Чумной доктор
Прохлада скомканных под Огаем простыней остужала его разгоряченную спину, когда скользящие по выступам торчащих ребер зубы Фрэнсиса заставляли его вздрагивать всякий раз, когда американец засасывал тонкую кожицу, или же ощутимо прикусывал выступающую кость. Европейская тюль цвета шампани, подобно парусу, надувалась от порывов леденящего кожу декабрьского ветра, сквозь открытое окно заносило на низкий подоконник снег. И без того по-вампирски белое лицо Фицджеральда высветляла бледная полоса луны, на его льдисто-голубых глазах сияла пара капель не сразу заметных со стороны слез, золотые, так старательно уложенные утром перед похоронами с помощью лака волосы, растрепавшись, спутанными прядями ниспадали вдоль острых, словно высеченных скульптором из камня скул. Холодная, все еще стиснутая тканью темно-коричневого бархата перчатки рука Мори скользнула по животу американца, аристократичные, украшенные несколькими кольцами из белого золота пальцы опустились вниз по крепкому телу партнера, к поросли светлых волос паха, что, зарывшись в нее, мягко коснулись основания пока еще мягкого члена. По-кошачьи изогнув спину дугой, Скотт наклонился к лицу японца, огладил ладонью гладко выбритую щеку, после чего провел губами по подбородку, плавно опустился к бугром натягивающему кожу адамову яблоку, попеременно кусая и целуя лебединую, красивую шею лидера «Портовой мафии», кою так и не смогли испортить линии возрастных морщин. Молочно-белые зубы блондина вонзались не настолько сильно, чтобы выступила кровь, скорее они лишь поверхностно царапали кадык, пока мускулистые, но в то же время не лишенные изящности руки ощутимо давили на стройные, разведенные в однозначном жесте ноги красноглазого дона. Фрэнсис еле-еле удерживал себя от желания до бардового следа пятерни сжать внутреннюю сторону твердых бедер партнера, кончиком языка он провел по изгибу ключицы, вдыхая запах дорогого лосьона с тела и одновременно щекоча жесткими концами платиновых волос бледную грудь партнера. Теплые, пахнущие белым вином губы обхватили розоватый сосок Огая, аккуратно потянули его вверх, хотя уже в следующее мгновение осторожные движения американца приобрели заметную грубость: полностью вобрав в рот нежную, сияющую от слюней бусину, мужчина принялся небрежно сосать ее, периодически царапать зубами кожицу ареолы. Позади послышался тихий, вскоре перешедший на звон шорох ─ вместе с тяжелыми кольцами Мори сбросил траурные перчатки на темно-коричневый паркет, золотые, украшенные драгоценными камнями ободки тотчас раскатились в разные стороны. Почувствовав прикосновение чужой ладони к своему уху, Фицджеральд отстранился от груди, он приподнялся на кровати, смяв коленями шелковые, кремово-каштановые простыни с узором золотистых завитков по краям. Светлые, дрожащие ресницы продолжали влажнеть от из последних сил сдерживаемых блондином слез, уголки мягких, растревоженных интенсивной лаской губ припухли, по лбу блестящими каплями скатывался на брови и переносицу пот. Лидер «Портовой мафии» выпрямился вслед за Скоттом, одной рукой он ловко стянул с хвоста темную ленту, высвободил завидный каскад черных, вальяжно упавших на острые плечи волос. Красные, должно быть, полученные в дар от самого Люцифера глаза смотрели все так же беспристрастно на омраченное глубокой грустью лицо хозяина особняка, без слов японец протянул ладонь к двум оставленным на прикроватной тумбочке бокалам вина, но, подумав о чем-то, он наполнил «Совиньон Блан» только один, через несколько секунд приближенный к губам американца фужер. Фрэнсис приоткрыл рот, и по его коже прозрачной, пахнущей кислотой струйкой полился алкоголь, лишь отчасти попавший на язык. Как только жидкость в бокале иссякла, резким движением руки Огай швырнул фужер из богемного стекла в сторону, и тот, ударившись о стену, с громким дребезгом в тишине комнаты разбился. Губы коснулись губ, языки привычно сплелись, а тело вплотную приблизилось к телу, кончики пальцев блондина ощупали торчащие позвонки партнера. Вкус французского вина перебил оставшуюся во рту Фицджеральда солоноватость слез, язык красноглазого дона, пройдясь по внутренней стороне щеки, самым кончиком надавил на нёбо, параллельно с чем его ранее лежавшая на спине бизнесмена рука обвила напряженную