Delete Your Message

Накахара

От прикосновения руки Дазая у Накахары прошелся электрический ток по венам, его ладонь рефлекторно дрогнула, когда кареглазый мафиози стал спускаться своими тонкими, узловатыми пальцами по тяжелой ткани пальто к запястью. Они не виделись вживую почти пять месяцев, отчего даже такой, казалось бы, привычный в прошлом тактильный контакт заставил низкорослого гонщика опешить, неподвижно застыть на месте, словно превращенный в камень под разрушительными чарами золота глаз Горгоны Медузы герой античности. На пару мгновений Чуя всерьез подумал, что он потерял голос, а его язык ─ онемел. Синеглазый исполнитель бессчетное количество раз продумывал до самых мелочей свой диалог с Осаму, подбирал в голове наиболее жестокие слова, чтобы они, заточенным клинком вонзившись, все же задели его смердящую плоть. Но петлю не так просто замкнуть, еще минуту назад кипя в разгорающейся ссоре с Ширасэ, сейчас застывший на месте Чуя едва ли походил на живого человека ─ его вмиг лишившееся абсолютно всех эмоций лицо напоминало разве что белую, продаваемую обычно для летнего фестиваля в Японии маску из папье-маше с тоненькими трещинками, обозначающими следы носогубных складок. В день их первого знакомства в приюте Осаму спас рыжего от оскалившейся на него собаки: с характерным щелчком раскрыл зонт, уверенно приблизившись к животному. Неделю спустя кареглазый мальчик во время обеда, опираясь на костыль, сказал, что они не смогут стать друзьями ─ слишком разные, чтобы быть на одной стороне. В банке под его детской кроватью в сиротском доме всегда ютились бабочки ─ шорох их бьющихся о стекло крыльев мешал спать. Дазай называл их удивительными не из-за красоты или метаморфозы из гусеницы в существо более приятное, а лишь по причине несправедливо короткого отведенного им срока на земле в своем грациозном обличии. Он говорил, одного лета им достаточно, чтобы познать жизнь, а после превратиться в пыль. Коробка из под цветных карандашей служила домом для с трепетом собираемых в колющих руки кустах жуков, ошибочно так далеко выползших из перелеска. Как помнил Накахара, Осаму кормил их не менее двух раз день, украдкой что-то проносил из кухни в комнату. После девяти вечера выключали свет, все спальни детдомовских окутывал щекочущий воображение на предмет всякого рода призраков мрак. Однако темноволосому сироте везло: окно его комнаты располагалось напротив кабинета директрисы интерната, что нередко за полночь засиживалась с бумагами в старом кресле с лопнувшей коричневой кожей на спинке и подлокотниках. Женщина пила кофе, всякий раз поднимая взгляд маленьких зеленых глаз из под круглых стекол очков в сторону спального корпуса, как только ее фарфоровая чашка с блеклым рисунком розы возле ручки начинала пустеть. Случалось это примерно раз в минут двадцать, отчего зажимавший в ладони циферблат наручных часов Дазай мог приблизительно рассчитать время, дабы успеть убрать с освещенного светом лампы директрисы подоконника своих насекомых. Иногда он зарисовывал их, или же листал разукрашенные еще кем-то до него раскраски с бабочками, но чаще всего просто рассматривал свою маленькую коллекцию ползавших по деревянной поверхности окна экспонатов. В день, когда над Осаму оформили опеку ─ Накахара уничтожил всех его бабочек в банках. Опомнившись от гнева, одной из них, самой крупной, рыжеволосый мальчик приклеил оборванное крыло, но это все равно не смогло помочь ей больше взлететь. В ноябре того года после ухода из сиротского дома Дазая он остался совершенно один в комнате: братьев с соседней кровати усыновила бездетная чета. Взрослые за глаза постоянно называли их в приюте Авелем и Каином. От Каина, или же Акиры, если брать настоящее имя ребенка, отказались через несколько недель после родов, его мать не выносила