, был абсолютно спокоен. Одним быстрым движением он оказался перед ней. У неё не было времени подумать. Всё, что она чувствовала, было грубо прижато к стене. Она ахнула, когда боль пронзила её спину. Все произошло так быстро, что она почти почувствовала, что спит. Она ненавидела это. Она ненавидела его за то, что он заставлял её так себя чувствовать. И она ненавидела себя за то, что хотела его, любила его. Язык Драко безжалостно вторгся в её рот, исследуя каждый дюйм, каждый уголок. На вкус она была, как мед: такой же сладкой и тёплой. Он услышал, как она разочарованно вздохнула, когда он отстранился от её губ. А затем, медленно, нежно, она начала целовать его, позволяя своему языку двигаться вместе с ним. Он издал звериный рык при её импульсивном подчинении. Он поцеловал жестче, голоднее, и она поцеловала в ответ с такой же сильной страстью. Она не помнила, как они запутались в мягких зеленых простынях, или как они сбросили тонкую ткань, что разделяла их тела. Все, что она помнила, был он, все, что она видела, — это он. Мягкость его губ, когда он целовал её со всей нежностью и пылкостью. Его губы были удивительно сладкими. На вкус он был, как сигареты, как дорогое вино, и она не могла насытиться. Она не думала сражаться с ним на этот раз, ни разу. Она наконец поддалась своей тяге, наконец признаваясь себе, что этого хочет. Он поцеловал её подбородок, линию скул, шею и отметил там чувствительное место. Она чувствовала его крепкие руки, и каждое прикосновение вызывало у неё приятную дрожь. Он прижался к ней грудью, к её затвердевшим соскам. Их тела отчаянно цеплялись друг за друга в теплых объятиях. Кожа к коже. И она не могла решить, было ли его тело мягким или твердым, или, может быть, и то и другое, если это было возможно. Она сходила с ума, просто думая об этом. Гермиона протянула руку, чтобы пропустить сквозь пальцы его нежные пряди. Часть её — разумная, рациональная часть — кричала, приказывая остановиться, но она просто не хотела её слушать. Хотя бы один раз она хотела сделать что-то для себя. Она больше не хотела отрицать свое влечение к нему. Она хотела отпустить, потерять контроль. К черту последствия. Драко услышал её громкий вздох, когда его ладонь проскользнула вверх по её бедру прямо к трусикам. Она была такая чувствительная. Гермиона обвила его шею руками и притянула ближе к себе. Она выгнулась подобно кошке, когда он запустил руку под кромку её нижнего белья, поглаживая, зажимая её и потирая клитор. Он заставит её чувствовать то, что она никогда не испытывала, заставит её наслаждаться этим так же сильно, как и он сам. Её похотливые стоны заставили его продолжить с ещё большим усердием. Обвив второй рукой её за спину, он приставил затвердевший член к её мокрому лону. Его глубокий голос, низкий и нежный, бормотал успокаивающие слова ей на ухо. — Ты любишь меня? Гермиона почувствовала, как его рука покинула трусики и переместилась на живот. Драко обхватил её грудь и сильно сжал, коснувшись влажными пальцами сосков. От поглощающих приятных ощущений она застонала громче. Он снова накрыл её губы своими, пожирая еще более навязчивыми поцелуями. Драко толкнулся головкой члена в её узкое лоно, но не вошел полностью. Она застонала. Теперь она хотела, чтобы он был внутри неё. Прямо сейчас. — А ты? — Его теплое дыхание коснулось ее чувствительной точки на шее. На этот раз он был нежным. Искренность его слов потянула её за сердечные струны, заставила дрожать. Это звучало как отчаянная необходимость. Как будто весь его мир зависел от её ответа. Гермиона никогда не чувствовала себя такой важной, как сейчас. Когда Драко не услышал её ответа, он почувствовал, как сжалось его сердце. Он хотел, чтобы она что-то сказала, что угодно. Раздражённый, он внезапно укусил её за губу, заставив её вскрикнуть. Металлический вкус крови Гермионы пьянил его, и он слизывал, всасывал каждую каплю. Она отстранилась и прижала руки к его щекам, как она сделала с мальчишкой Криви тогда. Это