Накахара
«Меня ломает не твое отсутствие. Это ломка по тому времени, когда меня без тебя не ломало». ─ Ф. Бегбедер Подавляемые запредельно долгий промежуток времени эмоции, как правило, имеют тенденцию прорываться наружу не в самый подходящий момент. От причины звонка Осаму после его несколько-недельного отсутствия в сети хотелось по-настоящему зарычать, брызнуть во все стороны вспененной гневом слюной. У Накахары в голове до сих пор не укладывалось то, как только мог Дазай, его погодка, что-то с него еще требовать в приказном тоне, словно они и не проработали столько времени плечом к плечу в криминальном дуэте, не являлись бывшими одноклассниками и не проводили десятки вечеров на крыше, рубясь в беспроводную приставку под иконостасом звезд на ночном небе. Вспыльчивость во время разговора поставила своеобразную подножку синеглазому юноше. Он вновь предстал перед своим сверстником человеком крайне несдержанным в словах, излишне импульсивным, а, следовательно, поддаваемым психологическому воздействию со стороны, хоть и не без тяжкого скрипа. Синеглазый юноша жалел, что не закончил столь язвенный разговор после первой же минуты. После смешка на другом конце провода вместо приветствия. Усталость того дня, никак неожидаемая стычка с «Волками», видимо, тоже дали о себе знать, раз низкорослый мафиози совершенно перестал контролировать свою речь. Однако ровное дыхание Дазая оборачивалось еще большей частотой сердечных сокращений в минуту Чуе. Хладнодушие одного для другого являлся отправной точкой начала внутренней, вызванной некрозом подкожно-жировой клетчатки по причине попадания жидкости горячего укола под кожу, лихорадки. Словно в самом нутре заурчало от голода ранее спящее существо, что начало своими когтистыми лапами скрестись по стенкам желудка, выпускать заточенные клычки в ткани жизненно-важных органов рыжеволосого юноши, прогрызать спирали кишок со специфической гнильцой на вкус. ─ Не понимаю, в чем проблема, ─ деревянные половицы скрипели под перестуком низких каблуков парадных туфель Хигучи, ─ я же тебе не свою блузку предлагаю надеть, ─ одернув край отглаженного пиджака, немного тише продолжила девушка, ─ тебе только до машины дойти, ─ с присущей ей аккуратностью Ичие распрямила своей ладонью особенно бросающиеся в глаза тканевые складки на хлопковой рубашке Дазая. Цвет ее глаз с наложенной на них Огаем печатью смирения на свету розоватых лучей заходящего солнца еще больше показался Чуе похожим на пряный глинтвейн. Рыжий никогда не видел эту молодую женщину робкой, ведь она всегда сражалась наравне с мужчинами, а порой ─ даже чуть лучше их. Кроме того, ее невозможно застать красящей губы или завивающей на плойку цирконовые локоны, ведь Хигучи из тех принцесс, что обрезают себе платье и берут в руки меч, идя в одиночку на бой с драконами. Хоть и рождена она была не для роли воина, но со смертью ее родителей маленькую, играющую в куклы девочку слишком рано судьба заставила научиться правильно держать металлический щит, если та всерьез планировала стать во всем опорой младшенькой сестре. Ичие расчетлива, ответственна, дальновидна, но до невозможности скована, о чем говорит даже такая, на первый взгляд, незначительная деталь как прическа в виде собранных в тугой пучок волос. Ей чужды высокие хвосты, новомодные стрижки или, наоборот, нарощенные в салоне красоты пряди до лопаток. Она гораздо с большим энтузиазмом потратит лишнюю минуту на то, чтобы обуть сестренке сандалии, чем на пустые походы к стилистам. Блондинка не стягивала поясом свой жакет, предпочитала коротким юбкам зауженные брюки, а ее гиацинтовые глаза, несмотря на сезон года, почти всегда закрывали своими затемненными стеклами солнцезащитные очки большого размера. Кажется, Хигучи заочно училась на третьем курсе экономического факультета. Во всех экстремальных ситуациях она сразу же становилась напряженной, совсем как защемленный на спине нерв. Но только, к сожалению, не все формально подчиненные Ичие сотрудники привыкли ставить ее слова в приоритет. Недомогание организма в шахматной игре с