Лоскутное одеяло

      — Элим! — в мой сарайчик ворвался Пармак с горящими глазами. — Ты должен пойти со мной!       Я был занят новым для себя занятием — архитектурным планом. Я строил свой новый дом. Я должен был рассчитать, как расположить основы, что из старого фундамента оставить, а где положить новый, сколько будет несущих конструкций, сколько переборок, где будут располагаться окна, двери, да хотя бы где поставить унитаз, чтобы он не затопил подвал!       Возбуждённость Пармака меня насторожила. Хотя, последнее время я редко видел его без этого фанатичного огонька в глазах, поэтому смекнул сразу:       — Это встреча «Воссоединения»? — без каких-либо предисловий поинтересовался я самым безразличным тоном с той интонацией, с которой вы, доктор, усмиряли особо непослушных пациентов.       — Элим, это не просто собрание, это живая история! — Пармак плюхнулся на старое продавленное кресло в углу. — Новые кардассианцы рассказывают, как изменилась их жизнь после принятия демократии! Будут гости из других городов!       — Правда? — заинтересованно спросил я, убирая в сторону свои чертежи. — И что говорят?       Пармак на мгновение погрузился в себя, после чего выдал:       — Нет, Элим, это не передать. Это надо видеть этих счастливых кардассианцев, которые рассказывают свои истории! Это прекрасно мотивирует двигаться дальше! Эй, не ухмыляйся так, это действительно нечто новое и прогрессивное!       Возможно. Возможно для него это и было новинкой, но я столько повидал в своих путешествиях и на Глубоком Космосе 9, что «клуб анонимных трудоголиков» вряд ли бы впечатлил меня.       Но молящий взгляд доктора и его трогательная настойчивость всё-таки не дали мне отказать ему.       Тем более, что я всё равно застрял на паре технических моментов и мог встретить толкового архитектора на этом собрании.       Собрание проводилось в недавно отстроенной гостинице «Карда Нор». Председателем, кто бы сомневался, выступал Алон Гемор. Мы с Пармаком уселись в середине зала.       Я с ироничной усмешкой наблюдал, как заполняется небольшой конференц-зал. Ещё одно нововведение в духе Федерации: огромный зал с рядами однотипных дешёвых стульев. Это вам не удобные кресла Пути Оралия, это жёсткие пластиковые сидения на тонких полых ножках. Я с опаской сидел не шевелясь, вдруг да подломится под моим, увы, уже немалым весом. Пармак то и дело махал кому-то руками, перекидывался парой слов с проходящими мимо потрёпанными жизнью кардассианцами и улыбался до ушей. Казалось, что улыбка сливается с его гребнями.       Зрелище, честно говоря, было удручающим: множество присутствующих было одето в обноски, тут и там виднелись синяки и ссадины, но все сверкали фанатичными улыбками и чуть ли не били себя в грудь, подобно клингонам.       Меня передёрнуло от сюрреалистичности этого зрелища.       Когда зал наполнился, Гемор встал и вышел на импровизированную сцену с пюпитром, на коий тут же водрузил стопку бумаг.       — Дорогие друзья! — начал он, и собравшие разразились аплодисментами.       Сидящий рядом Пармак вскочил и самозабвенно захлопал.       Я поморщился от громкого звука, но встал и присоединился к общей массе.       Честно сказать, я не мог влиться в эту толпу. И это вызывало во мне раздражение. Я с лёгкостью мог работать под прикрытием на других планетах. Я легко сливался с толпой. Мне было уютно единение с последователями Оралия… Так почему я не могу воссоединиться с «Воссоединением»?!       Пока я озадаченно уселся на стульчик, не обращая внимания на его хрупкость, Алон продолжил:       — Сегодня знаменательный день. Ровно как полгода прошло после принятия нового строя, как мы начали строить новую Кардассию, — опять аплодисменты, — и мы готовы пожинать первые плоды нашего совместного труда! Да здравствует свободная Кардассия! Да здравствуем мы!       Все опять встали и захлопали, я подёрнул плечами и нехотя поднялся.       Когда овации стихли, Гемор заявил:       — Давайте послушаем истории тех, кто добился успеха благодаря проекту «Воссоединение»! — опять сотни ладоней застучали одна о другую. — Я приглашаю на сцену Вурада Канслержа!       