заставило его почувствовать себя… нужным. Это заставило его почувствовать, что она так же заботилась о нём, если не больше. Она смотрела прямо в его душу. Они были так близко, ее лоб был прижат к его собственному, и её теплое дыхание щекотало его лицо. Он был озадачен серьёзностью её взгляда, опьянён мягким золотом глаз. Углы её губ изогнулись вверх, и Драко потерял дар речи. Он был снова благословлен самой прекрасной вещью, которую он когда-либо видел. …её улыбкой. — Да, — сказала она, затаив дыхание, грубо дернув его за волосы, чтобы она могла снова поцеловать его. Он застонал от боли в голове, но ему было всё равно. Впервые в жизни он был поражен. На этот раз он был уверен, что она не лгала. Она еще раз нежно поцеловала его, настолько нежно, что он даже не ожидал резкой боли, которую почувствовал, когда она внезапно прикусила его нижнюю губу. Он вовремя отодвинулся, чтобы увидеть, как его маленькая шалунья высунула язык и рассмеялась. Он закатил глаза. Честно говоря, даже в постели они хотели казаться лучше друг друга. Гермиона рассмеялась бы сильнее, но он снова поцеловал её, сильнее, дразня, наказывая, как будто её маленький трюк волновал его. Его резкое веселое настроение было довольно заразительным. Она почувствовала, как оно течёт по венам, — эффект их связи. Драко улыбнулся ей в губы. — Я тоже тебя люблю. И внезапно она наполнилась целиком, когда он вошёл в неё. Её сердце выпрыгивало из груди, как от его правдивых слов, так и от его физического удовольствия. Она чувствовала эйфорию. Она чувствовала себя прекрасно. Она чувствовала себя полностью счастливой. Её тело горело и покалывало от приятного контакта. Она двигалась навстречу каждому его толчку. Когда она достигла своего пика, её пронзил сильный жар, усиливая восхитительные ощущения, толкая её через край. И вскоре всё вокруг размылось, и она увидела звезды… и он тоже… Они чувствовали поток блаженства, распространившийся по каждому дюйму их тел одновременно. Они тонули в сладком удовольствии, тяжело дыша, задыхаясь. А потом они потеряли себя в объятиях друг друга…***
Быть в безопасности, как она говорила себе много раз прежде, было одним из лучших чувств, которые она когда-либо чувствовала за всю свою жизнь. Она не могла описать это точными словами; только сравните это с похожими ощущениями. Это было всё равно, что идти по аллее поздно вечером, не беспокоясь о том, что тебя ограбят. Это было похоже на полёт и ощущение ветра на твоем лице, когда ты не беспокоишься о том, что можно разбиться насмерть. Это было как… быть бесстрашным. Это была уверенность. Это была непобедимость, даже свобода. Гермиона была абсолютно уверена, что чувствует это сейчас. Она потёрла глаза, всё ещё не полностью проснувшись. Перед глазами снова стояла пелена. Она чувствовала небольшой дискомфорт между ног. На самом деле всё её тело болело. Несмотря на это, Гермиона никогда не чувствовала себя такой ужасно отдохнувшей и сытой. Последние минуты сна оставили её, и веки раскрылись, чтобы поприветствовать утренний свет. Она вопросительно смотрела на кровать, на которой лежала, удивляясь, почему она была ей так незнакома. Это была явно не её постель. Комната, в которой она была, тоже была не её. Когда она обнаружила руку, мягко притягивающую её за пояс, она тихо вздохнула. Её мозг наконец начал работать снова. Драко. Подобно нежеланному мысленному воспоминанию, события прошлой ночи разворачивались в голове очень быстро. Гермиона почувствовала, что яростно краснеет при мысли о том, как они снова и снова занимались любовью, пока окончательно не устали. Конечно, она ни о чем не жалела. Это была одна из лучших ночей в её жизни. Но сейчас ей нужно было убраться отсюда. Она очень осторожно подняла его руку, чтобы убрать ее со своего тела. Должно быть, Драко почувствовал отсутствие тепла рядом с ним, потому что он застонал во сне и потянул её назад, прижимая к своей твердой груди. Она прошептала непристойности в воздух и посмотрела на его сильную