Рампо
«Забыть боль непросто, но еще сложнее ─ помнить о радости» ─ Ч.Паланик Он сидел на высоком стуле перед подоконником с чашкой кофе в руках. Уже опубликовали. В свежем номере английской газеты крупным шрифтом бросался заголовок о повешении восемнадцатилетнего юноши на мосту в Ньюкасле. Черно-белая фотография погибшего и интервью психолога что-то вроде того, что не нужно игнорировать проблемы детей, дабы те не затянули на своей шее петлю от воздействия того самого страшного зла, что всегда и везде исходит исключительно от интернета, их депрессивных постов и всякого прочего дерьма, вроде безответной влюбленности в онлайн-принцессу по ту сторону монитора. Какая нелепица. Кто угодно, но только не Освальд, не тот блещущий своими знаниями на семинарах по математической логике и ставящий ценность жизни рыбы куда выше физиологической потребности человека в употреблении мяса светловолосый студент с мягким взглядом и кроткой, едва ли заметной улыбкой. Этот англичанин не мог так просто свести счета со своей жизнью. Убийство. Еще одно убийство, чтобы сокрыть первое. Концы явно большого размера смятой рубашки доходили зеленоглазому преподавателю чуть ли не до самых колен, переслащенный напиток обжигал его сведенные в одну линию губы, ребра очков давили на бледную, просвечивающую под собой клубочек зеленых венок кожицу вокруг глаз. Он знал, как это произошло. Не видел, но знал. Двое изрезали Осу горло до позвонков стальным проводом: один держал молодого человека, другой же скользнул сначала металлическим канатом по губам, натянул по ошибке рот, после же спустился на шею, поймав выступ дрожащего кадыка и помогая соучастнику тянуть провод со своей стороны. Два человека, потому что вошедшему в комнату общежития незнакомцу никто не осмелится повернуться спиной, в таком случае нужен еще один исполнитель преступления, чтобы вступить с жертвой в разговор, приблизиться к ней лицом. Эдогава уверен, что на месте преступления на поверхности большинства вещей нельзя будет найти ни чьих следов ─ типичная ошибка непрофессиональных наемников. Вычищая до блеска ворс ковра, они допустили очень важное упущение, заключавшееся в том, что идеально ровным априори не может быть половик, который изо дня в день проминали подошвы туфель погибшего британца. Важная, но, к сожалению, не стоящая внимания полиции улика, а точнее полноценный ответ на вопрос, самоубийство это было, или нет. Рука мужчины прислонилась к холодному стеклу полуоткрытого окна. Кончиками пальцев ноги он проводил по ребрам все еще остававшихся холодными в такое время года батарей. В гостиной царил хаос, дверцы бельевого шкафа были настежь распахнуты, и из них свалявшейся кучей вывалилась несложенная одежда на пол. Вишневую ткань торшера со шрамированным поверх него рисунком цветков заляпали жирные следы пальцев. Стопки огромного количества книг выступали в качестве подставок под посуду, магнитофон, глобус и сложенные друг на друга фетровые шляпы-котелки в манере великого сыщика Холмса. Вынутое из лупы увеличительное стекло перекрывало собой украшенные синими камнями длинные крылышки стрекозы, неплотно прилегавшей к потертой обложки тома судебной практики по уголовным делам. Тело преподавателя продолжало дрожать после ледяной струи душа, несмотря на обжигавшее кончики пальцев «Мокачино». В душевой кабине в седьмом часу утра было на редкость холодно, слезами сочились мелкие струйки воды по стеклу. Правая рука Рампо затекла, устав свыше десяти минут держать над головой лейку душа. Мужчина потер онемевшую конечность, медленно опуская предплечье и попутно расцепляя пальцы на металлическом шланге. Он повернул кран, бесшумно сполз по стенке на поддон, как-то по детски поджал под собой ноги. Без очков преподаватель смутно видел не больше силуэтов близ лежащих предметов. Темные, почти что черные волосы, намокнув, мягко прикрыли глаза. На дверце остался отпечаток руки Эдогавы. Раздавшийся сквозь шум воды стук заставил логиста подняться. Наскоро зачесав рукой назад влажные волосы и потерев ладонями побелевшие от ледяной струи щеки, он открыл дверь с дежурной, умело натянутой на тонких губах улыбкой. Трясущейся в треморе рукой Эдгар протянул зеленоглазому преподавателю сложенное вдвое полотенце, чуть дернув худощавой кистью, когда случайно коснулся запястья выходящего из кабины Рампо. Его кожа походила на снег. Однако Аллан медлил с расспросами коллеги о спонтанном желании последнего проторчать четверть часа в холодной воде. Это казалось совершенно неприсущим Эдогаве, человеку, выбирающему в обычное время тепло, комфорт и гель с цитрусовым вкусом. Сегодня от его тела пахло антибактериальным, даже не туалетным мылом для рук, челка выглядела замытой, неряшливо прилизанной назад. Американец спрашивал Рампо об омлете, сколько яиц положить в него и с каким соусом подать бекон, неловко смотря на вытирающегося в шаге от него нагого преподавателя. Кончики его ушей по обыкновению зарделись красным. Если бы он не привык видеть каждый день в разном виде своего сожителя на протяжении многих лет, то однозначно