режущего слух плача, отдавая всю свою энергию, заботу, внимание и любовь совершенно спокойному Авелю, опережающему брата своим рождением на год и восемь месяцев. Куно попал в детдом в семилетнем возрасте, родители мальчиков разбились на машине. К слову, всегда мрачный, недовольный, видящий прямую угрозу в каждом жесте работников интерната Каин и тихий, быстро привязавшийся к брату Авель были единственными друзьями Чуи, по поводу которых он жалел, что они оборвали связь с ним после приюта. В августе две тысячи четырнадцатого года детский дом охватил пожар, и без того нуждавшееся в ремонте здание сгорело до основания. Благодаря самоотверженности директрисы пламя унесло жизнь только одного человека ─ ее самой. В тот день случайно увидевшего новостной пост о трагедии в ленте социальной сети Накахару навсегда отрезал от его прошлого огонь. ─ Так очевидно же: татуировку смотреть. Боль от с силой надавивших на крест вен ногтей Дазая вернула синеглазого исполнителя к реальности, в одночасье развеяв флер его воспоминаний и привив ему утерянную на несколько минут способность снова двигаться. Спешно схватив с пола за потертую лямку свой дорожный рюкзак, низкорослый гонщик, на счастье Осаму, не говоря ни слова Ширасэ, последовал за ним. Это резкое сжатие запястья кареглазым наследником, его пальцы, леденящие бледную кожу, дернувшийся кадык и приведенный в максимальное напряжение каждый мускул на тонкой шее выдавали едва ли сдерживаемую юношей в своей груди злость. Он вел рыжего вглубь коридора достаточно быстро, все так же грубо тянул за руку, особенно громко стуча каблуками по темно-коричневым полосам паркета. Завернув за угол с треснутой раковиной покрытого ржой фонтанчика для питья воды, экс-напарники вышли в огромный, но почти что безлюдный в такой час холл с золотистой табличкой на английском, повешенной справа от открытой настежь двери. На бежевые, расположенные в три ряда кресла падал слабый, пробивающийся сквозь вытянутые окна сумеречный свет, параллельно с чем он придавал большую резкость мраморным складкам ткани расположенных по периметру всей комнаты бюстов статуй. В самом конце зала остался не свернутым после семинара историков огромный, занимающий четверть стены экран, от поставленного на стопку толстых, с размахренными корешками книг проектора все еще исходило слабое тепло. Боковым зрением Чуя заметил забытую кем-то из мужчин шляпу-котелок с аккуратно обрамляющей ее шелковой лентой на первом сидении справа второго ряда. На деревянной поверхности кафедры лежали чуть подвядшие цветы: белые, обернутые в крафтовую бумагу розы. Второпях обходя плотно расположенные друг к другу ряды и значительно уступая все еще не расцепляющему пальцы на худом запястье Осаму в росте, рыжеволосый юноша в какой-то момент зацепился краем размотавшегося с шеи шарфа за острый выступ статуи, отчего, сделав несколько шагов вперед, мафиози тотчас же вырвал свою ладонь из руки экс-напарника, рефлекторно схватившись за сдавленное тканевой полосой горло. Он сухо кашлял, нетерпеливо освобождая белую шею от на долю секунд ставшего настоящей удавкой шарфа. Судя по всему, этот холл не являлся изначальной целью темноволосого исполнителя, однако он не желал терять ни одной минуты оставшегося в явном дефиците времени до звонка с последней пары, отчего, развернувшись на каблуках, он попросту провернул изнутри замок на дубовых, выкрашенных в грязно-белый дверях с обеих сторон аудитории, подперев одну из них спинкой тяжелого кресла с бежевой вставкой из тонкой кожи. Здесь, под взглядом каменных глазниц статуй, в освещенном лишь гаснущим светом дня холле Оксфорда со своей собственной эстетикой умерших эпох любое выяснение отношений могло показаться кощунством многим уважающим красоту и историческую ценность сего зала интеллигентам, но