Delete Your Message

Кровь. Он выливал в протекающую под пешеходным мостом университета Темзу вино, вслед зачем бросил на слабые, черно-синие зимой волны мокрую повязку: размахрившийся, ярко-красный, гонимый течением бинт зацепился за торчащую близ берега ветвь. Огай рассказывал, что в Петербурге Нева замерзает, полностью покрывается толщей льда, а январь бывает настолько холоден, что не согреть горло без фляжки коньяка. Серое небо, вытоптанный студентами снег, очередной, угнетающий своей тусклостью день и скоблящееся внутри чувство, что просто стоять и смешивать темную воду с алкоголем профессора древнеанглийского не лучшее провождение досуга в сложившейся ситуации. Дазай бесцельно прогуливался по Оксфорду, периодически поднося к губам запыленную, даже не завернутую в бумажный пакет для приличия бутылку, в кармане шерстяного пальто отсырели сигареты, оборотная сторона зачетной книжки сплошь покрылась ржаво-пепельными следами от бессчетного количества раз затушенных юношей окурков. Сорок минут назад Накахара разбил верхнюю губу, дважды ударил в ребра и, кажется, назвал мудаком ─ собственно, ничего необычного для реакции рыжего, если бы юноши зашли чуть дальше в их очередном школьном споре на безлюдной крыше, однако для человека, услышавшего о своем статусе жертвы от парня, трахавшего его всю ночь, Чуя выглядел не очень-то разозлено, более того, молодому наследнику и вовсе показалось в какой-то момент, что бывший напарник предполагал подобный расклад, потому удивился лишь для вида отсутствию пуль в пистолете. Темноволосый мафиози уверен: сегодня был последний раз, когда он видел Накахару живым, наверное, именно поэтому исполнитель занялся с синеглазым партнером незапланированным сексом в душе ─ хотелось попрощаться, а точнее: дать низкорослому гонщику то, ради чего он приехал в Соединенное королевство ─ себя. Правда, зачем играть, если уже и так известен конец? Чуя не только не умеет сосать, но и делает это с таким напряженным лицом, как будто, блять, решает задачу по тригонометрии; его задница туга настолько, что первое проникновение причинило далеко не только экс-напарнику боль, ведь в нем Осаму почувствовал свой член, буквально сжатым в тисках, а от струйки крови, стекшей по его бедрам, накатывал неприятный флешбек ─ единственное, что из минусов близости с гонщиком мог назвать Дазай. Врать о том, что трахать собственный кулак куда лучше, чем входить в его дырку, кареглазый наследник не собирался, как и обесценивать отдачу гонщика в постели, смеяться над скованностью, или же грубо указывать на то, что любая девка возьмет глубже, чем он за все не совсем удачные попытки минета. Одним словом, юноша уже пренебрег своей частью заключенного между Огаем и французом договора, отказавшись унижать мужское достоинство «волка». Задача Дазая заключалась в том, чтобы своими словами разрушить полностью все чувства Накахары к нему, оскорбить так сильно, как способен сделать только смешавший с грязью прошедший секс любовник на утро. Осаму всегда удивляла уверенность людей, которые утверждали, что знают дона, хотя в действительности им удалось познакомиться только с одной стороной лидера «Портовой мафии» ─ той, что оправдывала его репутацию в клане. Взять хотя бы Артюра Рембо. Он, может, и попавший в мафию через постель Огая информатор, но все равно не мог знать наверняка, сработает ли в качестве средства убеждения отрубленная конечность Кое: именно рука, а не бережно уложенная на бархатную подкладку голова, ведь иначе красноглазый начальник вряд ли бы согласился даже выслушать Рандо. Не стоит отрицать, что приведший к разрозненности в организации захват казино задел Мори, но все же не настолько, чтобы отходить от железобетонных принципов и принимать условия своего же подчиненного, от вечного молчания коего чумного доктора отделял лишь один взмах катаны безъязычного. Согласно плану, на Дазая также возлагалась обязанность убедить Чую в начавшейся по его душу охоте, исход которой в теории ознаменовал бы простое изгнание рыжего с сохранением его вшивой жизни из мафии Огаем: что-то вроде аналога дарования свободы взамен на жизнь Озаки и возврат игорного дома с последующим подавлением восстания. Исходя из слов Артюра, он ставил все ради освобождения своего воспитанника, откровенно говорил о готовности предать и продать Эйса, если тот не захочет повиноваться приказу главы «Портовой мафии». Француз не глуп, раз выбрал в качестве средств принуждения внутреннее восстание и госпожу Кое, но вот в иерархии приоритетов Мори он ошибся. Никогда еще дон не даровал своим подчиненным свободу на этом свете, по причине чего темноволосый исполнитель сразу понял, что согласие его наставника не больше, чем фикция. Да, охота действительно начнется, как только синеглазый гонщик выйдет из Мертонского колледжа, и продолжится до полуночи ─ рассвет бывшему напарнику однозначно не встретить. В кармане его куртки складной нож, почти пустой бумажник и смятый паспорт в покрытой засохшими кофейными пятнами обложке в то время, как у дона огромное количество людей, как минимум один заряженный глок и вседозволенность. За Огаем всегда идут, он словно гамельнский крысолов, чья флейта рано или поздно стихнет. Облокотившись на мокрые от подтаявшего снега периллы, бледнолицый мафиози закурил, испачканные в вине губы оставили темно-красный след на белом фильтре сигареты. Сегодня теплее по сравнению с вчерашним днем, наклонившись вперед, юноша медленно размотал с шеи шарф, на черные перчатки осыпался пепел. Голову не покидала все больше и больше живьем сгрызающая Осаму мысль. Он должен что-то сделать. Вопрос: что? Окровавленные осколки упавшей под ноги Дазая бутылки, в последний раз сверкнув, посыпались в реку.