принялся бы задыхаться от смущения, растерянно прикладывать платок к кончику носа и всеми силами стараться не выдать свое в одночасье зачастившее сердцебиение. Эдогава протирал продолговатые стекла очков краем свободной рубашки, гусиной кожей покрылись его тощие, проминающие резиновый коврик ноги. В манере подростка, впервые в жизни собирающегося на школьный бал, он вытянул перед По утопающие в огромных манжетах руки, несколько раз шутливо дернул ими в воздухе, мол, смотри, опять не мой размерчик. Бывший детектив упорно гнал из своей головы любые, переходящие дружескую грань мысли по поводу хоть и робких, но однозначных действий Эдгара по отношению к нему. По обращался с ладонями Эдогавы как с фарфором, задерживал касания своих подушечек пальцев на коже. Порой он рассматривал крестообразное переплетение вен на запястье, проводил по линиям на оборотной стороне руки, надавливал на углубления между пальцами. В другое время мужчина же отдавал предпочтение поверхностному сжиманию выпирающих суставов. То, как американец застегивал логисту запонки на рубашке, или же с особой аккуратностью заворачивал длинные рукава, можно было сравнить со скольжением шелка по телу ─ настолько каждое прикосновение Аллана было нежно. Под падающей на лицо преподавателя зарубежной истории челкой понурые глаза скрывали взволнованный взгляд, на фланелевой рубашке сожителя в темно зеленую клетку незастегнутыми оставались две верхние пуговицы на груди. В ложбинке между ключицами крупными каплями собрался пот. Придав несоразмерным рукавам домашней рубашки Рампо должный вид, Эдгар нерешительно шагнул назад, поджал кончики пальцев ног в обрамленных мехом тапочках. Тревожные мысли мужчины отражались на его меланхоличном лице, трещинами проступали на гипсовой маске притворного спокойствия. ─ Похоже «Графские развалины» оправдали свое название, ─ американец шуршал разбросанными на полу по причине затянувшегося еще с лета покрытия бесцветным лаком половиц паркета газетами, кусок сооруженного из множества облачков безе торта накренился, кремовая шапка кондитерского изделия съехала на блюдце, ─ хотя, когда ешь уже не так важно, как выглядит десерт, ─ преподаватель намеревался поставить принесенное с кухни лакомство на подоконник перед отрешенно смотрящим на коричневые разводы в чашке соседом, но тот интуитивно протянул руку вправо, выбив тем самым из ладоней По тарелку. ─ Человек может стереть свои отпечатки пальцев, или выжечь кожу подушечек кислотой, но он не способен контролировать, сколько волосков упадет с его одежды, отслоится ли частица кожи или выделится прозрачная жидкость из под ногтя, ─ блюдце раскололось на две части, ударившись о пол, светлое безе раскрошилось. ─ Не бывает идеальных преступлений, бывают ─ неидеальные следователи, ─ носком правой ноги он пренебрежительно оттолкнул разломанный кусок торта к стене, ─ каждая новая насильственная смерть студента Оксфорда напоминает мне, что он по-прежнему не отомщен, ─ темные брови сдвинулись к переносице, под хлопчатобумажным рукавом американцу открылась исчерченная множеством схем поверх печатного текста газета. Говорящий пораженно прислонил два пальца ко лбу, медленно покачав взлохмаченной головой, ─ если бы не я, ему бы исполнилось в этом году двенадцать, ─ комком зажали горло Рампо последние слова, ─ чем я лучше его убийцы? Если даже многолетний опыт безупречного раскрытия тяжких и особо тяжких преступлений не помог мне спасти собственного сына. ─ Логист качнулся вперед на стуле, с силой прижался торчащими ребрами к краю подоконника. Эдогава ─ это не ребенок в теле взрослого с беспечной улыбкой и попеременными проблесками способностей к математической логике. Эдогава ─ это мастерски подавляющий любого рода эмоции за наигранной леностью детектив, отдавший десяток лет работе в Следственном комитете. Эдогава ─ это не считающий себя гением среди всей профессуры на планете, пародирующий, как поведение, так и внешний вид, Шерлока Холмса зазнайка, искренне верящий в «магическую» силу сверхдедукции своих очков. Эдогава ─ это тот, кому не чуждо стрелять из пистолета в случае необходимости и спать на рукояти холодного ножа под подушкой в болезненные периоды обострения ночных кошмаров. Несерьезным, витающим в своих мыслях по поводу ванильного крема для маффина преподавательшкой с тиранскими методами обучения логики его видят сотни лиц каждый день в университете; красным от слез, задыхающимся и держащим себя за глотку скользкими от крови руками на подмятых под тощие ноги простынях ─ только Аллан. У каждого человека есть точка, нажатие которой приведет к ментальной боли, сравнимой со сверлением иглой бормашины сгнившего до основания зуба без использования анестезии. У Рампо ─ это его погибший пять лет назад сын. Накануне школьной экскурсии в знаменитый университет, со слов зеленоглазого детектива, он разминулся с женой из-за того, что супруга из принципа отказывалась забрать ребенка на машине назад. Она, сидя в столовом фартуке с цыплятками, подцепила концом длинного наманикюренного ногтя краешек