Чумной доктор
«Ты с дьяволом самим на «ты». Тебе ли пламени бояться?» ─ И.В. ГетеSystem Of A Down ─ Toxicity
Его тонкие, покрасневшие от холода поздней осени пальцы заложили закладку на тексте описания портрета Дориана Грэя, когда в сопровождении светловолосого дворецкого Огай поднялся на открытую, расположенную близ особняка Фицджеральда террасу. На постеленный отсыревшей от лондонских дождей скатертью стол Алекс практически бесшумно поставил поднос с двумя фарфоровыми чашками кофе, молочником и антикварной, опоясанной золотой нитью сахарницей. Слуга разложил салфетки друг напротив друга, вложив их концы в покрытые позолотой кольца. Брошенным на ступени беседки взглядом Мори дал привычную его лакею команду оставить их с воспитанником наедине, на что блондин, поклонившись в знак прощания, незамедлительно стал спускаться вниз. Бревна постройки гнили, ведущая с крыши металлическая труба покрылась ржавчиной, прохудившись ближе к концу. Со стула сполз на пол край серого пледа с редкими кисточками на концах. Половицы скрипели под стуком каблуков высоких сапог японца, сквозь прорехи сосновых пластин виднелась почерневшая от тени веранды земля. Изо рта красноглазого мужчины исходил пар, надетый поверх тяжелого пальто винный платок соскользнул с плеч на изгибы локтей сцепленных в замок рук. На дне второго ящика, должно быть, простоявшей здесь четверть века и практически полностью развалившейся тумбочки дон нащупал два восковых, завернутых в газету цилиндра свечей, при изъятии коих он случайно дернул ладонью вправо, тем самым потревожив свернувшуюся в комок и, судя по всему, нашедшую в этом месте единственную сухую обитель мышь. Заметив быстро проехавшийся по пальцам длинный хвост, начальник брезгливо отдернул облаченную в черную перчатку руку. Но погодя лидер «Портовой мафии» вытащил найденные свечи, зажигалкой он поджег концы фитилей, предварительно установив белые стержни в овитые кружевом паутины подсвечники. Огонь осветил темный кофе, быстро-быстро заколыхались языки пламени под порывами будто бы проникающего под саму кожу и холодящего уже там кости ветра. Распущенные, доходящие до плеч волосы Ринтаро падали ему на лицо, закрывая угольными прядями алые глаза и перечерчивая прямыми концами локонов губы. Сидящий на покрытых выцветшим покрывалом половицах Осаму отложил книгу, поднявшись. На светло-синих джинсах темнели капли крови ─ овивающие правую руку и скрывающие под собой свежие раны бинты намокли. Не издавая лишнего шума, он подошел к прикрывающему ладонью пламя свечи Огаю, его узловатые, исцарапанные до ошметков кожи пальцы без особой уверенности коснулись плеча начальника. Кареглазый юноша проверял: отдернет его руку Мори, или же позволит ей соскользнуть к его шее, растянув после себя алый шлейф на черной, как мазут, одежде. Его глаза ─ пропитанный кровью лед. Кожа ─ только что выпавший иней на могильной плите. Сердце ─ разводы копоти на стенах дымовой трубы. Окрасившиеся в черный от случайно пролитой на пятерню чернил ногти ─ точно тьма на небе в беззвездную ночь. Лидер «Портовой мафии» благоразумно стянул перчатки, прежде чем дотронулся до изогнутой знаком вопроса ручки фарфоровой чашки. Казалось бы, мужчина не обратил внимания на сжавшую ткань его пальто ладонь воспитанника, но напряженный, лишенный в этот раз его привычного равнодушия взгляд вкупе с нехарактерным для дона бездействием по отношению к подобному проявлению своеволия со стороны, говорили о тени сомнения в мыслях Ринтаро. Из-за вызванных чередой ливней проблем с проводкой им пришлось задержаться в поместье господина Фрэнсиса на пару дней дольше предполагаемого срока, и оба мужчин едва ли перекинулись несколькими холодными