только не Дазаю с Накахарой. ─ Какого хуя, Накахара?! ─ приблизившись, он смахнул с постамента несколько лежащих друг на друге библиотечных книг, что, со стуком упав, подняли видимый слой пыли с паркета. ─ Я спрашиваю тебя, какого хуя ты, вылезшая из собачьей шерсти блоха, прискакала из ширпотребного казино не уследившей за тобой Озаки в место, никак не созданное для тебя? ─ приблизившись, кареглазый юноша тыльной стороной ладони с размаху толкнул не успевшего должным образом отреагировать на такое действие Чую к стене, после чего схватил синеглазого мафиози за ворот рубашки, одновременно с чем наклонился практически впритык к его лицу. Молодой наследник слышал, как зачастило биться сердце низкорослого гонщика, а его изо всех сил внешне контролируемое дыхание постепенно рвалось. Ярко-синие, словно спелая голубика, глаза японца неотрывно смотрели в темно-коричневые, как кофейный сгусток на дне чашки, глаза бывшего одноклассника, кои от тускнеющего цвета отливали чернотой. Накахара не ответил, и молодой наследник с размаху прижал его к стене ─ глухой удар пришелся по затылку, мгновенно отозвавшись резкой болью в голове и покалыванием, как от соприкосновения с иглой, в области глаз. Еще доля секунды, и, расцепив пальцы на воротнике рыжего, Осаму поднял руку вверх, сжал ее в крепкий кулак в воздухе, после чего, отведя ее назад, замахнулся, судя по всему, для удара ободранными, особенно выпирающими без бинтов костяшками снизу под челюсть бывшему напарнику. В идеале Дазаю хотелось разбить его череп об острый край торчащей рукояти мраморного, вложенного в ладонь склонившегося на каменном холме мужчины меча, чтобы из пробоины на его голове без устали сочилась кровь, но молодой исполнитель просчитался со временем. Рыжеволосый, на первый взгляд кажущийся все еще пребывающим в оцепенении соперник не только сумел в тот же момент отразить удар, но и, используя низкий рост как преимущество, со всей мочи заехать острым коленом наклонившемуся Дазаю в незащищенный живот, с поразительной точностью натренированного бойца попав точно в клубок нервов его чревного сплетения. У юноши потемнело в глазах: спазмированная диафрагма привела к блокировки дыхания, бледнолицый иностранец не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, ранее поднятая рука обессилено упала, сразу после чего инстинктивно мафиози накрыл ладонью ушибленное место между разветвлением ребер. Тяжелый кулак синеглазого гонщика, будто был отлит из олова ─ настолько сильной оказалась его возродившаяся вновь на горстке пепла временного нейтралитета ненависть, смешанная со ставшим мучительной обсессией за эти полгода одним единственным желанием, распаляющим его похлещи внутривенно введенного амфетамина перед гонкой, завершить гештальт. Раз и навсегда порвать со своим прошлым, вынув окровавленные осколки всех запечатленных в памяти моментов с темноволосым мафиози из своего мозга и швырнув их молодому наследнику под ноги на скрипучие половицы многовекового университета. Чуя слышал, как его бывший одноклассник задыхался, его лицо сморщилось, губы безмолвно шевелилась, а сам он едва ли был в состоянии что-то сказать. Повреждение солнечного сплетения все же вещь далеко неоднозначная, так как никогда не знаешь, к каким последствиям может привести отпечаток твоей чрезмерной злобы на теле оппонента. Возможно, у противника выровняется дыхание всего за пару секунд, а, возможно, разорвется диафрагма, и центростремительно наступит смерть, птичьим крылом она навсегда закроет ему теряющие жизнь глаза. Не дыша, а скорее издавая что-то отдаленно напоминающий кряхтение какого-то животного звук, воспитанник Огая медленно, не убирая руку с живота, опустился на пол подле с холодностью каменного взгляда смотрящей на него статуи, он склонил голову, оперся ладонями