***

В железной бочке догорало грязное тряпье, несколько бродяг грело перевязанные пожелтевшими бинтами руки над огнем, на кресле, накренившимся вправо, темно-вишневом и сплошь покрытом размахрившимися заплатками погруженный в мрачные мысли Накахара коротал ночь, сложив ободранные, наспех перевязанные лоскутами из собственных джинсов руки на острых коленях. Возле него на картонной коробке, кажется, из под микроволновой печи стоял пластиковый стаканчик с остатками кофе, сквозь шуршащий на ветру пакет виднелись два сандвича. Он держал раскрытый нож Дазая в правой руке, заточенная сталь болезненно упиралась в ногу, мокрые от заносимого сквозь оконный проем снега волосы закрывали уставшее лицо. Справа от синеглазого гонщика какой-то мужчина в темно-сером, закатанном до локтей пальто стягивал шнуром тощую руку, держа второй чуть подрагивающую в сведенных тремором пальцев иглу. От ветра не спрятаться, в здании, очевидно, раньше служившим небольшой гостиницей, были выбиты все окна, в занятой «волком» комнате все еще остались нетронутыми возле прогнившего подоконника мутные осколки стекла. От топота ног на верхнем этаже временами осыпалась кусками желто-серая штукатурка с потолка, ржавая, с одним единственным оставшимся целым плафоном люстра раскачивалась, легкие, украшенные тканевой вставкой дверца письменного стола со скрипом захлопнулись, бросивший в сторону использованный шприц мужчина поднял жесткий ворот шерстяного пальто, по марке часов на левой, расслабленно опущенной наркоманом руке Чуя понял, что его случайный спутник на сегодняшний ночлег далеко не бродяга, и он точно найдет куда пойти на следующее утро: может, прямо отсюда в офис за сорок минут до начала рабочего дня, дабы успеть сбрить щетину в служебном туалете, либо в мягкую, еще сохранившую тепло недавно вставшей сварить кофе жены постель в квартире где-нибудь на тринадцатом этаже небоскреба. Сигареты закончились, скрещенные на выцветшей сидушке кресла ноги все еще дрожали после непрекращаемых погоней на мотоцикле, низкорослый исполнитель каждый раз давил пальцами на вымазанный в крови нож сильнее, когда чувствовал, что начинает засыпать. Юноша уже давно переступил порог своего предела, отчего изможденное постоянной тревогой тело было готово в любую минуту упасть, обессилено прислониться к торчащему из ободранной спинки кресла поролону. Через сколько еще часов, минут, секунд раздадутся очередные выстрелы людей Огая? Как долго продлится в этот раз предоставленная лидером «Портовой мафии» своему бывшему подчиненному, а ныне бегунку передышка? Накахару не покидало предчувствие неизбежности, как только он покинул в спешке Оксфорд, силой вырвал из рук только-только припарковавшегося возле университета Ширасэ чип-ключ от мотоцикла, после чего, второпях надев шлем, рыжий на максимальной скорости, под звук моторов заводящихся машин Мори выехал на заснеженную трассу. Всю свою жизнь низкорослый юноша приучался надеться только на себя, оттачивая день за днем удары о боксерскую грушу в спортзале, однако сейчас, будучи совершенно измотанным, гонщик понимал, что с большей вероятностью ему действительно пробьет легкие дон, если в исход уже реальной, давно отошедшей от фиктивного сценария охоты не вмешается Дазай. То, что произошло вчера в освещенной оплывшими свечами комнате факультета не завершило гештальт, наоборот, лишь обнажило на время укрытую рыжим боль. Блять, он еще никогда не трахался на подоконнике университета, прижавшись мокрой от пота спиной к раме выходящего во внутренний двор кампуса общежития окна. Заносимый с улицы снег таял на разгоряченной коже, жилистые руки крепко сжимали плечи Дазая, ноги крест накрест обхватывали талию входящего все грубее и грубее с каждым толчком партнера. Таких эмоций во время секса Накахара не испытывал ни с одной девушкой, его дыхание прерывалось, кончики дрожащих пальцев невольно поджимались, с натираемого о жесткую ткань рубашки Осаму члена обильно текло, темно-коричневые, пахнущие табачным дымом и кофе пряди волос наследника опадали на покрасневшее от жара лицо, задевали