тканевой маски на лице, после чего резко дернула ее на себя. Бигуди в черных кудрях напоминали застрявших в собственных коконах бабочек. Кольца на безымянном пальце Симмамото не носила ─ смысла не видела хранить верность безразличному во всех аспектах по отношению к ней Рампо. Он не спал с ней со дня зачатия сына, постели стелили в разных комнатах. Симмамото видела Эдогаву один раз в день за завтраком, работа в Следственном комитете задерживала его до поздних часов плавно переходящего в ночь вечера. Подругам за стопкой саке она говорила, что на ней висят целых два ребенка, под одним из которых женщина подразумевала своего совершенно бесполезного в бытовом плане мужа, что терялся в метрополитене, подобно опоздавшему к закату солнца в муравейник муравью. Японка удивлялась его неприспособленности к жизни вроде незнания что именно нужно покупать в магазине на ужин, кроме всего ассортимента сладкого с витрин. Ее откровенно выбесивало, когда Эдогава покупал одежду без примерки, путал размеры и попросту закатывал большие рукава парадной рубашки под пиджаком. Супруга самолично затягивала детективу галстук так, что ткань шелковой удавки врезалась ему в кожу. Большую часть подарков Ичико она относила на помойку, ссылалась на то, что развивающие конструкторы, головоломки и сборочные макеты ракет не помогут ему в будущем стать банкиром ─ тем, кем по ее мнению должен работать настоящий мужчина. «Пусть он играет в игрушки для своего возраста», ─ привычно отмахивалась Симмамото, ─ «в этом «Лего» столько мелких деталей, он с легкостью их может проглотить, или засунуть себе в нос, да ты и не заметишь» ─ в такие моменты логисту казалось, что она на минуту-другую забывала возраст Ичико. Японка просила читать ему на ночь детские сказки, а не раскладывать перед мальчиком карточки с таблицей умножения. Ичико учился в первом классе младшей школы, и если бы она хоть изредка прерывала просмотр мыльных опер ради проверки домашнего задания сына, то знала бы об умственных способностях собственного ребенка чуточку больше. Читал он быстрее всех в классе и уже не по слогам, как большинство первогодок, крючочки и палочки в прописной тетради по чистописанию выходили в точности как на образце. Английский алфавит от «A» до «Z», и в обратной последовательности не вызывал у зеленоглазого сынишки никаких затруднений, что, собственно, было вполне ожидаемо, ведь Ичико унаследовал блестящий ум своего отца. Если бы Рампо знал своих родителей, то, наверное, мог бы про себя сказать то же самое. Японским логист не думал грузить первоклассника ─ пусть сам выберет в средней школе, какой иностранный язык ему больше всего подходит для изучения. Месячный доход Эдогавы позволял водить сына в частный лицей для мальчиков, хоть перспективу публичной смешанной школы мужчина не считал категорично плохой в отличие от Симмамото. Именно в таких закрытых, привилегированных заведениях и водят еще только-только вышедших из детсада малышей смотреть на высокие колонны старинных университетов. Сегодня Оксфорд, завтра Кембридж, послезавтра пойдут колледжи в Кенте. Это делается не для самих детей, а для их родителей, если говорить откровенно. Директор лицея Ичико был уверен в необходимости разговоров с деканами факультетов элитных высших заведений уже сейчас, чтобы «забить» место для умного ребенка еще с его сызмальства. Эдогава пребывал в полной уверенности, что его сын поступит в Оксфорд без всяких квот. Или в любой другой университет Соединенного королевства. Потому не ставил в расчет громкие убеждения супруги надеть свою рабочую форму на встречу с администрацией ВУЗа. «Пусть они увидят, что наш Ичико из интеллигентной семьи», ─ причитала супруга, ─ «и удостоверение свое возьми, откроешь там как бы невзначай», ─ должно быть, она имела в виду ту случайно постиранную с брюками в химчистке визитницу. Пять минут ожидания обернулись катастрофой. Среди стеллажей с наградами Оксфорда Рампо столкнулся с автором используемого им для основания создания собственных логических схем учебника по математической логике. Тогда темноволосый мужчина благодарил колесо фортуны, остановившееся на отметке его удачи в виде встречи с уважаемым профессором, но уже спустя несколько минут проклинал весь мир за проигранную им судьбе ставку: отставший от экскурсовода Ичико пропал. Выбежал за территорию учебного заведения. Его тело нашли через полгода на другом конце Англии. Горе едва ли не свернуло Эдогаве шею. ─ Рампо, не стоит, ─ Эдгар присел на корточки, дрожь вернулась к его собирающим осколки рукам, ─ не говори несоответствующие правде вещи о себе, ─ американец с того самого апреля стал единственным другом логиста, к голосу коего он еще время от времени мог прислушаться по некоторым вещам, ─ все знают, что ты сделал все и даже больше как сначала для его поиска, так затем и для расследования этого убийства, ─ преподаватель подбирал слова для ответа сожителю, словно выкладывающий из льдинок «вечность» Кай: осторожно, избирательно и крайне медленно, ─ ты был лучшим отцом для него, ─ эта фраза выскребывала