на одну из раскрытых библиотечных книг. Низкорослый гонщик знал, какого это чувствовать внутреннее давление обмотавших всю грудную клетку невидимых ремней, из-за которых еле-еле можно сделать даже самый маленький вдох. Дазай не особо с ним церемонился во время учебного боя, вследствие чего почти при каждой масштабной тренировке причинял ему не всегда сразу проходящую физическую боль. Однажды он вовсе сломал рыжему два ребра идентичным ударом в тот момент, когда молодой мафиози отчетливо дал знать, что он, не до конца еще придя в себя после предыдущей травмы и даже не выписавшись из лазарета, не готов пока махаться с ним в полную силу. Накахара мог поклясться, что в тот день слышал хруст своих костей, но выбравшему сторону своего воспитанника Огаю были чужды вообще какие бы то ни были и свидетельствующие против его драгоценного наследника факты, по причине чего дон никак не стал реагировать на нанесенный кареглазым исполнителем урон однокласснику. Более того, Мори лишь прохладно сказал, что от удара в ребра не умирают, и он склонен верить, прежде всего, изложенной непосредственно его «сыном» версии случившегося, а не словам чужого ему человека. Конечно, эта кареглазая блядь тогда просто виртуозно выкрутилась, преподнеся причиненное им увечье как низкий уровень подготовленности рыжего к подобной группе ударов, если тот не смог отреагировать вовремя, увернуться или выставить руку в качестве щита. Да, год назад темноволосый исполнитель имел честь есть за одним столом с начальником «Портовой мафии», пить его вино и иметь привилегии в преступном клане, равные с привилегиями самого дона, поэтому, собственно, лидер не стал акцентировать внимание на его проступке, а уж тем более как-то наказывать столь прекрасно попавшего прямо в цель с первого раза семнадцатилетнего исполнителя. И плевать, если этот удар был совершен по отношению к лишенному в тот момент возможности драться на равных из-за поврежденного предплечья Чуи. Главное, блять, что его Дазай вновь показал свое отточенное до явного мастерства умение обрекать людей на поистине чудовищные страдания, оставаясь при этом равнодушным, как истукан. Интересно, так же ли крепки отношения Осаму с доном, как и год назад, или же в доверии между мужчинами, наконец-то, протянулась трещина? Нет, у кареглазого мафиози не остановится сердце, и не сдвинутся кишечные петли в грудную клетку, но ушибленное место точно будет напоминать о себе еще несколько дней. К тому же его прерывистое дыхание медленно начинало приходить в норму, юноша стал коротко вдыхать и выдыхать, скользя подушечками тонких пальцев по деревянным пуговицам осеннего пальто. Накахара знал, что Дазая не сломишь даже, засадив ему по солнечному сплетению, однако сегодня ему потребовалось больше времени для восстановления, чем обычно. Да и вообще его голос показался рыжему каким-то сиплым, словно молодому наследнику что-то мешало говорить в полную громкость. Поправив отросшие, взъерошенные ветром волосы, Чуя сделал несколько бесцельных шагов в сторону, обошел стоящее напротив экс-напарника кресло. Он не прятался, скорее специально медлил, с удовлетворением разглядывая впервые пораженного им соперника перед собой. По приезду в Оксфорд низкорослый гонщик только и делал, что жалел о своем импульсивном решении вот так просто сорваться в Англию, наплевав на все свои обязательства перед Коей и кем-либо еще. Синеглазый «волк» не думал о последствиях своего поступка, когда переводил деньги Артюра себе на счет с помощью мобильного приложения обслуживающего француза банка на телефоне, или же, когда поставил клетку с Джонатаном перед на долю секунды растерявшейся Хигути, с порога заявив ей, что он не вернется в Токио ровно до тех пор, пока не обустроит свою жизнь за границей и не разберется с петлей тянущим его