пожеланиями утра, дня и вечера на протяжении всей этой проведенной в лондонском особняке американца недели. Мори, как и в былые времена, предпочитал Дазаю компанию близкого ему по возрасту Кея и его обладающих не меньшими финансами друзей, когда сам темноволосый мафиози с удовольствием занял себя своими маловажными делами вроде уединенных прогулок по пропахшему дождевой влагой перелеску возле поместья, более смелому издевательству над прислугой, стрельбе по соломенным мишеням из охотничьего ружья, онанизму под просмотр соответствующих роликов на шелковых простынях воистину королевской кровати: огромной, с узорами на спинке, фигуристыми ножками и темно-вишневым балдахином с золотыми узорами… Одним словом ─ всем, чем угодно, кроме написания курсовой работы, общения с наставником и хотя бы единичного выхода в сеть. Говорить с Накахарой хотелось в последнюю очередь, от него, пиксельного изображения на экране макбука, пользы для Осаму никакой. К тому же, именно Чуя стал причиной раскрутки маховика скандалов между ним и доном, отчего кареглазый мафиози решил пока повременить с абсолютно бессмысленной, по его мнению, перепиской. Между Англией и Японией слишком большое расстояние, чтобы помнить тех, кто остался в твоей жизни лишь в качестве диалогового, мгновенно гаснущего при выходе с сайта, окна социальной сети. Алекс, вынужденно приехавший вместе с Огаем к Фицджеральду, постоянно считал минуты так сильно им ожидаемого возвращения обратно к себе в дом. Бесконтрольность поведения молодого господина пугала его, а начищенное до блеска дуло ружья прислонялось к его виску практически по каждому поводу. Любой приказ жестокого, могущего в любой момент без малейшего проявления дрожи в руке спустить курок сына главы мафиозного клана ставил жизнь блондина на карту. Более того, Дазай как-то намекнул ему, что целиться в набитые соломой мешки ему больше неинтересно. Молодой исполнитель всеми силами пытался привлечь к себе внимание дона. Он не помнил, когда последний раз видел улыбку на лице наставника. Может быть, никогда. Но сейчас, заглянув на излишне громкий хохот выпившего Фицджеральда в гостиную, был поражен: пусть всего на миллиметр, но уголки бледно-розовых губ начальника приподнялись, мужчина впервые расслабленно с кем-то говорил, покачивая в фужере темное вино. «Почему, когда у нас есть все, мы не можем быть счастливы?» ─ после очередного наката пьяного смеха раздался голос американца. «Наверное, потому, что мы были ими, когда у нас не было ничего», ─ вернувшаяся к Огаю прохлада заставила Осаму незаметно выйти. Сквозь стекло двери юноша еще минут десять наблюдал за беседой мужчин, движениями тонких пальцев Мори по ножке бокала и его выражением лица, которое, к сожалению, больше не менялось за тот вечер. Курить Фрэнсис вышел на балкон, красноглазый собеседник же остался в комнате, вежливо отказавшись от сигар. Лидер «Портовой мафии» брал в рот сигареты очень редко ─ видимо, он не особо жаловал табачный дым. Дазай вспомнил, как он первое время постоянно задыхался в царапающем горло кашле, стоило лишь начать раскуривать сигарету. Лондонский смог изводил его покрытые никотиновой сажей легкие. Но в Оксфорде дышалось почему-то легче: то ли темноволосый мафиози привык к подобному воздуху, то ли процент концентрации вредных веществ был ниже в провинции. ─ Ты разбил свой телефон, ─ безэмоционально проговорил оставивший последнюю надежду зажечь в третий раз на сильном ветру свечи дон, ─ он был облит портвейном и лежал экраном вниз на кафельном покрытии ванной комнаты еще в прошлом особняке, ─ мужчина нарочито, по мнению Дазая, пропустил в своей фразе слово «моем». ─ Всего-то треснул экран, ─ отмахнулся наклонившийся к