Garbage ─ Crush
Волосы Накахары пахли пеплом. Его джинсы были почти что разодраны в клочья, светло-рыжие, но сейчас вымазанные в алом волосы на ноге юноши неприятно слиплись, по уже подсохшим участкам кожи снова теплыми струйками засочилась свежая кровь. Даже после крепко наложенного, насколько умел рыжий, жгута, исполнитель не смог полностью подняться, электрическим разрядом боль прошлась от травмированной икры до самого колена, лишь стоило Чуе на долю секунды выпрямиться в полный рост. Сцепив зубы, гонщик постарался опуститься хотя бы на здоровую ногу, чтобы вытянуть поврежденную вперед, однако он не смог удержать равновесие, отчего завалился на бок, с грохотом ударившись задницей о твердый кафель плит, одновременно с чем «волк» также задел головой край ванны. В его руке по-прежнему находился складной нож, выдвинутая сталь леденила ладонь, надрезала тонкую кожу сильно давящих на нее пальцев. Несмотря на даже ни разу не шелохнувшегося за все это время Дазая, Накахара не мог оставить свое оружие ─ сегодняшняя ночь раз и навсегда научила его при любых обстоятельствах быть начеку. С одной стороны, резкая смена агрессии в поведении экс-напарника пассивностью пугала Чую, но с другой ─ заторможенность кареглазого наследника сейчас, как никогда, играла ему на руку, ведь при таком положении дел гонщик действительно имел неплохие шансы пусть не взять Осаму на шантаж, а хотя бы еще сильнее надавить попавшей ему в грудь стрелой на самое болезненное для бледнолицего иностранца место, прокрутить заржавленным копьем в мокнущей дыре, задеть остроконечным навершием куски развороченного сердца. К тому же, второй главной задачей синеглазый исполнитель все же наметил показать будущему дону свою невозмутимость относительно его пытающихся пробрать гонщика на отвращение действий, вроде грубых касаний члена, насильного связывания его запястий ремнем, или же бесцеремонного вторжения кончиком осклизлого языка в рот, что в прошлый раз едва ли не вызвало у презирающего всякий сексуальный подтекст между двумя мужчинами «волка» еще один позыв рвоты, причем даже не из-за вкуса слюней бывшего напарника, а именно от самого осознания произошедшего. За свою жизнь рыжий целовался с разными девушками, каждая из них вела или принимала поцелуй по-своему, однако общим для всех дам оставалась удивительная, должно быть, присущая только женщинам и ощущаемая Накахарой как шифон мягкость губ. С Дазаем Чуя наткнулся на щетину, его язык, в отличие от девичьего, был более напорист, груб, несдержан в движениях, а так как гонщику еще не доводилось сосаться с курящей девчонкой, то чужой вкус смешанных с кофе сигарет добавил определенную горечь. Впервые не он протягивал никотиновый шлейф в чужой рот, а ему. Те несколько секунд, когда еще привкус «Lucky Strike» не успела перебить собравшаяся в ротовой полости после рвоты кислота, показались низкорослому исполнителю наиболее непротивными. Скривившись, «волк» кое-как поднялся, подмял здоровую ногу под себя, он все же ослабил давление на травмированную икру, после чего медленно, с обнаженным острием ножа в руке ползком приблизился к безразлично смотрящему куда-то сквозь него наследнику. Дазай больше не упирался ладонями в пол, как только из его ладони выскользнула сталь, юноша чуть приподнялся, но лишь для того, чтобы прислониться спиной к створке разбитой ванны, выражение его лица и померкший взгляд при этом остались неизменны. Дрожащими, вымазанными в крови пальцами синеглазый гонщик сжал плечо бывшего напарника, одновременно с чем максимально придвинулся к его ровно вздымающейся груди. От до темных пятен перед глазами пронзающей с каждым новым движением ноги боли хотелось кричать, закусив нижнюю губу, молодой исполнитель сначала встал на колени, но уже в следующую секунду пришлось сменить позу, рывком опустившись на бедра Дазая, «волк» со всей силы впился ногтями