презрением к бывшему напарнику убило последнее окончательным матом, и рыжий, фыркнув, принял решение переодеться. Как только он огласил свое намерение вслух, то светловолосая сотрудница тактично покинула кабинет. Его рубашка. Черт. Это та самая рубашка, ткань которой касалась его груди, впитывала в себя его пот, терлась о бархат светлой кожи. Как помнил Накахара, то Осаму обычно застегивал на манжетах рукавов серебряные запонки с белым сапфиром посередине, а под воротник же кареглазый юноша предпочитал просовывать чернично-синий галстук. Впервые низкорослый мафиози заметил эту вещь у своего напарника ближе к концу апреля, когда тот вырвал рыжего из женских рук одноклассниц, так спонтанно предложив прогуляться по деревянному, необорудованного причальными пушками пирсу, предназначенного для швартовки судна. Под аккомпанемент болтовни моряков двое юношей с купленной по поддельному паспорту Накахары бутылкой «Пино Гриджио» спустились вниз к песчаному берегу Аракавы, волны которой освещались вдали фонарем огромного маяка. Им было по семнадцать лет, и мальчишки опьянели чуть ли не с первых глотков белого вина, оттого обоих тянуло на совершение каких-либо глупостей в ту ночь. Кольцом обхватив запястье синеглазого одноклассника, молодой исполнитель шагнул в реку. Прямо в одежде и в начищенных оксфордах. Похрустывание фарфорово-бледных пальцев, плеск волн, играющая «Der Pariser Tango» Мирей Матье в наушниках, шлепанье ног по песчаному дну… К промокшим насквозь подошвам туфель Осаму одна за другой липли песчинки, перепачканной рукой он провел по своим закрывающим половину лица бинтам, подцепил указательным пальцем краешек одной из повязок, дернул ее. Однако. Четырнадцатое февраля этого года, снежные хлопья на мокрых волосах и блок жвачки «Love is» ─ вот что заставляло Накахару плеваться. И по сей день для синеглазого юноши оставалось загадкой то, как ему только удалось отделаться в ту зиму обычной простудой и последовавшим за ней отитом, что, к счастью, не оставил после себя тянущийся шлейф последствий в виде появления предпосылок для развития менингита головного мозга, когда по всей его подушке змеевидными струйками во время болезни стекала из уха кровь. В старшей школе ко Дню святого Валентина относились серьезно только девчонки, которые недели за две до наступления праздника ежедневно запирались после уроков в актовом зале, чтобы всем вместе придумать еще один такой же, но, может, чуть оригинальнее предыдущего сценарий музыкального концерта. Они брали напрокат костюмы, приставные, обделанные мехом крылышки Амура; цветочные тиары, сетчатые перчатки и остальную соплерозовую шелуху. Более того, романтичные ученицы в своем подавляющем большинстве спешили развесить по коридорам здания картонные сердечки со сложенными из желтого шифона орхидеями. Но иногда их жалкие старания искусственно найти себе любовь переступали последнюю допустимую черту. Например, в этом году три девушки из математического класса едва ли не завернули молоденького химика в самодельный плакат на целом развороте ватмана с акварельной надписью «Free Hugs». От подобной неожиданности учитель уронил свои не так давно привезенные из Германии очки, вроде как небьющиеся стекла которых в одночасье треснули по причине множественных ударов по ним тонких шпилек каблуков суетящихся вокруг практиканта девиц. Наблюдая за развернувшейся перед всей школой картиной «Женское перетягивание рук растерявшегося химика», Чуя толкнул зевающего Шичиро вбок, тем самым дав знак ему скорее спуститься в мужскую раздевалку спортивного зала на первом этаже. Через пятнадцать минут, согласно графику тренировок рыжего, он должен был воссоединиться с остальными членами теннисного кружка, чтобы дать им команду начать пробежку. Но молодой исполнитель никак не мог предугадать то, что всей его сшитой из личных побед репутации среди спортсменов суждено в клочья разорваться, как только он введет четырехзначный код на замке своего шкафчика для сменной одежды. Десяток усыпанных блестками валентинок, что сразу же высыпались Накахаре на красноватую