kitchen herbs

Была уже глубокая ночь, когда вестник въехал в город. Улицы дышали спокойствием, но гонец все равно судорожно озирался по сторонам, заставляя коня ехать как можно тише. Ему казалось, что даже луна неотрывно наблюдает за ним. Подъехав к кремлю, мужчина спешился. Высокие стены крепости будто вонзались в сумрачное небо, на котором сегодня не было даже луны, однако гонец каким-то чудом сумел разглядеть в бойнице мелькнувший силуэт. - Frontis nulla fides*! - Крикнул вестник. Его конь тревожно стриг ушами, но оставался на месте. Ворота кремля задрожали и, словно по волшебству, с тонким скрипом распахнулись перед мужчиной. Тот глубоко вздохнул, перекрестился и, взяв коня за узду, вошел внутрь. ...Дину разбудили среди ночи. Один из приближенных матушки сурово потребовал, чтобы она явилась в гостевую залу. Неужели это не могло потерпеть до утра! Ворча, девушка наскоро втиснулась в довольно свободное платье, пока придворный ждал ее за дверью, храня жуткое молчание. Матушка будет явно недовольна внешним видом княжны. По губам Дины скользнула злорадная ухмылка, которая тут же исчезла, стоило надзирателю заглянуть в комнату. Лицо девушки было показательно добродушным. - Разбудите мою свиту! - Нежным голоском попросила Дина. Взгляд придворного чуть смягчился: - Не велено, светлейшая княжна. Княгиня-мать (да будут ее глаза такими же яркими, как звезды в небе!)... В общем, сами узнаете. И мужчина потопал по коридору. Дина уныло последовала за ним, чертыхаясь про себя. В обществе Лаумы, Белой и Мраченки девушка бы чувствовала себя намного лучше перед матерью. Гостевую залу освещал живой огонь, но Дине все равно казалось, что в ней темнее, чем на улице. Когда девушка вслед за придворным вошла в помещение, мать стояла спиной к проходу, глядя в окно. Под ногой княжны скрипнула половица. Светлейшая Табити круто обернулась, взгляд ее проехался по сонной фигуре дочери. И Табити неодобрительно поджала губы. Дину захлестнул едкий страх, как и всегда, когда мать была ей недовольна, но вместе с тем в ее сердце тлела искра мстительного удовлетворения. Хоть так досадить княгине, хоть так сделать не больно, но неприятно. Девушка прямо взглянула в глаза матери, не меняясь в лице, и тут же кротко опустила взгляд. - Здравствуйте, матушка! - Зазвенел в темени огня ее голос, полный почтения и подобострастия. Ответом ей послужила тишина. Княгиня-мать высоко вздернула подбородок. Взгляд ее синих глаз, холодных, змеиных, неотрывно был прикован к стоящему перед ней на коленях гонцу. Дина почувствовала, как по ее спине поползли мурашки. Она тихо встала за спиной княгини, тоже взглянув на гонца. Он был хорош собой: каштановые волосы удивительно гармонировали с карими глазами, лицо было по-детски мягким, однако вся его фигура дышала мощью и силой. Почему этот богатырь - и вдруг гонец?.. - Дочь моя, выслушай вести с Заставы, - наконец-то заговорила Табити, - и очень внимательно. Мужчина встал с коленей и с почтением кивнул княжне: - Доброй ночи, достойная дочь светлейшей Табити! Княгиня-мать дернула бровью. Вестник помолчал немного, пристально глядя в глаза Дине, и после сказал: - Застава пала. Айтварас, стоящий на севере, обещал поддержку в битве, но в решающий момент не пришел... Когда я ехал сюда, то решил заглянуть в его лагерь. Айтварас не из тех, кто не выполняет обещания... - Гонец вновь прервался, во взгляде его появилась горечь. - Но Город-на-границе оказался сожженным. У княжны закружилась голова. Внутри девушки что-то оборвалось. В груди стало пусто-пусто, как будто вмиг исчезло сердце и перестало качать кровь. Дину охватило сонное оцепенение, какое бывает, когда постепенно умираешь от холода звездной зимней ночью. Княжна в страхе посмотрела на мать. Табити была внешне спокойной, однако ноздри ее раздувались от ярости, и Дина понимала: ей очень больно. Айтварас ее сын... Был ее сыном. Гонец стоял, склонив голову. Он уважал не власть княжеской семьи, но ее скорбь и боль. - Хан Симаргл заплатит за это. - Голос княгини был тих и зол. - Он не уйдет от меня живым, как тогда. Вестник в это время вытащил из кармана письмо, скрепленное сургучной печатью. Княжна взглянула на него с любопытством, хоть и взгляд ее был мутным от непролитых слез. - Мыкола, наш воевода. - С этими словами мужчина вложил