***
Стою и смотрю на то, как Киоши что-то втолковывает Шонину. — Не беспокойтесь, Атараши-сама, ваша дочь очень талантлива! Несмотря на свой ранний возраст, она проявляет большие способности. К вашему приезду, мы сможем изучить весь алфавит, чтение и некоторые кандзи, основы этикета, умение слагать хокку... — Ха-ха-ха-ха-ха... Я говорил тебе,что моя дочь — гений! — широко улыбаясь пробасил мой "отец" , гордо выпячивая грудь, и тут же делая мечтательное лицо произнёс: — Джин-чан вырастет настоящей красавицей, которой я передам всё нажитое мной богатство. Э-э-э... — лицо Киоши недоуменно исказилось. — Но она же женщина! Не лучше ли найти ей хорошего мужа? С её умом и внешностью сделать это будет легко. Возможно даже, она сможет стать настоящей химе! Подумайте, Атараши-сама! Всё-таки женщины не умеют вести хозяйство! Их обязанность — воспитывать детей! Авторитет этого человека только что упал в моих глазах. Всё, Киоши теперь ты в моих глазах — сексист и шовинист. — Ну и что? Она моя дочь, — спокойно произнёс купец, смотря в даль. — Уверен. Она сможет прожить хорошую жизнь и без всяких лизоблюдов. А мужа она всегда найдёт. Если захочет. Всё-таки, мои подозрения кажутся мне верными. Отношение... Шонина ко мне ...не совсем обычное. Такое ощущение, что он что-то знает обо мне. Или он что-то подозревает? Всё же, моё поведение хоть и было сходно с поведением моих малолетних племянников, но оно всё же могло отличаться от того, каким оно было, до моего пробуждения. Но его авторитет в моих глазах только что поднялся. Да здравствует гендерное равенство! Даёшь феминизм! — Что ж, мне пора, — сказал отец, да всё же отец. Ещё не папа, но уже отец. — Джин-чан, обнимешь меня на прощанье? Немного замешкавшись от неожиданности, подбежала к нему, и он подхватил меня под мой вскрик на руки. Засмеявшись, обняла его. Отстранившись от него, внимательно взглянула ему в глаза, пытаясь прочесть там ответы на мои вопросы. Но увидела только ярко светящиеся карие глаза, с искорками интереса в углу. Внезапно, он улыбнулся ещё шире. — Джин-чан, тебе что-нибудь привезти? Папочка уезжает надо-олго. Я могу не вернуться в течении двух месяцев. На этот раз мой караван идёт далеко. Хм. Я, нахмурив брови, поднесла палец ко рту, как делали дети в какой-то рекламе в прошлой жизни. Что попросить? Сладости? В этом доме их и так готовят, а теперь ещё и мне дают. Канцтовары? Сомневаюсь, что тут изобрели так любимый мной степлер или скрепки. А чистые листы и краски мне Киоши и так выдаёт. Что-нибудь красивое? Хмм... Тут я задумалась. К местной одежде я ещё не очень привыкла и оценить её красоту я ещё не могу. Хотя местные ткани так и притягивают к себе взгляд. Заколки тоже непривычного для меня вида. А может? — То-сан... Можно... Можно мне котика? - и делаем милые глазки. Милые, а не алчные и предвкушающие! — Котика?! — удивлённо спросили меня. — Да, То-сан. Ма-аленького котика, — а то ты мне ещё какого-нибудь породистого котяру принесёшь, в двадцать килограмм весу , который даже не подпустит меня к себе, не то ,что даст погладить. — Я слышала, они очень милые и мягкие — делаю задумчивое лицо, будто вспоминаю что-то. — Мне хотелось бы погладить, — я прям чувствую, как в моих глазах появляются звёздочки и на лице расплывается блаженная улыбка. — Эмм... Хорошо, Джин-чан, — задумчиво протянул отец, видимо не ожидавший от меня такой просьбы. Наверное, уже прикидывает, где можно купить. Да-а! Прощайте холодные одинокие ночи! Я буду спать с милым пушистым обогревателем под боком! Не то, чтобы мне было холодно... Просто я не привыкла спать одна в комнате. Помню в пятнадцать-шестнадцать лет бесилась, что у меня нет отдельной комнаты, где я могла бы спать одна. А