сердце Эдогавы, но Аллан все равно произносил ее из года в год, чтобы самый близкий ему человек перестал запутывать себя в паутине самобичевания. Последняя реплика жгла похлещи расковырянной раны. Рампо зарылся пальцами в волосы, закрыв успевшими остыть без чашки кофе ладонями лицо. Ввиду родственной связи его формально отстранили от дела, но в действительности мужчина исколесил все Англию за полгода, с каждым новым графством и городом вычеркивая из своей головы ранее гнездившиеся в ней идеи, мысли, логические цепочки. Ни единой зацепки ─ Следственный комитет стал сомневаться в профессионализме своих кадров. Найденный в лишенном нескольких внутренних органов состоянии труп сына заставил миролюбивого Эдогаву пойти на крайние меры: сделку с боссом лидирующего японского мафиозного клана в Британии. Зеленоглазый мужчина жаждал собственноручно прострелить голову тому так хладнокровно распотрошившему тело ребенка ублюдку, а затем опустить дуло на уровень его сердца и стрелять, стрелять, стрелять… Пока не опустеет магазин пистолета. Пока не сведет тупой болью мышцы руки. Закон не мог ему позволить поступить так, как заслуживал этого преступник, мафия ─ вполне. Правда то, что если он лишит жизни душегуба, то количество убийц в мире не уменьшится, логист сумел осознать не сразу. Детектив помнил, как прошел через Кабуки-тё, или улицу красных фонарей, являющуюся одним из крупных японских кварталов в Лондоне, пока не оказался у дверей не так удачно расположившегося здания штаба «Портовой мафии». Щупленькому, немного сутулому и на вид напоминающему студента-ботаника с квадратными очками Рампо наступали на пятки «патрулирующие» район уличные банды, пока тот, прижав серую папку к груди, семенящим, но все-таки уверенным шагом направлялся на прием к самому Мори Огаю, за глаза называемому якудзе Люцифером. Ринтаро его ждал. Больше, чем кого-либо еще. Жестом обтянутой в молочный шелк перчатки руки он пригласил проделавшего столь длинный путь гостя последовать к обеденному и накрытому на две персоны столу. Два светильника с тепло-желтым, напоминающим мед светом кое-как освещали погруженную в вечерний полумрак комнату. Позади фарфорового чайника и аккуратно нарезанного на четыре куска шоколадного торта с ореховым кремом виднелась пустая шахматная доска. Фигуры противоборствующих сторон, видимо, располагались в занявшей вельветовое кресло картонной коробке. Красноглазый лидер говорил бархатно, учтиво и отчасти мягко. Не давил на Рампо со своим предложением, а лишь потихоньку подталкивал его на это с помощью ласковых речей, тихого голоса и сладкого чая. ─ Я понимаю ваши чувства, Рампо-сан, ─ краем розоватых губ коснувшись теплой жидкости, проговорил тогда Ринтаро, ─ у меня тоже есть такой человек, ради блага которого я готов даже переступить последнюю черту человечности в себе, ─ очередной кусочек спрессованного сахара таял в неглубокой чашке, металлические щипцы задели фарфор. ─ Он ваш сын ─ этот человек? ─ детектив не притронулся ни к лакомству, ни к напитку. ─ В какой-то степени можно сказать и так. ─ Не понимаете. ─ Он резко поднялся со стула, задев при этом острым коленом фигуристую ножку стола. ─ Ваш воспитанник сейчас жив и здоров. В его организме, к счастью, не не достает печени и почек. И за плечами у него еще целая жизнь. ─ Логист выдохнул, ─ Мой же сын похоронен в закрытом гробу. Его маленькое тело превратилось в пищу для червей, ─ ногой говорящий прочертил полосу на линолеуме, ─ поэтому не травите ни себя, ни меня этим пустым, высказанным вами лишь из вежливости «пониманием», дон. ─ Вы погорячились, детектив, я еще не дон. Всего-то заместитель третьего босса и обычный врач. ─ К зиме станете, ─ зеленоглазый японец поправил очки, ─ подмешиваемый вами в лекарство свинец почти что сделал свое дело с разумом прикованного к постели четвертый месяц босса. ─ Ваши условия? ─ пораженный проницательностью собеседника развел руками мафиози, ─ Вы хотите поручить поиск убийцы вашего сына и последующей расправы над ним нашей организации, или же предпочитаете составить нам кампанию и самим расплатиться с душегубом по счетам? ─ Огай бесшумно поставил близ лежащую коробку с шахматами на стол. ─ Второе. ─ Дадите наводку? ─ Здесь все что вам необходимо для дела. Я рассчитал его местоположение после обнаружения тела в западной части Англии. ─ Серая папка скользнула по отполированной поверхности стола. ─ Как скажите. В нашей сделке вы диктуете правила, а не я. ─ Мне расставить шахматы так, что бы вы поняли дальнейшую стратегию выхода клана из финансовой кабалы и указать на роль каждой фигуры в лице ваших приближенных, будь то ферзь, или пешка? ─ гость кинул на свои колени коричневый берет, смял его руками. ─ Мы прекрасно сработаемся, Рампо-сан. Он не нажал курок. Ичико не заслуживает отца-убийцу. Эдогава не должен был с самого начала следовать своим эмоциям и идти против закона только, чтобы заставить преступника страдать, корчиться от боли, молясь о пощаде, но взамен услышать лишь свист пуль. Пистолет проехался по полу. Убийца застрелил себя