уху красноглазого собеседника бледнолицый исполнитель, ─ вы наконец-то уделили мне время ─ какая ценность, ─ фальшь отчетливо промелькнула в голосе студента, ─ вы все-таки решили дать мне второй шанс доказать вам свою преданность, дон? ─ в силу возраста и явного неравенства их положений Осаму не решался проявить большую наглость и коснуться губами черных волос, или же обвести кончиком языка раковину остающегося удивительно бледным в такую погоду уха. ─ Тебе понадобится новый гаджет для работы в университете, ─ все также непринужденно вел разговор начальник, не придавая никакого внимания перешедшим все грани дозволенного намекам темноволосого наследника, ─ я так понимаю, ты останавливаешь свой выбор на технике производства «Apple»? ─ подушечкой указательного пальца он очертил круг по кромке фарфоровой чашки, плавно опустившись на внутреннюю сторону изгиба ручки. ─ Да, ведь я всегда получал самое лучшее из техники, одежды и прочих вещей, ─ поняв, что Мори не собирается отвечать на заданный им вопрос и пытаться сделать ответный шаг на столь откровенные жесты, Дазай убрал свою руку с его плеча и, обойдя стол, сел напротив главы «Портовой мафии», демонстративно закинув ногу на ногу при этом. ─ Последняя модель устроит? ─ рука Ринтаро скрылась в глубоком кармане пальто. ─ Вполне. Огай и прежде дарил ему дорогие подарки не только в праздничные дни, по причине чего положенную перед ним коробку с айфоном исполнитель принял как должное. Осаму не привык благодарить дона ни за что, но мелькнувшие в карих глазах юноши искры выдали его удовлетворение этим неожиданным презентом. ─ Черный, ─ довольно улыбнувшись, проговорил Дазай, ─ вы действительно знаете мой вкус, ─ кончиками пальцев он провел по логотипу яблока на оборотной стороне телефона. ─ Пей кофе, скоро остынет, ─ губы босса прильнули к фарфору чашки, он сделал несколько обжигающих язык глотков. Тратить остаток дня на Осаму ─ непозволительная для темноволосого юноши роскошь, поэтому Мори собирался выделить ему не больше двух часов. Они пили зерновой кофе, словно на льдах Антарктики, отдернутые на секунду-другую руки от горячей чашки замерзали так же быстро, как ветер сбивал пламя свечей. Оттягивать еще на неделю отъезд в Оксфорд казалось мужчине нецелесообразным, отчего он купил билет воспитаннику на прибывающий завтра утром экспресс. Заселиться перед выходными будет разумнее, чем тратить учебный день на ввоз вещей в комнату в понедельник. Дон созванивался с деканом биологического факультета, и тот выразил искреннее беспокойство за состояние здоровья подвергшегося нападению на территории университета студента и огромную благодарность лично Огаю за то, что он сам первым высказался о предложении замять дело, дабы не испортить этим событием многовековую репутацию Оксфорда. Отхлебнув коричневого напитка, лидер «Портовой мафии» сказал собеседнику, что он может сменить телефонный номер перед посадкой в поезд, если есть желание, или необходимость в этом. Он по-прежнему оставался против общения Дазая с кем-то из его прошлого, в особенности с Накахарой. Более того, Ринтаро достаточно открыто предупредил «сына», что менять пароли от аккаунта социальной сети не имеет смысла, так как все его проворачиваемые за спиной главы мафиозного клана дела уже предались огласке. Кареглазый собеседник хоть и молчал, но его поджатые губы и чуть сощуренный, устремленный на основание свечи взгляд говорили о недовольстве. Когда опустела посуда и от зернового загорчило на языке, молодой исполнитель предпринял еще одну попытку сблизиться с начальником, более радикальную. Поднявшись со стула, он снял через голову коричневый, надетый поверх рубашки свитер, одновременно с чем подошел к