бронзу его волос, составляли лишь меньшую часть от всей полученной рыжим порции позора в тот день. Цвета фуксия женские туфли на высоком каблуке с тонким ремешком вокруг лодыжки, бутафорский жемчуг, бюстгальтер с оборкой из черного кружева, короткое платье синхронно сорвали с губ подошедших со всех сторон к низкорослому теннисисту ребят ржавой булавкой кольнувший его в мешочек сердечных мышц смех. «Любовь ─ это подарить ей платье в тон ее очередной новомодной шляпки женщин предпенсионного возраста» ─ так гласила выведенная помадой надпись на внутренней стороне дверцы хранилища. «Дазай». Он прошел в его тогда еще не такой большой кабинет именно в момент разговора кареглазого мафиози с подчиненными. Поверх его той самой рубашки со светло-синими полосами был повязан бордовый платок. Сняв одной рукой обрамленный лисим мехом капюшон парки, синеглазый мальчишка привлек к себе внимание абсолютно всех сидящих за круглом столом коллег. У одного из них выпала из рук на свалявшийся ворс пыльного ковра шариковая ручка, стоило лишь беспардонно открывшему дверь в часы совещания преемника Мори исполнителю прокатить по полированной поверхности дубового стола картонный пакет какого-то популярного бренда одежды со словами: ─ Мне пришлось расписаться в ведомости курьера за твой заказ, ─ рукой белой, словно восковой, он опрокинул принесенный пакет всего в нескольких сантиметрах от бескровно-бледного лица Осаму. ─ Удачной тебе носки этих лакированных энкл-стрэп*, ─ перед носом темноволосого одноклассника выпали из упаковки женские туфли вперемешку с платьем и упругом лифом, что еще утром растоптали авторитет рыжего в прах. Да только к удивлению рыжего, по периодическому, размеренному поднятию острых, облаченных в темень пиджака плеч становилось понятно, что дыхание Осаму ни сбивалось, ни частило после его нелепой выходки. Темноволосый одноклассник сощурил глаза, рассматривая золотистый орнамент на готической, расположенной на расстоянии вытянутой руки от него пепельнице. Ее темное донышко усыпал серый пепел выкуренных сигарет. От одежды кареглазого напарника пахло «Giorgio Armani», парфюмом из коллекции их начальника. Мори ему разрешал выбирать свои ароматы. Сквозь отодвинутые загорелыми пальцами одного из сидящих у окна мужчин полоски жалюзи, лучи вечернего солнца неспешно проникали в комнату. Старая лампа с куполом из зеленого агата граничила с небольшим бюстом мраморной скульптуры Давида. Его наряду с Аполлоном зачастую ставили перед студентами художественного факультета университетов всего мира, чтобы те сквозь неприступный камень смогли передать кончиком заточенного грифеля карандаша всю красоту тысячи столетий, от которой иной раз даже могли заболеть глаза и непроизвольно оросить своей солью кожу людей искусства слезы. Дазай провел пальцами по замшу лепестков раскрывшихся бутонов хризантем в серебряной вазе. Цветы еле заметно качнулись от его «воздушного» касания. Сзади обтянутого крокодиловой кожей кресла открывался вид на одно из самых дражайших сокровищ, что только могло сотворить своими руками человечество. На заполненную доверху книгами библиотеку. Удлиненный ремешок силиконового ошейника подергивался от частой смены положения ранее дремавшего на коленях Осаму сфинкса. Нет большей ошибки, чем подставлять Дазая перед его сотрудниками. Одна оплошность стоила Чуе «купания» с дазаевской подачи в талых водах реки. Сделай он то же самое в присутствии Огая ─ лишился бы уха, как тихо предупредил его сам кареглазый напарник, присев на край кровати рыжего. Ни дрожь руки, ни колыхание рукоятки ножа не остановили бы его в таком случае. Пальцы молодого мафиози перебирали липкие от крови волосы Накахары, проводили по его щеке, спускаясь к уголку сухих по причине высокой температуры губ. Холод февраля тонкими иголочками покалывал кожу синеглазого юноши даже под тканью шерстяного свитера в те недели, проведенные за меланхоличным рассматриванием мельтешения прохожих за окном. Он как-то проснулся под утро от света, пробивавшегося сквозь расщелину штор. Небо выглядело шершаво-желтым, похожим на лист вяза осенью.Четверг, 6 сентября
