Чумной доктор
С поступью священника, но глазами дьявола Огай вошел в старую церковь, так рано еще не проводили службу, но дверь все равно оставалась открытой, словно кто-то специально ждал прихода бледнолицего мужчины. С каждым шагом у него холодели руки под тканью перчаток, кончики пальцев покрывались инеем, а сведенные в одну линию губы синели, изо рта выходил пар. Алые глаза сияли, подобно раскаленным углям в камине, на черных волосах не таял снег, наоборот, его стало больше, как только японец вошел в здание. Сквозь витражи проникал в храм слабый свет, десяток свечей, ранее остающихся незажженными, синхронно вспыхнули ярко-рыжим пламенем, что тотчас засеменило под порывом исходящего от темной фигуры медленно поднимающегося к деревянной исповедальне Мори. Мужчина чувствовал себя так, словно погружался под воду Атлантического океана, его лицо казалось бескровным, просвечивающиеся сквозь кожу вены приобрели неестественный для живого человека цвет, сердцебиение замедлилось, дыхание становилось все более и более редким, пока в конечном счете не исчезло совсем. Прислонив правую ладонь к груди, черноволосый начальник не услышал ни единого удара сердца, пальцами он сильнее надавил на ребра, одновременно с чем он отдернул тяжелую ткань. Острыми коленями он уперся в низкую скамью, провел рукой по решетчатому, отделяющему его от священника оконцу, ощутив при этом острую боль в белом, как мрамор, запястье. «Я надеюсь, ты пришел не за исповедью ко мне», ─ справа раздался надтреснутый голос Готорна, ─ «ибо я не в состоянии отпустить твои грехи», ─ резким движением руки говорящий сдвинул створку, тем самым позволив себе увидеть безжизненное лицо Огая, ─ «ты зажег свечи, или тот, кого ты носишь под своей кожей, что пожирает твои органы, освобождая место для себя?» ─ Мори ничего не произнес вслух, его губы не шевелились, однако Натаниэль все равно услышал ответ: слова японца, будто бы сами прозвучали в его голове, да настолько громко, что священник даже на долю минуты коснулся ладонями своих ушей. Он знал, что перед находилась лишь оболочка, скорлупа, под которой пряталось истинное, едва ли подвластное изгнанию зло. «Оно уже убило тебя, ты живешь взаймы и лишь до тех пор, пока ему нужно твое тело», ─ со лба Готорна стекал крупными каплями пот, серые, чуть завитые концы волос липли лицу, в обеих руках он сжимал серебряный крест, длинные пальцы дрожали, ─ «я выполню твою просьбу, но покинь эту церковь, прошу», ─ по стеклам продолговатых очков Натаниэля прошлось несколько трещин, ─ «я буду молиться за их души, но не заставляй за свою», ─ Огай чувствовал стремительно нарастающий страх священника. Готорн поспешно вышел, конечности его рук тряслись, в церкви больше не горели свечи. Он знал, что Мори сейчас находился за его спиной, и что он отбрасывал не свою тень, но все равно не решался повернуться, что-то острое коснулось его плеча, и сероволосый мужчина рефлекторно повернул голову ─ когтистая, тощая рука греховного существа сжала кость, под тканью черных одежд Натаниэль почувствовал жар, словно его кожу целенаправленно жгли. Стекла очков разбились, и без них перед глазами священника очертания предметов расплывались, он двигался на ощупь, пока, наконец, ладонь не накрыла тронутую кракелюром трещин ручку двери, повернув ее, мужчина обессилено упал на заснеженные ступени. Струя декабрьского, холодного ветра ударила ему в лицо, побелевшие пальцы все еще сжимали крест, взмокшие от пота волосы взъерошились, стук каблуков спускающегося по правую от него сторону сапог Огая заставил Готорна еще сильнее сжаться, мысленно молясь, как можно скорее избавить себя и церковь от принявшего облик мертвого человека сатаны. Из алых глаз Мори струилась темная, почти что черная кровь. Спустившись на припорошенную тонким слоем снега землю он снова увидел их: преследующие его из самой преисподней неприкаянные души ─ души потерянные, души озлобленные, души, неотпетые после смерти