теперь... Теперь нервничаю из-за того, что в комнате только я одна. Как говорится, что имеем не храним, потерявши плачем. Это прям про меня. Хотя вряд ли факт моей смерти хотя бы наполовину зависел от меня. Или что там со мной случилось? Не просто так же я переродилась? .... Как они там без меня? Я до сих пор не верю в то, что со мной произошло. Не верю в то, что больше не увижу своих родных, друзей, просто знакомых, моих милых племянников, с их шкодливыми улыбками, наш сад, в котором я знаю практически каждое дерево из двухсот с лишним. Что-то я расклеилась... Нужно взять себя в руки. Посмотрев в след, садящемуся в паланкин отцу, помахала ему рукой, когда он обернулся. Усмехнувшись, он помахал в ответ и кивнул стоящему рядом парню, кажется это Кацура. Тот закрыл дверь и сев на коня, примостился сбоку от паланкина. Как дворянин какой-то на прогулке, честное слово. И паланкин, и сопровождение. Повеслев от промелькнувшей мысли, я задумалась. Интересно, тут все более-менее богатые люди такие или только мой новый родитель любит покрасоваться? Он же вроде как купец... Вхож в общество. А люди, как известно, встречают по одёжке...***
Два дня спустя. Атараши Шонин, таверна "Виноградная лоза". Выйдя из паланкина, купец насвистывая направился к дверям таверны, не замечая как внезапно побледневший конюх таверны вытаращил свои глаза, смотря на него. Настроение всё еще было прекрасным, хоть оно и омрачено раставанием с дочерью. Дочерью... На этой мысли, купец широко и мечтательно улыбнулся, вспоминая своё маленькое сокровище. Не заметив побледневшего лица, на этот раз хозяина таверны, он кинул на стол несколько монет и произнёс: — Как обычно. Темноволосый мужчина лет сорока, кивнул и сноровисто собрав монеты, убежал на кухню, раздавать распоряжения. Сам же купец сел за стол и начал ждать своего заказа. Слуги должны были поесть в соседней комнате и волноваться за них смысла не было. Эта таверна уже неоднократно принимала караван купца. Шонин сидел и перебирал чётки, которые он носил с собой вот уже шесть лет. Перебирание бусинок успокаивало и настраивало на размышления... Эх... Кто бы мог подумать ещё десять лет назад, что он будет так рад рождению дочери. Но время идёт и многие надежды и ожидания превращаются в прах, подтачивая волю и туманя рассудок. Отсутствие метки не сильно расстраивало тогда ещё молодого мальчишку. У многих в этом мире отсутствовала связь с родственной душой. Чистого тела не всегда стыдились. Были даже те, кто гордился этим. Шонина так же не волновало отсутствие метки. Ему было не до этого. С самого детства ему пришлось прилагать много труда и сил, чтобы заработать на плошку риса. Когда был поменьше, работал конюхом, позже начал зарабатывать и на кулачных боях и на соревнованиях сумоистов. Были победы, были и поражения, но он твёрдо держался в середине рейтинга. Лишь в девятнадцать лет он смог скопить достаточно денег, чтобы начать торговать. Работа в харчевнях и тавернах разного пошиба принесла ему не мало знакомств. Не все они, конечно, были приятными, но именно эти знакомства и привнесли в дело тогда ещё совсем зелёного купца немало прибыли. Спустя год, он смог нанять первого работника для работы в лавке, открытой в Танзаку, городе, что был в трёх днях пути от дома. Прибыль неожиданно подскочила. И тогда Шонин понял, что репутация, которую он приобрёл на кулачных боях, никуда не делась, что и отпугивало до этого многих покупателей. Скопив немного денег, он решил жениться. Нашёл такую же чистую, как и он девушку из крестьянской семьи, которая согласилась выйти за него. Женился, купил дом. Казалось бы, всё в порядке. Обычная жизнь, обычная судьба, обычная семья. Но,... Когда уже второй