конверт в руки княгини. Табити, мельком взглянув на печать, быстрым движением порвала бумагу сбоку, не церемонясь. Пробежалась глазами по написанному, и зрачки женщины расширились. Княгиня-мать со свистом втянула воздух, и Дине показалось, будто волосы на затылке Табити зашевелились. Княгиня свирепо взглянула на гонца и встряхнула конвертом. - Ты читал это. - На одном выдохе произнесла она. В глазах вестника промелькнуло что-то, отдаленно похожее на панику. - Ты думал, я не замечу подмену печати?! Княгиня приблизилась к гонцу вплотную, и тот сделал маленький шаг назад. Мужчина явно был растерян, и из-за этого совершал одну ошибку за другой. - Мне жаль, - со внезапным сочувствием произнесла Табити, - но нельзя, чтобы кто-либо знал то, что написано в письме, - и, обращаясь к придворным, женщина приказала: - Повесить. - Нет! - Гонец рванулся к выходу, однако из-за дверей тут же возникла стража. Мужчина резко затормозил и попробовал проскочить к окну, однако один из дружинников схватил его за руку и дернул на себя. Вестник пролетел по воздуху и ударился об пол ногами, увлекая за собой стражника. Второй бросился на помощь, завязалась нешуточная потасовка. Дина непроизвольно отступила от катающихся по полу мужчин, но тут же бросилась к княгине: - Матушка! Остановите их! Табити взяла дочь за локоть и обманчиво ласково взглянула ей в глаза. Губы женщины были такими же каменными, как и ее сердце. - Динушка, солнышко, он виноват сам. Это письмо действительно очень важное, мальчик может навлечь беду на нас, если случайно проболтается. - Так заключите его под стражу! - Пылко воскликнула княжна. - Зачем убивать? Глаза княгини заледенели, и она больно сжала руку дочери. - Вырастешь - поймешь. Клубок из стражи и гонца распался. Вестник выглядел весьма потрепанным: кровоточили нос и разбитая верхняя губа. Однако держался он достойно, если учитывать, что его противниками выступили двое специально обученных воинов. Мужчина отчаянно взглянул на Дину и еще раз повторил с безнадегой в голосе: - Не надо... И стража увела его из залы. Княжна почувствовала, что сейчас расплачется. - Иди спать, - сказала Табити безэмоционально, - прости, что дала тебе это увидеть. Прошла к огню и бросила в него письмо, равнодушно глядя, как плавится воск поддельной печати. *** В летописях позже писали: "...И встретились двое братьев в Городе-за-лесом. Были братья разные, словно ночь и день, словно огонь и вода. Младший стоял перед старшим, потеряв все: войско и честь. Но не опускал он гордой головы, нет, и держался, как равный, перед братом, глядел в его золотые глаза своими синими, и падали с его уст слова дерзкие, едкие...". К черту летописи. Светлейший княжич Рориг изволил болеть. Его красный нос по оттенку походил на волосы мужчины, что в полном образе смотрелось довольно забавно. Это, впрочем, поясняло то, что он все еще не дал ни одного боя. Когда Айт вошел в его покои, старший брат чихал, кашлял и находился вдобавок в прескверном расположении духа. Дружинник-проводник замялся на пороге, Айт же с любопытством оглядывался по сторонам. Как он и представлял, в комнате преобладал красный цвет: у Рорига всегда была к нему какая-то необъяснимая тяга. Ставни были даже изнутри расписаны красными петухами, скатерть на столе была такого же цвета. От обилия яркого рябило в глазах, княжич едва не поморщился, но удержал себя в руках. Раньше ему казалось, что проще было бы попасть в плен к Симарглу, нежели оказаться зависимым от одного из братьев. Но то было раньше. Сейчас княжич был в этом совершенно уверен. Старший брат наконец-то решил обратить внимание на своего гостя. Растянув губы в подобии дружелюбной ухмылки, мужчина, все еще закутанный в одеяло (тоже красное) встал с ложа и пересел на высокий резной стул. Одеяло проволоклось по полу. - О, явился наш покойничек! - Проворчал Рориг, снабжая свою речь обильным количеством жестов. Дружинник загадочным образом исчез из комнаты. - Как видишь, живее всех живых. - Хмыкнул Айт. - Ну, это ненадолго... - Задумчиво обронил старший княжич. - Ну, ты, конечно, облажался, братец. - Я хотя бы что-то делал, в отличие от тебя! - Взвился Айт. Рориг широко усмехнулся, и тогда княжич понял: брата ситуация чертовски забавляет. - Нет, братец, взгляни правде в глаза: то, что произошло