своих физических тел. В аду холодно, Огаю ли это не знать, когда в каждой комнате нескончаемого лабиринта он встречал продрогших, отчаянно пытавшихся хоть как-то согреться призраков, часть коих увязалась за ним в реальный мир. Графиня с перерезанным горлом отошла в сторону, когда отравленный граф, наоборот, вцепился обеими руками в шерстяное пальто чумного доктора, медиум по-прежнему держался в стороне, следя мутно-красными глазами за кричащими, хаотично перемещающимися в пространстве грешниками, сидя в той самой больничной рубашке, в которой ему и было суждено отойти. Представители самых разных эпох окружали лидера «Портовой мафии», теснили его собой, среди несколько рядов незнакомцев мужчина находил и так, или иначе связанных с ним при жизни людей, от которых он не смог избавиться даже при таких обстоятельствах. Губы не теплели, пульс по-прежнему отсутствовал, а испачкавшая скулы кровь казалась холоднее талого снега, темные линии бровей серебрились от инея. Японец устал постоянно слышать их голоса в себе, видеть одутловатые лица и порой узнавать в них тех, кого бы он предпочел вообще никогда не знать, отвлекшись на собственные мысли, Мори не заметил, как наступил на грязный от крови шлейф тянущейся по снегу фаты. Его невеста. Женщина, что не стала женой, но успела облачиться в белое платье. Из разворошенного живота тянулись сгнившие внутренности, подобно лентам, лицо девушки скрывала длинная вуаль, в руках она держала небольшой сверток, покачивая. Встречать ее в таком состоянии каждый раз для Огая было невыносимо, ровным счетом, как и вспоминать события дня их свадьбы, самой счастливой и самой трагичной для чумного доктора даты. Наклонившись, японец приподнял грязно-кровавый край фаты, медленно откинув его назад и тем самым обнажив бледно-синее лицо смотрящей все с тем же раскаянием в глазах, как тогда, невесты. Она приблизилась, из-за того, что мышцы были полностью атрофированы, двигалась она гораздо медленнее, чем при жизни, все движения приобрели ранее непривычную для суженной меланхоличность. Золотые, собранные в высокую прическу волосы, нисколько не растрепались, хоть и потеряли здоровый блеск, на губах виднелась оставшаяся от макияжа помада, ресницы слипались от потекшей еще во время свадебных приготовлений туши. Примкнув еще ближе к чумному доктору, женщина безмолвно протянула ему сверток в своих высохших руках с коротко произнесенным ей по-английски «возьми», на что Мори отрицательно покачал головой, собираясь вновь опустить поднятую им фату, но невеста прижала закутанное в тряпки существо к груди японца, и тот нехотя обхватил ладонями сверток. Скелет. Под тканью лежал скелет нерожденного ребенка. Нерожденного и убитого им через тело матери ребенка. Она смотрела на то, что осталось от младенца, с нежностью покрытые трупными пятнами пальцы гладили желтоватый, кое-где проломленный череп. Костлявая рука невесты переместилась с костей младенца на запястье Огая, женщина прижалась сгнившими губами к его бледной щеке, она приоткрыла рот, и лидер «Портовой мафии» почувствовал резкий запах падали, что вынудил его рефлекторно отстраниться. Виднеющаяся вдали церковь больше не могла его спасти, повсюду его обступили толпы еле волочащих конечности мертвецов, от пальцев избранницы остался землистый след на коже. Неожиданно чумной доктор увидел своего отца, одетого в белый халат и держащего в руках скальпель, в груди коего торчала грубая рукоять мясницкого ножа. Будучи охваченным волнением, красноглазый мужчина сделал несколько шагов назад, его руки разжались на маленьком скелете нерожденного сына, кости с треском упали под ноги чумного доктора. «Либо отпусти нас, либо иди с нами», ─ с трудом шевеля языком, негромко проговорила невеста, ─ «скоро и твое время закончится, станешь, как мы, неприкаянной душой», ─ что-то острое вонзилось в живот несводящего напряженного взгляда с лица отца Мори, опустив голову вниз, он увидел расползшееся по пальто