ярко-синие, слегка замыленные глаза. Они пили оставшееся с осенней вечерники посвята в студенты вино из горла бутылки, стряхивали сигаретный пепел на разорванные крылья заспиртованных бабочек, тушили окурки об ободранный край кресла, бездумно сбрасывали с покрытых островками черной плесени полок полуразвалившиеся книги, крошащиеся корешки коих очень легко ломались под тяжестью каблуков оксфордов исполнителя. Разодранные зубами кареглазого партнера губы жгло от алкоголя, ворс усеянного десятком осколков разбитого кейса смялся под коленями юношей, во второй раз будущий дон все-таки взял гонщика на полу, заставил того болезненно прижаться отмеченными целым космосом из синяков ребрами к жесткому паркету. Когда пальцы темноволосого исполнителя касались раскрытой, натертой и влажной от смешанной с кровью спермы дырки, рыжий невольно прогибался в спине, разводил чуть шире ноги, рефлекторно расслабляя анальные мышцы и позволяя густым струям семени стекать вниз ─ настолько казались охуенными отдающие еще большей чувствительностью поглаживания экс-напарника, что уж говорить об узлом свернувшихся внутренностях внизу живота от одного только ощущения головкой прислонившегося к опухшему отверстию члена. В половину пятого утра, скрестив ноги, он сидел на подоконнике, допивал последнюю найденную на антресоли книжного шкафа и умело спрятанную за свалкой сломанных чучел потрепанных птиц запыленную бутылку дешевого вина, не отрывая пристального взгляда, «волк» смотрел на влажные, блестящие под светом пламени свечей и мягко обхватывающие стержень догорающей сигареты губы Дазая, думая, лишь о том, что до безумия хочет ощутить их трение о свою уздечку. Должно быть, подобная мысль означала срыв последнего, еще хоть как-то удерживающего рыжего тормоза ─ дальше только точка невозврата. Бессилие перед случившейся близостью с Осаму когтями раздирало низкорослого гонщика наутро, скрытие своего состояния за безразличием к высказываниям, взглядам и оскорбительным жестам воспитанника Огая отнимало огромное количество сил. ─ Ты, блять, как в этом притоне вообще оказался?! ─ чья-то рука с силой дернула за серый мех воротника куртки, видимо, все-таки поддавшегося сну Накахары, на что юноша тотчас выставил обнаженным лезвием вперед нож, встрепенувшись. ─ Собрался снова мне вспороть живот, прямо как в средней школе, Чуя? ─ свободной рукой Ширасэ еле-еле разжал пальцы гонщика, и холодная, уже запятнанная чьей-то кровью сталь с тихим звоном соскользнула на пол. ─ Поверить не могу, что ты угнал подаренный «Пересмешником» моей семье байк, чтобы «весело» зависнуть в каком-то клоповнике на окраине Лондона с этим торчком, ─ взгляд светлых глаз говорящего был устремлен на еще больше свернувшегося в своем пальто мужчину возле линялого матраца. ─ Я же сказал не отслеживать номера, ─ раздраженно воскликнул поднявшийся с кресла исполнитель, одновременно с чем он затянул туже размотавшуюся с ладони полосу джинсовой, жесткой от засохшей крови ткани, ─ заебись, теперь Огай точно знает о моем местоположении, ─ синеглазый юноша толкнул в плечо бывшего одноклассника, проходя к занесенному снегом подоконнику, ─ у тебя есть нормальные сигареты, а не твои сраные электронки? ─ раскаленные до предела, подобно электрическим проводам, нервы давали о себе знать, давно закончившаяся, смятая и покрытая следами окурков пачка «Lucky Strike» лежала где-то на дне кармана куртки, несколько часов, как остывший кофе покрылся пленкой. Прислонившись спиной к бетонной стене, Чуя затянулся сигаретой Ширасэ. ─ Мы переспали с Дазаем, ─ с надрывом в голосе произнес низкорослый, сгребший в сторону ногой грязные осколки мафиози, ─ не знаю, зачем я тебе это говорю, ─ каким бы чсвешным дерьмом не считал своего бывшего одноклассника Накахара, но Ширасэ до сих пор оставался единственным человеком, с кем бы рыжий мог разделить свое откровение без страха, что о нем станет известно другим. ─ Хреновый ты выбрал момент, ─ запахивая черное пальто, отозвался сероволосый гонщик. ─ Да уж, лучше не придумать, ─ синеглазый исполнитель выдохнул струю дыма.