Под шум уже надоевших аплодисментов на сцену поднялся молодой худощавый кардассианец с заморенным видом.       — Расскажи нам, — начал Алон, — кем ты работал при старом правительстве, и как изменилась твоя жизнь после оккупации Доминиона и победы Проекта «Воссоединение».       — Здрассте… — пробормотал Канслерж в микрофон. — Я парень простой, сантехник… Я всегда занимался канализациями, но в один день решил: с меня довольно этого дерьма! — по залу прокатился смешок. — Когда Доминион сравнял наши города с землёй, то я работал не покладая рук, и в нашей бригаде двое даже умерли от переработки, но теперь, когда Проект «Воссоединение» прислушивается к народу и учитывает его нужды, я могу работать меньше, а получать больше, — он вяло улыбнулся. — Теперь я не завишу от сроков, и работаю ровно столько, сколько мне позволяет наш добрый доктор Пармак, — он кивнул в нашу сторону, упомянутый доктор встал, и опять со всех сторон захлопали «счастливые» кардассианцы.       — О чём он? — вполголоса спросил я друга, когда тот уселся обратно.       — У него были ужасные проблемы с позвоночником, дегидратация и истощение, — пояснил Памак. — Мой дорогой Элим, он всё равно был лучше тебя по состоянию здоровья, но парню нужно больше отдыхать. Трубы притащить могут и грузчики или солдаты, а правильно спаять и завинтить — дело Вурада.       Я понимающе кивнул, слушая, как наладилась жизнь бедного сантехника, как теперь хорошо его лечат, как вкусно кормят…       Один вопрос: где моя вода? Если я, Элим Гарак, воздвиг Мемориал, обеспечивал половину сектора одеждой, выращивал цветы в мёртвой почве, и, если верить небылицам, «кардинально повлиял на исход выборов», то почему мне до сих пор приходится дожидаться вечно застревающих машин с питьевой водой, когда мой водопровод повреждён всего в трёх местах?       Проще было самому собрать систему очистки, или попросить у Кварка один из этих фильтров для воды корпорации «Путь Ференги». Возможно, как починят дальнюю связь, я свяжусь с Ромом, и тот, по старой памяти, подарил своему доброму другу Элиму какой-нибудь наборчик той корпорации? Если память не изменяет, Ишка была её активным бизнес-партнёром, и в теневую игру сделала себе достаточно высокое положение.       От моих рассуждений о воде меня отвлекла новая история: на сей раз это была трогательная история немного стеснительного кардассианского предпринимателя и его жены-швеи о том, как он долго был против проекта и поддерживал Мондрига, но жена, вдохновлённая историями «о том портном, друге доктора Пармака», наконец-то затащила Ромаса на встречу Проекта, где он на третй раз согласился поддержать Гемора. Теперь они активно торгуют одеждой и медикаментами для всех желающих, а для своих даже скидка…       История, несмотря на всю слащавость, была забавной. Мне понравилась эта пара, особенно Ромас с его напускной неуверенностью. А мужик-то себе не уме. И жена у него хорошая женщина. Но… Если собравшиеся одеты в работу её рук, то швея она весьма неумелая…       Позже выступали другие представители класса обслуги. Всё шло по единому плану: представление — аплодисменты — тяжёлая история жизни — гнёт под оккупацией Доминиона — надежда на восстановление — да здравствует Проект «Воссоединение»!       Периодически благодарили Алона Гемора или доктора Пармака, иногда даже Федерацию. О вашем скромном слуге, как всегда, позабыли…       От аплодисментов уже раскалывалась голова, тем более, что каждая пауза заполнялась чем-то, что язык не поворачивается назвать музыкой. Какофония чистейшей воды. Что-то ваших танцевальных хитов начала XXI века, доктор.       