в светло-коричневую ткань плаща наследника, будто бы намеревался продырявить ее насквозь. Кончиком вздернутого носа он провел вдоль линии точеной скулы Осаму, молча отметив, что его кожа на лице не уступала холоду зажатой в руке стали. За столько лет гонщик настолько привык к запаху напарника, что мог с легкостью распознать его присутствие даже в кромешной тьме, как собственно и кареглазый наследник его. Со стороны подобный жест можно было ошибочно счесть за проявление сочувствия, да только истинный смысл всех этих идущих в явный разрез с характером и предубеждениями низкорослого «волка» телодвижений носил в себе откровенно подлые намерения. Сейчас, не до конца отойдя от алкоголя, рыжеволосый исполнитель не собирался удручать себя длительными размышлениями о случайно угаданном им поступке Огая по отношению к своему воспитаннику, гораздо более актуальной Накахаре казалась идея окончательно нокаутировать своего экс-напарника. Юноша изо всех сил старался осуществить задуманное как можно быстрее, чтобы у него просто физически не осталось времени передумать, так как во второй раз решиться засосать мужика, будучи в добром здравии, синеглазый японец не сможет даже под самой страшной пыткой в мире. Он не гей, скорее даже гомофоб, но другого способа оборвать желание Дазая использовать его в качестве жертвы для вонзания сочащихся ядом шипов рыжий, к сожалению, не видел. Лучше сразу вышибить клин клином, чем жить в постоянном страхе возможного повторения сценария сегодняшней ночи в будущем. Упершись тыльной стороной ладони в костлявое плечо, Чуя на мгновение отстранился от партнера, провел ногтями по рукояти складного ножа в руке, чуть подвинул назад травмированную ногу, поморщив нос, он небрежно дотронулся подушечками пальцев до края плотно сомкнутого рта оппонента, потерев сухую кожу, исполнитель резко оттянул нижнюю губу на себя, после чего надавил двумя пальцами на тронутые легкой желтизной от кофе и сигарет зубы. Осаму имел прекрасную возможность в любой момент не только оттолкнуть низкорослого мафиози, но и, спихнув его со своих бедер, вполне свободно впечатать торчащими лопатками в холодный кафель пола, предварительно вытянув из мокрой от крови ладони сталь, отчего молодой исполнитель, как бы не резало острие кожу, все продолжал давить рукой на металл. ─ Откроешь рот, или мне твою любимую сталь к кадыку приставить? ─ хриплым голосом в несколько саркастичной манере произнес болезненно царапнувший по деснам ободком ногтя Чуя, ─ наконец, хоть кто-то поступил с тобой так, как ты этого заслуживал, ─ кареглазый наследник приоткрыл рот, и пальцы гонщика, протиснувшись в прорезь между нижним и верхним рядами зубов, ловко ухватились за чужой язык, принявшись мять его, словно лоскут ткани, ─ какая ирония, что этим кто-то оказался заменивший тебе отца человек, ─ миниатюрная рука протиснулась дальше, как можно более резким движением надавила на корень, раздразнив рвотный рефлекс и заставив невольно Дазая раскрыть шире глотку. Ощущение потекших по пальцам слюней напарника напомнили рыжему прикосновение склизкой улитки к коже, хотелось как можно скорее обтереть обо что-нибудь ладонь. Синеглазому волку не удавалось все время смотреть в чайные глаза наследника, каждый раз, видя в черных зрачках свое отражение, давящая на внутреннюю сторону щеки рука начинала робеть. Смешанный со страхом стыд в любую секунду мог довести скользящую в чужом рту конечность гонщика до паралича, однако «волк» отчетливо понимал, если сбежит сейчас, то другого шанса взять за живое Осаму не будет: как только запечется на рубцованном сердце боль, то бледнолицый исполнитель вновь возьмет верх над ним. Обведя напоследок самыми кончиками влажных пальцев выступы зубов, низкорослый мафиози высвободил руку, пройдясь ногтями по заостренному подбородку, он опустился ниже, оставил после своих касаний несколько красных