сам. Рампо не помнил этого. Он каждый раз винил и оправдывал себя за упущенный им выстрел. Он думал, что тот, кто лишил жизни Ичико, жив. Сбежал. И подсказку о нем стоит искать в коридорах Оксфорда ─ убийца всегда приходит на место своего преступления дважды. Прижимающий его к своей груди во время особенно душащих горло ночных кошмаров Эдгар пытался донести до друга, что у него от сильного шока при виде убийцы собственного ребенка произошла замена воспоминаний, при которой некоторые фрагменты пережитых событий сменяют другие, те, что никогда ранее не происходили с человеком. В целом мозаика складывается, да не из тех кусочков. Момент с самоубийством преступника заблокировал мозг Рампо, навсегда запечатал его, если говорить языком Кинга, в «мертвой зоне» памяти. В ночи раскалывающих голову логиста истерий Аллан, что удивительно, находил собственное спокойствие. У него появлялась обоснованная причина ложиться с Эдогавой в одну постель, пусть только для утешения, но и это американец находил вполне достаточным, когда накрест обнимал отвернувшегося к стене соседа, все теми же дрожащими пальцами почти невесомо поглаживал хлопчатобумажную ткань его пижамной рубашки на животе, не решаясь протиснуть ладонь под одежду. От темноволосого японца пахло молочным шоколадом, а сам он во сне напоминал свернувшегося калачиком кота. Ровно так же жмурил изумрудные глаза от пробивающегося сквозь тюль солнечного света по утрам, зарывался лицом поглубже в подушки, параллельно с чем тянул на себя одеяло до самой шеи. Маленьким зеркальцем По пускал солнечных зайчиков по его хомячковым щекам, незаметно от сожителя краснея. В его мечтах они просыпались вместе каждый день, а не только в периоды обострения приступов тревоги у логиста. Преподаватель зарубежной литературы знал, что утренний сон у его приятеля не чуток, и если он осторожно коснется губами его так мило выглядывающего сквозь темные пряди волос ушка, то тот все равно не проснется. На третий год раздумий он один раз решился на это, а после не мог перестать так делать всякий раз, когда предоставлялась подобная возможность. Енот грел похолодевшие и под одеялом от волнения ноги Эдгара, помахивал пушистым хвостом. Со временем после психологической травмы подобные инсинуации стали возникать все реже и реже, пока и вовсе не исчезли. Безусловно, американец радовался, что груз тяжкой потери постепенно стал спадать с неатлантских плеч сожителя, но в то же время понимал: теперь он не сможет целовать эдогавино ушко. Смерть Кристофера Оливора, студента Оксфорда, вновь пошатнула самообладание темноволосого преподавателя. Он не верил в случайность попадания блондина под колеса автомобиля на той закрытой вечеринке для акционеров. Для него кончина учащегося послужила новым предупредительным знаком от того же, все еще продолжающим быть живым в голове Рампо маньяка. «Если есть одно, то будет и второе убийство» ─ одними губами твердил преподаватель. Аллан не разделял его убеждений. Преподаватель считал, что Кристоферу не повезло, как и многим другим, сбитым автомобилями людям, жизнь коих так внезапно оборвалась на проезжей части. Но эта трагедия никак не может быть связана с закрытым делом пятилетней давности, особенно, если самого виновника преступления уже давно как нет в живых. Внешне Эдогава не изменился после случившегося. По крайней мере, ему это хорошо удавалось скрывать от посторонних. Однако на поминальном ужине еда костью застревала в горле бывшего детектива. Под столом Эдогава стиснул его руку. Окутанные кровавым мороком сновидения вернулись к японцу, он вновь стонал и вскрикивал по ночам, комкая подушку. Правда, сейчас он отмахивался от пытавшегося его обнять американца. Тыльными сторонами ладони толкал его в грудь, выпроваживал из спальни. Аллану становилось обидно до слез. ─ Смотри, теперь и Освальд, ─ на бледных щеках остались следы собственных рук, ─ все его жертвы так или иначе связаны с этим университетом, хоть пока я не могу точно сказать, по какому принципу действует преступник, ─ мужчина спрыгнул с высокого стула, ─ все дело в том, что он пытается запутать меня, выбирая для своих злодеяний людей разных возрастов, ─ кажется, он только сейчас заметил собранные в одну кучу осколки сервизного блюдца, ─ ты понимаешь ход моих мыслей, По? ─ логист легонько коснулся плеча смотрящего в окно соседа, ─ Эй, прием, ─ он несколько раз щелкнул худощавыми пальцами перед лицом преподавателя, ─ по-моему, засыпать стоя ─ это моя фишка, ─ миниатюрная рука дернула американца за рукав пижамы. ─ Рампо… Освальд покончил с собой. Здесь нет состава преступления. ─ Как же тебя легко обмануть, мой друг, ─ только и ерничал в ответ бывший детектив, ─ вот скажи мне, какой у него мотив накладывать на себя руки? Переезд в другой город после тоже непростой смерти близкого приятеля? Неудачная адаптация в юридической академии, или куда его там запичкали родители? ─ взбудораженный до красноты на щеках собственными выводами парировал Эдогава, ─ Ну, назови мне хоть единственную причину, Эдгар. ─ Американцу не нравился блеск в