черное пятно крови чуть ниже вогнанной в его тело с размаху стали. Он вздрогнул на кровати, словно от холодного душа, резко поднявшись со скомканных простыней. Фицджеральд сидел поодаль, его ночная рубашка всюду была в складках, светлая челка наполовину прикрывала небесно-голубые глаза, его правая, покрытая темно-красными следами чужой пятерни рука лежала на подушке. ─ Что? ─ тяжело дыша, бросил короткий вопрос лидер «Портовой мафии», параллельно с чем он прислонил свою ладонь ко лбу. ─ Я что-то говорил, или ты сам решил меня разбудить? ─ черные, взмокшие от холодного пота волосы липли ко лбу, сердце бешено таранило ударами грудь. ─ Ты вцепился в ткань моей рубашки, принялся ее тянуть, и при каждой моей попытке убрать пальцы, перехватывал запястье, сжимая его до хруста костей, ─ говорил Скотт достаточно сухо, нисколько не стараясь скрыть в словах явное раздражение, ─ знаешь, я все больше склоняюсь к мысли, что тебе нужен психотерапевт, а твоему Дазаю ─ хороший ремень по заднице, чтобы он неделю сидеть не смог, ─ блондин придвинулся с красноглазому дону, кончиками пальцев американец коснулся бледного лица, ─ кожа как лед, у тебя заметно упало давление, ─ огромная, скрытая тенью балдахина кровать скрипнула под тяжестью сменившего положение Фицджеральда. ─ У вас в Америке все решается психотерапевтом? ─ с колкостью в голосе убрал чужую руку со свой щеки Огай. ─ Если тебе некомфортно в моей постели, то ты всегда можешь сменить ее на свою: пустую и холодную, в которой ты уже больше пяти лет зализываешь себе раны в одиночестве, вспоминая о времени, когда Зельда еще была способна удовлетворять тебя между ног, ─ в обычное время Мори бы сдержался от столь резких фраз в своем диалоге с недавно потерявшим жену Скоттом, но сейчас, будучи серьезно растревоженным сном и далеко не самыми приятными событиями пережитого дня, позволил себе немного ослабить контроль за языком, ─ я не нуждаюсь в твоей оценке своего состояния, более того, я не желаю больше слышать ни советов, ни рекомендаций относительно Дазая, ─ вполне ровным тоном голоса продолжил сдернувший с себя покрывало лидер «Портовой мафии», ─ а сейчас будь добр использовать свои полномочия, как хозяин дома, и разбудить одну из работающих на кухне служанок ─ чашка черного кофе вернет мой привычный оттенок кожи, ─ правой рукой говорящий пригладил темные волосы. ─ Рабочий день у моей прислуги начинается в семь, и будить ее ради твоей прихоти в четвертом часу утра я не собираюсь, ─ несколько задетый словами партнера Фрэнсис заметно сменил раздражение на холод, ─ более того, ─ блондин целенаправленно передразнил манеру речи Огая, на что бледнолицый японец демонстративно приподнял бровь, ─ я тоже волен ставить тебя, своего гостя в английском поместье, перед выбором, ─ американец чуть приблизился, расстегнув первые несколько пуговиц рубашки, ─ либо ты довольствуешься тем теплом, что способно подарить мое тело, ─ правой рукой он коснулся колена чумного доктора, ─ либо мерзнешь до самого утра, ─ несмотря на якобы предоставленную Мори альтернативу, Фицджеральд все равно уже переместил свою ладонь на пах партнера, ─ поверь, я знаю, как ты устал от них, ─ блондин мягко скользнул ладонью по члену, ─ так же, как и ты, я видел ад, ─ его рука остановилась, ─ и там чертовски холодно, ─ прикрыв глаза, дон устало положил голову на плечо американца, блондин медленно вдохнул запах угольно-черных, ярко контрастирующих с цветом лица волос.***
State Of Shock ─ Best I Ever Had