сейчас, перекрыло то, что ты делал тогда. Ты облажался, Айтварас, обмазался дерьмом по самую маковку! Слова Рорига резанули гордого юношу по сердцу. Айт сделал глубокий вдох и... Резко успокоился. - Знаешь, иногда лучше погибнуть, пытаясь что-то сделать, нежели сохранить жизнь, бездействуя. - Ответил младший. И тут же его кроткое лицо пересекла шальная ухмылка: - Поэтому, Рориг, мы с тобой в одном дерьме варимся: я - оттого, что стараюсь что-то делать, ты - оттого, что сидишь на жопе ровно. Старший княжич нахмурился и чихнул. В комнату осторожно заглянул детина с губами-варениками. Айт посмотрел ему в глаза, и тот поспешно засунулся обратно. - И все же ты здесь, - сказал Рориг, и в его глазах скользнуло что-то вроде... понимания? - и ты в моем дерьме. Поэтому будь лапочкой и не мешайся. Сюсюкайся со своим Шеном, чисти клинок, ходи по бабам и не путайся под ногами. - Ты меня еще заткнуть попытайся, Рориг. - Э-э-э, нет, - черты старшего исказились, - не я тебя заткну, а люди. Разве есть у меня причины тебе доверять? Может, это ты сам Татзльвума оклеветал. Перешел на сторону хана Симаргла, сам ему ворота открыл, жизнью своих людей свою жизнь купил. Глаза Айта в шоке распахнулись. - Да как ты... Как смеешь!.. - Что же случилось в Городе-на-границе? - Свистящим шепотом спросил Рориг, опасно сощурившись. - Что же случилось в Городе-на-границе, братец? Княжич выпрямился и весело посмотрел на Айта, будто все, что здесь только что произошло, было всего лишь шутливым подтруниванием над младшеньким, веселой игрой. - Э-ге, как тебя перекосило! Ну, полно, полно... Я же просто за тебя беспокоюсь. Нам сейчас никак нельзя ссориться, да, Айтварас? Ты всегда был моим самым умным братишкой, ха-ха! Поэтому буду рад, если ты приложишь свою царственную, так сказать, лапку к разработке моей стратегии боя. Я пошлю за тобой, когда будет надо. Спи больше, отдыхай! Рориг пнул по кровати, та с жалобным визгом прошлась высокой спинкой по стене. Вареникогубый вояка тут же возник на пороге и неуклюжим, но очень искренним и вежливым жестом пригласил Айта следовать за ним. По улице княжич шел в совершенно мрачном настроении. Беседа с братом вымотала его эмоционально. К тому же, юношу снедало чувство вины. Много его людей погибло в пожаре, но еще больше - простых жителей. Конечно, большую часть еще до этого отправили в глубь государства, подальше от театра боевых действий, однако некоторые оставались в городе. Что случилось с женщиной, милосердно пустившую княжича в свою избу? Что случилось с детьми, которым княжич дарил заморские сладости? Что случилось со стариками, которые говорили с княжичем свысока, но с доброй улыбкой, хранителями мудрости, пред которыми даже гордый Айтварас почтительно склонял голову? Воины слишком надеялись на укрепленные стены. Айт слишком доверял своим воинам. И потому Город-на-границе пал. Из-за него. Княжич скрипнул зубами. Он убьет Татзльвума своими руками. Теперь и Застава оказалась в невыгодном положении. До Айта долетел запах дыма. Юноша резко развернулся и даже едва не поднялся на цыпочки, стараясь заглянуть за стены города. Прохожие останавливались рядом и смотрели в ту же сторону, что и княжич. Город накрывало молчание. И тогда в тишине раздался бешеный рев колокола. - Они жгут леса! Они жгут леса! *** Поддерживать материальное тело для Ирки было сложно. Она давно уже не ходила по земле своими ногами, поэтому неуклюже заваливалась на поворотах при беге. Неприятно ныли перебинтованные рука и грудь. Даже дышать девушке пока удавалось с трудом. На это уходило слишком много энергии. Как люди вообще дышат? Это же так неудобно! Ирка добежала до перекрестка, на котором сгрудились испуганные горожане, и нырнула в толпу. Ее толкали, пихали, она ныряла меж людьми, как рыба меж коралловыми рифами. Потрясающее чувство - когда можешь до кого-то дотронуться. Легкие забились запахом дыма. Наконец девушка разглядела знакомую спину. Княжич стоял перед толпой, рука его тревожно покоилась на рукояти клинка. Он весь олицетворял собой напряженное ожидание, словно еще момент, и юноша сорвется с места, перепрыгнет стены и понесется к обидчикам, смертоноснее урагана, в пении стали и воплях павших врагов. Ирка отчаянно рванулась вперед, вырвалась из моря людей и коснулась плеча княжича: - Айт!