мёртворождённый сын был похоронен, Шонин понял, что что-то не так. Здоровье жены подкосилось после двух поочерёдных родов, а детский плач так и не раздался в доме четы Атараши. Несколько месяцев спустя, его жена умерла. А он снова остался один после двух с лишним лет брака. Побывав у нескольких знахарей, посетив пять храмов различных богов и даже побывав на обследовании у лекарей из клана Сенджу, Шонин вновь решил жениться и начал поиски. Год спустя он снова женился, на вдове из Страны Горячих Источников, потерявшей своего соулмейта ещё пять лет назад. Она была старше него на три года, но особой проблемы он в этом не видел. И вот, новая жена забеременела. За несколько месяцев до родов Шонин обошёл с десяток храмов. Помолился богам здоровья, плодородия, удачи... Даже самому Шинигами. Лишь бы роды прошли удачно. Не помогло... Мальчик снова родился мёртвым и снова пришлось хоронить маленький свёрток с холодным тельцем. Тогда то, Шонин и познал, что такое страх. Решив завести семью, а следовательно и детей, только потому, что это казалось ему правильным, он и не думал о счастье как таковом. Но после минувших детей, в сердце поселилась боль: "Неужели, мне не суждено иметь детей?" Решившись, чета Атараши снова попыталась завести ребёнка. Шонин каждый месяц молился двум-трём богам и делал подношения. Три месяца спустя его жена снова забеременела. Знахарка, привезённая из соседней деревни, говорила, что беременность идёт без осложнений. Ничто не предвещало беды. Но... Ребёнок снова родился мёртвым. Чёрный свёрток с мёртвой девочкой внутри был похоронен там же, где и предыдущие три. Не выдержав смерти своих детей, и так слабая рассудком жена покончила с собой, утопившись в озере, которое находилось неподалёку от дома. Поочерёдная смерть жён, потерянные дети... Всё это оказало своё влияние на Шонина. Конечно, особой любви к своим покойным жёнам он не питал. Но их смерти всё равно сильно подкосили его. Тогда, Шонин решил подождать. Ведь, бывали случаи, когда метка проявлялась и в позднем возрасте. Возможно, и ему улыбнётся удача. Он ударился в торговлю. Начал снаряжать караваны не только по Стране Огня и Стране Горячих Источников, но и в Страну Ветров и даже Страну Снега. И именно в последней ему улыбнулась удача. Но он этого ещё не знал. Шеру... Четвёртая дочь в зажиточной рыбацкой семье, где на удивление практически все имели метки... Кроме Шеру. Отсутствие метки в семье, где каждый так и норовит похвастаться своей, невольно сделало её изгоем. Первый раз они встретились на рынке, где он присматривал для обратного пути меха и шкуры зверей. Сама же Шеру искала его с одной целью... Просьба взять её если не в жёны, то хотя бы в наложницы изрядно удивила купца. Хотя в последние годы его благосостояние и улучшилось, но репутация чёрного вдовца делала своё дело и отпугивала охотниц за богатством. Распросив её поподробнее, Шонин решил, что хуже уже не будет. Да и ещё одна пара женских рук в доме не будет лишней. Но он сразу сказал ей , что если найдёт своего соулмейта или возможно даже соулмейтов, то сразу отошлёт её обратно или купит дом вдали от своего. Та согласилась. Приведя в дом новую жену, Шонин продолжил заниматься торговлей. Лишь одним жарким летом он решил отдохнуть от дел и провёл в своём доме почти два месяца. В конце второго месяца Шеру сообщила, что беременна. Особой радости купцу это не принесло. Он знал, чем это обычно заканчивается... Через день после не слишком радостной тогда вести, он уехал из дома, предварительно распорядившись в случаях недомогания звать знахарку из деревни. Беременность жены всколыхнула не слишком приятные воспоминания. Дома его не было три месяца, на исходе которых он нехотя вернулся