«Твоя рубашка на мне. И это по-блядски омерзительно. Не пролей я на себя краску для картриджа, сейчас бы не пришлось терпеть на себе твое присутствие. Да. Твоя вещь помнит тебя, она вся провоняла тобой. От этого хуже: ты словно в своем кабинете, а я ─ закрыл глаза, чтобы не видеть тебя, закуривающего одновременно сразу две сигареты за письменным столом, одну из которых ты обычно передавал мне. Ты ─ всратый леденец с лезвием внутри. Ты ─ кровь на подушке перенесенного мною отита». Delete. delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete Запястья Чуи тонули в огромных рукавах рубашки Осаму. Лестница костлявых ребер скрывалась за висящей бесформенной мешковиной на плечах рыжего одеждой из хлопка. В тишине клацанье клавиш на сенсорном экране телефона звучало достаточно громко. Сообщение, которое нельзя отправлять. Слова, которые не должны быть услышаны другим. Кареглазый экс-напарник на данный момент находился в онлайне, он, должно быть, видел, как загорелось голубым слово «печатает» и замигало последующее троеточие в их диалоговом окне с Накахарой, а после оборвалось. Словно молодой исполнитель не надевал предмет его гардероба. Не вспоминал связанные с ним события прошлого времени. Не ненавидел себя за то, что вообще знаком с этим свалившим за рубеж суицидником. Мысли стирал юноша клавишей delete до тех пор, пока Дазай не прислал смс ему первым: «Больно долго печатаешь. Мне аж скучно стало ждать свой квиток. Надеюсь, ты там не спускаешь на мои фото?» От подобного издевательства звереныш внутри завыл. Молодой мафиози скидывал ему на днях пару фото на фоне Оксфорда. «Снова льстишь себе. Здесь настолько все плохо, что не на что дрочить». ─ Рыжему хотелось ужалить своим ответом, но бушующий вихрь эмоций в груди мог в любой момент разорвать его грудную клетку вновь, все испортить врущей самому Чуе вспыльчивостью, совсем как во время того разговора по телефону. «Тогда…о чем думаешь, печатая мне?» Наводящая провокация. Еще одна попытка осмеять его даже через виртуальную сеть. «О раздавленной мокрице на стене. Тебя напоминает». Мгновенный ответ: «Она мертвая, а я еще нет». Хигучи приоткрыла плечом дверь вовнутрь комнаты. «Смешай все свои таблетки с алкоголем, и будешь не лучше ее». В руках она держала два стаканчика с дешевым кофе из автомата. «Чуя». Шарканье невысоких каблуков перебивали стук пальцев по клавиатуре. «?» Ичие совсем рядом. Ее руки пахли сандаловым мылом. «Добавлять в черный список и удалять из него ─ это дело ссущих кипятком по ванильно-поносным дорамам девок-семнадцатилеток. Меня тянет блевать от этой притянутой за уши драмы». Еще одно смс. «Не думай, что меня хоть как-то ебет наша с тобой переписка». ─ Переписываешься с кем-то? ─ видимо, по выражению лица низкорослого исполнителя девушка тотчас же догадалась, что общение с интернет-собеседником крайне неприятно ее коллеге. Хигучи не прошла в первом полугодии испытание на должность телохранителя Акутагавы. После этого ее характер стал тверже. Женщинам не легко удерживать свое положение в «Портовой мафии», им нужно изо дня в день грызть кадык за право быть собой. Хрупкими пальчиками, коими блондинка ни раз спускала курок пистолета над виском противников, она придавливала стенки темного стаканчика с коричневой жидкостью в нем. Светловолосая исполнительная растворяла всегда в кофе три-четыре кубика сахара, все пыталась сладостью перебить вечную горечь внутренних треволнений на корне языка. Ей не завести бойфренда извне ─ не позволит бешеный ритм работы и вечное чувство тревоги, что ее возлюбленный превратится в объект шантажа, используемый членами «Портовой мафии», если только Ичие вдруг захочет разорвать на себе ободок ошейника Огая, отойти от дел. Не в этой жизни. Здесь судьбы всех расписаны чернильным пером Ринтаро. Сценарии, может, и разные, а исход все равно один. Нет, Дазая ебет. Не сообщения. Но что-то другое. ______________________________________________________________________________ *Энкл-стрэп ─ женские туфли с ремешком вокруг лодыжки.