Мори как можно ближе. Юноша расстегнул первые пуговицы холодной рубашки, вынул из петель джинсов кожаный ремень. Любой бы, хоть мельком знающий Огая человек назвал бы темноволосого исполнителя самоубийцей, увидев, как он бессовестно перехватил потянувшуюся за молочником руку дона и положил ее на свой пах. Удерживая чужую длань на линии молнии брюк, мафиози наклонился к Ринтаро, коленом он надавил на его ногу, приблизившись лицом к лицу. Пальцы свободной руки несильно оттянули галстук на шее начальника, испачкав аспидную ткань кровяным пятном. Губы примкнули к губам, язык Осаму протиснулся в рот красноглазого дона, бегло обвел верхний ряд зубов, переместился на изнанку щеки, надавив на найденный им еще во время прошлых поцелуев кожный шов. По вкусу слюна Дазая напоминала сигаретный осадок на дне пепельницы, слюна же дона отдавала кислотой, помимо разделенного на двоих кофейного привкуса. Разодранные в кровь губы наследника прижимались к прохладной на ощупь коже партнера, пальцы скользили по запястью накрывающей пах руки начальника, просовывались дальше под рукав пальто. Темноволосый студент оседлал колени лидера «Портовой мафии», стоило мужчине отстраниться от его губ. Джинсы терлись о ткань классических брюк оппонента, ветер задувал под края расстегнутой рубашки, леденил покрытую пожелтевшими синяками кожу. Но холод Осаму, как и Мори, был по душе. Однако в тот момент молодой исполнитель не чувствовал запаха тела своего наставника, одно только мыло от кожи, парфюм от одежды и мятный шампунь от волос. Смочив два пальца, он пролез ими под свои джинсы. Вдалеке скрипнула ветка, будто бы выдав присутствие кого-то лишнего в окрестностях террасы.***
«В закрытом гробу хоронят, если на тело невозможно смотреть» ─ как-то сказал Ринтаро его отец. Их дом находился на отшибе, из соседей ─ маленьким огоньком горящая по ночам лачужка бездетной семьи. До осенней жатвы старики говорили надо многое успеть, но в сущности все здесь имели в виду одно: выжить. Волки скалились, но порой казалось, что в прериях ставили законы далеко не только они, место, где тучи лишь изредка позволяли лучам солнца протыкать небо, выступало настоящей концентрацией тьмы. Отец не принимал у себя дома больных, даже тех, кто был способен заплатить вдвое больше за медицинский осмотр в жилище самого врача. Виктор, старший брат Огая вместе с главой семейства ездил в город шесть дней на недели: один для того, чтобы склониться над очередным пациентом на хирургическом столе, второй ─ чтобы повернуть ключ в замочной скважине на дверях «Чумного доктора», несколько отталкивающего своим названием похоронного бюро. Ринтаро в отличие от своей сестры не особо был полезен в хозяйстве, по причине чего ему каждый предлагался выбор: работать плакательщиком за горсту медяков на чьих-то похоронах, или промокать пот на лице отца, пока тот надрезает скальпелем кожу. Вместо школы он получил домашнее образование, в восемнадцать лет самостоятельно принял роды у жены брата, в домашних условиях перерезал пуповину кухонным ножом. Мертворождение, деревянный стол окрасился темно-алым от вытекшей из женщины крови. Та пустошь медленно забирала себе всех живущих на ней людей. Единственным желанием Мори было уехать с тех полей, безжизненность коих породила безжизненность в его душе. Проведенные в армии годы спасли его от засухи, пожара и захоронения в закрытом гробу останков отца. Похоронное бюро досталось Виктору на бумаге, а фактически всю работу приходилось делать Огаю, лишь ночами занимая себя чтением книг по медицине. «Если уедешь, то тебя еще быстрее настигнет смерть, чем в поле, останешься ─ от твоей руки умрут двое», ─ скрывающий свое лицо под капюшоном темного