На это собрание прибыли кардассианцы даже из далёких городов, и их диалект был довольно трудно разбираем. Я погрузился в свои мысли, в пол уха слушая очередное «я работала служанкой в доме легата такого-то…»       «Когда думают, что ты умираешь, тебя действительно слушают, а не просто… Ждут своей очереди заговорить?» — кажется, так звучала цитата в той земной книге. (1)       Да, происходящее мне очень напоминало распространённые на Земле «группы поддержки». Не зря моей первой мыслью было «клуб анонимных трудоголиков». Нет, вполне даже именованных, но суть не менялась. Это была та самая группа поддержки. Все эти аплодисменты, мотивационные речи Гемора, шуточки и взволнованные дилетантские спичи вызванных на сцену.       Интересно, позовут ли меня?       Нет. Не позвали.       Под конец мероприятия я сильно устал. Эти пустяковые речушки, эти мелочные цели, эти жалкие достижения… Складывалось ощущение, что я попал в школу на ГК9, на урок той девушки, что подменяла миссис О’Брайен, пока та была в командировке на Баджоре. Всё также простенько и по-немножечку.       Хотение-хотением, а против Энабрана Тейна и всего Обсидианового Ордена много не нахочешь.       Сколько я хотел вернуться домой с этой пакостной Станции. Сколько раз я обращался по поводу пересмотра дела, предоставляя полезную информацию, я же чуть не умер на вашем столе, доктор, когда мой чип отказал… И лишь вторжение Доминиона сначала уничтожило Тейна, а после — половину Кардассии Прайм сравняло с основанием…       Следуя логике этой федеративной системы — я виновник вторжения Доминиона, ведь я настолько хотел домой, что Доминион благодушно уничтожил все препятствия и даже предоставил билет на родину, чтобы уничтожить оккупантов бок о бок с ненавистным врагом, которого я лишь тогда разглядел, и опытной террористкой.       Алон закончил собрание, и кардассианцы принялись делиться на маленькие группы и что-то вяло обсуждать. Как бы они не сверкали глазами и не хвалили новую систему, счастливыми они никак не выглядели.       Хотя кто выглядит счастливым в этой серости? Завеса всё ещё застилает наш мир, и проникающих через неё лучшей солнца недостаточно, чтобы краски мира заиграли… Да и какие краски, когда вокруг пыль и руины?       Мне больше не хотелось искать архитектора. И спрашивать Канслержа, когда он починит мой водопровод. И видеть одержимого своей идеей Пармака — тоже. Я не смог бы поддержать его запал, и это его бы расстроило. Он и без того косился на меня и вопрошал о самочувствии, когда я пару раз скривился от резких звуков и единожды схватился за живот, ощутив резь от некачественного пайка.       Моё разочарование было несоизмеримо с псевдорадостью тех, у кого душа была как седая зола… (2) Я сам не знал, чего я ожидал от этого мероприятия, но точно не такого упадка. Во что превращается Кардассия? Она ослабела, размякла и позабыла свои корни!       Цели, цели… все просто «хотят хорошо жить и поменьше работать», в то время как я хочу больше работать, больше времени посвящать себе, новым идеям и Кардассии… Но только не такой. Моя Кардассия ещё не родилась, мы переживаем переломный момент, но лучшее будущее не за горами, отнюдь.       С этими мыслями я мечтал добраться до дома, завалиться на свою недавно доставленную огромную постель и провалиться в сон…       Я не спал.       Сначала я беседовал с Литой и Ишкой, обсуждая новости и детали заказа. Стоит отдать должное матери Кварка и Рома, эта женщина назвала справедливую цену, посоветовала систему скидок и даже пообещала прислать ткань и мерки для новых костюмов, ведь Ром и Лита так хвалили мои творения.       Ирония ситуации отдалась болезненным уколом в мозжечке: да. Элим, на Ференгинаре тебя знают и уважают больше, чем на родной Кардассии.       Я так и не уснул. И не притронулся к плану дома. Я достал из своего походного сундука маленькое лоскутное одеяло. И пришил к нему очередной лоскуток.       На сей раз это был кусочек изорванного флага Проекта «Воссоединения», найденный мной на улице. Видимо, кто-то из сторонников старого порядка постарался.       Ну, что же, славное будет одеяло… __________________________________       (1) — Речь идёт о книге Чака Паланика и одноимённом фильме по её мотивам — «Бойцовский Клуб».       (2) — перефраз строчки стихотворения «Минута» группы «Многоточие», которая в своих треках частенько использует цитаты из классического дубляжа «Бойцовского Клуба».