полос на шее, зажал кадык, позднее плавно опустившись рукой на жесткий воротник светло-коричневого пальто. Гонщик будто гладил против шерсти циркового льва ─ вроде приученного терпеть, но в то же время ориентирующегося исключительно на свои животные, не подавляемые даже самой жесткой дрессировкой инстинкты. Он отвел взгляд от лица бывшего напарника, с огромным трудом превозмогая желание как можно крепче закрыть васильково-синие глаза, рыжеволосый юноша прижался раскаленными, словно песок под лучами тосканского солнца, губами к холодной, как тело сутки пролежавшего в стылой воде утопленника, коже губ наследника. Желудок свернулся в спирале неприятного спазма, по обнаженной спине пробежались мурашки ─ всем своим естеством «волк» упорно противился совершаемому им даже ради самого себя поступку, ведь для Чуи поцелуй с представителем своего пола, не зависимо от преследуемых целей, непременно означал унижение его мужского достоинства, моральное и физическое насилие, что уж говорить о более близком, подразумевающим принятие члена внутрь себя, подобно женщине, контакте. Мысли отвлекали гонщика, сея в нем только-только искусственно заглушенное омерзение, становилось тяжело елозить языком по языку: все попытки абстрагироваться, или же представить на месте Дазая пышногрудую актрису с порно-канала, одна за другой терпели фиаско. Нет, кроме как об Осаму, у него не получалось думать ни о ком в этот момент, по причине чего в душе рыжего начинала проскребывать тоска. Зубами рыжий закусывал кончик языка будущего дона, нещадно разжевывал его, по-прежнему упираясь рукой в грудную клетку, он давил на кости, несильно комкая подрагивающими кончиками пальцев ткани верхних одежд. Вскоре юноша ощутил несколько теплых капель на коже ─ переместившись на губы оппонента, синеглазый мафиози разодрал их, ощутив во рту металлический вкус крови. Гонщик отстранился от молодого наследника, вытер ладонью красноватую нить слюны, с облегчением выдохнув, что самая тошнотворная часть задуманного уже осталась позади, и, какое нахуй счастье, не встретить ответного шевеления языка со стороны Дазая, иначе рыжий просто бы не смог вынести полноценного поцелуя с мужиком, особенно при его ведущей роли. Низкорослый исполнитель ослабил сжимающую черную рукоять ладонь, как бы демонстрируя партнеру свое намерение выпустить из руки сталь, однако в то же мгновение пальцы до белизны костяшек сомкнулись на ноже, небрежным, но удивительно точным движением «волк» рассек воздух, вогнав острие глубоко в расслабленную ладонь Осаму, он целенаправленно задел светло-зеленое, просвечивающееся через кожу разветвление вен. «Ты больше не возьмешь меня этим», ─ под битым стеклом вонзившийся в тонкий слух рыжего крик наследника он ловко провернул нож, одновременно опустившись одним коленом на пол, ─ «теперь мы квиты», ─ заглянув в исказившееся болью лицо, юноша выдернул нож, его темные джинсы вместе с форменными брюками партнера залила брызнувшая из раны кровь. Накахара уравновесил чашу весов: физическое страдание встало на один уровень с душевным.***
Он не считал, сколько кругов по центральному району сделало такси, пока утомленный однообразностью маршрута британец не предложил своим неразговорчивым пассажирам проколесить за город до оборудованной под гайд-парк набережной Темзы, по крайне мере, это было единственным, что смог разобрать рыжий из его слов. Но по сравнению с отвезшим их в платную больницу таксистом, этот хотя бы не вставлял через каждые пять минут «murder», «blood», «you need an ambulance», что лишало необходимости гонщика всякий раз матом затыкать растерянному от вида двух истекающих кровью юношей водителю рот. Собственно, лицо поднятого в ночной час с постели метрдотеля все равно выражало куда больше беспокойства и раздражения, раз работник гостиницы кипел решимостью вызвать сначала констебля, нежели машину