Он давно не испытывал настолько сильного чувства ярости, что был не способен полностью совладать собой, даже спустя несколько часов после известия. Сидя в кресле декана, Огай впивался ногтями в обивку кресла, подобно коршуну, маленькая, стиснутая до скрипа в его левой руке фаянсовая чашка с кофе норовилась в любой момент разбиться, изрезав светлую кожу ладони. Мори отчетливо ощущал изучающий взгляд Рампо на себе, хотя всякий раз, когда черноволосый мужчина поднимал голову, преподаватель логики каким-то образом успевал сфокусироваться на чем-нибудь другом. Треск поленьев в камине раздражал, звук дергающейся стрелки в сломанных карманных часах постепенно подводил красноглазого лидера «Портовой мафии» к мысли послать куда подальше весь этот перфоманс с созданием антуража вполне обычной для главы факультета и законного представителя студента беседы, и самолично поступить с Дазаем так, как больше всего ему не хотелось, но в то же время вынуждал долг. Как известно, бледнолицый дон никогда еще не отменял своих решений, и подобный случай, вопреки всем внутренним терзаниям, не должен был стать исключением. Едва открылись двери рабочего кабинета декана, он сделал медленный вдох, после чего пригубил давно остывший и не совсем правильно приготовленный секретарем «Эспрессо», сглотнул кофейную горечь ─ металлический каркас невидимого, давящего изо всех сил на челюсть намордника сковал всю нижнюю часть лица. Поставив чашку на стол, японец опустил правую руку на колени, незаметно спрятав ее меж складок алого платка, под тканью коего мужчина в тайне от всех присутствующих принялся с поразительным хладнокровием снимающего шкуру с животного таксидермиста раздирать свою собственную кожу на большом пальце, при этом оставаясь совершенно равнодушным внешне. При выходе из-за стола Мори просто наденет перчатки, сделав это настолько элегантно, что ни у кого и мысли в голове не возникнет спросить про текущую с пальца кровь. Собственно, он и получил то, на что рассчитывал: покинул Огай кабинет декана с неподдельным холодом в глазах, отчего никак нельзя было даже предположить об истинном состоянии дона на тот момент. Всю дорогу до особняка Скотта японец делал вид, что погружен в чтение «Моби Дика», хотя на самом деле мужчина молча пробегался глазами по английскому тексту, пребывая мыслями далеко от сюжета романа, обтянутые кожей зимних перчаток пальцы скользили по пожелтевшим, местами надорванным страницам букинистической книги. Фицджеральд один раз позвонил на мобильный, чтобы уточнить время их прибытия, но состоящий буквально из нескольких фраз диалог был со стороны настолько сух и вынужден, что водитель «Ягуара» поежился. Перед тем, как заблокировать айфон, Огай наскоро просмотрел прогноз погоды на ближайшую ночь, дабы убедиться, что обещающий перейти в небольшую метель ближе к часу ночи снег не прекратиться до самого утра. Вложив телефон в чехол, он сделал несколько глотков обжигающего горло коньяка из металлической фляжки, краем глаза заметив, что Осаму все же задремал, несмотря на включенный в салоне свет. ─ А не холодно ли я для прогулок под луной? ─ скептически отозвался закинувший ногу на ногу Фрэнсис. ─ Единственный оставшийся на рождественские каникулы конюх сейчас либо спит, либо где-то напивается, так что подготовить вам лошадей окажется не самой простой задачей, ─ правой рукой американец изящно обхватил стеклянный бокал с грогом, ─ что бы у вас там не происходило, но ты помнишь: Дазай ─ только твоя проблема, и ничья более, так что не смей позволять своему щенку скалиться на кого-то, помимо тебя, ─ кончиками пальцев блондин провел по бежевой ткани брюк, ободок обручального кольца сверкнул холодным, белым блеском. ─ Разумеется, ─ безэмоционально проговорил поднявшийся с кресла Мори, ─ отдай распоряжение Монтгомери, она как раз только что закончила начищать серебро, ─ заслышав упоминание своего имени из соседней комнаты, молодая служанка тут же встрепенулась и, разгладив складки бежевого фартука, поспешила, как можно быстрее подойти к дверям гостиной хозяина. ─ Откуда такая уверенность, что эта девчонка способна даже седло правильно закинуть на коня, при этом не схлопотав себе удар копытами по лбу? ─ чуть привстал с мягкого кресла Скотт, скользнул свободной от бокала с грогом рукой по темно-коричневой обивке. ─ Надеюсь, для тебя не станут открытием ее своевольные занятия верховой ездой по вторникам и четвергам