домой. Поприветствовав жену и поинтересовавшись её здоровьем, он лёг спать в другую комнату. А утром начал проверять хозяйство и был занят весь день. Во время приёмов пищи они говорили о погоде, цветах, новостях из столицы... Не затрагивали только тему беременности. Через три дня он снова уехал из дома. И вернулся лишь два месяца спустя. Ему не хотелось ворошить свою память и мучить свою душу смотря на свою жену, зная что иметь своих детей ему, возможно не суждено. Одна надежда - найти соулмейта. Тогда шанс завести детей становится не пустой надеждой. Собираясь в новый путь, купец сразу предупредил свою жену, что пробудет в Стране Ветра почти три месяца. Исколесив вдоль и поперёк всю чужую страну, разузнав о новых товарах и отбившись пару раз от местных разбойников, он наконец, решил вернуться в Страну Огня. Привезя в Танзаку целую повозку новых специй и пряностей и получив неплохую прибыль, он засел в одной из таверн, думая о том, готовить ему сразу новый караван или сначала побывать дома? Тогда то, к нему и подскочил какой-то парнишка с письмом. Писали из дома. Точнее, почти что из дома. Его сосед - Сога Коичи, давно знакомый приятель и владелец одной из таверн в Танзаку, просил его быстрее вернуться домой, так, как у Шеру начались преждевременные роды и её здоровье может быть в опасности. Тяжело вздохнув, он посмотрел на парнишку, которого, как оказалось, звали Кацура, и велел приготовить двух коней. Медлить было нельзя, а потому поездка в паланкине откладывается.***
Первым, что услышал Шонин, войдя в дом, был плач. Детский плач. Плач новорождённого ребёнка. В прострации купец дошёл до спальни своей жены и отворил сёдзи. На футоне тяжело дыша лежала Шеру, а около её груди лежал маленький кричащий свёрток. Подняв свои изумлённые глаза, он встретился взглядом со своей женой. В её глазах стояли слёзы, но на её губах была счастливая улыбка. — Господин - слабо проговорила Шеру, не опуская свои полные слёз глаза и слабо улыбаясь. - Я смогла подарить вам дочь. Единственное, что к своему стыду, смог сделать тогда Шонин — это упасть в обморок, сотрясая своим телом деревянные полы в доме. Очнувшись у себя в комнате, он протерев глаза сел. — Ну и сон мне приснился... — пробормотал он. В соседней комнате раздался детский плач. Застыв на месте, Шонин тем не менее внимательно прислушивался к нему, ловя повышения и понижения тональности. Медленно встав, он подошёл к сёдзи и тихо открыл их. Плач усилился, но вскоре внезапно замолк. Встревожившись, купец тихо подошёл к дверям в опочивальню жены и распахнул их. Шеру полусидела на больших подушках и кормила ребёнка грудным молоком. Тихо подойдя и усевшись рядом, Шонин во все глаза рассматривал розовато-красное лицо малышки... Его малышки... — Жена-а...— сипло протянул он, не замечая, что по его лицу текут слёзы. — Благодарю тебя! — он согнулся в низком поклоне, всё ещё плача и не отрывая головы от пола, проговорил: — Я в неоплатном долгу перед тобой! Удивлённо посмотрев на склонившегося в поклоне мужа, Шеру тихо засмеялась. Но тихий смех вскоре перешёл в кашель. Отдышавшись от кашля, женщина снова взглянула на Шонина и тихо произнесла: — Это я в неоплатном долгу перед вами, господин. Вся моя жизнь до встречи с вами была одним сплошным разочарованием. Я была белой вороной в своей семье. Тёмным пятном на светлом полотне счастья родителей. Я прожила в страхе остаться изгоем восемнадцать лет, пока вы не взяли меня в свой дом. Вы подарили мне беззаботную жизнь без страха и разочарований. И я рада, что смогла прогнать вашу печаль рождением ребёнка...