шею по ночам прошлым. Только сейчас, войдя в раскрытые двери университета, Накахара понял, что он ─ полнейший идиот, раз смел надеяться на такое. Лимит на счету гувернера, к сожалению, не безграничен, да и сам Рембо вряд ли пустит всю ситуацию на самотек, как только в период между сосанием с Эйсом и ежедневно им выпиваемым бокалом вина на полдник решит проверить свой баланс. До мотто-соревнований не меньше трех месяцев, да и не факт, что «Волки» возьмут верх на международной арене, где каст каждой второй соперничающей команды составляют исключительно профессиональные спортсмены, или же сменившие род своей деятельности каскадеры. Безусловно, первое место принесет не только кубок и денежный приз, но и эксклюзивную возможность как можно дорого себя продать вербовщикам лучших в этой сфере проектов, в том числе и людям «Пересмешника», в компетенции коих, как состязания на болидах, так и на кроссовых мотоциклах. Что уж говорить о «Формуле 1», спортсменами из которой были обклеены все дверца шкафчика Чуи в средней школе. Синеглазый исполнитель видел себя в будущем в седле кроссового мотоцикла, испытываемый им во время гонок адреналин за эти полгода превратился в своего рода пущенный по венам кислород, от мысли разбиться во время королевского прыжка через пропасть рыжеволосый «волк» все больше и больше чувствовал проходящее через весь его организм возбуждение, ведь он, сжимая рельефный руль мозолистой ладонью, состязался с собственной смертью, где у него впервые с ней были шансы равны. Чем ближе летишь к солнцу, тем быстрее плавится удерживающий крылья воск ─ истина, о которой как-то не хочется вспоминать при дергающейся на отметке красным стрелке спидометра. ─ Хочешь узнать, почему я приехал в Оксфорд, Дазай? ─ развернув кресло сидением к себе, юноша облокотился на него одним коленом, упершись подбородком в сложенные на спинке руки. ─ В последнюю свою ночь в приюте ты сказал, что хочешь проверить своих бабочек, чтобы больше никогда о них не вспоминать, ─ прочистив горло, все также с хрипотцой в голосе человека, выкуривающего в день около двадцати сигарет, продолжил несводящий напряженного взгляда с только-только поднявшегося с пола Осаму, ─ тогда ты хотел закрыть свою петлю, связанную с детдомом, как я сейчас хочу закрыть петлю, связанную с тобой, ─ темноволосый наследник выпрямился, не убирая костлявой руки с живота, ─ только не думай, что я заебывался с билетом ради встречи с таким обмазанным дерьмом коровьем анусом, как ты, ─ кресло скрипнуло под весом гонщика, ─ нет, на тебя мне по-прежнему похуй, но есть кое-что, что ты мне задолжал, ─ незаметно от бывшего напарника он провел по своему бедру под краем расстегнутого пальто, нащупав сквозь джинсовую ткань рукоять складного ножа. ─ Ну, и что же ты хочешь от меня? ─ выпрямившись, темноволосый юноша прислонился спиной к стене. Мельком проскользнувшая на лице почти что приведшего свое дыхание в норму Дазая улыбка просто чудом не сорвала от впившегося ногтями как можно сильнее в бежевую кожу кресла Накахары последние тормоза. ─ Мне нужны деньги и твоя гарантия, что Огай не нашпигует меня пулями, когда узнает, что я оборвал его поводок, а после как следует помочился на него, ─ огненные, падающие на лицо пряди перечеркивали сухие губы гонщика. ─ Нет денег ─ так работай ртом, совсем как твоя французская нянька с вечно стоящим на толстые кошельки богатых ебарей членом, или же выбери более быстрый способ заработка, и подставляй свое очко вообще всем мужикам на улице, кто способен заплатить тебе хотя бы цент за десятиминутный трах старым болтом в первой попавшейся подворотне, ─ яд слов Осаму ударил в голову рыжего, и он, резко убрав ногу с мягкого сидения, толкнул кресло в сторону, приблизившись к воспитаннику Огая с уже нескрываемым ножом в руке. ─ Может, мне