после полудня, ─ все так же безразлично продолжил дон, ─ постарайся понять, что я не в том настроении, чтобы делить с тобой постель по возвращению, так что будь добр не занимать мои апартаменты ни в эту, ни в несколько за ней последующих ночей, ─ под стук каблуков собственных сапог чумной доктор покинул комнату, на несколько секунд прикрыв глаза, он прислонился спиной к обклеенной обоями в викторианском стиле стене, уткнулся позвоночником в ощутимый под бумажным покрытием бетон. Он не стал надевать специализированную для конных прогулок одежду, лишь сменил обувь на более удобную и с меньшим каблуком, заново стянул темные волосы каштановой лентой, выложил из кармана тяжелого пальто телефон и остановившиеся на римской цифре пять часы. Мужчина со скрипом повернул ручку крана небольшого умывальника, в металле коего японец несколько раз увидел свое искаженное изображение. От движений его рук засеменило пламя чайных свечей в стеклянных чашах, наклонившись над раковиной, чумной доктор сдернул ткань с занавешенного им же зеркала, брезгливо бросил неровно обрезанный лоскут на слегка выцветшую шкуру лисицы под ногами, одновременно с чем практически вплотную приблизился к холодному, слабо отражающему огоньки свечей стеклу, подмерзшие кончики пальцев коснулись нижнего орнамента. Как и предполагал Мори, его изображение в антикварном зеркале не двигалось, алые глаза смотрели с мертвым блеском, когда бледное лицо неестественно вытянулось. Прополоскав рот после сигарет, лидер «Портовой мафии» вновь поднял голову на свое отражение, прислонил к нему ладонь, что тотчас отставила кровавый след с оборотной стороны стекла. В ту же секунду раздался хруст, после которого мужчина ощутил невыносимую боль в руке, схватившись за внешне совершенно здоровое запястье, он заглянул в зеркало и увидел полностью изломанную изнутри конечность на своем изображении: словно что-то пробралось под кожу и с силой сломало кость. Наскоро затушив фитили догорающих свечей пальцами, чумной доктор спешно надел темно-дымчатую шляпу, при выходе из комнаты он с размаху захлопнул дверь, наткнувшись на одетого во все черное, как и полагалось наемнику, Клауса: его обычно распущенные волосы цвета вина сейчас были спрятаны где-то под капюшоном мантии, когда именную катану безъязычный предусмотрительно вогнал поглубже в ножны. «Где Артур?» ─ ровно вопросил провернувший несколько раз ключ в дверной скважине дон, на что личный телохранитель ответил на языке жестов, коротко сообщив о полной готовности второго наемника и его безропотном ожидании в ранее обусловленном месте. Стянув одну перчатку, он вынул из под широкого ремня скрученный раза в три или четыре кнут, предназначенный для поддержания дисциплины среди лошадей во время их тренировок. «Физическую силу разрешено использовать только в рамках подавления сопротивления Дазая», ─ мужчина сжал тело плетенного ремня из сыромятной кожи в своей ладони, ─ «за каждую лишнюю гематому на его теле вы оба вместе с Артуром отвечаете головой», ─ подушечками пальцев говорящий провел по аспидной полосе, ─ «в отданном тебе флаконе четко определенная дозировка хлороформа: ни капли больше, ни капли меньше», ─ чумной доктор отвел правую руку с кнутом назад, ─ «вечный сон для бабочек, вонзенных на острие иглы в собираемой им еще с подростковых лет коллекции», ─ надтреснуто продолжил бледнолицый дон, ─ «на платке, который ты прижмешь к носу Дазая, должны быть расшиты мои инициалы, так что не смей использовать вместо шелка медицинский тампон», ─ внимательно слушающий наставления своего господина Клаус одобрительно кивнул, ─ «доставите его к половине третьего, и убедитесь, чтобы резцы наручников даже поверхностно не оцарапали его запястья, а к моменту, когда мой воспитанник очнется, я вообще не желаю видеть ничего способного сковать его руки», ─ лидер «Портовой мафии» спустился на две ступени вниз. «Ведь из всех вас я ─ единственный, кто вправе причинять ему боль».