его глазах. ─ Кристофер был не близким приятелем Освальду, ─ По машинально принялся мусолить в руке манжет фланелевой рубашки, ─ эти парни… Они…─ Слова не шли из его горла, ─ как бы сказать более тактично, они…─ Мужчина зажимался как невыучивший урок школьник при ответе у доски. ─ Чего они? ─ Вст…─ Преподаватель запнулся. ─ Встревожены? Встряли в неприятности? Встали у кого-то на пути? Встряхнули кого-то? ─ Встречались, ─ на одном дыхании выпалил покрывшийся пунцовыми пятнами от стыда за собственную фразу сожитель. ─ С кем? ─ невозмутимо отозвался ничего не понявший Рампо. ─ Между собой… Ой, ─ говорящий ударил себя пальцем по губам, ─ то есть друг с другом. ─ Для чего? Они же в одной группе учились, ясное дело, что виделись каждый день на парах, или же в барах вместо моих лекций с другой доброй половиной студентов. «Это бесполезно» ─ мелькнуло в голове Эдгара. ─ Я имею в виду как пара. Лю… Любовная пара. Повисшее в воздухе на минуту молчание сменилось нездоровым смешком логиста. Зеленоглазый японец не придавал серьезности однополым отношениям, отчего сразу же высказался Аллану, что его догадки ─ полнейшая чушь. Тогда преподаватель сменил тактику и вроде как бы согласился с версией соседа по поводу замаскированного под суицид убийства (хотя кому это, блин, надо?). «Ладно», ─ кивал американец, ─ «допустим это так, но в любом случае преступником не может быть тот же ублюдок, Рампо, что так поступил с Ичико пять лет назад», ─ он сам не знал, зачем продолжал ведущий к одной ссоре и ни к чему более разговор, ─ «послушай меня, пожалуйста, он давно умер. Да, ты этого не помнишь, но не стоит думать, что я обманываю тебя. Его нашли работники Следственного комитета уже с простреленной головой в 2014 году, прошу, поверь мне. Я никогда не преследовал цели врать тебе» ─ как мог убеждал экс-детектива Эдгар. Диалог, как и следовало ожидать, закончился непониманием и хлопнувшей дверью. Обиженный, надувший губы Рампо наскоро оделся, подцепил пальцем кольцо с ключами от машины (общественный транспорт до сих пор казался сущим адом логисту) и без слов прощания вышел на лестничную площадку, укутавшись в клетчатый, надетый поверх пальто шарф. Поздняя осень не берегла лишенные по невнимательности перчаток руки, кожа быстро трескалась на ветру. На сегодня у него была назначена встреча в трактире с Доппо. По телефону запыхавшийся полицейский предупредил бывшего детектива, что этот дьяволенок Дазай вчера мало того, что устроил какой-то стриптиз с расстегиванием шорт, так еще и стянул из заднего кармана джинсов удостоверение, предварительно пристегнув Куникиду его же наручниками к батарее, воспользовавшись пятиминутным ошеломлением мужчины от его раздевания до трусов и дальше. После чего добавил: «интересный, сука, у этой, судя по всему, будущей шлюхи мужского рода способ получения информации».***
Stone Sour ─ Wicked Game
─ Пусть вместо «Развалин» будет «Красный бархат», ─ улыбнувшись, Рампо поставил на накрытый к его приходу стол несколько стоящих вровень на донышке упаковочной коробки пирожных, ─ извини, я сегодня ушел, не пожелав тебе удачного дня. ─ Ножницами мужчина достаточно забавно пытался разрезать шелковую ленту, как-то особенно неумело кромсая ее концы, ─ но ничего, нет места негативу, когда есть сахар на столе, ─ еще одна придуманная логистом пословица. ─ Я хочу открыть за ужином шампанское, ─ выпрямился Эдгар, ─ еще в мае подарила заочница в знак благодарности за помощь с дипломом, ─ как бы оправдываясь, произнес рассматривающий стеклянный фужер американец, ─ выпьешь со мной? ─ до этого дремавший четверть часа на подстилке енот Карл оживился, подбежал к деревянной ножке табурета. ─ А есть повод? ─ Найдем. Шампанское пенилось в бокалах. Логист совершенно не умел пить, и от первой же рюмки у него закружилась голова. Старенький радиоприемник кое-как ловил нужный канал с музыкальной передачей, по кухне разливался тихий, периодический прерываемый на звонки радиослушателей в прямой эфир с просьбой поставить ту или иную песню, блюз. К пасте логичнее было бы откупорить красное полусладкое, но вряд ли кто-то из двоих сожителей подумал об этом сейчас. В уголке губ зеленоглазого преподавателя протянулся красноватый след используемого мужчинами вместо итальянского соуса акционного кетчупа. Салфетками бывший детектив не пользовался, оттого почти сразу и перепачкал все свои брюки упавшими по неосторожности на колени макаронными изделиями. Аллан тихо засмеялся, вежливо прикрыв пятерней рот. Он прикрыл глаза, мысленно представив, как протягивает Рампо руку для приглашения к танцу, галантно выводит его из-за стола со словам «это моя любимая композиция, не откажи мне в танце» на середину комнаты, а после, прежде чем опустить ладони на талию сожителя, крепко прижимает его к себе, скользит пальцами по натягивающему жилетку позвоночнику. А после плавно начинает кружить в, мягко говоря, псевдовальсе. Эх, если бы в нем только было чуточку больше смелости, чем сейчас. Однако неожиданно для американца Эдогава сам первым вышел из-за стола, пошатнувшись. «Ну», ─ с ноткой легкого недовольства он окликнул растекшегося по стулу в своих мечтах соседа, ─ «че сиднем сидишь, сам же сказал это твоя любимая песня и все такое» ─ мужчина протер руки о вафельную салфетку. Неужели По невольно придал своим мыслям огласку? Моментально зардевшись алым, как солнце на заре, он еле-еле поднялся следом за своим товарищем. Видать, алкоголь действительно развязывает язык и притупляет бдительность. Смысла кривить душой нет: преподаватель зарубежной литературы впервые слышал эти начавшие музыкальную композицию гитарные аккорды. Они дважды наступили друг другу на ноги, но все же немного опьяневший логист буквально прислонился головой к груди своего партнера, уперся темной макушкой в торчащий кадык. Одной рукой он обнял Аллана за талию так, как обычно ребенок обнимает свою маму перед сном, вдыхая такой родной и успокоительно действующий запах халата. Другой же он ухватился за левое плечо соседа, несильно сжал пальцами салатовую ткань домашней футболки. Обеими ладонями Эдгар стиснул его хрупенькое тело, еще сильнее придвинул зеленоглазого сожителя к себе. Спиной японец чувствовал тремор верхних конечностей преподавателя. Раз. Два. Три. Раз. Два. Три. Раз. Танцующие сделали несколько шагов, вроде как кружась (топчась на одном месте). Рампо зажмурился, текст транслируемой по радио композиции казался ему красивым, а музыка мелодичной. «Любовь ─ это опасная игра», ─ дернув медиатором по струнам гитары, пропел солист, ─ «я не хочу влюбляться в тебя, не хочу гореть в огне» ─ грустно взмолил низкий голос. Разморенный Эдогава расслабленно зевнул, темноволосый мужчина думал, что его друг все же настоящий романтик, раз предпочитает подобную музыку. Хм, девушку бы ему еще. Третий поворот, на заднем фоне раздался проигрыш без слов, и Эдогава стал постепенно отрываться от своего партнера, тянуться к стулу, пока окончательно не плюхнулся на деревянное сидение от усталости. Сейчас или никогда. Один раз или жалеть всю жизнь. Американец наклонился к лицу Рампо. Глаза преподавателя зарубежной литературы скрывала отросшая челка. Логист смахнул ее с ресниц без задней мысли, сам того не понимания, что именно этот пустяковый жест подлил масла в огонь эдгаровой смелости. Бывший детектив скользнул пальцами по металлическим рогам короткокрылого дракона-кафа, обвивавшего ухо сожителя, мягко потер подушечками пальцев один из них. Аллан не выдержал. Его сердце бешено колотилось под ребрами. С закрытыми глазами мужчина примкнул к сомкнутым губам логиста. Это был первый в жизни По поцелуй. Еле слышный чмок. Полувоздушное прикосновение кожи к коже. Но пусть так. Пусть не глубокий. Порой именно такое касание сопряжено с гораздо большим потоком чувств, нежели любое другое осклизлое сосание языка. ─ Ты чего делаешь?! ─ тыльной стороной ладони ударил его в грудь опешивший от подобного поступка приятеля Эдогава, ─ совсем балда что ли: мужчину целовать, ─ он поспешно вытер рукавом рубашки губы, ─ от шампанского окосел, ─ как ни в чем не бывало воткнул чайную ложку в кремовое пирожное преподаватель. ─ Ты много значишь для меня. ─ Ну, и я тебя как бы не с улицы подобрал. ─ Рампо… ─ Да что с тобой? ─ Не важно, ─ сожитель выключил магнитофон, ─ спокойной ночи, ─ взяв примостившегося на декоративной подушке енота в дрожащие руки, он вышел из кухонной комнаты. Помириться не получилось. После одиннадцати в Оксфорде наступал комендантский час. Разгуливать по учебным коридорам корпусов строго запрещалось. В общежитии же университета посещение любых других комнат кроме гигиенической и санузла также не приветствовалось. В любой момент в апартаменты учащихся мог постучаться дежурный по этажу, и не дай бог только, если он увидит девушек и парней в одном месте. Или еще хуже ─ в одной постели. «Устройством личной жизни вы занимаетесь дома», ─ как мантру повторяли одно и то же смотрители, ─ «здесь же получаете знания и зарабатываете себе репутацию первоклассного специалиста, прежде всего, необходимую для ваших последующих после выпуска собеседований с работодателями». Однако находились те, кто с легкостью замолкал после всученной им богатыми учениками нескольких пачек фунтов стерлингов. Другие же ─ снисходительно закрывали глаза на ночные развлечения учащихся, молодо зелено и все такое, или же обыкновенно ленились делать «комендантский обход» жилых комнат. Правда, среди надзирателей водились и так называемые студентами «крысы», работающие исключительно на того грузного, крайне ворчливого коменданта-ключника с протезированной ногой. Одним из них являлся двадцатисемилетний парень, сгорбленный как знак вопроса, с заполонившими все лицо сине-бардовыми угрями и жиденькой козлиной бороденкой рыжего цвета. Он ходил крайне тихо, никогда не стучал, а просто открывал нужную ему дверь стандартным ключом, имея своеобразную чуйку на намечающийся секс у той или иной пары. Гейб, так звали стукача, бесшумно проворачивал в замочной скважине ключ, после чего без всякого скрипа толкал деревянную дверь вперед так, чтобы оставалась маленькая щелочка. Становясь