скорой, услуги коей, конечно, входили в предоставляемый визой пакет страховки, но только последствия вызова неотложки в любом случае не смогли бы пройти без последствий для едва ли законно находящегося в Лондоне Чуи, которому для полного счастья не хватало разве что повышенного интереса к его личности полиции и миграционных служб. Что и ожидалось, частники без лишних вопросов обработали рану на руке Дазая, так как синеглазый исполнитель не ставил целью попасть в артерию, то положение экс-напарника ограничилось венозной кровопотерей. Слабый раствор хлорамина, на время наложенная давящая повязка, лед вкупе с анальгином внутримышечно ослабили его муки, когда с начавшей гноиться раной на ноге «волка» пришлось круглосуточному врачу капитально повозиться, особенно с учетом того, что низкорослый иностранец наотрез отказался госпитализироваться даже на пару дней. По большей степени, рыжий поехал ради себя, ведь вполне разбирающийся в медицине Осаму был в состоянии сам себе перевязать зияющую, с ровными краями и явно не особо наносящую урон его здоровью рану. В своем случае же Накахара всерьез задумался о возможности потери ноги в будущем, если все же не обратится к хирургу сейчас, к тому же самолечение юноши все равно не давало особых результатов, а, наоборот, сделало ножевую рану мокнущей. Подняв молнию до самого подбородка зимней парки, рыжеволосый юноша вновь откинулся на жестковатое сидение такси, устало запрокинул голову назад. За стеклом приоткрытого окна начинало светать, зажженные вечером фонари ярко-желтыми пятнами расплывались перед васильково-синими глазами, в горле пересохло, от выкуренных после больницы сигарет на языке собрался горький осадок. Поворачиваться в сторону до сих пор хранящего молчания наследника не хотелось, осознание, что смысл произнесенной по поводу Огая фразы еще ударит камнем по голове, ощутимо отталкивало сон. По встроенному в автомобиль радио, перебиваясь на белый шум, тихо играл блюз, бархатная голова собаки, расположенной возле навигатора, размеренно кивала, плавными движениями дворники расчищали на мокром стекле снег. Стоило машине пересечь черту Оксфорда-города, то низкорослый исполнитель вслед за Осаму закурил в салоне, предварительно полностью опустив створку окна. От набухших царапин неистово горела грудь под одеждой, при каждом движении тела пряжа свитера, грубо проезжаясь по порезам, колола раздраженную кожу, что вынуждало синеглазого мафиози то и дело расчесывать ее, забираться прохладной рукой под куртку. ─ Stop the car, ─ сиплый голос партнера заставил Накахару обернуться, ─ or I’ll jump, ─ не ожидаясь остановки автомобиля, Дазай наотмашь открыл дверь, будучи еще на трассе, ─ I don’t give a fuck, ─ коротко бросил кареглазый исполнитель в сторону чуть не захлебнувшегося слюной от ругани таксиста, ─ ты тоже вылезай, уебок, ─ неожиданно для рыжего обратился к нему ранее полностью игнорировавший любой его жест бывший напарник, ─ быстрее, блять, ─ недовольный задержкой гонщика добавил Осаму, ─ или растратил всю свою активность за сегодня? ─ пальцы забинтованной руки сжали край светло-серой двери. «Волк» открыл было рот, чтобы огрызнуться, но, будто бы вспомнив что-то, решил промолчать. С полминуты помешкав, он все же вышел из машины, с болью наступив поврежденной ногой на запорошенный легким слоем снега асфальт. За спиной кареглазого юноши пронеслась огромная фура с выцветшим логотипом, и низкорослому исполнителю невольно вспомнился момент с бревнами из «Пункта назначения», поежившись, он захлопнул дверь. ─ Идем, ─ холодно произнес перекинувший ногу через поставленное перед крутым спуском к реке ограждение Дазай, ─ не доставляй себе еще большие проблемы упрямством, ─ растревоженные каблуками ботинок Осаму листья зашуршали, в голове смотрящего на медленно спускающегося вниз мафиози Чуи все еще продолжал играть услышанный им в такси блюз.