отрезать твой язык, а после засунуть тебе в задницу, чтобы словесное дерьмо слилось с настоящим?! ─ распаленный гневом Накахара действовал в разы быстрее, чем в обычном состоянии: сверкнувшее в воздухе лезвие раскрытого ножа остановилось буквально в сантиметре от ладони успевшего в этот раз увернуться Дазая. ─ Сейчас мы в реале, и я, наконец-то, могу превратить в мясную нарезку твое ебло, ─ гонщик знал, что нападает на обезоруженного, и в любой драке подобное могли зачесть как грязный, неприсущий уважающему себя бойцу прием, но синеглазого мафиози как-то не волновало это. Рыжий не мог сказать наверняка, что в нем двигало во время потасовки с бывшим напарником, потому что в сжимающую нож ладонь он вкладывал целый спектр своих эмоций, начиная от преследовавшей его еще с детства по отношению к Осаму зависти и заканчивая самой лютой ненавистью, какую только человеческое сердце было способно иметь. Словно открылся ящик Пандоры, и все запертые навеки в нем демоны впервые дали полную волю себе. Кареглазый наследник пребывал не в лучшей форме, его рука по-прежнему всякий раз касалась болезненно ноющего живота, но в то же время мужчина ни насколько не уступал Чуе ни в силе, ни в скорости, как отражая удары, так и нанося. Создавалось ощущение, что будущего дона «Портовой мафии» вообще никак не напрягало отсутствие оружия в собственных руках, ведь благодаря тренировкам с Клаусом по настоянию Мори он научился действовать голыми руками даже против соперника с катаной. Конечно, красноволосый безъязычный не имел права срезать даже кончик волоса «сына» своего хозяина, но молодой исполнитель чувствовал, что иностранец сражался с ним в почти что в полную мощь, и эта честность вызвала невольное уважение у Осаму. Кресла мешали передвигаться по периметру аудитории, ноги обоих мужчин болезненно упирались в рельефные ножки мебели в то время, как локти то и дело ударялись об острые края статуй. От поднятой с пола пыли хотелось чихать, и слезились глаза, задетый кем-то из дерущихся проектор со стуком упал на паркет. Отлетевшая крышка покатилась под ноги сбросившего с себя пальто для удобства рыжего. У темноволосого студента текла из носа кровь, пачкала клюквенно-красной жидкостью обветренные губы, несколько раз в моменты его ударов с особо резких поворотов он практически терял равновесие ─ при температуре и сопутствующей ей слабости концентрироваться на своих движениях становилось все труднее. Пошатнувшись, он все же успешно заехал Накахаре кулаком под челюсть, тем самым заставив его отпрянуть назад, а после обессилено рухнуть на кресло, разжав пальцы и выпустив из них испачканный в крови экс-одноклассника от поверхностных царапин нож. Правильно совершенный апперкот* всегда действует безотказно и так же способен выбить землю из под ног оппонента, как и попадание с размаху костяшками по нервному чреву. Юноши оба тяжело дышали, на шее раздевшегося до одной рубашки Осаму стекал крупными каплями пот. ─ Портовая собака должна знать свое место, Чуя, ─ переведя дыхание, тихо проговорил медленно сползший по стене на паркет Дазай, ─ иначе ей придется задохнуться в петле из выпотрошенных из своего же тела кишок, ─ взмокшая челка липла к горячему лбу, щеки алели от внутреннего жара, боль камнем била по затылку и отдавала ощутимой пульсацией в виски. ─ Я не шавка Огая в отличие от тебя, ─ с шипением в голосе низкорослый гонщик бросил эту фразу, параллельно с чем поднялся с кресла, пошатываясь. ─ У тебя есть последний шанс принять мои условия, ─ покачиваясь, «волк» кое-как поднял нож, бледно-розовая кожица губ потрескалась, окропив их темно-алым цветом и испачкав передний ряд зубов, ─ полагаю, что Мори не знает о твоем содействии мне, ─ гонщик подошел к не сдвинувшемуся с места оппоненту, сжал каштановые волосы, но уже спустя