свидетелем постельной сцены, он приспускал собственное трико, просовывал огрубевшую от ранее выполняемых им физических работ руку, наскоро теребил походящий на несвежую сосиску член, изливаясь смешанной с гноеподобными выделениями спермой, что парень привык вытирать о собственные штаны. Но с другой стороны, может, именно эта железная строгость во всем помогала сдерживать от упадка на протяжении стольких лет данный ВУЗ. Для Рампо Оксфорд выступал сначала живым существом, потом уже только престижным университетом. Он знал, что у каждого из корпусов этого учебного заведения есть легкие, и они могут дышать. Как человек. Вдох. Выдох. Вдох. Чтобы здесь преподавать нужно как минимум быть кандидатом. Рампо в дополнении к чему являлся и доцентом кафедры, работающим в свободное время над исследованием для докторской. Холодные колонны, единственные свидетели похищения сына Эдогавы, молчали. От прикосновения к ним мерзли руки даже сквозь перчатки. Дверь в кабинет логиста оказалась незапертой в такой час: ключ свободно обернулся пару раз вокруг себя в замочной скважине. Мужчина поправил сползшую с согнутой в локте левой руки ручку черного зонта-трости. С его осеннего пальто сочились капли дождя. Почему-то еще после выхода из трактира в голове японца бегло всплыла мысль о скорейшей встречи с одним человеком, раз тот все равно уже был в курсе всех как связанных с ним, так и несвязанных дел. Рампо дернул дверь на себя, после чего вошел в полностью погруженную в ночной мрак комнату. За платяным шкафом логист нащупал переключатель света. Смерти Кристофера и Освальда никак не связаны с убийцей Ичико. От убеждения в этом Рампо стало чуть спокойнее на душе. ─ Не это ли ищите, сэр? ─ бестелесным голосом проговорил сидевший на письменном столе спиной к зеленоглазому преподавателю Дазай, ─ разве можно носить такое важное для полицейского удостоверение в заднем кармане брюк, ─ хлопнув обложенной в коричневую кожу книжкой, мальчишка швырнул ее на стопку бумаг, ─ совсем никудышные у вас пешки, мистер Эдогава, ─ поврежденное пулей плечо студента крепко обматывали чистые, не так давно смененные в медпункте бинты, ─ другое дело вы, ─ он развернулся, ─ сразу догадались, что голубки с моего курса подохли не просто так. ─ Темноволосый, скрестивший худые ноги в шерстяных гольфах юноша улыбнулся, слегка задев каблуком оксфордов ножку стола. ─ Ну что? Каков же дальнейший ход ваших действий, детектив? ─ нахальный юнец специально сделал акцент на последнее слово в своей речи, ─ Неужели совершите ошибку и пойдете против дона? ─ ухмыльнувшись, он сверкнул передним рядом желтоватых от сигарет и крепкого кофе зубов. ─ Против Огая? ─ крайне удивленный столь нелогичным со стороны Осаму предположением отозвался как ни в чем не бывало расстегнувший на несколько пуговиц пальто Эдогава, ─ не в этой жизни, да и не в последующей, наверное, ─ с характерным щелчком мужчина распахнул промокший до нитки зонт. ─ Отходите от дел? ─ никак неожидавший подобного ответа собеседник спрыгнул со стола. ─ В следующем году будет пять лет, как отошел. ─ Тогда зачем вы приставили ко мне полицейского? ─ нахмурил брови первокурсник, попутно с чем отдернул вниз края форменных, явно непредназначенных для носки их в ноябре шорт. ─ У тебя случаем еще не болит язык столько вопросов задавать, мальчик, ─ усевшийся на табурет преподаватель принялся снимать уличные, измазанные до шнурков в осенней грязи ботинки, ─ отправляйся-ка ты в свою комнату в общежитии, да смотри, не попадись Гейбу, когда в следующий раз будешь зажимать девчонок в туалетной комнате, ─ говорящий подтянул сползшие до щиколоток носки. ─ Попрошу обращаться ко мне «мистер», а не «мальчик»… ─ Попрошу выйти вон из моего кабинета, ─ на полуслове прервал Дазая логист, ─ у меня нет привычки вставлять палки в колеса тем, кто мне однажды помог или же оказал взаимную услугу, ─ костлявые ноги мягко протиснулись в мягкие, хорошенько разношенные туфли. Бывший детектив протер запотевшие стекла очков о мешковатую ткань серых брюк, ─ мастерски приковав профессионального полицейского к батарее его же наручниками за десять минут, ты сам выдал свой уровень боевой подготовки. ─ Хотели узнать, связан ли я как-то с убийствами тех парней, или же степень моего родства с доном? ─ Здесь последнее служит причиной первого. ─ Так кем мне приходится Огай? ─ Знаешь, ─ логист выдохнул, ─ спроси его об этом сам наутро в одной постели. Было слышно, как кареглазый мальчишка проскрежетал зубами от злости. ─ И еще, ─ беспристрастный голос зеленоглазого японца заставил студента помедлить с открыванием двери кабинета, ─ из-за вашего с доном секрета скоро погибнет еще один человек. Твой друг, между прочим. ─ И что же вы будете делать, зная это? ─ Я? ─ переспросил вновь надевший очки Рампо, ─ заварю себе послаще «Капучино» в кофемашине и начну проверять дипломные работы магистров. ─ Выходит, вам есть за что быть на стороне дона, или хотя бы ему не мешать. ─ Не купишь содовую в автомате, пока ты еще здесь? ─ Да катитесь вы к черту. С силой хлопнула деревянная дверь.