руку. Даже в бессознательном состоянии Драко Малфою удалось её разозлить. Это был действительно редкий случай. Она заставила себя не думать о том, как его тело прижимается к её спине, или о его теплом дыхании в шею. То, как комфортно она себя чувствовала в его объятиях, подталкивало её закрыть глаза и снова заснуть. Её беспокоило то, как они идеально подходили друг другу. Это было именно то, чего она так боялась. Если бы она осталась с ним слишком долго, она потеряла бы всякий смысл и сломалась. Она решила попробовать ещё раз, осторожно маневрируя сквозь запутанные конечности и простыни. Спустя добрые полчаса ей удалось встать с кровати с её муж… Драко, который всё ещё был холодным. Она позволила себе некоторое время посмотреть на него, любуясь его нетронутым спокойствием. Он выглядел таким ангельски прекрасным без своей обычной маски безразличия. Она не могла не улыбнуться. Она начала искать свою одежду и обувь, но, к сожалению, смогла найти только трусики. Застёжка лифчика торчала прямо из-под кровати, и Гермиона подумала, что остальная одежда тоже может быть там. Её разум был слишком запутан, чтобы сосредоточиться на трансформации одежды прямо сейчас. И она предпочла бы съесть навоз, чем рисковать разбудить Драко, используя заклинание призыва. Через десять минут она небрежно натянула на себя трусики, его огромную рубашку, которая была достаточно длинной, чтобы оказаться мини-платьем, и пару старых зеленых носков до колен, которые она нашла, роясь в его огромном шкафу. Скорее всего, те были частью его формы для квиддича, когда он учился в Хогвартсе. Она не могла найти свои туфли, а туфли Драко были слишком большими для неё. Так что придется делать ноги в носках. Она выглядела ужасно. Стоит поправить макияж по возвращении домой. Надёжно заправив палочку за левый носок, она в последний раз с тоской посмотрела на Драко, повернула ручку и открыла дверь так тихо, как только могла. Она высунула голову и посмотрела в обе стороны, проверяя наличие каких-либо признаков движения. Никого не обнаружив, Гермиона вышла и закрыла дверь. И свернула направо. После двенадцати очень тихих шагов она услышала странный, свистящий звук и остановилась, чтобы прислушаться. А потом она закричала. Несколько лоз появилось на потолке, обвиваясь вокруг каждой части ее тела, поднимая ввысь. Следующее, что она поняла: она была подвешена, привязана за талию, руки и ноги. Милый Годрик, дом был живым. Она очень слабо услышала скрип открывающейся двери и несколько ударов, но у неё не было времени задуматься, откуда они взялись. Длинные ветви, напоминавшие бечёвку, мучительно сжимали её тело. Она узнала знакомые лозы и плотно закрыла глаза. Дьявольские силки. Гермиона потянулась к своей палочке, вытянув руку как можно ближе к ней. Затем она бросила ослепительный луч солнечного света на виноградные лозы, заставив их ослабить сокрушительную хватку. Она приготовилась к последствиям падения… Удивительно, но оно так и не произошло. — Пытаешься сбежать так скоро? Ради Мерлина, это было похоже на то, что вся разрушенная Вселенная сговорилась против неё. Она снова оказалась в руках Драко Малфоя! И какого черта он был только в штанах? Он даже не выглядел удивленным её попыткой сбежать. На самом деле он выглядел так, словно ожидал этого. Она скрестила руки на груди и сердито посмотрела на него, сопротивляясь желанию провести руками по его голому торсу. — Ну, ты не можешь ожидать, что я останусь здесь только потому, что ты этого хочешь, — отрезала она в ответ. — Я хочу уйти. Он проигнорировал её и пошел обратно в комнату. — Этот дом пытается убить меня! Он тихо рассмеялся и покачал головой. — Я уже говорил тебе — я не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое, любимая, — он без труда открыл дверь, хотя все еще нёс её на руках. — Дом с ловушками, поэтому никто не сможет его взломать. — Скорее, таким образом заключённые не будут убегать, — возразила она, фыркая. — Я не могу в это поверить. — В поместье? — спросил