мгновение болезненно дернул их на себя, ─ мне так давно хотелось сделать одну вещь, Дазай, ─ мужчина наклонился к его лицу, ─ плюнуть тебе в глаз, ─ попавшая на верхнее веко молодого наследника слюна стекла на ресницы, неприятно засочившись растянутой каплей по коже. ─ Надеюсь, ты доволен, ─ воспользовавшись секундной потерей бдительности рыжего, темноволосый японец быстро разжал его чуть расслабленные пальцы на рукояти. Вооружившись ножом, Осаму со скоростью света воткнул лезвие в икру рыжего, дернул им резко вверх, прорезав джинсы и оставив после себя, словно под напором, хлынувшую из раны струю крови. Крик Накахары болезненно ударил по барабанным перепонкам мафиози. Бывший напарник рефлекторно схватился за пораненную ногу, он буквально не помнил себя от выбившей все мысли боли, отчего сломанной куклой навалился вперед, уткнувшись лбом в плечо все еще сжимающего окровавленный нож в ладони Дазая. От одежды бывшего одноклассника едко пахло его смешанным с антиперспирантом потом, и этот запах был рыжему как никогда знаком. Изрезанные джинсы стали липкими от крови, запрокинув голову назад, кареглазый исполнитель швырнул вперед клинок, и тот, ударившись о постамент со статуей, отлетел в противоположный от будущего дона угол комнаты. Пыл Чуи постепенно угасал, его ухо прижималось к груди соперника, кончики пальцев зажавших рану на ноге рук подрагивали, сердце сбавляло удары, опьяненный гневом разум постепенно трезвел. Аудитория полностью покрылась тьмой, рваное дыхание и стук минутной стрелки часов ─ единственное, что нарушало тишину. Рыжий слышал сердцебиение Дазая, каждый раз пропускающее один и тот же удар. Он понимал, как же нелепо он сейчас смотрелся со стороны, навалившись всем телом на темноволосого оппонента, но ничего не мог сделать с собой ─ слишком сводила нога, да и смешанная с недосыпом усталость лишь подливала масла в огонь. Молодой наследник не просто сдернул верхний слой кожи на икре, он приложил достаточные усилия для вжатия острия внутрь, к тому же еще и извлек клинок с проворотом в ране, тем самым увеличив ее длину, хотя по ощущениям синеглазый гонщик не мог сказать, что сталь так уж глубоко вошла в раневой канал, как ему ошибочно показалось вначале. Темноволосый студент не двигался, разгорячившись, он поднял себе выше температуру на градус-полтора, горло все изнутри обкололи края осколков битого стекла, веки, как и губы, адски горели, взгляд ореховых глаз становился расфокусированным, тощее тело ломило. ─ Если Огай узнает о моем визите в Оксфорд, то тебе, его блядскому любимчику, наступит конец, ─ надрывисто произнес Чуя, елозя пальцами по пропитавшейся в стекающей крови резинке носка, ─ ты оставил свой почерк на моей ноге, ─ с трудом бывший одноклассник сменил положение тела, развернулся, прислонившись затылком к груди наследника, ─ провернуть по кругу клинок в ране, а потом дернуть резко вверх ─ это не тот ли прием, которому тебя лично научил начальник? ─ Так себе доказательство, ─ темноволосый юноша не собирался бросать блеф. ─ Тогда ты явно не будешь против, если я отвечу на звонок, ─ Дазай не слышал слабой вибрации случайно выпавшего во время драки из брючного кармана на пальто мобильника, ─ нихуя, блять, тебе айфон подогнали, ─ его перепачканная в алом рука потянулась к телефону экс-напарника, ─ аж в животе сводит при мысли, куда тебе засунет это мажорское «яблоко» Мори, когда услышит мой голос в трубе. Достаточно одного слова Чуи по телефону, и на другом конце провода дон навсегда разрежет и без того натянутую до предела нить доверия к солгавшему ему уже в свой последний раз кареглазому мальчишке. ________________________________________________________________________________ *Апперкот ─ термин, используемый в боксе и означающий классический удар под челюсть противнику снизу.