шею, длинные, но вместе с тем отполированные до блеска ногти несильно нажали на артерию. «С самого начала мне был предначертан именно такой конец», ─ расцепив поцелуй, тихим голосом проговорил Скотт, ─ «я чувствую себя Лестатом, так глупо пытавшимся играть в семью», ─ голубые глаза вновь подернули быстро-быстро скатившиеся по щекам слезы, ─ «ни дочери, ни супруги, у меня не осталось никого из близких людей», ─ ребра до боли уперлись в ребра, сводимые в треморе руки вцепились в плечи дона, на безымянном пальце сверкнуло в лунном свете обручальное кольцо. После того, как они вместе с особо важными гостями вернулись с кладбища в английское имение Фрэнсиса в третьем часу дня, он, наскоро пожав руки партнерам по бизнесу и нескольким старым друзьям их с Зельдой четы, скрылся в своих покоях, дверь коих оставалась плотно запертой до первого часа ночи. За все это время Мори единожды постучал к нему, дабы напомнить о необходимости его присутствия, как хозяина дома, на ужине с оставшимися на ночлег в особняке гостями, однако Фицджеральд громко послал его, едва ли не перейдя на истеричный, идущий в разрез с его привычной манерой разговора тон. Тем не менее, после позднего раскладывания пасьянса с приехавшей в срочном порядке из Нью-Йорка двоюродной сестрой Скотта, чумной доктор, удалившись в отведенную для него спальню, холодно отверг предложение Алекса принять расслабляющую ванну, вместо чего японец, наоборот, настоял на чашке черного кофе с тремя кусочками сахара и бутылке «Совиньон Блан» с парой бокалов. Дворецкий несколько удивился приказу Огая, но спорить не стал, начистив стекло, он поставил перед доном фужеры и вино, учтиво поклонившись, юноша отправился сам варить в турке кофе, так как повар и остальные работники кухни уже были отпущены домой. Мори знал, что американец не просто придет к нему в комнату этой ночью, а откроет дверь мастер-ключом, почти бесшумно провернет им в скважине металлического замка. К приходу блондина он не стал снимать уличных перчаток, тех самых, что касались поверхности гроба, фитиля свечи и прозрачной ножки фужера. Прежде чем прильнуть в первый раз к губам Фрэнсиса, дон наклонился к его лицу, принюхиваясь, ведь что угодно, а запаха наркотиков чумной доктор не переносил. Лидер «Портовой мафии» протянул ледяную ладонь к расслабленной плоти американца, но оторвавшийся от обнаженных плеч блондин перехватил бледную руку, сжал костлявое запястье. Подвинувшись в сторону на кровати, Скотт мягко опустился на простыни, занял наиболее удобное ему положение на правом боку. «Давай», ─ с дрожью в голосе позвал партнера Скотт, ─ «губы у тебя как снег, но пальцы все равно холоднее», ─ Фицджеральд развел ноги, попутно с чем он дернул кисть руки Огая на себя, заставил дона склониться. Из одежды на Фрэнсисе была только расстегнутая, сползшая ниже плеч рубашка из черного шелка и обручальное кольцо, Мори же оставался полностью наг. Убрав за ухо темные пряди, дон наклонился, его тонкие пальцы проехались по ноге партнера, заняв аналогичное положение, но только напротив, бледнолицый японец придвинулся к бедрам блондина, сразу после чего он бесшумно уперся локтем в кровать так, чтобы открыть себе доступ к члену американца. Оба мужчин почти что синхронно прикоснулись к друг другу: сначала рукой, но когда плоть в ладони затвердела, то скользящие по стволу пальцы практически единовременно заменил рот. Кончики пальцев на ноге Скотта поджались, персиковая головка его обхваченного губами японца члена дернулась, язык блондина непроизвольно надавил на пульсирующую вену интенсивно ласкаемого им пениса Огая. За окном снег усилился, крупными, молочно-белыми хлопьями он опускался на стоящую в одиночестве беседку, ту самую, где несколько недель назад незапланированный кофе-брейк Осаму с начальником резко перешел в еще более незапланированную близость, в которой дон взял воспитанника дважды: сначала в позе наездника на собственных бедрах, затем ─ в более привычном положении, распластав молодого наследника на столе среди кофейных чашек, незажженных свечей и нескольких принесенных Дазаем на террасу книг. ─ Я выпью вина, ─ коротко слизав капли предсеменной жидкости с уретры партнера, Мори на время оставил его член, потянувшись к оставшемуся все еще целым второму бокалу, ─ тебе будет легче, если ты снимешь кольцо, ─ остатки «Совиньон Блан» до половины наполнили фужер. ─ Потом напьешься, ─ вспылил недовольный предложение снять обручальное кольцо Скотт, ─ раздвигай ноги, я устал заниматься прелюдией, ─ белые пальцы американца со злостью сжали шелковую ткань простыней. Медленно, ни на секунду не торопясь, чумной доктор допил вино, пару раз отвлекшись при этом на чтение желтоватой этикетки на бутылке из темно-зеленого стекла. Он откинулся на брошенные у изголовья кровати перьевые подушки в гобеленовых чехлах, слегка прогнув спину вперед, лидер «Портовой мафии» провел языком по двум пальцам, прежде чем их вобрать в рот, однако больше не собирающийся терпеть заминок Скотт быстро плюнул на руку и растер слюни по подушечкам пальцев, американец надавил коленом на бедро партнера, тем самым принудив его пошире раскрыть ноги. Сжимая плечо красноглазого дона, Фицджеральд провел ладонью между подтянутых ягодиц, плавно опустившись к плотно сжатым мышцам ануса. Лбом он уткнулся в лоб японца, одновременно с чем грубо огладил тугой ободок сфинктера, разделяя постель с мужчиной, блондин не видел особой нужды долго нежничать, к тому же Фрэнсис спал с Мори не в первый раз, и был хорошо осведомлен о его предпочтениях в близости. Не церемонясь и зря не оттягивая время, он вошел кончиком указательного пальца, но как только партнер насадился до второй фаланги, американец сразу просунул еще один палец, а через пару растягивающих мышцы движений прохладная рука Мори, проведя по запястью Скотта, приблизилась к промежности. На сопровождаемый вопросом, можно ли забрать посуду и опустевшую бутылку вина, стук дворецкого в дверь спальни японца, тот бросил утвердительный ответ, но при условии максимальной бесшумности и быстроты действий прислуги. Со скрипом несмазанных петель Алекс переступил порог покоев иностранца, увидев два предающихся страсти силуэта обнаженных мужчин на кровати, светловолосый британец тотчас покраснел, постаравшись как можно скорее отвернуться. Он не удивился, так как уже несколько раз невольно становился свидетелем подобной картины, но только между своим хозяином и, мать его, молодым господином, что своими выходками чуть ли не довел крайне ранимого слугу до нервного тика. Одного только того, что Дазай как-то смеху ради уткнулся ему дулом охотничьего ружья в плечо, в ту же секунду спустив курок, было достаточно, чтобы лишить светловолосого британца чувств. В тот момент испуганный до полуобморочного состояния дворецкий уж думал, что больше никогда не увидит белый свет, но, благо, способное пробить в нем сквозную дыру оружие в руках наследника оказалось незаряженным: избалованный своей вседозволенностью мальчишка хотел как следует поиздеваться, но все-таки не отнять жизнь. Как бы тактичного англичанина не тянуло взглянуть в сторону постели, Алекс усилием воли заставлял себя сосредоточенно собирать с пола осколки бокалов, дрожащими ладонями осыпать металлический поднос богемским стеклом. Будучи все еще девственником, юноша чувствовал сильное покалывание в паху от доносимых с противоположного угла комнаты стонов. Низкий, но не переходящий в хрипотцу ─ голос хозяина, более высокий, постоянно срывающийся на лезвием пронзающий ночную тишь крик ─ господина Фицджеральда. Правда, неожиданно обращенные к нему слова Огая не на шутку встрепенули британца: он тотчас поднялся с колен, полностью развернувшись в сторону Мори. ─ Забери бутылку, ─ сквозь рваное дыхание произнес японец, ─ она здесь, ─ кивком головы говорящий указал на цвета слоновой кости тумбочку за мгновение до того, как в его шею впились зубы американского бизнесмена (так привык называть за глаза Скотта дворецкий). На деревянных ногах Алекс подошел к постели мужчин, воспользовавшись моментом, он отдернул пониже концы коричневого пиджака в тонкую клетку, дабы хоть как-то скрыть явный интерес к происходящему его как нельзя вовремя проснувшегося мужского полового органа. С осторожностью юноша протянул руку к «Совиньон Блан», но почувствовав случайный удар коленом Фицджеральда в ногу, растерялся, едва ли не выронив бутылку из скользких от пота ладоней. Британец сглотнул, внизу живота покалывание сменилось настоящим огнем, отчего жажда прикоснуться к члену стала совсем невыносимой: слуга уже просто физически не мог терпеть. Казалось, еще мгновение, и его пальцы точно потянутся к ширинке классических брюк. ─ Можешь присоединиться, ─ прогремевшее в сознании дворецкого совершенно аморальное предложение красноглазого хозяина одним своим звучанием чуть ли не довело бедного паренька до истомы. ─ Только быстрее, ─ более нервно прозвучал вслед за чумным доктором голос Фрэнсиса, ─ либо раздевайся, либо уходи, ─ аспидные пряди дона темными змеями струились по светлым простыням. ─ Да, с-сейчас… ─ Тонкие пальцы юноши заскользили по деревянным пуговицам пиджака.***