плаща и имеющий репутацию медиума альбинос был не частым гостем в бюро, но от его слов не редко обдавало кожу морозом. Кажется, в тысяча девятьсот девяносто третьем году его нашли повешенным на крючке от люстры в палате психиатрической больницы. Связано ли это с визитом к нему Мори, или нет, персоналу выяснить не удалось. Будучи врачом, Ринтаро умирал трижды, попадая в ад и снова возвращаясь на землю. Про мужчину говорили, что в нем живет Люцифер, чего сам Ринтаро не стремился отрицать. Там, за колосьями высушенного пшена, под тенью сгустившегося над домом мрака было куда светлее, чем сейчас в окруженном демонами кресле дона. Его руки багровели от крови множества людей, но кровь собственной невесты с нерожденным ребенком оказалась самой стойкой. Настолько, что ладони иной раз казались мужчине красными даже по истечению нескольких месяцев после вынесения приговора суда. Тюрьма свела его с адвокатом Фицджеральда. Тюрьма доказала правдивость молвы об экстрасенсорных способностях того альбиноса. ─ Тебя вгонят в петлю твои же мысли, ─ золотая челка господина Фрэнсиса растрепалась, его руки с громким стуком поставили на тумбочку перед доном стакан воды, ─ когда ты начнешь только отдыхать, ─ американец присел на противоположенный край кровати, дернул на себя последний ящик точно такой же, как по левую сторону от себя прикроватной тумбочки, ─ это расслабит, ─ Кей бросил металлический кейс на покрывало, ─ по одной на дорожке на каждого, ─ наклонившись, он достаточно ловко открыл ногтями плотную крышку футляра, после чего извлек из него две стальные трубочки и свернутый несколько раз целлофановый пакет размером с большой палец. ─ Откуда у тебя эта дрянь? ─ Огай ударил Фицджеральда по руке, отмахнувшись, ─ ты же сам всегда останавливал своих друзей, когда они тянулись к порошку, ─ выроненная из пальцев блондина стальная палочка упала на линолеум спальни, покатившись, ─ неужели, так ты перебиваешь свою совесть за трагедию с самолетом? ─ хозяин особняка распределил подушечками пальцев белую полосу на руке, приставив вторую трубку к пыли наркотиков, он резко вдохнул ее через нос. ─ Моя жена не доживет до Рождества, наша дочь задохнулась на третьем дне своей жизни, после смерти я попаду в ад, ─ убирая аккуратно сложенный набор в ящик, на высоких тонах говорил Фрэнс, ─ разве это недостаточная плата за ту трагедию? ─ светловолосый мужчина разгладил складки на сливочном пиджаке. Свыше семи лет назад по причине неисправности двигателей разбился лайнер авиастроительной компании Скотта. Погиб весь экипаж, но единственный вопрос, заданный тогда держащим рюмку в руке бизнесменом был о том, сколько же ему придется заплатить денег, чтобы выйти сухим из воды. Умершие люди мужчину интересовали не больше использованной салфетки в ведре. ─ Ты пытаешься оправдать себя личными жертвами? ─ Я пытаюсь не сорваться, чтобы не зарядить себе пулю в лоб, ─ к лицу блондина прильнула кровь, ─ я знаю, ─ говорящий понизил тон, ─ знаю, в каким вы отношениях с Дазаем, и примерно предполагаю к чему может привести подобный инцест, ─ Фицджеральд присел на постель, сжал ладонью бежевый шелк свежевыстиранных и ровно отглаженных простыней, ─ да, он тебе не родной, и формально то, чем вы занимались сегодня на моей беседке в двадцать первом веке трудно назвать аморальным, а тем более каким-то особенно зверским грехом, ─ пробивающаяся сквозь стекло французского окна луна высветляла еще сильнее его златые волосы, ─ но послушай меня, ─ американец резко развернулся лицом к собеседнику, ─ чем ближе ты подпускаешь свою собаку к себе, тем проще ей будет впиться клыками в твой кадык. ─ Поверь, ты далеко заблуждаешься в моих мотивах. Огай сделал глоток воды.