- в комнате снова раздался натужный кашель. — Шеру, не говори, тебе же... — Я сильно ослабла после родов, — перебили его. — Возможно, я не в праве просить, но ... Не могли бы найти кормилицу? Мне кажется, что молоко от здоровой женщины будет полезнее, чем моё — грустно закончила она. — Не беспокойся об этом, — твёрдо сказал Шонин. — Я пошлю слуг в несколько деревень. Они найдут самую лучшую кормилицу. Нужно так же послать за доктором... — проговорил он, нехотя начиная вставать, чтобы отдать распоряжения. Но мягкая худощавая рука придержала его за рукав: —Муж мой, — неуверенно смотря ему в глаза, начала Шеру, — если вы позволите, я бы хотела сама дать нашей дочери имя. — К..Конечно — произнёс Шонин, даже не вспомнивший об этом. — Я надеюсь, что этот ребёнок станет отрадой для вашей души... Вашей радостью и вашей гордостью... Джинсэй... Душа нашего с вами счастья.***
В тот же день он отправил слуг на поиски кормилицы, а Кацуру послал в город — за доктором. Так же с ним поехала одна из служанок, чтобы купить для молодой госпожи одежды на первое время. Через два дня слуги привели пятерых кормилиц, из которых были отобраны две, как самые здоровые и в то же время имеющие опыт в присмотре за детьми. Доктор прибыл на следующий день и осмотрев Шеру, сделал неутешительное заключение: — У вашей жены, — сказал он, когда они остались одни, — серьёзная хворь. Видимо, беременность сильно истощила её организм. Боюсь, ей осталось недолго... С тяжёлым грузом на сердце, Шонин сообщил об это своей жене. — За всё в этом мире приходится платить... Я лишь прошу вас об одном, господин. Пожалуйста, пусть моя дочь сама выбирает себе супруга. Даже если у неё появится метка... Я ни на миг не пожалела о том, что подошла к вам тогда, на рынке. Пусть и она не пожалеет. Через два месяца состоялись похороны и Шонин снова остался один... Нет не один. У него осталась дочь. Маленькая Джинсэй, родившаяся раньше срока, имела на удивление крепкое здоровье и исправно росла и набирала вес, быстро догнав своих сверстников. Шонин позабыл о всех делах. Он мог часами стоять у изголовья колыбели и смотреть на хрупкое тельце, изредка укачивая ворочащегося ребёнка. Лишь когда Джинсэй исполнилось полгода, он нехотя покинул ставший за это время родным дом " Нужно наладить торговлю без моего участия" — подумал тогда купец. "Я хочу, чтобы моя дочь росла под моим присмотром." Время шло, теперь караваны купца надолго не останавливались. Он старался пробыть в пути не больше месяца, чтобы проводить дома хотя бы несколько дней. Когда она впервые назвала его отцом, он готов был прыгать от счастья. Недавно ему писали из дома, что его малышка научилась полноценно говорить. И тогда он решил нанять ей учителя. Всё-таки многие обеспеченные люди стараются нанять своим детям учителя. Шонин не был исключением. Но у него самого не было учителя, как такового. Его научили читать и писать уличные бродяги, которым он время от времени кидал в глиняную миску монеты. Поэтому, поиски учителя вызвали у него некоторые затруднения. Он не хотел, чтобы его дочь учил какой-нибудь смазливый мальчишка, который мог бы обмануть доверчивую девочку. Именно из-за этого он решил нанять уже немолодого Хомуру Киоши. Они договорились, что тому необходимо научить Джинсэй читать и писать. А дальше учить в зависимости от способностей. О способностях дочери Киоши отзывался с восторгом, а значит всё было хорошо. Возможно, следующий раз, она сможет сама почитать ему. Так, перебирая чётки, он просидел десять минут. Принесли обед. Очнувшись от мыслей, он приступил к еде. Спокойно поев рыбы с рисом, он встал и направился к выходу. Нечего сидеть впустую. Время не ждёт. Быстрей доедет — быстрей приедет. Вспомнив о просьбе дочери уже у паланкина, Шонин потеребив небольшую бородку, задумчиво протянул: — И всё-таки, где мне его достать ?