Подобно вампиру Огай поежился от окрасившего комнату в красно-розовый цвет рассвета, стянув шею шелковым галстуком, он надел белые, плотно обтягивающие пальцы перчатки для прогулки. За сегодняшнюю ночь он не проспал ни единой минуты, однако внешне его лицо не выдавало усталость: алые, сияющие холодным светом в лучах восходящего солнца глаза смотрели по-прежнему равнодушно, спутавшиеся за ночь волосы сейчас были тщательно расчесаны и собраны в тугой, обвязанный темно-зеленой лентой, под цвет зимнего пальто, хвост, припухшие же, все еще хранящие жар чужих прикосновений губы дон охладил проточной водой, после чего, промокнув платком, прошелся легким слоем пудры по коже, чтобы искусственно вернуть своему рту прежнюю белизну. Возле двери его ждал Фицджеральд, одетый в доходящий ему до середины голени плащ, черные перчатки из кожи и того же цвета шляпу. Трясущийся после близости с двумя настоящими суккубами Алекс еле-еле держался на ногах, его светлая, еще совсем юная шея была сплошь покрыта ярко-бардовыми следами, миниатюрные, чисто машинально заправляющие постель руки подрагивали, каждый вынужденный, пусть даже и самый малейший наклон вызывал нестерпимую боль в пояснице и ниже. «Как закончишь, можешь быть свободен на сегодня», ─ дотронувшись до плеча британца, надтреснуто произнес лидер «Портовой мафии», на что тот ответил тихим, как шелест занавесок на ветру, «спасибо». Мори вышел вместе со Скоттом из особняка в четверть шестого, каблуки сапог обоих мужчин с треском разбивали наледь, изо рта выходил пар. Проходя мимо псарни, блондин подозвал к себе двоих борзых, и те, завиляв хвостами, в ту же секунду бросились к своему хозяину, будто были предназначены вовсе не для охоты на крупную дичь, а для домашних игр. Американец без особого интереса потрепал вьющуюся, коричнево-белую шерсть, просунул два пальца под ободок одной из собак, наскоро почесал шею, пока другая питомица преданно положила вытянутую морду на колено присевшего на покрытую инеем скамью Фрэнсиса. Пустота вновь гнездилась между разветвлением ребер, говорить о чем-то не хотелось, свежий, отдающий легким морозцем ветер трепал концы черных волос чумного доктора, правой рукой он опирался на темно-вишневую трость с серебряным навершием. В окне первого этажа мелькнул силуэт, видимо, только проснувшейся и тотчас накинувшей на себя шаль-паутинку двоюродной сестры бизнесмена. Измотанная заботой о страдающим раком одиннадцатилетнем сыне американка давно растеряла свой некогда длившийся до девяти-десяти часов утра сон, к тому же Джаспер тоже приехал на похороны, и молодого аристократа надо было подобающе одеть и успеть накормить всеми причитающимися ему таблетками до начала завтрака в кругу других господ. Конечно, с выросшей до размера куриного яйца опухолью в мозгу мальчик вряд ли доживет до своего двенадцатилетия в следующем году, однако ставить какие-либо прогнозы и вообще хоть как-то затрагивать тему болезни в доме Фицджеральда категорически запрещалось. ─ Твой щенок не приехал, потому что ты ему разрешил? ─ затягиваясь сигаретой, сухо поинтересовался Скотт. ─ От Оксфорда до Лондона ведь такое большое расстояние, особенно, если ехать на такси, ─ подхваченный ветром пепел медленно осыпался на светлые брюки, ─ надеюсь, на рождественских вечерах его тоже не будет, ─ тершаяся мокрым носом о трость Огая борзая, расставив лапы в сторону, широко зевнула, вытянула нежно-розовый язык. ─ Неужели тебе настолько противно присутствие Дазая в своем особняке? ─ Мне противно не присутствие Дазая, а твое отношение к нему, ─ блондин стряхнул с подола длинного плаща снег, ─ причину которого ты мне так и не сказал, ─ американец затушил окурок о край металлической урны.