он, осторожно опуская её на землю и снова посылая ей свою редкую, убийственную улыбку. Её ноги сразу стали ватными, словно желе. Он должен был перестать улыбаться так. — Или тот факт, что ты несколько раз занималась со мной сексом и наслаждалась этим? Она боролась с румянцем, который полз по её щекам, и сильно ударила его по руке. — Ой, заткнись. — Мне нравится, как ты смотришь на меня, знаешь, — он наклонился ближе, позволяя своим губам коснуться её щеки. Она чувствовала его дыхание на своем ухе. — Ты выглядишь так, словно тебя только что трахнули… — Чёрт! Малфой! Внезапно они услышали громкий стук в окно. Снаружи витала большая чёрная сова, взмахивая огромными крыльями. Гермиона сразу узнала её. Она принадлежала Блейзу Забини. Как только Драко получил письмо, та быстро улетела. Гермиона с любопытством посмотрела на письмо. Драко прочитал его, без усилий перехватил оба её запястья одной рукой и держал её на расстоянии вытянутой руки, когда она попыталась подсмотреть, что же написано в письме. Она не могла вырваться на свободу, хотя ему не нужно было много сил, чтобы удержать её. Она нахмурилась в раздражении, думая о том, чтобы укусить его за руку, пока он не смотрит. Но он уже закончил читать. Он скомкал письмо, бросил на пол и сжёг палочкой. Его лицо снова было чистым холстом, лишённым всех эмоций. — Что это? Что он сказал? Он посмотрел на неё с крайним презрением и раздражением. — Он? — Блейз, — снисходительно сказала она, как будто он был глупым. — Это была его сова. Страх просочился сквозь неё и укоренился в её венах, когда он ещё крепче сжал её запястья. Он притянул её миниатюрную фигурку к себе так близко, вторгаясь в её личное пространство. Его небесный аромат мучил её чувства. — Писала ему любовные письма, не так ли? — обвинительно прошипел он. — Что?! Нет! — сказала она в негодовании, чувствуя необходимость защитить себя. — Джинни присылала мне письма с этой совой. Не с ним! Некоторое время он изучал её черты. Убеждённый, он высвободил её из своей хватки и повернулся к ней спиной в поисках своей одежды. Гермиона вздохнула с облегчением. Но почему он всё ещё обеспокоен? Что было в этом письме? — Малфой? — прошептала она, из искреннего беспокойства. Драко заставил себя не смотреть на неё. Возможно, он не сможет сдержать свои желания, если это сделает. Все мысли об уходе наверняка исчезнут из его разума, если это произойдет. — Драко? — снова попыталась Гермиона. — Я должен кое-что сделать, — безучастно сказал он. — Это не может ждать. Пожалуйста, просто оставайся здесь, хорошо? — Драко уже одевался. Гермиона застыла позади него, ошеломлённая тем, что только что услышала. Он только что сказал «пожалуйста»? Искренне? Она дважды моргнула, грубо потёрла глаза и уставилась на него, чтобы убедиться, что он настоящий. Он был настоящим, Драко Малфоем во плоти, — и он даже не заметил, что сказал это! Луна была права. Подобно фарфоровой вазе, что Гермиона бросила в него прошлой ночью, Малфой неоспоримо был разрушен и сломан. Луна хотела, чтобы Гермиона починила его, и теперь Гермиона наконец решила это сделать, несмотря на высокий риск порезаться. Она снова склеит его воедино — просто потому, что тоже любит его. Когда Драко был полностью одет, его взгляд упрямо упал на неё. Милый Салазар, она уже соблазняла его делать невообразимые вещи с собой, просто стоя там и выглядя так. Она была такой очаровательной и чертовски неотразимой. Выражение беспокойства на её лице ещё больше порадовало его. Он не мог удержаться от того, чтобы схватить её и жадно поцеловать, снова попробовать на вкус, оставив её без дыхания. Поцелуй длился дольше, чем следовало. Его сдержанность уменьшалась — он должен был остановиться. Сейчас. Глубоко вздохнув, он отстранился от неё. У этих невыносимых Пожирателей Смерти совершенно не было умения подбирать время. Кто-то за это заплатит. Когда вышел из комнаты, он бросил на неё последний взгляд. — Тебе лучше быть здесь, когда я вернусь, принцесса.